А дальше дни были похожи один на другой как близнецы-братья. Мы либо репетировали, либо готовили и ели. В последний раз съездили на курсы, после чего я получила на почту электронный сертификат первой степени о том, что я их благополучно закончила. Вечером и ночью наступало время Руди, которое мы честно делили с любимым поровну. Из-за работы он не каждый раз мог быть со мной, утром ему приходилось убегать, но ночевал он только в клабхаусе и нигде больше.
Долли въедливо-занудливо контролировала, насколько мы с Дросселем выучили наши новые партии, но, похоже, была вполне довольна услышанным. Лишь ещё раз напомнила мне, чтобы я сделала себе напоминалки по каждой песне.
- Пойми, для тебя это стресс, - втолковывала она. – Сейчас, в родных стенах, ты можешь всё и помнишь всё. А попадешь в незнакомую обстановку, и кто его знает, чего ты там испугаешься ненароком. Поэтому подстрахуйся. Лучше ты своей шпаргалкой не воспользуешься ни разу, чем внезапно окажется, что ты на сцене, а что петь – совершенно себе не представляешь.
Как-то сам собой вписался в несколько наших композиций Зюсь со своей волынкой. Причем, очень удачно он звучал и в «Аллилуйя», и в «Слезах», чем, подозреваю, несколько подпортил ожидающийся триумф у Руди и Дросселя, которые с полного благословения Долли устроили себе в этих песнях соло-прогоны.
Когда настал день концерта, я словила дежавю. Мы точь-в-точь как в прошлый раз отчалили от клабхауса. Только вот мотоциклов перед Веней прибавилось, а за спиной Дросселя с самого начала сидела Марина, которая сразу же заявила, что берет на себя привычную ей роль продавщицы мерча.
В этом клубе всё было иначе, совершенно не так, как в предыдущем. И зал побольше, и акустика совершенно иная. Джун почти пятьдесят минут потратила на саундчек, матерясь при этом, как портовый грузчик. Но наконец-то полученный результат её устроил, и она сменила гнев на милость.
Руди с Дэном успели оббежать весь клуб, и рассказали, что на входе уже стоят секьюрити и проверяют первых зрителей на наличие колюще-режущих предметов и прочего оружия. Отлично. Это значит, что Заточный, даже если войдет в зал, окажется здесь с пустыми руками в буквальном смысле этого слова. Разве что вилку со стола сопрет. Тоже, конечно, грозное оружие. Говорят же: не бойся ножа, а бойся вилки, один удар – четыре дырки. Только я ж не глупая, со сцены в зал спускаться. А к нам ему подняться никто не даст.
Помимо Джун почему-то серьезно психовал Дроссель. Всё носился кругами туда-сюда, привязывался ко всем без разбору и требовал немедленно сосредоточиться, не провафлить, отыграть по максимуму. Закончилось это безобразие только после того, как Родегаст, поманив его к себе пальцем, звучно сказал на всю гримерку:
- Честолюбие великое вижу я в тебе, о мой юный падаван. Умерь его, дитя! Не подобает сиё тебе!
Дроссель тут же послушно заткнулся, а Саныч еле успел отвернуться, чтобы никто не видел, как он сдерживается, чтобы не расхохотаться. Я потихоньку потянула его за рукав и взглядом спросила, в чём дело.
- Вообще-то Родегаст – учитель Дросселя, - вполголоса сообщил мне президент. – Так что называть его «юным падаваном» имеет полное моральное право.
Вот это да! Нет, в целом логично, учитывая возраст старшего хранителя, он же чуть ли не в два раза старше Дросселя получается. Но он-то скрипач, а наш Мася – гитарист! Ладно, после концерта спрошу отдельно, как это так вышло.
Марина, как и я, ни перед кем не таилась и откровенно показывала, что она – девушка Дросселя. Как же быстро она вписалась к нам, просто уму непостижимо. С другой стороны, а что далеко ходить? Стоит только вспомнить, как меня саму приняли в клубе, и вопросы исчезают сами собой. На сей раз, правда, её столик с мерчем установили подальше от сцены, практически в фойе, но как мы с Джун убедились, даже оттуда концерт было прекрасно слышно. Зато толчеи поменьше, а то ж перед сценой вечно то слэм случается, то просто веселые танцы вприпрыжку. Того гляди, на столик налетят и перевернут в запаре.
