Глава 1
Оцепенение и ощущение восторга от пугающей, но вместе с тем величественной, красоты охватило всё моё тело. Раньше удавалось видеть такое только на картинках. Но сейчас это было так реально, что чувствовалось всё: и запах морозного воздуха, и хруст искрящегося снега под ногами, и белоснежные, слепящие глаза, верхушки деревьев, и даже, казалось, вкус снега. Это был зимний лес.
Вековые исполины монументально возвышались над землёй. Кроны были сплошь покрыты мерцающим на солнце снегом, лишь тёмно-коричневые стволы проглядывали сквозь зимнее покрывало. Освещена была только верхняя часть, а низ находился в тени, от чего возникало ощущение сказочности и таинственности.
Я прислушалась. Где-то неподалёку стучал дятел. Перестал. Наступила звенящая тишина, именно та, о которой я так мечтала в последнее время. Я боялась шелохнуться, чтобы не нарушить эту идиллию, а мысль работала:
— Что это за место? Как я здесь оказалась?
Ещё раз оглядевшись по сторонам, вдруг осознала, что никаких следов, никакой дороги не видно. Просто лес и я. Удивительно, пар изо рта клубился, значит, мороз был довольно сильный, но холодно не было. Наслаждаясь тишиной, я закрыла глаза и запрокинула голову вверх. Руки сами интуитивно раскинулись в стороны. Так я и стояла, будто заряжаясь у природы силой зимнего леса. Сколько прошло времени – трудно сказать. Лучик солнца осветил моё лицо, скользнул по плечам, я открыла глаза и увидела, что одета в новогодний костюм Снегурочки. Как я раньше этого не заметила?
Но куда подевались все люди с новогодней ёлки, дети, с которыми мы так весело пели и водили хоровод, подарки и украшения?
Эти мысли нарушили моё безусловное счастье, появился страх потери, страх того, что я больше не увижу родные и любимые лица.
— Ау, — тихо позвала я.
— Ау! — издалека ответило мне эхо несколько раз, меняя голос на более низкий тембр.
— Где я? — снова бросила я звук в пустоту.
— Я, я, я, я, — растаял утверждающим басом мой вопрос.
Эта игра мне понравилась, мой голос менялся эхом до неузнаваемости. Казалось, со мной разговаривает другой человек на том конце провода Эха.
— Кто ты? — игриво спросила я.
— Ты, ты, ты, ты, — в конце басом ответило Эхо.
Эти слова заставили меня задуматься. Да, действительно, это ведь я сама, здесь больше никого нет. Это я и мои мысли. От осознания этого вдруг стало очень хорошо, страх исчез. Я старалась запомнить каждую мелочь, каждую деталь. Как же здесь, у меня в мыслях, было красиво! Я чистый лист бумаги.
Неожиданно очнулась от собственных мыслей. Праздник заканчивался, все радостно фотографировались около ёлочки. В глазах пестрило, вспышка одного из фотоаппаратов так ослепила, что на некоторое время я выпала из реальности. Сколько по времени длилось моё состояние, сказать было сложно, но только Дед Мороз уже нервничал:
— Ну что же ты, внученька, застыла? Подходи ближе к ребятам.
Щелчки и вспышки фотокамер последовали незамедлительно. Дети и их родители менялись, а мы продолжали позировать. Наконец, все гости разошлись.
— Что, Снегурка, отключилась, жарко тебе стало? — пробасил Дед Мороз.
— Шумно было, устала.
— Это да, детишки голосят без умолку.
Сегодня утром Сёма позвонил, хриплым голосом сообщил о высокой температуре, тут же успокоив, что нашёл себе замену, и скинул смс-кой номер телефона «отличного профессионала».
Иваныч и впрямь хорошо вёл праздник. Именно таким я с детских лет рисовала себе в воображении главного волшебника Нового года. Высокий, широкий в плечах, громкоголосый и басистый, в шикарной праздничной синей шубе, расшитой серебром и жемчугом. У каждого ребёнка Мороз Иванович спросил желание, стукнул посохом и громко скомандовал:
— Исполнено.
Странно, но имени его мне так и не сказали. Поговаривали, что фамилия - Мороз, отчество - Иванович. Мне это показалось забавным:
— Скажите, Иваныч, как ваше имя?
