— Кажется, это та аудитория, — дверь распахивается и к нам вваливается сухонький профессор, который подслеповато щурится на Карна и сдавленно крякает, уставившись на его член.
— Нет, уважаемый, это совсем не та аудитория, — глухо отзывается Агатес. — Вы ошиблись.
— А где же та аудитория? — старичок переводит завороженный взгляд на колдуна.
— Точно не здесь, — мрачно отзывается Карнон и заправляет опадающий пенис в штаны.
— Совсем старый стал, — профессор выходит и закрывает дверь.
— Студенческая романтика с двойным удовольствием отменяется, Рыжая, — Агатес с досадой шагает прочь из аудитории. — Умеют же смертные подпортить момент.
— Ладно, для первого раза ей хватит впечатлений, — Карн следует за товарищем. — Не вижу смысла торопиться.
Когда за совратителями девственниц и милых скромниц закрывается дверь, опять вбегает запыхавшийся старый профессор и возмущенно кричит:
— Это все-таки та аудитория, милочка! Зачем вы меня путаете?! Я сверился с расписанием и категорически заявляю, что вы подлая обманщица!
— Простите! — пищу испуганной мышью и кидаюсь наутек. — Простите!
Стыд обдает меня жаром и я бегу по коридору, проклиная себя за слабость и за то, что возжелала близости и с Карном, и с Агатесом. Что со мной не так? Они грубияны, нахалы и гнусные греховодники без манер и приличий, а мне словно нравятся их похабщина и распутство. Лишь в уборной я немного успокаиваюсь — ледяная вода на лице тушит разбушевавшийся внутри пожар.
Глава 8. Сказки о Колдуне и Лесном Божестве
Просыпаюсь я от странного кошмара с радужными пони, которые накалывали друг друга на рога и вырывали глотки хохочущим розовощеким гномам. На груди сидит Чуба, чьи восемь глаз в темноте горят жутким красным огнем. Я испуганно и тяжело выдыхаю, парализованная холодным страхом.
— Не суди строго, — слышится голос Агатеса. — Чуба старался создать милый сказочный сон. Для демона кошмаров он неплохо справился. Ты так не думаешь?
— Единороги были прелестные, — сдавленно шепчу я, вглядываясь в глазки паука. — А сияющие рога в бирюзовой крови выше всяких похвал.
Чуба стрекочет и спрыгивает с кровати на пол. Я смотрю на Агатеса, который стоит возле открытого окна и листает мои конспекты при свете луны.
— У тебя красивый почерк. Такой милый и кругленький, — тихо шепчет парень.
В другой комнате спит моя соседка Сюзи. В голову закрадывается нехорошее подозрение, что Карн сейчас над ней всячески изгаляется. Тискает жертву за все мягкие места, пока та сладенько посапывает на подушках.
— Так вот какого ты обо мне мнения, Рыжая, — обиженно шуршит Карнон справа от меня. — Я разочарован.
Я поворачиваю голову на шепот. Карн лежит на боку рядом. Почему-то голый. Из кудряшек торчат аккуратные ветвистые рожки. Я сглатываю и перевожу взгляд на его шерстистые бедра, а затем на колени, покрытые густым мехом. С ужасом взираю на вывернутые назад суставы у плюсны и упираюсь глазами на раздвоенные оленьи копытца.
— Мать моя женщина… — шепчу я и гляжу на эрегированный член чудовища, которое широко и самодовольно улыбнулось
— Лучшая похвала для меня.
— Жесть какая, — я пропускаю пальцы через мягкую шерсть на бедре Карна и едва слышно спрашиваю, всматриваясь в его горящие зелеными искрами глаза, — а хвост есть?
— Есть и хвост.
— А покажи, — я закусываю нижнюю губу.
Карн с небольшим разочарованием фыркает и ложится на живот. Между мохнатыми ягодицами — миленький пушистый хвостик. Короткий, длиной с мою ладонь. Я сажусь и зачарованно касаюсь шерстистого отростка, который тут же недовольно дергается.
— У вас какие-то очень странные брачные игрища, — Агатес откладывает тетрадь с конспектами на подоконник.
— Я не могу противиться юным девам, когда они просят показать хвост, — ворчит в подушку Карн.
