О, вы конечно можете сказать, что в таком возрасте мужчина должен жить отдельно от мамы. Тем более самостоятельный, тем более такой успешный.
Безусловно, если у него есть планы на собственную личную жизнь. Если рядом будет та, кто сможет быть рядом, готовить вкусные завтраки и проявлять нежность и заботу. Но, если все, что интересовало нашего героя, лежало за пределами этих простых радостей? Если для комфорта ему вполне хватало счастливой мамы рядом, которая опекала его с самого рождения, а самой большой любовью стало мороженое?
Замужество матери сильно потрясло нашегоСанту. Он не представлял, что ему придется делить самого родного и близкого человека в своей жизни с кем-то еще.
Внезапно, мороженщик осознал свое одиночество. Так остро, болезненно, так непередаваемо безысходно, что бросился прочь из дома. Целый день он прожил в роскошном отеле Бристоль, где чуть не сошел с ума от влюбленных в себя, чопорных иностранцев и сограждан, в глазах которых он выглядел тем самым бедным маленьким мальчиком из квартала, о котором он уже почти забыл. Или ему казалось, что они видят его насквозь.
И он сбежал в хостел.
Рассказывая это, мы видели, как его руки, поглаживающие усы и подбородок, чуть подрагивали, а коричневые брови над глазами сердито нахмуривались, не давая целому потоку эмоций вырваться наружу. Казалось, что вот-вот рухнет плотина, и обнаженная человеческая душа, скрытая в глазах, предстанет перед всеми, в своем истинном виде.
Мороженщик несколько раз глубоко вздохнул, и, надо отдать ему должное, превосходно справился с внутренним волнением, которое, как нам казалось, подчинило его. Внезапно улыбнувшись, он поведал нам о том, что придя к нам, он чувствовал себя опустошенным. Просто куском льда. А сейчас его чувства, эмоции начинают оживать.
Рассказывая о своей жизни, он как будто заново переживал ее. И это снова рождало новые ассоциации, служило источником вдохновения. В тот вечер, он пообещал, что в честь каждого, кто сидел с ним сегодня, он создаст уникальный вкус мороженого и назовет его именем. Он вглядывался в нас, запоминал нас, и, честное слово, мне уже казалось, что я вижу собственную копию в хрустящем вафельном стаканчике.
Вечер плавно перешел на другие разговоры. И, хотя неторопливая речь у камина была подобна журчанию ручья – успокаивала и умиротворяла, я видел, как Санта с благодушной улыбкой, записывал свои идеи, внимательно оглядывая нас, одного за другим.
В этот момент мне пришла в голову совершенно сумасшедшая идея, и я проговорил:
-Ты превращаешь нас в мороженое, волшебник. Ты знаешь о нем все. И рассказываешь так, что даже те, кто относился к этому лакомству равнодушно, уже готовы его любить и наслаждаться вкусом. А в какое мороженое влюбился бы ты? Без оглядки? Неужели у тебя до сих пор нет любимого мороженого, которое навсегда бы украло твое сердце, став настоящим бриллиантом в коллекции твоих произведений?
Наш мороженщик, казалось, чуть не задохнулся от возмущения. Конечно же, у него есть такое мороженое! Разумеется, каждое его мороженое – это частичка его души, но одно, словно бы создавал для самого себя.
И тут до нашего доброго, милого «Санты» наконец-то дошло то, что я пытался ему сказать. Мой Бог! Если он может превратить людей в мороженое, то что стоит ему сделать обратный процесс? И найти свое желанное лакомство в женском эквиваленте?
Идея настолько привела его в восторг, что он чуть не сорвался в ночной Париж в поисках «той самой». Конечно, такая пылкость могла быть обусловлена коньяком, аромат которого мы все ощутили, как только Санта переступил порог хостела, но направление мы задали верное.