— Внучка, много будешь знать, скоро состаришься. Лучше ответь, ты желание уже загадала? Если нет, то самое время. Слушаю.
— Понимаете, много их у меня, трудно выбрать, — промямлила я, — и то, и это хочется.
— А ты самое сокровенное загадай, девонька. Не стесняйся.
Ну что он опять со мной, как с маленькой? Я гневно бросила:
— Перестаньте, я уже не ребёнок, работаю вот. Да и не верю давно в эти ваши загадки-разгадки.
— Погоди, так, может, тебе загадать веру? Чтоб в чудо верила?
— Ой, делайте, что хотите, — отмахнулась я.
Странный старик стукнул посохом и мне привиделось, что от его удара пошли круги по воздуху, как по воде:
— Исполнено.
Я без оглядки побежала в гримёрку, переоделась и помчалась в институт. Пока сдавали курсовую работу, всё думала - почему я так боюсь загадать желание? Что это, страх перед будущим? Или страх того, что исполнением желания сделаю свою жизнь хуже?
Курсач сдала на «отлично», а вечером со мной познакомился парень из параллельной группы, который мне, кстати, нравился. Он заявил, что давно влюбился, с первого взгляда, но не решался подойти. А на его свитере красовался новогодний дед Мороз в синей шубе.
Я с Колей виделась каждый день. Он встречал меня около универа, мы долго гуляли по заснеженному городу. Когда у меня были ёлки, юноша всегда ждал на улице. Вечером доставлял к общаге, где мы ещё не меньше получаса болтали у двери. Оба с нетерпением ждали новогоднюю ночь, готовились к ней.
Я решила подарить парню новый свитер. Оббегала много магазинов, и в итоге нашла подходящий. Крупной суммой я не располагала, а этот подарок был как раз со скидкой.
Новый год мы решили встретить каждый в своей компании, а в половине первого выйти на улицу и объединиться для общего гулянья. Всем эта идея показалась просто замечательной. Так мы могли перезнакомить кучу народа.
И вот новогодняя ночь. Шум, суета и веселье повсюду. В общежитие поставили большой стол, выставили тарелки, прямо в кастрюлях и тазиках подали салаты. Праздновать начали ещё в девять часов, поэтому, услышав бой курантов, все с удовольствием натянули всё самое тёплое и вывалились на улицу.
Петарды и салюты уже давно громыхали недалеко от общаги. Этим было народ не удивить. Но, когда мы вдруг увидели на открытом участке двора снежную скульптуру, все замерли от удивления. Это была Снегурочка, точнее сказать, я в костюме внучки деда Мороза. Рядом красовалась надпись: «Моей любимой Снегурочке».
— Ань, смотри, кто это тебя вылепил?
Я улыбнулась:
— Может, это не я вовсе?
— Это ты, моя любимая Снегурочка, — из-за ледяной фигуры вышел создатель, мой Коленька, — а это – мой тебе подарок.
Все стали вокруг нас водить хоровод:
— Тили-тили тесто, жених и невеста.
Подошла его компания, парень окликнул:
— Ребят, мы здесь.
— О, Колян, узнаю руку мастера, — крикнул мужской голос издалека, — а про ледяной дворец уже рассказал?
Николай шикнул на друга и перевёл разговор:
— Все тепло одеты? Тогда с горки кататься!
Всё было замечательно в ту ночь, накатавшись, девочки пригласили парней выпить чаю, но Коля отказался.
Я предложила:
— Мой подарок для тебя остался в комнате. Пойдём?
— Не хочу, они такие шумные, потом подаришь.
— Но я замёрзла, а ты нет?
Наши компании удалялись, самый неугомонный крикнул:
— Он морозостойкий. Может зимой на снегу спать.
Тут Коля признался, что у него нарушена терморегуляция организма, что жару не переносит. Поэтому искал Снегурочку.
Я так замёрзла, что совсем не чувствовала ног, зуб на зуб не попадал, даже шевелиться не хотелось. Думалось с трудом. Я присела на край лавочки и провалилась в сон, сравнимый с оцепенением.