За эти две недели мы с ней практически не пересекались, поэтому перед концертом наболтались вдоволь и о том, и об этом. Вера Игнатьевна по одной ей ведомой причине рассказывала тетушке куда больше новостей из своей жизни. Так я и узнала, что наша старая квартира уже, считай, практически продана, на неё нашелся покупатель, а Вера уже озадачила Марину просмотром квартир в Куркино и Химках. Так что в самое ближайшее время, если всё пойдет нормально, будем с ней соседями.
Странно. Раньше бы я… ну не знаю. Волновалась бы? Переживала? В любом случае, это известие вызвало бы у меня куда больше эмоций, чем сейчас. Всё-таки такой масштабный переезд, считай, прямиком в столицу. А меня пока куда больше волновало, как нас примут зрители, наберется ли хотя бы половина зала, и вообще как всё пройдет.
Незадолго до начала концерта Саныч, коротко переговорив с мужиком из администрации клуба, подошел к нашей команде и сообщил:
- Народ, вы, конечно, будете удивляться, но мелким позором тут не обойдется. Потому что… Аншлаг! Все билеты, которые не разобрали в предварительной продаже через интернет, раскуплены перед концертом подчистую. Никто такого не ожидал. Так что работаем по-взрослому за всю хурму. И да, мы опять будем в прямом эфире. Заодно потом сравним записи и поймем, есть ли прогресс. А теперь расходимся по местам, пятиминутная готовность!..
Конечно, Надя была трижды права, когда заставила меня писать шпаргалку. Я умудрилась растеряться на первой же строчке, и только стоявший на пюпитре листок вернул меня в реальность. Но когда уже после песни я посмотрела за кулисы, откуда наблюдала за нами Долли, она коротко кивнула и подняла вверх большой палец. Ну, раз уж наш художественный руководитель одобряет, значит, полный порядок! Работаем дальше!
После второй песни, как и было заранее задумано, Надя вышла на сцену и сообщила зрителям, что она очень счастлива всех видеть и рада представить новую солистку Бонни. Меня то есть. А она просит прощения у собравшихся, потому что из-за проблем с голосом пока петь не может. Но это не повод грустить, эге-гей, погнали!.. И мы тут же заиграли одну из самых хулиганских наших песен, дав Долли возможность элегантно удалиться со сцены обратно за кулисы.
После первого отделения пот с меня катился, хоть футболку отжимай. Если бы не хайратник, точно бы глаза залило. Впрочем, у ребят было то же самое. Топили в этом клубе так, что на сцену вполне можно было бы выйти в купальнике, было бы желание. Или же нам было жарко из-за раскаленной рампы, до которой с места, где я стояла, было меньше полутора шагов?
Долли выдала мне вожделенный глоток джина, а затем стакан минералки без газа комнатной температуры. Эх, ледяная пошла бы лучше, но нам ещё второе отделение работать.
Зрители, кстати, были совершенно не такими, как в прошлый раз. Не знаю, как это объяснить, но две недели назад казалось, будто мы в кругу своих знакомых. Пусть даже дальних, но знакомых. А сейчас явно чувствовалось, что многие в зале раньше не слышали наших песен, и для них наш репертуар несколько… разнуздан, скажем так. Интересно, каким ветром тогда занесло их на наш концерт? Или же на самом деле они давно про нас знают, просто стесняются выражать эмоции?
Но ко второму отделению всё изменилось. Видимо, все успели выпить пива и расслабиться, поэтому начались привычные танцы, вопли, подпевки в припевах и всё остальное. Уф, вот теперь полный порядок! А то я уже переживать начала, что в отличие от Долли не могу раскачать зал так, как она.
Чтобы в финале не шло два медляка подряд, новую песню «Больше никаких слез» мы засунули в середину сета, а финишировать решили, как и в прошлый раз, на «Аллилуйя». Я знала, что ещё до начала концерта Дроссель и Домино забились, будут ли нас вызывать после окончания программы. Йехх, не знаю, на что они там спорили, но Дроссель победил. Зал не сговариваясь дружно заорал «бис»! И это было, скажу вам, чертовски приятно!