На следующий день Санта покинул нас, собрав свои вещи и на прощание хитро подмигнув. Разумеется, мы знали, где найти нашего мороженщика, чтобы не потерять его навсегда из виду. Но что-то мне уже тогда подсказывало, что представлять новую коллекцию «Парижский хостел» он будет в компании своей второй половины, так похожей на его лучшее произведение.
ЗОЛОТАЯ ЖЕНЩИНА
Задумывались ли вы когда-нибудь о значении выражений, таких привычных и таких измененных? Например, раньше, если кто-то что-то умел в совершенстве мастерить, чинить, шить, в целом, что-то творить своими руками, про него говорили «Золотые руки». Если человек был добр, искренне всем помогал и откликался на любые просьбы, его называли «Золотым человеком»…
Сейчас же, зачастую, ничем не привлекательная молодежь, жизненные ценности которой весьма условны, называется «золотой». Хотя, как мне кажется, «золото» это самоварное. И даже не очень блестит … Настоящие самородки вступают в эпическую битву за место под солнцем. Которое им принадлежит по праву, уму, достоинствам, против тех, кому это место уже купили родители.
Хотя, о себе я тоже могу сказать, что когда-то, в общем-то не так уж и давно, за моей спиной тоже шептали «мажор» и «золотая молодежь», только потому, что моя не очень богатая мама, приложила просто титанические усилия, чтобы дать мне отменное образование и, если уж нет возможности сразу «забронировать теплое местечко», то хотя бы иметь возможность, в виде знаний и умений, чтобы создать его.
Поэтому, в нынешней трактовке, я себя к «золотой молодежи» не причислял. Отнюдь. Наверное, даже посчитал бы это некоторым оскорблением, при условии того, что я уже сам достиг. Но, впрочем, разговор пойдет не обо мне.
Эта удивительная женщина появилась в «нашем» парижском хостеле, уже как дня три. И, если остальные его обитатели весьма органично вписывались в пространство и общение, делясь историями и опытом, друг с другом у каминных посиделок, то эта дама, смотрелась тут как самая настоящая шапка мономаха, на столике поделок в детском саду.
Оговорюсь (уже в который раз, наверное), что в этом хостеле останавливались не какие-то бедолаги, которых в обычную ночлежку не пускал обычный страх подхватить какую-нибудь заразу. Нет. Здесь были вполне приличные и обеспеченные люди, даже очень обеспеченные, которые могли позволить если не абсолютно все, то очень многое. Да, конечно, у нас были и замечательные ребята – студенты, путешествующие автостопом, которые только начинали свой жизненный путь, и экономные старики, и просто те, кто хотел более неформальной обстановки, вместо лощеной этики дорогостоящего отеля премиум класса.
Но эта дама, определенно была неформальна. Одежда ее, безусловно дорогая, была подобрана удивительно безвкусно: кричащие цвета, несочетаемые элементы, фантастически неудачный для ее фигуры фасон и… золото. Его было больше, чем на городской елке, если вы понимаете, о чем я.
Но самым потрясающим элементом «всего этого» были ее глаза. Бог мой, как она смотрела на нас, проходя мимо каминного зала. «Нищеброды» - пожалуй, самое мягкое определение, которое читалось в ее глазах. Столько высокомерия и чувства собственной важности я еще е встречал. При этом, всем своим видом она, словно старалась показать: «Я не вашего круга, я выше вас всех вместе взятых!».
Что ж, мы все приехали в Париж по разным причинам, но в их число точно не входило убеждать в чем-то «Золотую женщину» или доказывать ей свою состоятельность. Поэтому, мы дружно игнорировали презрительные взгляды в наш адрес, и, что самое интересное, еще дня через два совершенно перестали ее замечать.
Поэтому, для нас было настоящим шоком, когда дама, благоухая, как парфюмерный магазин, винтажными духами от Гая Лароша, вплыла к нам в каминный зал. Я сейчас даже не вспомню, какую историю записывал тогда, настолько меня удивил этот визит. А она, позвякивая своими драгоценностями, устремилась к свободному креслу. Поскольку ее путь лежал мимо меня, я, благодаря своему тонкому обонянию, почувствовал легкий аромат спиртного. Видимо, мадам, употребила бокал или два вина, что позволило ей «снизить» планку для общества, «достойного ее».