Я очутилась в ледяном Дворце. Всё вокруг искрилось и сияло тем холодным блеском, который может исходить от прозрачного хрусталя. Стены, мебель, даже посуда на столе были прозрачными. Грани и причудливые узоры преломляли свет, который исходил от светильников и ламп. Это было непередаваемое ощущение! Очень красиво, но очень холодно.
Вдруг мне показалось, что я иду босиком по сотням иголок. Взглянув на себя в огромное зеркало, я с ужасом поняла, что раздета. На мне была лишь тонкая простыня, которой я тщетно пыталась прикрыться. Руки и ноги уже посинели, губы дрожали, босые ноги не слушались и подгибались.
Внезапно в памяти возник тот самый случай, когда я, заблудившись, чуть не погибла от холода. Мне было пять лет. Метель неожиданно накрыла наш маленький посёлок, я просто немного отвлеклась, разглядывая снежинку на варежке. Обернулась, а мамы нет. Мы с ней шли домой из детского сада. Сначала я куда-то брела, а потом села к дереву и уснула. Тогда меня спасли, но с тех пор я не люблю холод и боюсь метель.
Мне было очень стыдно за свою рассеянность. Мама не ругала меня, но держала за руку на улице лет до двенадцати, боясь потерять. Тогда мне становилось неловко перед сверстниками. Меня, как маленькую, держали за руку.
Стоя перед ледяным зеркалом, дрожа всем телом, я стыдилась всего: своей наготы в таком величественном Дворце, своей беспомощности, своей боязни холода. Я потёрла руку об руку, резко сбросила невесомую простыню и твёрдым голосом сказала:
— Снегурочки не боятся холода!
В тот же миг на мне оказался мой любимый новогодний костюм, а вокруг всё рассыпалось на мелкие осколки и наступила кромешная тьма. Я в одежде Снегурочки парила в невесомости, держа в руках светящийся шар. От него руке было тепло, а на душе светло. Мне хотелось лететь всё выше, но внизу меня позвали:
— Аня, очнись, Аня-я-я!
Я открыла глаза и увидела моих соседок-девчонок из общежития. Они растирали меня в восемь рук, прикрыв простынкой. Когда я очнулась, укутали двумя одеялами и заставили пить чай.
— Ой, напугала ты нас. Мы в общагу пришли, смотрим, вас нет. Немного подождали, отогрелись и вернулись с термосом. Глядь, на лавке сидишь, окоченевшая, а Коленьки твоего и след простыл. Хорошо, что с нами парни были, донесли тебя. Вот, вроде худющая, а такая тяжёлая! Чай по дороге тебе давали, тёпленьким отпаивали.
Я попыталась сказать «спасибо», но только прошипела, голос пропал. Девчонки мне запретили пока говорить. Я улыбнулась и, прослезившись, каждую обняла.
Я заболела. Приехала мама, чтобы ухаживать за простудившейся дочерью. Девчонки отправились на праздники по домам, поэтому в комнате общежития мы остались вдвоём. Врач предложил госпитализацию, но мы отказались. Мамочка для меня была лучшим доктором.
Она много рассказывала о моём детстве:
«В младенчестве ты была такая маленькая, щупленькая, словно прозрачная фея. Твои нежные ручки, будто из хрусталя, были обтянуты, казалось, не кожей, а невидимой вуалью. Розово-сиреневые вены покрывали тельце, будто причудливая паутина. Я уже не знала, чем бы тебя накормить, чтобы прибавить веса этому сказочному созданию.
Когда в пять лет мы тебя чуть не потеряли, у меня совсем крышу снесло. Страх поселился в моём сердце. Помнишь? Я и спала с тобой. Ты стала бояться мороза и снега. Это доходило до абсурда.
Помогла воспитательница в садике. Наталья Юрьевна поинтересовалась, почему ты стала так редко посещать сад, я ей обо всём рассказала. Она предложила роль Снегурочки на Новогоднем утреннике и сказала:
— Снегурочки не боятся холода!
Ты всегда любила петь и танцевать, поэтому с радостью согласилась на главную роль в спектакле. А слова Натальи Юрьевны стали твоим жизненным девизом.»
— Да, мам, я и сейчас их часто повторяю себе в трудные минуты. Я, кстати, хорошо помню своё первое выступление в образе Снегурочки.
— А уж как я отлично помню его, будто вчера всё было.
