ГЛАВА 1. На осколки
— Глубже, ректор! ГЛУБЖЕ! — кричала я, до хруста сжимая пальцами спинку кровати. И выгибалась навстречу каждому толчку, с которым в мены вколачивался огромный каменный член.
— Ваше прошение будет удовлетворено, студентка Ривер, — прорычал Алекс, со всей силы всаживая в меня свой бронебойный ствол, и одновременно потянул меня за волосы.
Я застонала, выгнулась, прижалась к нему всем телом, и в этот момент весь мир за окном исчез. Остались только его толчки — размеренные, глубокие, как будто он не просто занимался со мной сексом, а отпечатывал своё право на меня в каждом сантиметре моего тела. Я ощущала, как тянусь к нему, как захлёбываюсь в этом сладком унижении — и как с каждой секундой приближаюсь к краю.
— Ты просыпаешься так, будто тебя создали для утреннего траха, — прошептал он, облизав мою мочку уха. — Я бы мог делать это каждый день. Пока ты не разорвёшься от удовольствия.
— Алекс… — простонала я, хватаясь за простынь, — Мы же… мы должны собраться… корабль…
Он остановился. Словно это имя, вырвавшееся от меня в середине секса, ударило его чем-то личным. Но потом — снова толчок. Жестче.
— Он приплывёт через час, — отрезал он. — А ты кончишь через минуту.
И, чёрт возьми, он был прав. Я содрогнулась в оргазме и потеряла счёт времени, вцепившись ногтями в подушку и шепча его имя так, как будто только оно могло спасти меня от того наваждения, в которое я снова и снова падала рядом с ним.
Когда я пришла в себя, он уже лежал рядом, полуобняв меня за плечи и лениво поглаживая по бедру, как кот, проверяющий, не сбежит ли мышь после ужина.
— Подъём, студентка, — сказал он. — Нас ждёт шведский стол и отбытие домойПостарайся хотя бы выглядеть как человек, а не как ритуально оплодотворённая нимфа.
Я хихикнула — не потому что это было смешно, а потому что он всё ещё был во мне, где-то под кожей, под рёбрами, в лёгких.
Мы вылезли из кровати — он первым, не стесняясь своей наготы, я следом, прихватив простыню и магическое чувство, будто эта ночь продлилась всю жизнь.
Через полчаса мы уже спустимся в ресторан, где оставшиеся на острове туристы нервно жевали тосты і кидали взгляды на горизонт.
Сегодня был день возвращения. День, когда корабль приплывет, чтобы забрать нас обратно, на материк, где я проведу остаток лета, прежде чем в сентябре вернусь на пары.
Через полчаса мы уже спустимся в ресторан, где оставшиеся на острове туристы нервно жевали тосты и кидали взгляды на горизонт.
Сегодня был день возвращения. День, когда корабль приплывет, чтобы забрать нас обратно, на материк, где я проведу остаток лета, прежде чем в сентябре вернусь на пары.
Я сидела на краю кровати, держа простыню на груди, и смотрела, как Алекс чистит зубы. Он стоял у раковины, обнажённый, расслабленный, будто сцена, которую мы только что разыграли между простынями, была не кульминацией всей моей жизни, а банальной физкультурой после пробуждения.
В его движениях не было ни спешки, ни неловкости, ни эмоционального следа — он просто чистил зубы. Спокойно, методично, как будто был где угодно, только не в моей постели.
В зеркале его глаза на мгновение встретились с моими, и я поспешно отвела взгляд, как будто застукала себя на чём-то постыдном.
Я потянулась за телефоном. Дисплей мигнул, ожил, высветил список уведомлений, и я поморщилась. Ни одно из моих сообщений Софи так и не было доставлено. Ни фото с пляжа, ни голосовушки, ни признание в том, что я, возможно, влюбилась в собственного ректора. Всё это до сих пор висело с серым статусом — «отправлено», но не «доставлено».
Я нахмурилась.
Что за ерунда? Софи же давно уже должна была добраться до порта, вернуться на материк, сесть на вайфай или хотя бы включить мобильный интернет.
Разве могла она всё это время не получать мои сообщения?