Милостиво кивнув рассказчику, она пробормотала «продолжайте, не обращайте на меня никакого внимания!». Но, честно говоря, «не обратить внимание» на ту, кто изо всех сил привлекал его к себе было крайне сложно.
Поскольку у нас были галантные французы, они тут же окружили ее своим вниманием, предложив бокал красного вина, которое мы дегустировали в тот вечер. «Золотая Женщина» сначала изобразила праведный гнев, отвращение, «как вообще могли подумать, что она будет пить, да еще сомнительное вино, которое наверняка дешевле 3000 франков за бутылку!» , но в конечном итоге, она сдалась, и осторожно пригубив бокал, кажется, осталась довольна.
Все мы, так или иначе, пытались вывести ее на разговор, но она с удивительным мастерством уклонялась от наших попыток, не забывая при этом демонстрировать дорогие кольца с драгоценными камнями на руках, и бриллиантовые серьги. Понемногу мы оставили свои попытки, и как-то незаметно вернулись к беседе внутри нашего круга, разрешив «новенькой» просто присутствовать рядом.
Что удивительно, буквально все истории она воспринимала скептически. Ее левая бровь то и дело сардонически взмывала вверх, а губы кривила недоверчивая улыбка.
Мы провели вместе с ней целых четыре вечера. И ни разу за это время, «Золотая женщина» не стала теплее, внимательнее, более открытой. И, наверное, она так бы и уехала, окинув нас высокомерным взглядом, если бы на пятый вечер, маленькая Шарлотта, которая «умела колдовать», не подошла к ней, смело дотронувшись до усыпанной кольцами руки, и не спросила:
-Тебя, наверное, очень сильно обидели?
Передать словами то, что произошло потом, действительно трудная задача. Это был взрыв, эмоциональный, полный негодования, где женщина кричала в голос, что она богаче всех нас, вместе взятых, что на ней одежда стоит дороже, чем весь наш багаж, что ее золота и драгоценностей хватит, чтобы купить этот «вонючий хостел» вот уже прямо сейчас, и выгнать нас всех отсюда.
Ну и, как всегда бывает, после такого всплеска, последовала логическая развязка. Слезы хлынули из ее глаз потоком. Помнится, ей протягивали носовые платки, а она только приглушенно ругала стойкую тушь, которая оказалась недостаточно стойкой против ее слез.
Как только Шарлотта взорвала эту эмоциональную плотину, как только дама, наплакавшись, и успокоившись, взяла в руки чашку с крепким кофе, как только из ее глаз выветрилось надменное и высокомерное выражение, она была готова с нами общаться.
Она рассказала тысячи историй из своей жизни, маленьких новелл, может быть, когда-нибудь, я, с ее разрешения, издам ее мемуары. Но важны были не истории, а мысль, которая красной нитью проходила через все повествования. Ни богатство, ни дорогая одежда, ни украшения не давали ей счастья. Она была совершенно одинока. Не верила людям, не верила родным, и, мне кажется, даже себе не доверяла в полной мере.
Знаете, у этой истории, может быть, и есть чудесный конец… Но я не буду придумывать. Может быть, позже, когда я опять окажусь в Париже, я смогу что-то узнать о том, как сложилась дальнейшая жизнь у «Золотой Женщины». Но сейчас, все, что я могу сказать, это то, что она уехала рано утром, оставив весьма щедрые чаевые. А так же золотое кольцо с огромным рубином, в подарок Шарлотте, где на карточке было написано всего одно слово: «Спасибо!».