И вот мы поем, чувствуя, что нам всем есть чем гордиться за сегодняшний концерт. Я смотрю поверх зала и вижу огромную толпу, которая подсвечивает нам телефонами, от которых у меня в глазах словно прыгают солнечные зайчики. А потом вдруг взрывается осколками прожектор в рампе. Перегрелся, что ли?..
Руди зачем-то сбивает меня с ног и я лечу кубарем прямо на Зюся, который как раз приготовился к прогону с волынкой. Мы с хранителем гулко падаем на сцену, и я про себя смеюсь, что если бы Зюсь был не снизу, а сверху, он бы меня точно раздавил, как медведь лягушку. Но что происходит-то?..
- Алерт!!! - кричит где-то из зала Родегаст, перекрикивая колонки…
Руди валится на нас с Зюсем, прямо мне на спину. Жалобно взвизгивает его аккордеон. Зюсь большой, тут места всем хватит…
Смолкают инструменты. Раздается зычный голос нашего президента:
- Парни! Он нужен мне живым!..
А я понимаю, что безумно вспотела. Пот течет по мне уже практически ручейком, и я смахиваю его свободной ладонью с шеи. Рука почему-то оказывается красной, а я запоздало вспоминаю, что сегодня Саныч и Долли ни разу не поругались…
И тут меня уже вырубает окончательно. Темнота и тишина…
Пришла я в себя уже за кулисами, где Фрозен, белее белого, ловко перематывал бинтами плечо Руди, который тем временем тревожно поглядывал в мою сторону.
- Проснулась наша спящая красавица, – тут же отозвалась Света, на чьих коленях лежала моя голова. Голос её звучал одновременно и радостно, и как-то подозрительно нервически.
Фу, как же нестерпимо воняет нашатырем!
- Продолжай её пасти, – коротко скомандовал Фрозен, не отрываясь от своего занятия.
- Ох, – простонал Зюсь, который почему-то так и продолжал лежать на полу, только уже не на сцене, а в гримерке. – Я на мот сегодня точно не сяду!
- Ты не один, - грустно заметил Руди. – Я тоже отъездился. Да и отыгрался, похоже. Руку даже поднять не могу.
- Да не ссы, приятель, – вещал с пола Зюсь, кривясь от боли. - Если бы каждый раз, когда во мне делали дырку, я бы собирал пули, которые в меня попали, то, полагаю, их вполне хватило на приличное ожерелье. Но играть и ездить на моте мне это в итоге не мешало ни разу. Просто вот что-то спину схватило сегодня…
- Стоп, – вдруг нахмурился Фрозен. – А тебя что, тоже подстрелили?
- Есть такое дело, - прокряхтел Зюсь.
- Твою ж матом! – коротко выразился альбинос и, зафиксировав бинт на Руди, прыгнул к Зюсю. – Я-то считал, его сверху залило, а тут ещё и своё ранение! А ведь досюда своими ногами дошел!
Первым делом Фрозен вспорол ножницами футболку волынщика, и я увидела на его боку рану, из которой сочилась кровь. Меня замутило, но Джун, добрая душа, тут же сунула мне под нос ватку с нашатырем. Уф, как пробирает!
- Повезло, – заключил Фрозен через полминуты. – Ещё один сквозняк, пуля прошла навылет, скользнула вдоль ребра. Дайте мне перевязочный пакет, кто там к аптечке ближе! Дэн, помоги мне его посадить и подержи пару минут, пока я всё забинтую!
Фримен тут же со всех ног кинулся к Зюсю, и с изрядным усилием таки смог его приподнять.
- Да не квохчите вы тут, устроили переполох на ровном месте, - проворчал-простонал волынщик. – Я Зюсь! Не помру я, даже не найдетесь!
- Помолчи, дядька Зюсь, - урезонил его Фрозен, наматывая бинты вокруг могучего торса. – В твоем состоянии лучше бы не пи… не пищать лишний раз, - оглянулся он на меня и на Джун.