В голове прокрутились версии: может, она потеряла телефон, или его украли, или разбила в море и теперь завела новый аккаунт, не сумев восстановить старый? Да, наверное, так. Она всегда была не слишком привязана к технике. Легко заводила новые сим-карты, меняла мессенджеры как нижнее бельё.
Я даже немного улыбнулась. Это ведь в её духе — бесшабашно и без объяснений пропасть на несколько дней. Но всё же… какое-то странное чувство не отпускало.
Звук плевка пасты в раковину вернул меня к реальности.
Алекс выпрямился, стянул полотенце с вешалки и, не оборачиваясь, направился в комнату. Я отвела взгляд, сделав вид, что занята телефоном, но украдкой следила, как он медленно, не торопясь, вытирается, потом начинает одеваться.
На нём не было ни капли стеснения. Он двигался так, будто это его номер, его кровать и его женщина, которую он сейчас оставит, как оставляют недопитый коктейль на барной стойке.
— Я к себе, — сказал он, натягивая футболку. — Надо собрать вещи. Корабль скоро.
Он замолчал на секунду, затем добавил, не глядя на меня:
— Спасибо за шикарный курортный роман. Мне этого будет не хватать.
…Мир качнулся.
Словно снова тайфун обрушился на остров, только теперь эпицентр оказался внутри меня.
— То есть… — прошептала я, не веря своим ушам.
— В смысле, то есть? — переспросил он, бросив на меня быстрый, деловой взгляд.
Как будто я была не женщина, с которой он провёл последние дни, а документом, который нужно подшить в архив.
Он слегка пожал плечами, как человек, для которого всё давно очевидно.
— Ну, ты же не думала, что это всерьёз? — его голос был спокоен, почти холоден. — Это был просто курортный роман. Несколько жарких ночей, немного магии, хороший секс. Не более. Ты — моя студентка. Я — твой ректор. Между нами ничего не может быть. Даже то, что уже было, никто не должен знать. Это было… исключением. Понимаешь?
Я не могла выдавить ни звука. В горле стоял ком, в груди — пустота. Все слова, которые хотела сказать, слиплись в горячую кашу. Я смотрела на него, как человек, которому только что объявили, что его дом — не его, а воспоминания — выдумка.
Он уже застегнул последнюю пуговицу на штанах, бросил взгляд в зеркало, хмыкнул и, не оборачиваясь больше, вышел за дверь.
Я осталась стоять посреди комнаты — босая, с телефоном в руке, с пересохшим ртом и дрожащими пальцами.
Не знаю, сколько времени прошло с той секунды, как за ним закрылась дверь. Может, пять минут. Может, тридцать. Может, целая жизнь. Моё тело ещё дышало, сердце ещё билось — по инерции. Но что-то внутри — что-то важное, хрупкое, настоящее — раскололось на мелкие, острые кусочки, и теперь каждый вдох причинял физическую боль.
Я по-прежнему сидела на краю кровати, сжав в пальцах простыню, которая ещё хранила его запах — соль, тепло, чуть выветрившийся шампунь из гостиничного набора и остатки страсти, что, как мне казалось, была особенной. Исключительной.
Сейчас она казалась мне просто ошибкой. Моей ошибкой.
Он ушёл. Без оглядки. Без поцелуя. Без намёка на сожаление. Оставил после себя пустоту, тишину и несколько слов, которые теперь эхом отдавались в моей голове:
« Спасибо за шикарный курортный роман. Мне этого будет не хватать».
Курортный роман.
Вот как он это назвал.
То, что для меня было чем-то невозможным, волшебным, полным безумия и магии, для него оказалось очередным пунктом в списке отпускных удовольствий — между коктейлями, массажем и дайвингом с аквалангом.
Я хотела смеяться. Громко, истерично, по-настоящему. От собственной глупости. От того, что поверила в то, что он не просто ректор. Не просто мужчина с идеальным телом и холодным взглядом. Что он — мой. Что он чувствует то же, что и я.
Глупая. Наивная. Несчастная.
Я поднялась с кровати, всё ещё босая, всё ещё в одной простыне, и медленно побрела в ванную. Даже не для того, чтобы привести себя в порядок — просто потому, что больше не знала, куда идти.