ОДИН ДОЖДЛИВЫЙ ДЕНЬ
По большей части, я – сова. Нет, конечно, я могу быть жутким гибридом совы и жаворонка, просыпаясь ни свет - ни заря, и засыпая далеко за полночь. Но в большинстве случаев предпочитаю наслаждаться нормальным сном, когда есть такая возможность. Поэтому, проснувшись где-то около 10 утра, я понял, что сегодня у меня – «ленивый день».
День, когда все, чего желает душа, находится на расстоянии вытянутой руки: пульт от телевизора, планшет, телефон, хорошая книга и, может быть, бокальчик отменного вина и ароматная сигарета. Впрочем, утром вместо бокальчика вина, вполне подходила чашечка свежесваренного кофе, которое весьма недурно готовили в кофейне на углу хостела.
Выскочив за кофе, я понял, что погода всерьез настроена показать дурной характер: небо плаксиво хмурилось и изредка толи всхлипывало, толи покашливало отдаленными раскатами грома.
Желание прогуляться по живописным местам Парижа исчезло само-собой, зато, благодаря моему неизменному оптимизму, появилась возможность поработать над книгой и парочкой последних историй, которые я успел записать.
Итак, вооружившись карандашом, прихватив кофе и записи и, пообещав Венсенскому лесу, что обязательно наведаюсь к нему, я удобно расположился в любимом кресле у камина, в гостиной, в полном одиночестве, наслаждаясь каждой минутой времени. Каюсь, я даже представил себя хозяином этакого средневекового замка, ожидающего приезда гостей или любимой тещи…
Как только я погрузился в свои записи, гостиная начала наполняться. Отчасти, виной тому была испортившаяся (вопреки всем прогнозам) погода, отчасти – аромат моего кофе, который озорными струйками просочился по хостелу, будоража его обитателей.
С улыбкой я наблюдал, как полусонные гости заходили в общий зал, чуть растерянно и приветливо улыбались, затем, отчаянно стиснув зубы, выбегали под проливной дождь и возвращались со стаканчиками (а некоторые термосами) кофе. Те, кто успел проснуться по-настоящему, оказывались продуманнее и хитрее, разыгрывая на «камень-ножницы-бумагу» того несчастного, кому предстояло принести кофе для целой группы.
Но, так или иначе, уже через час, гостиная была наполнена постояльцами и потрясающими кофейными ароматами – ирландский кофе, капучино, латте, кофе с пряностями. И не смотря на все более грозное «покашливание» грома за окнами, настроение внутри было теплым и праздничным.
Честно говоря, в тот момент, я подумал о том, что, наверное, работу над книгой мне придется отложить так же, как поход в Венсенский лес, потому что то, что намечалось здесь и сейчас, мне показалось стократ интереснее.
Знаете, возникла какая-то рождественская атмосфера тепла, чуда, взаимопонимания. И ожидания праздника. Сначала я думал, что это мое субъективное восприятие играет со мной шутки, однако, остальные обитатели так или иначе начали делиться ощущениями.
И вот, в самый обычный дождливый день, мы все, собравшиеся у камина, отправились в сказку.
В самый настоящий сказочный мир волшебных историй из жизни. Каждый спешил поделиться собственным чудом, не ожидая, что ему поверят или еще что. Просто каждый делился радостью и привносил частичку волшебства.
И вот, слушая симфонию парижского дождя, я записал несколько удивительных рассказов, которые, может и не тянут на отдельные новеллы, как в этой книге, но вселяют удивительное чувство веры в чудеса, а так же передают то эмоциональное тепло и настроение, которые мы все ощутили в тот дождливый день.
АГНЕС тяжело заболела. Это была та болезнь, которая не поддается лечению и описанию. Будучи женщиной весьма состоятельной, она потратила невероятное количество денег и времени на установление диагноза. Как это часто бывает, в дорогостоящих клиниках, диагноз ставили, лечили, потом ставили новый, и так продолжалось около трех лет. За это время и сама Агнес, и ее состояние уменьшились в разы. От цветущей здоровой женщины осталась серенькая тень, с глубокими провалами глаз. Только эти глаза на лице продолжали жить.