- Ты откуда такой умелый, блондинчик? – с ехидцей в голосе спросил Зюсь.
- Из Второго Меда. А теперь заглохни ты наконец! Мне тебе ещё противошоковое колоть!
- Тогда дай две! – ни к месту заявил хранитель, хмыкнул и обвис на руках Дэна.
- Что делать? – Дэн испуганно смотрел на альбиноса.
- Аккуратно клади его на пол, с перевязкой я уже закончил. Держи за руку, следи за пульсом, если ритм станет рваным, тут же скажешь. Так, насчет двух доз – это, конечно, гон, а вот вкатить полторы с учетом общей массы тела – дело святое.
- Откуда в нашей аптечке такие средства? Раньше их ведь не было? – спросила Джун.
- Раньше не было, а сейчас есть. Саныч дня три назад попросил меня доукомплектовать её на свой вкус на случай внезапных травм и прочего.
- Я и не знала, что ты медик.
- А я вам и не рассказывал, - хмыкнул Фрозен, а потом с подозрением посмотрел на меня. – Один тихушник у нас уже есть. Думаю, лучше и здесь проверить на всякий пожарный.
С этими словами он подошел ко мне и теми же ножницами безо всякого предупреждения раскроил мою футболку. Ох, хорошо, что я под неё сегодня надела бюстгальтер-маечку. Хотела снять её в антракте, когда стало жарко, но замоталась и не успела. А то бы сверкала сейчас перед всеми своей неземной красотой. Футболку, конечно, жалко, но с другой стороны, она ж вся в крови насквозь, фиг такое отстираешь.
- Так я и думал, – в голосе народничка звучало глубокое удовлетворение. – Конечно, и тут есть!
- Что с ней?! – вскинулся Руди, и тут же застонал, схватившись за плечо.
- Да нашу Бонни боженька в лоб поцеловал, считай. По касательной чуток зацепило низ шеи – плечо. Видимо, той же самой пулей, что и тебя. Глубокая царапина, но кровит, конечно. Сейчас перекисью обработаю. След, боюсь, останется, но это уже к косметологу через полгодика, когда шрам полностью сформируется.
- Вот тебе и хваленые секьюрити, – зло прошипел Дэн. – Если они так бодро всех на входе проверяли, откуда тогда у этого черта оружие взялось?
- Не знаю, - вздохнул Руди. – Я его в самый последний момент уже заметил, когда вниз в зал посмотрел. А он прется по центру через толпу в черной толстовке, капюшон на голову надвинул, а руки в кармане на животе держит. И хоть вроде я пас его и из поля зрения не выпускал, всё равно пропустил момент, когда он палить начал. Никогда себе не прощу!
- Спокуха, бро! Если бы не ты, ещё неизвестно, как бы все обернулось. Ты Бонни, считай, собой закрыл. Фрозен Светку вон вообще за кулисы впечатал, так что девочки практически целы остались. Одного только не пойму, почему Заточный дальше не стрелял. Я по факту только три выстрела насчитал. Или я за установкой другие не расслышал?
- Да кто его разберет, этого полоумного? Может, понял, что ему сейчас салазки загибать начнут? А так Бонни упала, он решил, что попал, вот и предпочел удрать? Я хз. И вообще, помолчите немного, мне ещё её обработать надо.
Только когда Фрозен начал поливать мне плечо перекисью, я вдруг впервые за весь этот вечер почувствовала боль. Как же щиплет-то нещадно, мамочки! Аж глаза на лоб выпрыгивают.
- Как они? – в гримерку то ли вошел, то ли вбежал Саныч.
- Норм, жить будут, - отозвался Фрозен. – Больше всего вопросов у меня к Зюсю, там, похоже, уже не в первый раз такое, за сердцем бы последить стоило. Да и спиной об сцену он здорово приложился. Полагаю, до кучи ещё сотрясение мозга, но точнее в больнице скажут. У остальных всё попроще в этом плане. Сейчас «скорую» дождемся, первым пакуем Зюся, затем Руди с Бонни.
- Понял-принял! – кивнул президент, как в гримерке появился Блейд.
- Мы его упустили, - повинил он голову.
- Что?! – взревел Саныч.