Шерсть оканчивается пятнистым треугольником на пояснице Рогатого Гостя, и я не задумываясь ни на секунду зачем-то аккуратно почесываю основание его хвоста, который под тихий стон Карна приподнимается и замирает.
— Извращенец! — я одергиваю руку и прижимаю ладонь к груди.
— Присоединяюсь, — цокает Агатес.
— А могла бы и помассировать, — Карн переворачивается на спину, и я торопливо кладу на его бесстыдно вздыбленное хозяйство подушку.
— Какого лешего ты голый?!
— Это невоспитанно ложится в постель в одежде, в которой ты шлялся по злачным местам, — Карн встряхивает головой.
Рога и шерсть исчезают в мерцающей дымке, а копыта с хрустом обращаются в обычные человеческие ноги. Карн шевелит пальцами на ступнях и садится передо мной по-турецки, прижимая подушку к паху.
— У тебя забавная пижама, — говорит он с хитрой улыбкой. — Но я надеялся, что ты спишь голенькой.
Пижама у меня, и правда, замечательная — из тонкого хлопка цвета яичного желтка с принтом из арбузных долек.
— Вы же не против, — Агатес скидывает куртку и стягивает футболку, — я присоединюсь к вашей беседе?
— Ты чего творишь? — шепчу я, завороженная рельефами подлого колдуна.
Агатес игнорирует мой вопрос, сбрасывает кроссовки, снимает носки и медленно расстегивает ширинку на потертых джинсах.
— Я закричу, — едва слышно отзываюсь.
— Кричи, — Агатес улыбается и припускает джинсы.
Я прячу лицо в руках и съеживаюсь от смущения. Чары не вяжут мой язык в узел, но я не спешу кричать просьбы о помощи.
— Так, о чем вы там говорили? — Агатес усаживается на кровать, поджав под себя скрещенные ноги, и хватает вторую подушку, которую кладет поверх причинного места. — Точно. О пижаме. Я тоже не одобряю пижамы. Раздевайся, Рыжая. Это невежливо быть одетой в обществе приличных голых джентльменов.
— Зачем вы пришли? — пристыженно хнычу в ладони. — Мне завтра на пары.
— Завтра воскресенье, Рыжая, — с осуждением отвечает Карн.
Обреченно вздыхаю — у меня кончились все отговорки. И если честно, мне и не особо хочется, чтобы гости покинули меня. Присутствие нагих и красивых молодых ребят меня пьянит и будоражит. Мне нравится эта неприличная и опасная игра на грани. И я уверена, что желтая пижама меня защитит от посягательств голых и возбужденных подлецов, которых я могу немного подразнить. Однако я не знаю, как тонко пощекотать нервишки ночных гостей.
Мы все трое молчим. Через минуту тишины, потрескивающей напряжением, я открываю рот, чтобы предложить сыграть в карты, и Карн резко поддается ко мне с потемневшими от возбуждения глазами и требовательно въедается в губы. Я не отталкиваю наглеца и подчиняюсь жаркому порыву. Не быть мне коварной кокеткой, способной держать на расстоянии разгоряченных самцов. Карн с треском рвет пижаму на моей груди, но вожделение к горячему и сильному телу Божества давит возмущение.
Карнон касается губами шеи, стягивая с меня хлопковые штаны, которые тут же летят в лицо притихшего Агатеса, со стороны наблюдающего за возней на смятом одеяле, но присутствие колдуна меня совершенно не смущает. Мой стон заглушается жадным поцелуем, и я забываю об Обманувшем Смерть. Руки Карна скользят по телу, вытягивая из меня новые стенания и громкие вздохи. С нежными и неспешными поцелуями парень спускается к моей груди, а затем к животу. Я не успеваю взбрыкнуть, как подлец с алчным возгласом впивается в мои интимные прелести.
Я от неожиданности вскрикиваю от острой судороги, когда упругий язык с нажимом проходит по клитору, и Карн руками обхватывает мои бедра, не позволяя уползти от его пылкого рта. Сладостная пытка пробивает тело раскаленными прутьями наслаждения, что оглушает меня моими же стонами. Я стискиваю шелковые кудряшки и в прерывистом крике вжимаю в себя голову Карна. Волна пронизывающего экстаза выгибает мою поясницу, и я задыхаюсь, притягивая к себе парня, желая разделить с ним негу, что охватила мое тело. Губы его терпкие, солоноватые и пьянящие.
