— А ты не понял?
— Нет.
Рояльное ля в тишине. Потом — продублированное скрипкой. Прибавившееся ми, затем — ре, и соль, а потом — ещё одна скрипка, и ещё, и все вместе, обрастающие альтами, виолончелями, остальными струнными, духовыми…
Самые божественные звуки для его слуха.
Настройка оркестра.
Полина тоже подстроилась. Обычно солисты это делали на сцене, но она не любила «терять время».
— Это потом. А сейчас Бах. И ничего, кроме Баха, — в который раз за вечер опустив флейту, сказала она наконец.
Он кивнул с чуть виноватой улыбкой.
Конферансье, собрав весь свой дух, решительно вышел на сцену.
***
Сжимая флейту в тонких пальцах, молодая женщина с волосами цвета липового мёда слушала, как мужчина на сцене соловьём разливает комплименты оркестру, мужу, ей. Как она не любила эти ла-ла…
Когда-нибудь она расскажет Андрею всё, наверное. Что чувствовала, когда только раздался тот звонок, и почему-то срывающийся голос на том конце трубки сказал, что подошла её очередь. Очередь? Бесплатная? Благотворительная программа?..
Что почувствовала две недели спустя, первый раз открыв отчаянно резавшие глаза, расплывавшие всё смутными пятнами, тенями, неясностью… Расплывавшие. Видевшие. Видевшие!..
Что — спустя месяц. Когда тот же голос, но уже облечённый в человека, на поджарого кота чем-то походящего, рассказал ей правду. Внимательно, странно внимательно вглядываясь в её глаза…
Правду.
Почему не рассказала Андрею? Просто… слишком больно было вспоминать. И сейчас не легче.
Хотя… нет, не обманывай себя. Ты была уверена, что он вспомнит сам.
Ошиблась. Или только ей дали второй шанс… или — это и есть прощение? В забытье? Ведь слишком много совпадений. А ничто в этом мире не случайно…
Бах. Только Бах.
Дирижёр отступил, пропуская солистку, и она шагнула вперёд. По проходу между оркестрантами, аплодирующим стуком смычков по пюпитрам, вперёд, под овации, напоминающие шелест отвесного ливня.
Зал сливался в одно золотисто-зеленоватое пятно. А вот портреты под потолком она видела отчётливо. Лица. Четырнадцать композиторов. Она всегда играла им — Моцарту, Баху, Бетховену. Любимым. Вверх. И кому-то, кто ещё выше.
Встав справа от дирижёрского пульта, она слушала, как затихает Большой Зал Московской Консерватории.
Повернуться к дирижёру. Улыбка, едва заметный кивок.
Флейта в опущенной руке отливала голубым. Платье было точно в цвет глаз. Или глаза — под платье? Она замечала, что они меняли цвет. От погоды, от одежды. Серебристые чаще всего, иногда — зеленоватые. Сейчас — светящиеся небесной ясностью.
И никогда — серые.
А ты говорил, что они серые, Анджей…
Дирижёр поднял палочку.
Оркестр вскинул смычки.
Под купол, к окнам, в ночь, ронявшую тихий светлый снег, поднялись первые звуки ре минорного концерта Карла Филиппа Эммануила Баха для флейты с оркестром.
2009 г.