- Не в этом смысле. Ты же хотел, чтоб мы его живьем… А он долетел по набережной до начала пробки, понял, что мы сейчас его прижмем, и решил её справа обойти, по тротуару.
Долли въедливо-занудливо контролировала, насколько мы с Дросселем выучили наши новые партии, но, похоже, была вполне довольна услышанным. Лишь ещё раз напомнила мне, чтобы я сделала себе напоминалки по каждой песне.
- Пойми, для тебя это стресс, - втолковывала она. – Сейчас, в родных стенах, ты можешь всё и помнишь всё. А попадешь в незнакомую обстановку, и кто его знает, чего ты там испугаешься ненароком. Поэтому подстрахуйся. Лучше ты своей шпаргалкой не воспользуешься ни разу, чем внезапно окажется, что ты на сцене, а что петь – совершенно себе не представляешь.
Как-то сам собой вписался в несколько наших композиций Зюсь со своей волынкой. Причем, очень удачно он звучал и в «Аллилуйя», и в «Слезах», чем, подозреваю, несколько подпортил ожидающийся триумф у Руди и Дросселя, которые с полного благословения Долли устроили себе в этих песнях соло-прогоны.
Когда настал день концерта, я словила дежавю. Мы точь-в-точь как в прошлый раз отчалили от клабхауса. Только вот мотоциклов перед Веней прибавилось, а за спиной Дросселя с самого начала сидела Марина, которая сразу же заявила, что берет на себя привычную ей роль продавщицы мерча.
В этом клубе всё было иначе, совершенно не так, как в предыдущем. И зал побольше, и акустика совершенно иная. Джун почти пятьдесят минут потратила на саундчек, матерясь при этом, как портовый грузчик. Но наконец-то полученный результат её устроил, и она сменила гнев на милость.
Руди с Дэном успели оббежать весь клуб, и рассказали, что на входе уже стоят секьюрити и проверяют первых зрителей на наличие колюще-режущих предметов и прочего оружия. Отлично. Это значит, что Заточный, даже если войдет в зал, окажется здесь с пустыми руками в буквальном смысле этого слова. Разве что вилку со стола сопрет. Тоже, конечно, грозное оружие. Говорят же: не бойся ножа, а бойся вилки, один удар – четыре дырки. Только я ж не глупая, со сцены в зал спускаться. А к нам ему подняться никто не даст.
Помимо Джун почему-то серьезно психовал Дроссель. Всё носился кругами туда-сюда, привязывался ко всем без разбору и требовал немедленно сосредоточиться, не провафлить, отыграть по максимуму. Закончилось это безобразие только после того, как Родегаст, поманив его к себе пальцем, звучно сказал на всю гримерку:
- Честолюбие великое вижу я в тебе, о мой юный падаван. Умерь его, дитя! Не подобает сиё тебе!
Дроссель тут же послушно заткнулся, а Саныч еле успел отвернуться, чтобы никто не видел, как он сдерживается, чтобы не расхохотаться. Я потихоньку потянула его за рукав и взглядом спросила, в чём дело.
- Вообще-то Родегаст – учитель Дросселя, - вполголоса сообщил мне президент. – Так что называть его «юным падаваном» имеет полное моральное право.
Вот это да! Нет, в целом логично, учитывая возраст старшего хранителя, он же чуть ли не в два раза старше Дросселя получается. Но он-то скрипач, а наш Мася – гитарист! Ладно, после концерта спрошу отдельно, как это так вышло.
Марина, как и я, ни перед кем не таилась и откровенно показывала, что она – девушка Дросселя. Как же быстро она вписалась к нам, просто уму непостижимо. С другой стороны, а что далеко ходить? Стоит только вспомнить, как меня саму приняли в клубе, и вопросы исчезают сами собой. На сей раз, правда, её столик с мерчем установили подальше от сцены, практически в фойе, но как мы с Джун убедились, даже оттуда концерт было прекрасно слышно. Зато толчеи поменьше, а то ж перед сценой вечно то слэм случается, то просто веселые танцы вприпрыжку. Того гляди, на столик налетят и перевернут в запаре.