Безусловно, если у него есть планы на собственную личную жизнь. Если рядом будет та, кто сможет быть рядом, готовить вкусные завтраки и проявлять нежность и заботу. Но, если все, что интересовало нашего героя, лежало за пределами этих простых радостей? Если для комфорта ему вполне хватало счастливой мамы рядом, которая опекала его с самого рождения, а самой большой любовью стало мороженое?
Замужество матери сильно потрясло нашегоСанту. Он не представлял, что ему придется делить самого родного и близкого человека в своей жизни с кем-то еще.
Внезапно, мороженщик осознал свое одиночество. Так остро, болезненно, так непередаваемо безысходно, что бросился прочь из дома. Целый день он прожил в роскошном отеле Бристоль, где чуть не сошел с ума от влюбленных в себя, чопорных иностранцев и сограждан, в глазах которых он выглядел тем самым бедным маленьким мальчиком из квартала, о котором он уже почти забыл. Или ему казалось, что они видят его насквозь.
И он сбежал в хостел.
Рассказывая это, мы видели, как его руки, поглаживающие усы и подбородок, чуть подрагивали, а коричневые брови над глазами сердито нахмуривались, не давая целому потоку эмоций вырваться наружу. Казалось, что вот-вот рухнет плотина, и обнаженная человеческая душа, скрытая в глазах, предстанет перед всеми, в своем истинном виде.
Мороженщик несколько раз глубоко вздохнул, и, надо отдать ему должное, превосходно справился с внутренним волнением, которое, как нам казалось, подчинило его. Внезапно улыбнувшись, он поведал нам о том, что придя к нам, он чувствовал себя опустошенным. Просто куском льда. А сейчас его чувства, эмоции начинают оживать.
Рассказывая о своей жизни, он как будто заново переживал ее. И это снова рождало новые ассоциации, служило источником вдохновения. В тот вечер, он пообещал, что в честь каждого, кто сидел с ним сегодня, он создаст уникальный вкус мороженого и назовет его именем. Он вглядывался в нас, запоминал нас, и, честное слово, мне уже казалось, что я вижу собственную копию в хрустящем вафельном стаканчике.
Вечер плавно перешел на другие разговоры. И, хотя неторопливая речь у камина была подобна журчанию ручья – успокаивала и умиротворяла, я видел, как Санта с благодушной улыбкой, записывал свои идеи, внимательно оглядывая нас, одного за другим.
В этот момент мне пришла в голову совершенно сумасшедшая идея, и я проговорил:
-Ты превращаешь нас в мороженое, волшебник. Ты знаешь о нем все. И рассказываешь так, что даже те, кто относился к этому лакомству равнодушно, уже готовы его любить и наслаждаться вкусом. А в какое мороженое влюбился бы ты? Без оглядки? Неужели у тебя до сих пор нет любимого мороженого, которое навсегда бы украло твое сердце, став настоящим бриллиантом в коллекции твоих произведений?
Наш мороженщик, казалось, чуть не задохнулся от возмущения. Конечно же, у него есть такое мороженое! Разумеется, каждое его мороженое – это частичка его души, но одно, словно бы создавал для самого себя.
И тут до нашего доброго, милого «Санты» наконец-то дошло то, что я пытался ему сказать. Мой Бог! Если он может превратить людей в мороженое, то что стоит ему сделать обратный процесс? И найти свое желанное лакомство в женском эквиваленте?
Идея настолько привела его в восторг, что он чуть не сорвался в ночной Париж в поисках «той самой». Конечно, такая пылкость могла быть обусловлена коньяком, аромат которого мы все ощутили, как только Санта переступил порог хостела, но направление мы задали верное.
На следующий день Санта покинул нас, собрав свои вещи и на прощание хитро подмигнув. Разумеется, мы знали, где найти нашего мороженщика, чтобы не потерять его навсегда из виду. Но что-то мне уже тогда подсказывало, что представлять новую коллекцию «Парижский хостел» он будет в компании своей второй половины, так похожей на его лучшее произведение.
