Вирт Форредар долго смотрел на неё. Просто молча смотрел.
Затем отступил на шаг. Ступая медленно и тяжело, вернулся за стол.
- Слишком много новостей для одного вечера, - пробормотал он дорогой. - И для одного старого человека. Слишком много. - Советник опустился на прежнее место так, словно ноги не держали его. - Мне тяжело принять то, что ты говоришь, но... нет, сначала я должен выпить, - глубоко, прерывисто вздохнув, он кивнул на кресло по другую сторону стола. - Садись.
Навиния послушалась. Мельком улыбнулась, пока старик возился с одним из ящиков под тяжёлой дубовой крышкой; в улыбке этой сквозило торжество.
- Будешь? - Советник приподнял над столешницей прозрачную бутыль ауменье, наполовину початую. Так, чтобы принцесса тоже могла её увидеть. - Розовое, твоё любимое.
- Не откажусь.
Он, кивнув, поставил бутыль на стол. Залез в другой ящик, какое-то время возился уже с ним. Выставив на стол два серебряных кубка, один рядом с другим, аккуратно наполнил оба до краёв.
- Бери любой, - устало произнёс он.
Навиния взяла один - первый попавшийся, ведь оба были от неё абсолютно на одинаковом расстоянии. Поднесла к губам вместе с Советником, который взял другой.
Слегка отсалютовав друг другу, они вместе сделали по большому глотку.
- Кто бы мог подумать... боги воистину любят играть с нами злые шутки, - старик задумчиво отставил кубок на столешницу. - Вот уж не ожидал, что всё так повернётся.
- Я и сама не ожидала, - Навиния развела руками. - Однако это правда. Всё, что я сказала.
- Я говорю не о тёмных. - Советник посмотрел на неё с неожиданной печалью. - Ты сказала 'довершить то, что хотели сделать мои родители'... но ты ведь не знаешь, зачем твоему отцу нужен был мир с дроу.
Принцесса недоумённо вскинула бровь.
- Разве мир нужен с какой-то целью?
- Да. Твой отец хотел во что бы то ни стало уладить проблемы внутри Риджии, чтобы наконец-то переключиться на внешнюю политику. Чтобы развязать войну с нашими соседями. С Керфи. И ради этого он готов был заключить союз с дроу - надеялся объединиться с ними, с их превосходными воинами... чтобы они помогли ему начать новую войну. Завоевать другое королевство.
Советник говорил абсолютно спокойно. Немного грустно. Как о чём-то давно минувшем, давно отболевшем.
Заставив принцессу в свою очередь отставить кубок - дрогнувшей рукой.
- Но... это же... я не знала. - Навиния растерянно облизнула губы. - Неужели это...
- Нет, не знала. И никто не знал. Потому что он говорил это мне одному. И только я один, я и боги... могли его остановить. - Старик прикрыл глаза. - И остановили.
Навиния смотрела, как из-под его закрытого века катится слеза, сбегая по щеке к губам.
Когда она встала, в пальцах её вспыхнула золотая рапира - одновременно с тем, как в глазах загорелся очень нехороший огонь.
- Когда я шла сюда, то готова была убить вас, если придётся. Когда я шла сюда, то была готова ко всему. Мне казалось так. Но это... - она выбросила руку вперёд, устремив кончик пламенеющего лезвия Советнику в лицо. - Вы убили его? Моего отца?
- Это... нельзя назвать убийством. Он готов был объединиться с силами зла, чтобы ввергнуть страну в новую войну, а я понимал, что не могу остановить его. Нарушить клятву, которую ему дал, поднять руку на своего Повелителя... и тут эта эльфийская девочка. Такая отчаянная, так одержимая своей страстью, так поглощённая своей ненавистью. И я решил бросить жребий, дать ей мысль, идею... и положиться на волю богов. Решил, если такова будет их воля - произойдёт то, о чём я думаю. Тогда не будет ни союза с тёмными, ни войны с Керфи... и когда так и случилось, я понял, что был прав. Боги, как и я, не одобряли планов твоего отца. И твоих тоже. - Советник открыл глаза. Он плакал, но лицо и голос его были спокойными, лишь бесконечно уставшими. - Ведь я добавил яд только в один кубок. И ты выбрала именно его.