За эти две недели мы с ней практически не пересекались, поэтому перед концертом наболтались вдоволь и о том, и об этом. Вера Игнатьевна по одной ей ведомой причине рассказывала тетушке куда больше новостей из своей жизни. Так я и узнала, что наша старая квартира уже, считай, практически продана, на неё нашелся покупатель, а Вера уже озадачила Марину просмотром квартир в Куркино и Химках. Так что в самое ближайшее время, если всё пойдет нормально, будем с ней соседями.
Странно. Раньше бы я… ну не знаю. Волновалась бы? Переживала? В любом случае, это известие вызвало бы у меня куда больше эмоций, чем сейчас. Всё-таки такой масштабный переезд, считай, прямиком в столицу. А меня пока куда больше волновало, как нас примут зрители, наберется ли хотя бы половина зала, и вообще как всё пройдет.
Прода от 02.06.2022
Незадолго до начала концерта Саныч, коротко переговорив с мужиком из администрации клуба, подошел к нашей команде и сообщил:
- Народ, вы, конечно, будете удивляться, но мелким позором тут не обойдется. Потому что… Аншлаг! Все билеты, которые не разобрали в предварительной продаже через интернет, раскуплены перед концертом подчистую. Никто такого не ожидал. Так что работаем по-взрослому за всю хурму. И да, мы опять будем в прямом эфире. Заодно потом сравним записи и поймем, есть ли прогресс. А теперь расходимся по местам, пятиминутная готовность!..
Конечно, Надя была трижды права, когда заставила меня писать шпаргалку. Я умудрилась растеряться на первой же строчке, и только стоявший на пюпитре листок вернул меня в реальность. Но когда уже после песни я посмотрела за кулисы, откуда наблюдала за нами Долли, она коротко кивнула и подняла вверх большой палец. Ну, раз уж наш художественный руководитель одобряет, значит, полный порядок! Работаем дальше!
После второй песни, как и было заранее задумано, Надя вышла на сцену и сообщила зрителям, что она очень счастлива всех видеть и рада представить новую солистку Бонни. Меня то есть. А она просит прощения у собравшихся, потому что из-за проблем с голосом пока петь не может. Но это не повод грустить, эге-гей, погнали!.. И мы тут же заиграли одну из самых хулиганских наших песен, дав Долли возможность элегантно удалиться со сцены обратно за кулисы.
После первого отделения пот с меня катился, хоть футболку отжимай. Если бы не хайратник, точно бы глаза залило. Впрочем, у ребят было то же самое. Топили в этом клубе так, что на сцену вполне можно было бы выйти в купальнике, было бы желание. Или же нам было жарко из-за раскаленной рампы, до которой с места, где я стояла, было меньше полутора шагов?
Долли выдала мне вожделенный глоток джина, а затем стакан минералки без газа комнатной температуры. Эх, ледяная пошла бы лучше, но нам ещё второе отделение работать.
Зрители, кстати, были совершенно не такими, как в прошлый раз. Не знаю, как это объяснить, но две недели назад казалось, будто мы в кругу своих знакомых. Пусть даже дальних, но знакомых. А сейчас явно чувствовалось, что многие в зале раньше не слышали наших песен, и для них наш репертуар несколько… разнуздан, скажем так. Интересно, каким ветром тогда занесло их на наш концерт? Или же на самом деле они давно про нас знают, просто стесняются выражать эмоции?
Но ко второму отделению всё изменилось. Видимо, все успели выпить пива и расслабиться, поэтому начались привычные танцы, вопли, подпевки в припевах и всё остальное. Уф, вот теперь полный порядок! А то я уже переживать начала, что в отличие от Долли не могу раскачать зал так, как она.
Чтобы в финале не шло два медляка подряд, новую песню «Больше никаких слез» мы засунули в середину сета, а финишировать решили, как и в прошлый раз, на «Аллилуйя». Я знала, что ещё до начала концерта Дроссель и Домино забились, будут ли нас вызывать после окончания программы. Йехх, не знаю, на что они там спорили, но Дроссель победил. Зал не сговариваясь дружно заорал «бис»! И это было, скажу вам, чертовски приятно!