— Я хочу тебя, — шепчет Карн.
Слабо киваю, вглядываясь в сияющие зеленым огнем глаза. Уверенный толчок, и я взвизгиваю от острой боли, впиваясь ногтями в спину Карна. Голый Агатес у окна вскидывает голову к потолку, и воздух вокруг него искрит и слабо вибрирует.
— Тише, Рыжая, — Карн обнимает меня и в ласковом поцелуе замирает.
Парень медленно ведет бедрами, и я сжимаю зубы и закрываю глаза. Карн вновь целует в шею и проскальзывает глубже, распирая меня изнутри тянущей болью. Движения становятся резче и нетерпеливее, и парень в рыке содрогается надо мной и буквально вжирается в мои искусанные губы. Я болезненным стоном откликаюсь на спазмы мужского естества внутри чрева. Карн с удовлетворенным и усталым вздохом валится на одеяло, и тут я вспоминаю об Агатесе, который не мигая взирает на меня.
— О, Господи… — я сглатываю, уставившись на его толстый половой орган, напоминающий обтянутую кожей булочку для хот дога с небольшой заостренной головкой.
— Не сегодня, Рыжая, — усмехается Агатес и натягивает джинсы на крепкий бледный зад. — Сейчас мне будет полезно воздержание.
Я выдыхаю, но болезненные и липкие ощущения между ног напоминают, что я совершила жуткую глупость, поддавшись обманчивому желанию.
— Ты в меня… — я жмурюсь, — кончил… Карн…
— Не хочу тебя печалить, Рыжая, — лениво отзывается задремавший негодник, — тебе не родить от меня рогатого пупсика. Вот будь Агатес девкой, у него бы получилось от меня понести. Тут свои хитрости…
Карн громко зевает, и я с небольшим подозрением смотрю на колдуна. Неужели он и Лесной Божок…
— Нет, — сухо отвечает Агатес и ныряет в футболку.
— Да я не осуждаю… — заползаю под одеяло.
— А тут нечего осуждать, — колдун пожимает плечами. — Нас связывает дружба, и я бы не стал ее портить потрахушками. Да и не стоит у меня на него. Он же олень.
— Но смотреть… — краснею и замолкаю.
— Во-первых, я тут не просто смотрел, Рыжая, — высокомерно ухмыляется Агатес, — а, во-вторых, ты же не первая девица, которую я и Карн на пару охаживаем.
Ядовитая обида и колючая ревность кусают меня за плечи, и я с головой прячусь под одеяло.
— Пошли прочь, — пристыженно бурчу в матрас.
— Я не хотел тебя обидеть, — тихо отзывается Агатес.
— А я и не обиделась, — медленно выдыхаю я, пытаясь справиться с гневом.
— Рыжая, твоя служба мне и Карну не подразумевает влюбленности, — осторожно и мягко поясняет колдун.
— Она, что, втрескалась в нас? — охает Карн.
— Еще нет, но, похоже, есть все предпосылки, — Агатес встряхивает куртку.
— Это так мило, — мурлыкает надо мной рогатый мудак.
— Так, — цыкает Агатес. — Сворачиваем лавочку с игрищами в горизонтальной плоскости. Я хотел лишь повеселиться, Рыжая, а не…
— Невероятно, — уязвленно шепчу я.
— Чувства к нам отравят всю твою жизнь до самой старости, — спокойно и меланхолично говорит Агатес, — Ответить взаимностью мы не сможем.
— Почему? — выглядываю из-под одеяла.
— Потому что я не хочу потом веками рыдать на твоей могиле, Рыжая. Я это уже проходил, — холодно отвечает Агатес. — Как и Карнон.
— Вот же сука, — шипит Карн, подскакивает с кровати и кидается к своей одежде. — Какой же ты мудак.
Парень торопливо облачается и без прощаний покидает комнату.
— Карн ушел в спячку после того, как его возлюбленная угасла от старости в его лесу, — Агатес склоняет голову на бок и невозмутимо смотрит на мое лицо. — Очень красивая сказка о любви Лесного Божества к юной пастушке, которая долго плутала по полям и растеряла все стадо. В страхе перед жестокими господами бежала и оказалась в Зачарованном Лесу.