Мама смахнула нечаянную слезу и продолжила рассказ:
«Я две недели расшивала твой костюм по ночам, пока все спали. Это был сюрприз. Мне хотелось, чтобы ты была самой красивой на празднике. Ты проснулась первой, увидела костюм, надела и прошептала:
— Смотри, моё желание исполнилось! Я именно такой наряд хотела. Теперь я настоящая Снегурочка. А они не боятся холода!
В этот день ты была счастлива! Утренник прошёл просто замечательно. Ты блистала, словно ёлочная игрушка. Не только из-за расшитого пайетками и стеклярусом костюма, это было внутреннее состояние. Твои глазки сверкали так, словно внутри излучал свет люминесцентный шар, даря окружающим радость.»
Я перебила:
— Я действительно поверила, что Снегурочка. На праздничном утреннике я думала: «Все дети ждут от меня чуда. Внучка деда Мороза для них, словно сказочная девочка, ожившая из снежной скульптуры, или же, маленькая волшебница, воплощающая их мечты в реальность. А для кого-то, даже спустившийся с небес Ангел!».
Тут мне вспомнилось видение, в котором Снегурочка летела в темноте со светящимся предметом в руке. Видимо, это и был тот люминесцентный шар из маминого рассказа.
Мне стало полегче, и мы с мамой накануне Рождества вернулись домой. Наш посёлок жил, казалось, всё той же размеренной жизнью, которой он жил всегда. Ничего не менялось.
На автостанции, как и раньше, торговала пирожками тётя Люся. Это была грузная женщина, во всех отношениях необъятная, как душой, так и телом. Мне она всегда напоминала Екатерину Великую, мудрую, высокомерную, громкоголосую и вычурно одетую. Глядя на тётю Люсю, я рисовала себе её образ в царских покоях, украшенных сусальным золотом, отделанных драгоценными камнями, с дюжиной слуг и фаворитов. Даже речь торговки пирожками была особенной:
— Боже Святый, вознеси молитвы за это счастье, которое идёт ко мне своими ногами! Да неужели то девочка, которую все после её чудесного спасения величают не иначе, как распрекрасная Снегурочка? Что ж ты, мать, молчала, да мы бы ковровую дорожку к ножкам точёным, ровненьким постелили, да оркестр бы с клуба пригнали, хлебом с солью встречали бы чудо несусветное!
Она всплеснула руками, не давая никому вставить ни слова, громко продолжала:
— Ой, дай же я тебя расцелую, дитятко ты наше ненаглядное, распрекрасное, — поглотив меня всем телом так, что ничего не осталось видно окружающим, обняла до хруста костей и троекратно, по-русски, расцеловала, — А худющая-то, Боже ж мой, что ты там ешь-то, в своём городе? Значит так, сегодня ночь перед Рождеством. Обязана прийти, и с нами, девицами на выданье, погадать. Ясно?
Я сделала удивлённое лицо:
— Тёть Люсь, опять на выданье?
— А то! Такую красоту, её ж нельзя прятать. Один будет юзать, а другим облизываться?
Расстегнув тулуп, дама продемонстрировала упакованный в тёплый шерстяной платок, бюст шестого размера. Все громко засмеялись, а она, запахнувшись, строго продолжала:
— Мать не знаю, а ты чтоб была.
Я кивнула. Вечером зашли мои бывшие одноклассницы, позвали меня с собой, мы осели у тёти Люси. Было весело - гадали на картах, на кофейной гуще, пили вино. Хозяйка что-то не на шутку «разошлась», толи выпила лишнего? Потащила нас сапог за ворота кидать. Какие ворота? Дом-то многоквартирный.
Посёлок не спал. С первого же броска Люсин сапог залетел на балкон второго этажа, где курили мужчины, и попал в руки одному из них. Громкий смех остальных уже не мог остановить Екатерину Великую.
— Я щас, — это последние слова, которые мы слышали в эту ночь от Тёти Люси.
В одном сапоге она уже поднималась на второй этаж за парой.
Утром, восьмого января, Люся мне рассказывала:
«Открываю глаза. Шок. Где я? Кто он? Обморок.»
Так тётя Люся нашла и сапогу, и себе пару.
Сессию я сдала досрочно, поэтому ехать в город собиралась не раньше конца января.