- Не пытайтесь меня запугать, - губы принцессы презрительно дрогнули. - Я проверила ауменье, прежде чем пить. Корила себя за это, но проверила. На всякий случай. И там не было ничего опасного.
- На тот момент - не было. Зато было десять капель 'Ночного покоя'.
Ненависть в глазах Навинии сменилась удивлением.
За миг до того, как она рухнула - на спину, недоумённо глядя в потолок, жадно хватая ртом воздух.
- Что ты заставила меня сделать, Вини? - старик почти шептал. - Я так любил тебя, как и твоего отца когда-то... а ты снова вынудила меня выбирать между личным и важным, и я не мог, ни имел права выбрать первое. Ведь если ты обличишь Эльскиаров, наш народ поверит тебе, и пойдёт за тобой, и ты приведёшь его к гибели, потому что не понимаешь... тёмные используют тебя, как хотели использовать твоего отца. Как использовали бедного Эсфориэля. Знают, что в открытой борьбе им не победить, и в их интересах переждать удар, затаиться, пока они не окрепнут. А потом, когда мы поверим им, снова нанести удар. В спину. Но ты не умеешь смотреть в будущее, никогда не умела... и лучшее, что ты сейчас можешь сделать для своей страны - умереть.
- Ты, - хрипло, едва слышно выдохнула принцесса, - ты, ублю...
Советник смотрел, как Навиния слабо приподнимает руку: каждое движение её было медленным, словно у мухи, залипшей в смоле. Смотрел, как лезвие рапиры окутывает золотое пламя. Смотрел обречённо, без всякого страха.
И не выразил ни удовлетворения, ни облегчения, когда огненная волна, так и не сорвавшись с кончика клинка, погасла, а ладонь принцессы бессильно упала на ковёр.
- Я сразу решил, что выпью из другого кубка, - просто сказал он. - Что бы ты ни выбрала. Ведь... если правда на моей стороне, то бояться нечего, а если нет - я лучше умру, чем буду наблюдать, как ты довершаешь то, что я когда-то предотвратил. Но теперь... когда твоё тело найдут перед дворцом, это придаст людям сил для победы над тёмными. Ненависть всегда даёт много сил.
Он снова поднялся из-за стола. Подошёл к одному из магических светильников, повернул его наискось - и часть стены рядом, до того никак не выделявшаяся, отъехала в сторону.
- Знаешь, поначалу я так огорчался, что ты не станешь той королевой, какую я хотел бы оставить после себя... что не желаешь учиться тому, чему я так хотел тебя научить, что унаследовала своеволие отца - и не унаследовала его хитрости, ума, стремления познать всего, что необходимо правителю... но я думал, что сумею вырастить тебя великой Повелительницей. Лучше, чем это сделал бы он. - Советник смотрел в чёрный провал тайного хода, на тёмную лестницу, уводившую куда-то вниз. Не оглядываясь на девушку, задыхавшуюся за его спиной. - А потом понял, что это к лучшему. Что ты будешь счастливее, если бремя власти не ляжет на твои плечи. Если ты сможешь просто заниматься тем, что тебе по нраву - а политику, интриги, всю эту грязь оставишь будущему мужу. И правил за тебя так, как мог, и позволял тебе слишком много, чувствуя свою вину, и понимал, что заслуживаю твою неприязнь и твоё недоверие... и поэтому же в своё время принял отставку, как должное. Пусть мне и невыносимо больно было видеть, как ты моментально рушишь то, чего я добивался годами. Но в итоге боги расставили всё по местам.
Он стоял неподвижно, не оборачиваясь. Видимо, не хотел смотреть на предсмертную агонию принцессы.
Поэтому он не видел, как та, дыша тяжело и хрипло, всё же смогла запустить ладонь в скрытый кармашек на юбке: чтобы достать оттуда кольцо.
- Прости меня, - произнёс Советник. Еле слышно, так и не решившись обернуться. - Ты была мне... не как дочь - ты была мне дочерью. Но между личным и важным правитель всегда выберет второе.