— А у тебя какая сказка, колдун? — сажусь и кутаюсь в одеяло.
— Сказка о старике и его жене, с которой он прожил долгие и счастливые годы. О старике, желающего вернуть супругу к жизни и совершившего ужасную ошибку, которая лишила его возможности умереть и воссоединиться с любимой, — Агатес печально улыбается.
— Я хочу увидеть тебя, — я нервно смахиваю локон со лба. — Скинь личину молодого и дерзкого, колдун.
— Ты сама попросила, Рыжая, — цокает Агатес, и его лицо расползается глубокими морщинами.
Волосы колдуна седеют и редеют, кожа покрывается уродливыми старческими пятнами, радужки расплывается в блеклые лужицы, а сам он усыхает и горбится. Полысевший старик горько усмехается и разводит трясущиеся руки в стороны. Теперь Агатес в модной куртке-косоворотке и джинсах выглядит нелепо и жалко.
— Не буду лгать, — мои губы кривятся, — но тебе лет сто.
— Всего-то шестьдесят. Жизнь была тогда тяжелая, — кряхтит старик у окна.
— Но курточка молодит и скидывает десяток годков, — я ободряюще улыбаюсь. — Да и в душе нам всегда восемнадцать, да?
Без слез на Агатеса не взглянуть. Так и хочется усадить немощного старичка в кресло и вызвать ему скорую на всякий случай.
— Извини, — я прикрываю рот и на секунду закрываю глаза, чтобы собраться с мыслями. — Господи, я тискала старика за член.
— Скажи спасибо, что я не успел тебя обслюнявить своим старческим ртом, — глумливо хихикает Агатес и возвращается в личину молодого и смешливого парня. — Сладких снов, Рыжая.
Колдун разминает плечи и энергично вышагивает к двери. С люстры на его макушку прыгает Чуба, и ночной гость исчезает в темном проеме. Может, стоило соврать и сказать Агатесу, что он весьма милый дедулечка? Хотя нет. Нихрена он не милый. Что молодой, что старый.
Глава 9. Ноа №2
Дурно пахнущий бродяга на углу супермаркета печально потрясает жестяной банкой перед прохожими, которые спешат с покупками к машинам на парковке. Я кидаю мелкую купюру, и попрошайка с рябым лицом и крупным носом-картошкой с рытвинами растекается в благодарностях. Искренних и добрых. Обычно пьяные побирушки кидают лживое спасибо и самодовольно ухмыляются. Я удивленно гляжу на мужчину — грязный, с опухшим покрасневшим лицом и глубокой царапиной на щеке. Перевожу взор на его ладонь, сжимающую банку с подаянием. На мизинце красуется серебряный перстень с черным камнем.
— Ноа, — вздыхаю я. — Второй.
— Мы знакомы, деточка? — кряхтит прокуренным голосом мужчина и прищуривает блеклые и мутные глаза. — Что-то я тебя не припомню.
— Я знакома лишь с двумя Ноа. С Последним и Просвещенным, — я встаю рядышком с духом пьяницы и бродяги и достаю из рюкзака бутылку газировки.
— Есть что покрепче? — тоскливо шмыгает мужчина.
— Комбуча устроит? — я слабо улыбаюсь. — Та еще хрень на вкус, но мне нравится.
— Давай свою комбучу, — Ноа садится на брусчатку, отставляя жестяную банку с монетками и мятыми купюрами в сторону. — Вечно вы, глупая молодежь, пьете всякую модную ерунду.
Я копаюсь в рюкзаке и услужливо протягиваю мужчине стеклянную бутылку ферментированной газировки из чайного гриба.
— Благодарю, красавица.
Бродяга хватает бутылочку, и янтарная жидкость под его пальцами немного темнеет. Затем Ноа зубами откупоривает крышечку, выплевывает ее и довольно улыбается.
— Попробуй.
Я несмело беру бутылку и делаю под хитрым взглядом пьяницы осторожный глоток, который обжигает язык жгучим спиртом. Я от неожиданности поперхиваюсь и истерично кашляю. Ноа со смешком забирает бутылку и изрекает:
— Отличная бормотуха, — и жадно присасывается к горлышку.
— Это не комбуча, — сипло отзываюсь я, торопливо запиваю мерзкий привкус спирта сладкой газировкой и вытираю губы от горькой слюны.