Ноги дрожали, будто я пробежала марафон. Руки были холодными, как у трупа. Сердце стучало медленно, тяжело — как будто его били молотком изнутри.
Я встала перед зеркалом и не узнала себя. Лицо бледное, губы покусаны, глаза опухли от слёз, которые ещё даже не пролились. На шее — его след. Маленький, почти незаметный засос, который вчера казался мне клеймом. Как бирка на товаре: «Было использовано».
— Молодец, — прошептала я в отражение. — Сдала экзамен по глупости на отлично.
Пальцы сами потянулись к крану. Я включила холодную воду и она хлынула с такой силой, будто хотела стереть всё, что случилось. Я зачерпнула горсть и плеснула себе в лицо — раз, второй, третий. Но ни одна капля не проникла глубже кожи. Там, внутри, было пусто. Там, внутри, я всё ещё кричала.
Я присела прямо на пол, прижавшись спиной к прохладной кафельной стене. Простыня соскользнула с плеч, но мне было всё равно. Пусть весь мир смотрит на меня — голую, разбитую, глупую девчонку, которая влюбилась в того, кто с самого начала не обещал ничего.
Слёзы покатились беззвучно. Одна за другой. Горячие, солёные, злые. Я не рыдала — я умирала тихо. Медленно. Как умирают надежды, когда разбиваются о реальность. Я даже не знала, что боль может быть такой телесной. Что внутри груди может быть так много пустоты. Что один человек может за несколько дней так глубоко проникнуть в тебя и вырваться наружу, оставив только шрамы.
Я хотела кричать. На него. На себя. На весь мир. На это проклятое солнце, что светило через шторы, не зная, что в моём мире только что случился конец света.
Корабль ещё не приплыл. Но я уже утонула.
ГЛАВА 2. Потерянные в раю
Я не помню, сколько пролежала на холодном кафеле, свернувшись клубком. В какой-то момент моё тело просто устало страдать и заставило меня подняться, вытереть слёзы, одеться и хотя бы выглядеть так, будто я не развалилась внутри на крошечные, острые, кровоточащие осколки.
В номере было тихо. Слишком тихо. Как будто даже кондиционер решил меня пожалеть и не шумел.
Я умывалась, долго — как будто пыталась не столько очистить лицо, сколько стереть с него следы чужих прикосновений, чужих взглядов, чужих обещаний, которых не было.
Заплела волосы. Надела лёгкое пляжное платье — то самое, в котором мы когда-то впервые пошли к водопаду.
Собрала вещи. Складывала аккуратно, как робот. Как будто если всё будет разложено по местам — порядок вернётся и в мою душу.
Но в душе было пусто. Слишком пусто. Так пусто, что казалось — если сейчас я выдохну слишком резко, внутри что-то обрушится.
Я потащила чемодан за собой, цепляя колёсами ковры в коридоре, и только выйдя из гостиницы, вдохнула наконец по-настоящему.
Воздух на острове был влажный, горячий, пах чем-то терпким и сладким: морской солью, кокосами, мокрой древесиной и экзотическими цветами, что распускались прямо у дорожек, ведущих к пристани. Пальмы качались под лёгким ветерком, переливаясь зеленью на фоне синего-синего неба. Птицы кричали в кронах, море лениво катилось к берегу, блестя, как жидкое серебро. Красота была невыносимой. Такой… несправедливой. Как может быть так прекрасно вокруг, когда внутри тебя ад?
Я шла по деревянному настилу к пристани, и чем ближе подходила, тем сильнее сжималось горло. Мне хотелось увидеть корабль. Просто увидеть. Просто знать, что всё заканчивается. Что я поеду домой. Что всё это, весь этот ад — был просто сбоем. Кратким отпускным сбоем, после которого жизнь встанет на рельсы.
Но когда я вышла к воде, корабля не было.
На краю пристани толпились туристы. Некоторые с чемоданами, как я, некоторые просто в пляжной одежде. И среди них — он.
Алекс.
Стоял, сложив руки на груди, и смотрел вдаль, как будто взглядом мог притянуть к горизонту хоть какие-то очертания судна.