ГЛАВА 4
ЗОЛОТАЯ ЖЕНЩИНА
Задумывались ли вы когда-нибудь о значении выражений, таких привычных и таких измененных? Например, раньше, если кто-то что-то умел в совершенстве мастерить, чинить, шить, в целом, что-то творить своими руками, про него говорили «Золотые руки». Если человек был добр, искренне всем помогал и откликался на любые просьбы, его называли «Золотым человеком»…
Сейчас же, зачастую, ничем не привлекательная молодежь, жизненные ценности которой весьма условны, называется «золотой». Хотя, как мне кажется, «золото» это самоварное. И даже не очень блестит … Настоящие самородки вступают в эпическую битву за место под солнцем. Которое им принадлежит по праву, уму, достоинствам, против тех, кому это место уже купили родители.
Хотя, о себе я тоже могу сказать, что когда-то, в общем-то не так уж и давно, за моей спиной тоже шептали «мажор» и «золотая молодежь», только потому, что моя не очень богатая мама, приложила просто титанические усилия, чтобы дать мне отменное образование и, если уж нет возможности сразу «забронировать теплое местечко», то хотя бы иметь возможность, в виде знаний и умений, чтобы создать его.
Поэтому, в нынешней трактовке, я себя к «золотой молодежи» не причислял. Отнюдь. Наверное, даже посчитал бы это некоторым оскорблением, при условии того, что я уже сам достиг. Но, впрочем, разговор пойдет не обо мне.
Эта удивительная женщина появилась в «нашем» парижском хостеле, уже как дня три. И, если остальные его обитатели весьма органично вписывались в пространство и общение, делясь историями и опытом, друг с другом у каминных посиделок, то эта дама, смотрелась тут как самая настоящая шапка мономаха, на столике поделок в детском саду.
Оговорюсь (уже в который раз, наверное), что в этом хостеле останавливались не какие-то бедолаги, которых в обычную ночлежку не пускал обычный страх подхватить какую-нибудь заразу. Нет. Здесь были вполне приличные и обеспеченные люди, даже очень обеспеченные, которые могли позволить если не абсолютно все, то очень многое. Да, конечно, у нас были и замечательные ребята – студенты, путешествующие автостопом, которые только начинали свой жизненный путь, и экономные старики, и просто те, кто хотел более неформальной обстановки, вместо лощеной этики дорогостоящего отеля премиум класса.
Но эта дама, определенно была неформальна. Одежда ее, безусловно дорогая, была подобрана удивительно безвкусно: кричащие цвета, несочетаемые элементы, фантастически неудачный для ее фигуры фасон и… золото. Его было больше, чем на городской елке, если вы понимаете, о чем я.
Но самым потрясающим элементом «всего этого» были ее глаза. Бог мой, как она смотрела на нас, проходя мимо каминного зала. «Нищеброды» - пожалуй, самое мягкое определение, которое читалось в ее глазах. Столько высокомерия и чувства собственной важности я еще е встречал. При этом, всем своим видом она, словно старалась показать: «Я не вашего круга, я выше вас всех вместе взятых!».
Что ж, мы все приехали в Париж по разным причинам, но в их число точно не входило убеждать в чем-то «Золотую женщину» или доказывать ей свою состоятельность. Поэтому, мы дружно игнорировали презрительные взгляды в наш адрес, и, что самое интересное, еще дня через два совершенно перестали ее замечать.
Поэтому, для нас было настоящим шоком, когда дама, благоухая, как парфюмерный магазин, винтажными духами от Гая Лароша, вплыла к нам в каминный зал. Я сейчас даже не вспомню, какую историю записывал тогда, настолько меня удивил этот визит. А она, позвякивая своими драгоценностями, устремилась к свободному креслу. Поскольку ее путь лежал мимо меня, я, благодаря своему тонкому обонянию, почувствовал легкий аромат спиртного. Видимо, мадам, употребила бокал или два вина, что позволило ей «снизить» планку для общества, «достойного ее».