А Навиния отчаянно пыталась надеть кольцо одной рукой. Держа серебряный ободок кончиками пальцев - большого и среднего, немилосердно дрожащих - кое-как приблизила его к указательному, украшение скользнуло на ноготь...
Замерло, так и не продвинувшись дальше.
Принцесса вдохнула. Глубоко, жадно, судорожно.
И выдоха не последовало.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ИЗБРАННИКИ ОБМАНА
Леттэ Авэндилль из дома Эльскиар поднималась в свои дворцовые покои, когда столкнулась на лестнице с тэльей Фрайндином.
Брат Повелителя эльфов спускался вниз, ей навстречу: задумчивый, отрешённый, печальный. Но, завидев Авэндилль, всё же улыбнулся в ответ на её церемонный поклон.
Прежде чем остановиться.
- Лучезарная леттэ, ваш взор сияет столь же ярко, сколь всегда сиял на моей долгой памяти, - проговорил Фрайндин. - Так радостно видеть кого-то, кто в эти тяжёлые дни не позволяет себе погрузиться в пучины отчаяния.
- Зато ваш взор, пресветлый тэлья, затеняет грусть. И это заставляет ваш народ скорбеть вдвойне. - Авэндилль грациозно вскинула голову. - Я уже пыталась выразить вам своё сочувствие и свою скорбь из-за наших возлюбленных принцев, но тогда у меня не хватило слов. Не хватит и теперь. Скажу лишь, что они были столь же дороги моему сердцу, сколь их прекрасная мать, и гибель их печалит меня в той же мере. - Она мягко коснулась ладони Фрайндина кончиками пальцев. - Однако вам не стоит заживо погребать себя в бездне тоски. Сейчас вы должны быть поддержкой вашему венценосному брату, нашему благородному Повелителю... ведь ему тяжелее, чем всем нам.
- Их гибель не подтверждена, - помедлив, откликнулся эльф. - И надежда, что они вернутся домой, ещё есть.
Он смотрел собеседнице в глаза, и с губ его вдруг ушла улыбка, а взгляд потерял всю отрешённость. Сделался живым, внимательным, пристальным.
Под этим взглядом Авэндилль опустила руку. Степенным, выдержанным жестом.
- Конечно, есть, - она не опустила глаз, встретив внезапное внимание Фрайндина без всякого смущения. - Все Дети Солнца уповают лишь на это. Однако, зная жестокость тёмных... шансы так невелики, и я, как и многие из нашего народа, готовлю своё сердце к худшему исходу. Тем отраднее будет потом признать, что мы ошиблись.
- Я понимаю, - Фрайндин снова улыбнулся. - Благодарю за слова поддержки.
Но взгляд его остался прежним. Цепким, даже немного колючим.
Зимним.
- Это самое ничтожное из того, что я могу дать вам, и, увы, это всё, что я могу. - Авэндилль снова склонила голову, изящно, словно в танце. - Не смею далее занимать ваше время, пресветлый тэлья. Я и без того довольно задержала вас на пути, куда бы он ни вёл... да озарит Солир вашу нелёгкую дорогу.
- Как и вашу, лучезарная лэтте.
Выпрямившись, Авэндилль продолжила своё шествие по ступенькам. Не оглядываясь на брата Повелителя эльфов, который пару секунд ещё смотрел ей в спину - прежде чем, отвернувшись, тоже продолжить путь. Если лицо Фрайндина сделалось ещё более задумчивым, чем до этой встречи, то Авэндилль казалась абсолютно невозмутимой... по крайней мере, пока не закрылась в своих покоях.
Оказавшись внутри, эльфийка прислонилась спиной к двери. Прикрыла глаза. Выдохнула так долго и прерывисто, будто всё это время шла, затаив дыхание.
Рывком отстранившись от светлого дерева, направилась к туалетному столику.
Нужно быть осторожнее, подумала она. Игра ещё не окончена. Расслабляться рано. И следует по-прежнему контролировать каждое слово, каждый жест... каждый взгляд.
Треклятые принцы. В следующий раз лучше промолчать вовсе. Немая скорбь, лишающая дара речи - это представление уже сработало в прошлом.