И вот мы поем, чувствуя, что нам всем есть чем гордиться за сегодняшний концерт. Я смотрю поверх зала и вижу огромную толпу, которая подсвечивает нам телефонами, от которых у меня в глазах словно прыгают солнечные зайчики. А потом вдруг взрывается осколками прожектор в рампе. Перегрелся, что ли?..
Руди зачем-то сбивает меня с ног и я лечу кубарем прямо на Зюся, который как раз приготовился к прогону с волынкой. Мы с хранителем гулко падаем на сцену, и я про себя смеюсь, что если бы Зюсь был не снизу, а сверху, он бы меня точно раздавил, как медведь лягушку. Но что происходит-то?..
- Алерт!!! - кричит где-то из зала Родегаст, перекрикивая колонки…
Руди валится на нас с Зюсем, прямо мне на спину. Жалобно взвизгивает его аккордеон. Зюсь большой, тут места всем хватит…
Смолкают инструменты. Раздается зычный голос нашего президента:
- Парни! Он нужен мне живым!..
А я понимаю, что безумно вспотела. Пот течет по мне уже практически ручейком, и я смахиваю его свободной ладонью с шеи. Рука почему-то оказывается красной, а я запоздало вспоминаю, что сегодня Саныч и Долли ни разу не поругались…
И тут меня уже вырубает окончательно. Темнота и тишина…
Пришла я в себя уже за кулисами, где Фрозен, белее белого, ловко перематывал бинтами плечо Руди, который тем временем тревожно поглядывал в мою сторону.
- Проснулась наша спящая красавица, – тут же отозвалась Света, на чьих коленях лежала моя голова. Голос её звучал одновременно и радостно, и как-то подозрительно нервически.
Фу, как же нестерпимо воняет нашатырем!
- Продолжай её пасти, – коротко скомандовал Фрозен, не отрываясь от своего занятия.
- Ох, – простонал Зюсь, который почему-то так и продолжал лежать на полу, только уже не на сцене, а в гримерке. – Я на мот сегодня точно не сяду!
- Ты не один, - грустно заметил Руди. – Я тоже отъездился. Да и отыгрался, похоже. Руку даже поднять не могу.
- Да не ссы, приятель, – вещал с пола Зюсь, кривясь от боли. - Если бы каждый раз, когда во мне делали дырку, я бы собирал пули, которые в меня попали, то, полагаю, их вполне хватило на приличное ожерелье. Но играть и ездить на моте мне это в итоге не мешало ни разу. Просто вот что-то спину схватило сегодня…
- Стоп, – вдруг нахмурился Фрозен. – А тебя что, тоже подстрелили?
- Есть такое дело, - прокряхтел Зюсь.
- Твою ж матом! – коротко выразился альбинос и, зафиксировав бинт на Руди, прыгнул к Зюсю. – Я-то считал, его сверху залило, а тут ещё и своё ранение! А ведь досюда своими ногами дошел!
Первым делом Фрозен вспорол ножницами футболку волынщика, и я увидела на его боку рану, из которой сочилась кровь. Меня замутило, но Джун, добрая душа, тут же сунула мне под нос ватку с нашатырем. Уф, как пробирает!
- Повезло, – заключил Фрозен через полминуты. – Ещё один сквозняк, пуля прошла навылет, скользнула вдоль ребра. Дайте мне перевязочный пакет, кто там к аптечке ближе! Дэн, помоги мне его посадить и подержи пару минут, пока я всё забинтую!
Фримен тут же со всех ног кинулся к Зюсю, и с изрядным усилием таки смог его приподнять.
- Да не квохчите вы тут, устроили переполох на ровном месте, - проворчал-простонал волынщик. – Я Зюсь! Не помру я, даже не найдетесь!
- Помолчи, дядька Зюсь, - урезонил его Фрозен, наматывая бинты вокруг могучего торса. – В твоем состоянии лучше бы не пи… не пищать лишний раз, - оглянулся он на меня и на Джун.
- Ты откуда такой умелый, блондинчик? – с ехидцей в голосе спросил Зюсь.
- Из Второго Меда. А теперь заглохни ты наконец! Мне тебе ещё противошоковое колоть!