Милостиво кивнув рассказчику, она пробормотала «продолжайте, не обращайте на меня никакого внимания!». Но, честно говоря, «не обратить внимание» на ту, кто изо всех сил привлекал его к себе было крайне сложно.
Поскольку у нас были галантные французы, они тут же окружили ее своим вниманием, предложив бокал красного вина, которое мы дегустировали в тот вечер. «Золотая Женщина» сначала изобразила праведный гнев, отвращение, «как вообще могли подумать, что она будет пить, да еще сомнительное вино, которое наверняка дешевле 3000 франков за бутылку!» , но в конечном итоге, она сдалась, и осторожно пригубив бокал, кажется, осталась довольна.
Все мы, так или иначе, пытались вывести ее на разговор, но она с удивительным мастерством уклонялась от наших попыток, не забывая при этом демонстрировать дорогие кольца с драгоценными камнями на руках, и бриллиантовые серьги. Понемногу мы оставили свои попытки, и как-то незаметно вернулись к беседе внутри нашего круга, разрешив «новенькой» просто присутствовать рядом.
Что удивительно, буквально все истории она воспринимала скептически. Ее левая бровь то и дело сардонически взмывала вверх, а губы кривила недоверчивая улыбка.
Мы провели вместе с ней целых четыре вечера. И ни разу за это время, «Золотая женщина» не стала теплее, внимательнее, более открытой. И, наверное, она так бы и уехала, окинув нас высокомерным взглядом, если бы на пятый вечер, маленькая Шарлотта, которая «умела колдовать», не подошла к ней, смело дотронувшись до усыпанной кольцами руки, и не спросила:
-Тебя, наверное, очень сильно обидели?
Передать словами то, что произошло потом, действительно трудная задача. Это был взрыв, эмоциональный, полный негодования, где женщина кричала в голос, что она богаче всех нас, вместе взятых, что на ней одежда стоит дороже, чем весь наш багаж, что ее золота и драгоценностей хватит, чтобы купить этот «вонючий хостел» вот уже прямо сейчас, и выгнать нас всех отсюда.
Ну и, как всегда бывает, после такого всплеска, последовала логическая развязка. Слезы хлынули из ее глаз потоком. Помнится, ей протягивали носовые платки, а она только приглушенно ругала стойкую тушь, которая оказалась недостаточно стойкой против ее слез.
Как только Шарлотта взорвала эту эмоциональную плотину, как только дама, наплакавшись, и успокоившись, взяла в руки чашку с крепким кофе, как только из ее глаз выветрилось надменное и высокомерное выражение, она была готова с нами общаться.
Она рассказала тысячи историй из своей жизни, маленьких новелл, может быть, когда-нибудь, я, с ее разрешения, издам ее мемуары. Но важны были не истории, а мысль, которая красной нитью проходила через все повествования. Ни богатство, ни дорогая одежда, ни украшения не давали ей счастья. Она была совершенно одинока. Не верила людям, не верила родным, и, мне кажется, даже себе не доверяла в полной мере.
Знаете, у этой истории, может быть, и есть чудесный конец… Но я не буду придумывать. Может быть, позже, когда я опять окажусь в Париже, я смогу что-то узнать о том, как сложилась дальнейшая жизнь у «Золотой Женщины». Но сейчас, все, что я могу сказать, это то, что она уехала рано утром, оставив весьма щедрые чаевые. А так же золотое кольцо с огромным рубином, в подарок Шарлотте, где на карточке было написано всего одно слово: «Спасибо!».
Глава 5
ОДИН ДОЖДЛИВЫЙ ДЕНЬ
По большей части, я – сова. Нет, конечно, я могу быть жутким гибридом совы и жаворонка, просыпаясь ни свет - ни заря, и засыпая далеко за полночь. Но в большинстве случаев предпочитаю наслаждаться нормальным сном, когда есть такая возможность. Поэтому, проснувшись где-то около 10 утра, я понял, что сегодня у меня – «ленивый день».