Я замерла. Сердце дернулось. Грудь сжалась. Он выглядел так, будто ничего не произошло. Как будто он не разрушил меня утром. Как будто мы просто случайно пересеклись на выходе.
Я отвела взгляд и подошла к краю пристани, встала чуть поодаль, чтобы не чувствовать его запах, не видеть его руки, не вспоминать, как эти руки сжимали мои бёдра меньше часа назад.
— Его нет, — проговорила пожилая дама в соломенной шляпе с акцентом. — Уже должен был быть. Мы каждый год уезжаем на этом корабле — он никогда не опаздывает.
— Может, шторм где-то? — предположил мужчина в шортах и с огромным рюкзаком. — Или проблемы с мотором?
— Или с капитаном, — хмыкнул кто-то. — В прошлый раз он уже приехал под шафе.
Люди начинали переглядываться, нервничать. Кто-то достал телефон. Кто-то пробовал звонить. Я тоже сунула руку в сумку, достала свой смартфон — нет сигнала. Ни одной палочки. Никакой сети. Как будто весь остров в один момент отключили от мира.
Через несколько минут к нам наконец вышел один из работников отеля — молодой парень в униформе, взъерошенный и бледный.
— Прошу прощения, — начал он с натянутой улыбкой, — Но, кажется, у нас технические неполадки. Мы не можем связаться с портом. Ни одна рация, ни один телефон не работает. Интернет — тоже.
— Что значит «не работает»? — сразу же взвился кто-то из туристов. — У вас нет запасной связи?
— Мы проверяем, — виновато развёл руками парень. — Но пока… ничего. Мы даже не знаем, где корабль.
— Это шутка? — в голосе одной женщины зазвенела паника. — Вы хотите сказать, что мы… застряли?
— Нет, нет! — поспешил он. — Я уверен, это временно! Возможно, просто перегрузка… жара… технический сбой…
Но его голос тонул в общем гуле голосов. Люди начали переговариваться, шуметь, задавать вопросы одновременно, кто-то доставал телефоны и махал ими в воздухе, пытаясь поймать хоть одну чертову палочку сети.
А я стояла, смотрела на гладкую, тихую, сверкающую гладь океана, и внутри меня всё обрушивалось. Я не знала, что страшнее:
Тот факт, что корабль не приплыл? Или то, что он, ректор, теперь точно никуда от меня не денется?
Парень из персонала попытался говорить спокойным голосом, но даже он сам, казалось, не верил себе.
— Мы держим ситуацию под контролем, — повторял он, словно мантру. — Всем, кто должен был сегодня покинуть остров, мы бесплатно продлеваем проживание, обслуживание. Ваши номера останутся за вами. Также вы можете пользоваться всеми услугами отеля — спа, бар, бассейн, ресторан — абсолютно бесплатно, пока мы не решим вопрос с транспортом.
В толпе кто-то облегчённо выдохнул. Кто-то, наоборот, начал возмущаться, требуя письменных гарантий и немедленного вызова на материк вертолёта. Кто-то нервно рассмеялся — так, будто это был не страх, а всего лишь нелепый казус.
Но в этой общей какофонии эмоций я чувствовала одно: что-то не так. Не просто сбой. Не просто техническая ошибка.
Что-то… глубже. Темнее.
Я не помню, как повернулась. Как пошла обратно к отелю, волоча за собой чемодан, который вдруг стал тяжёлым, как камень. Шаг за шагом, по деревянной дорожке, мимо буйной зелени, которая ещё утром казалась райским садом, а теперь — джунглями, за которыми может скрываться кто угодно. Воздух был всё таким же жарким, влажным, сладким. Но теперь в нём чувствовалось что-то… Жирное. Липкое. Как невидимая паутина, обволакивающая всё вокруг.
Мои пальцы сжимали ручку чемодана, как спасательный круг. В голове крутилась одна мысль — ритуал. Ритуал, в который мы тогда втянулись. Секс на алтаре. Магические слова. Пляски с костром. Кровь, пот, оргазмы и шаманский идол, чьё лицо до сих пор вставало у меня перед глазами, когда я закрывала их ночью.
Что, если мы с Алексом… запустили что-то? Что-то древнее, спящее, что не терпит шуток?