- Тогда дай две! – ни к месту заявил хранитель, хмыкнул и обвис на руках Дэна.
- Что делать? – Дэн испуганно смотрел на альбиноса.
- Аккуратно клади его на пол, с перевязкой я уже закончил. Держи за руку, следи за пульсом, если ритм станет рваным, тут же скажешь. Так, насчет двух доз – это, конечно, гон, а вот вкатить полторы с учетом общей массы тела – дело святое.
- Откуда в нашей аптечке такие средства? Раньше их ведь не было? – спросила Джун.
- Раньше не было, а сейчас есть. Саныч дня три назад попросил меня доукомплектовать её на свой вкус на случай внезапных травм и прочего.
- Я и не знала, что ты медик.
- А я вам и не рассказывал, - хмыкнул Фрозен, а потом с подозрением посмотрел на меня. – Один тихушник у нас уже есть. Думаю, лучше и здесь проверить на всякий пожарный.
С этими словами он подошел ко мне и теми же ножницами безо всякого предупреждения раскроил мою футболку. Ох, хорошо, что я под неё сегодня надела бюстгальтер-маечку. Хотела снять её в антракте, когда стало жарко, но замоталась и не успела. А то бы сверкала сейчас перед всеми своей неземной красотой. Футболку, конечно, жалко, но с другой стороны, она ж вся в крови насквозь, фиг такое отстираешь.
- Так я и думал, – в голосе народничка звучало глубокое удовлетворение. – Конечно, и тут есть!
- Что с ней?! – вскинулся Руди, и тут же застонал, схватившись за плечо.
- Да нашу Бонни боженька в лоб поцеловал, считай. По касательной чуток зацепило низ шеи – плечо. Видимо, той же самой пулей, что и тебя. Глубокая царапина, но кровит, конечно. Сейчас перекисью обработаю. След, боюсь, останется, но это уже к косметологу через полгодика, когда шрам полностью сформируется.
- Вот тебе и хваленые секьюрити, – зло прошипел Дэн. – Если они так бодро всех на входе проверяли, откуда тогда у этого черта оружие взялось?
- Не знаю, - вздохнул Руди. – Я его в самый последний момент уже заметил, когда вниз в зал посмотрел. А он прется по центру через толпу в черной толстовке, капюшон на голову надвинул, а руки в кармане на животе держит. И хоть вроде я пас его и из поля зрения не выпускал, всё равно пропустил момент, когда он палить начал. Никогда себе не прощу!
- Спокуха, бро! Если бы не ты, ещё неизвестно, как бы все обернулось. Ты Бонни, считай, собой закрыл. Фрозен Светку вон вообще за кулисы впечатал, так что девочки практически целы остались. Одного только не пойму, почему Заточный дальше не стрелял. Я по факту только три выстрела насчитал. Или я за установкой другие не расслышал?
- Да кто его разберет, этого полоумного? Может, понял, что ему сейчас салазки загибать начнут? А так Бонни упала, он решил, что попал, вот и предпочел удрать? Я хз. И вообще, помолчите немного, мне ещё её обработать надо.
Только когда Фрозен начал поливать мне плечо перекисью, я вдруг впервые за весь этот вечер почувствовала боль. Как же щиплет-то нещадно, мамочки! Аж глаза на лоб выпрыгивают.
- Как они? – в гримерку то ли вошел, то ли вбежал Саныч.
- Норм, жить будут, - отозвался Фрозен. – Больше всего вопросов у меня к Зюсю, там, похоже, уже не в первый раз такое, за сердцем бы последить стоило. Да и спиной об сцену он здорово приложился. Полагаю, до кучи ещё сотрясение мозга, но точнее в больнице скажут. У остальных всё попроще в этом плане. Сейчас «скорую» дождемся, первым пакуем Зюся, затем Руди с Бонни.
- Понял-принял! – кивнул президент, как в гримерке появился Блейд.
- Мы его упустили, - повинил он голову.
- Что?! – взревел Саныч.
- Не в этом смысле. Ты же хотел, чтоб мы его живьем… А он долетел по набережной до начала пробки, понял, что мы сейчас его прижмем, и решил её справа обойти, по тротуару.