День, когда все, чего желает душа, находится на расстоянии вытянутой руки: пульт от телевизора, планшет, телефон, хорошая книга и, может быть, бокальчик отменного вина и ароматная сигарета. Впрочем, утром вместо бокальчика вина, вполне подходила чашечка свежесваренного кофе, которое весьма недурно готовили в кофейне на углу хостела.
Выскочив за кофе, я понял, что погода всерьез настроена показать дурной характер: небо плаксиво хмурилось и изредка толи всхлипывало, толи покашливало отдаленными раскатами грома.
Желание прогуляться по живописным местам Парижа исчезло само-собой, зато, благодаря моему неизменному оптимизму, появилась возможность поработать над книгой и парочкой последних историй, которые я успел записать.
Итак, вооружившись карандашом, прихватив кофе и записи и, пообещав Венсенскому лесу, что обязательно наведаюсь к нему, я удобно расположился в любимом кресле у камина, в гостиной, в полном одиночестве, наслаждаясь каждой минутой времени. Каюсь, я даже представил себя хозяином этакого средневекового замка, ожидающего приезда гостей или любимой тещи…
Как только я погрузился в свои записи, гостиная начала наполняться. Отчасти, виной тому была испортившаяся (вопреки всем прогнозам) погода, отчасти – аромат моего кофе, который озорными струйками просочился по хостелу, будоража его обитателей.
С улыбкой я наблюдал, как полусонные гости заходили в общий зал, чуть растерянно и приветливо улыбались, затем, отчаянно стиснув зубы, выбегали под проливной дождь и возвращались со стаканчиками (а некоторые термосами) кофе. Те, кто успел проснуться по-настоящему, оказывались продуманнее и хитрее, разыгрывая на «камень-ножницы-бумагу» того несчастного, кому предстояло принести кофе для целой группы.
Но, так или иначе, уже через час, гостиная была наполнена постояльцами и потрясающими кофейными ароматами – ирландский кофе, капучино, латте, кофе с пряностями. И не смотря на все более грозное «покашливание» грома за окнами, настроение внутри было теплым и праздничным.
Честно говоря, в тот момент, я подумал о том, что, наверное, работу над книгой мне придется отложить так же, как поход в Венсенский лес, потому что то, что намечалось здесь и сейчас, мне показалось стократ интереснее.
Знаете, возникла какая-то рождественская атмосфера тепла, чуда, взаимопонимания. И ожидания праздника. Сначала я думал, что это мое субъективное восприятие играет со мной шутки, однако, остальные обитатели так или иначе начали делиться ощущениями.
И вот, в самый обычный дождливый день, мы все, собравшиеся у камина, отправились в сказку.
В самый настоящий сказочный мир волшебных историй из жизни. Каждый спешил поделиться собственным чудом, не ожидая, что ему поверят или еще что. Просто каждый делился радостью и привносил частичку волшебства.
И вот, слушая симфонию парижского дождя, я записал несколько удивительных рассказов, которые, может и не тянут на отдельные новеллы, как в этой книге, но вселяют удивительное чувство веры в чудеса, а так же передают то эмоциональное тепло и настроение, которые мы все ощутили в тот дождливый день.
АГНЕС тяжело заболела. Это была та болезнь, которая не поддается лечению и описанию. Будучи женщиной весьма состоятельной, она потратила невероятное количество денег и времени на установление диагноза. Как это часто бывает, в дорогостоящих клиниках, диагноз ставили, лечили, потом ставили новый, и так продолжалось около трех лет. За это время и сама Агнес, и ее состояние уменьшились в разы. От цветущей здоровой женщины осталась серенькая тень, с глубокими провалами глаз. Только эти глаза на лице продолжали жить.