Авэндилль вновь открыла шкатулку с украшениями. Взяла в пальцы небольшой, с палец, белый кристалл: ценная штучка, изготовленная магами. При активации оглушает и слепит всех вокруг, кроме тех, кто успел вовремя закрыть глаза. Вторая безделушка, которую Авэндилль в своё время приобрела тайком... но эту - как замену охране. Всего-навсего. Ведь в некоторые свои путешествия взять охрану Авэндилль никак не могла, а между тем путешествия эти были довольно опасными. Потому и купила кристалл - ещё восемнадцать лет назад.
Перед той самой вылазкой к человеческому ювелиру.
Эльфийка достала малахитовый перстень со смертоносным секретом. Повертела в руках, надеясь, что Фрайндин не начал ничего подозревать. Ведь если начнёт, то может вспомнить ту встречу в саду... нет, не ту, с которой всё началось, ибо там его не было - но другую, уже с его участием.
Бедный, бедный Фрайндин. Если б он только знал, что невольно поспособствовал смерти невестки...
Авэндилль мельком улыбнулась. Потом - резко перестала.
Потому что память в который раз за эти годы вернула её к началу истории.
То был вечер наречения младшего принца. Мальчишке тогда исполнился год, и по эльфийской традиции настало время дать ему имя. Церемония была торжественной, как и положено; прибыли делегации и от людей, и от лепреконов - не Повелители, но весьма почётные представители своих рас... однако праздник омрачало то, что неделю назад появился посланец тёмных. Иллюранди. Эльфийский дворец был слишком хорошо защищён от проникновения извне, поэтому демон заявился к людям - нашёл лазейку в охранных чарах. Трое светлых Повелителей, посоветовавшись, рискнули назначить тёмным встречу в человеческом замке Матхниз, что на Долгом озере - но никто не знал, чего ждать от этой встречи. На словах дроу желали положить конец трёхсотлетней вражде, а на самом деле?..
По этой причине в воздухе даже сейчас, в день, должный быть радостным для всех Детей Солнца, витало напряжение. Повелитель, впрочем, всё равно казался счастливым. Торжественно назвал сына Фаникэйлом и воссел на троне, рядышком с золочёной колыбелью, в которой мирно лежал новонаречённый принц. Его брат ёрзал на сидении рядом, ревниво косясь на колыбель: словно мелочь, пускавшую в ней пузыри, мог кто-то украсть.
Дэнимону было всего пять, но сходство со смертной мамочкой уже бросалось в глаза. Его повадки оскорбляли Авэндилль не меньше, чем отвратительный тёмный окрас. Не может спокойно усидеть даже на время церемонии подношения даров! Ни выдержки, ни достоинства, которое должно быть присуще наследнику эльфийского престола.
Паршивая человеческая кровь, видно, давала о себе знать.
Авэндилль, как и другие фрейлины, ждала у подножия трона на случай, если Повелительнице что-то от них понадобится. Следила за бесконечными поздравителями, склонявшимися перед Хьовфином, расточавшими похвальбы и комплименты его супруге, улыбавшимися его старшему сыну, а после оставлявшими подле колыбели драгоценные подношения.
И за маской радостного умиления любимая фрейлина Повелительницы скрывала ту ненависть, что жгла её сердце даже сильнее обычного.
Она росла, слушая песни о своей тёте. Песни столь же красивые, сколь и печальные. О том, как Хьовфин любил свою Льомдэлль, о её отважном и добром сердце, которое в итоге привело её к гибели. И с детства Авэндилль твердили, что она - новое воплощение той удивительной девушки, и мать, расчёсывая ей волосы по вечерам, тихо и ласково пророчила Дилль то место, которое должна была занять Дэлль. Пророчила ей корону и любовь Повелителя.
Авэндилль точно помнила, как впервые увидела его на каком-то приёме. Ей было одиннадцать, и тогда её впервые вывели в свет, и от одного взгляда на Повелителя у неё перехватило дыхание - ведь он был так невыразимо прекрасен. Ему представили Дилль, и он улыбнулся ей, но в иссиня-фиалковых глазах его стыла печаль; и тогда она подумала, что отдаст всё, чтобы эта печаль оставила его.
