Но в то утро я проснулась, и еще долго не могла понять, где я, почему тут оказалась, и даже Мару за все это время сказала едва ли пару слов – настолько увиденное во сне меня впечатлило. Ощущение, что я нахожусь где-то еще, меня не покидало и даже несколько часов спустя.
– Эо, – решила поделиться я. – Я видела Эо. Таким, каким бы он был, если бы не разрушался. Солнце светило, ярко совсем, прямо в глаза, и небо ничего не закрывало, кажется, в него можно было и провалиться. Не может же быть такого, да?
И тут я столкнулась с этим лицом к лицу. С сутью Города. Первым был закон пятнадцати, отдаливший от меня самых близких мне людей, и сделавших из них тех, кто меня, казалось, и вовсе не знает. Но это знакомство было лишь заочным. А лицом к лицу с фальшью Эо я столкнулась в сущей мелочи: Мар, только что выспрашивавший меня о моих снах, тут же сам меня и прервал, стоило мне начать о них рассказывать. Раньше я никогда не встречалась с этой его стороной. Он так и продолжал сверлить меня взглядом, не произнося при этом и звука. Я почувствовала себя так неловко, будто была не подростком, а заговорившей козявкой, и уже начала жалеть, что вовсе открыла рот – это же просто сон! То, чего не существует на самом деле!
– На том доме, под самой крышей, я видела такие красивые рельефные штуки, фигуры, – пытаюсь увести разговор хоть куда-то из тупика, – можно я попробую привести их в порядок? Жалко замазывать же! Это, конечно, сложнее и дольш…
Но тут Марик, по-видимому, что-то решил, вскочил со своей столь изумительной легкостью, а к пронизывающему взгляду из-под густых бровей добавилась пара знакомых лучистых морщинок. И я в первый раз от него услышала:
– Знаешь, Нут, такое с тобой может недолго продлиться! Явь довольно прихотлива и избирательна. Собирайся, я покажу, ну и с Наа, – тут он, как мне показалось, закашлялся, – познакомлю.
Мне показалось, что я что-то не расслышала. Все, о чем он говорил, было незнакомо, и я попыталась у него переспросить, но тут же наткнулась на холод и лёд.
– Нут, запомни! В Эо. Про Явь. Никогда. Не. Говорят!
– Но ты же сейчас сам... – я не понимала.
– Нет.
И больше я не могла вытянуть из него ни слова – ответом мне был только взгляд из-под очков. И новый Мар. Мне казалось, что все, что сейчас происходит – это тоже во сне, где возможно, наверное, что угодно. Все еще ничего не осознавая, под упрямым взглядом Марика я просто собрала, тогда еще длинные, волосы в растрёпанный хвост, схватила куртку, которая уже становилась мне мала, и, наверное, даже зубы забыла бы почистить, не напомни мне Мар об этом. Уж это он сказал словами.
Мы уже почти вышли за пределы не только жилого района, но и всего Города. Еще пару кварталов – и начнутся каменистые поля лишайников с воткнутыми на них климатическими капсулами, где удавалось выращивать неприхотливые злаки и некоторые сорта овощей. Овощи выводили специально, едва ли не постоянно – приживались они не слишком хорошо. То и дело требовался новый сорт, еще не изведавший ни нашего скудного грунта, ни окружения туманом. Поэтому обходились они дорого, и доступны они были не всем. Но то, что должно наполнять желудок, все же менее требовательно к окружению, чем то, что должно наполнять душу и мозги. Книги в таких вот капсулах никто почему-то держать не рискнул.
Марик остановился. Оглянулся по сторонам, и только после этого буквально втянул меня в неприметный переулок. Я ойкнула от боли.
– Ш-ш-ш! – цыкнул Мар на меня. – Нут, это не то, что можно кому-то рассказать. Обычно люди об этом не говорят, позже и сама поймешь. Но сейчас просто иди за мной, и открывай рот только тогда, когда тебя спросят. Хорошо?
Сумрачный переулок. Начавший накрапывать дождь. Влага сгустилась вокруг меня, частично даже превратив пыль под ногами в грязную кашу. Видение все еще не отпускает меня, превратившись в кошмар, или то, что я вижу – все же реальность? Я кивнула. И даже не любопытство меня вело, не тяга узнать то, о чем Мар говорил. И уж тем более про меня было сложно сказать, что я была прилежной, хорошей и послушной. Я кивнула, потому что никогда не видела Мара – таким. Я его испугалась.
Он всегда был милым и даже заботливым. Он был взрослым, на которого я могла положиться, причем без страха ответной реакции, какой я, с приближением совершеннолетия, все сильнее остерегалась со стороны родителей. С каждым годом Мар все больше и больше становился мне… другом. В Эо это и правда редкая вещь. Но тут... Словно вся его мягкость спала, и проступил Город. С железом, ржавчиной, и пустотой.
Марик открыл дверь. За обветшалой покосившейся створкой оказалась еще одна. Прочная, металлическая, и …новая? Еще одна загадка за сегодня. Как она могла так хорошо сохраниться тут?! Он приложил к ней ладонь. Какое-то время ничего не происходило, будто дверь думала, впускать нас, или нет. Но вот раздался щелчок, тихое жужжание – и замок поддался. Марик вышел в центр помещения, рукой придержав меня, чтобы я осталась позади. Дверь за нами захлопнулась, и мы оказались в полной темноте. Судя по звуку, отдававшемуся эхом от невидимых далеких стен, Мар сделал несколько шагов. Я потеряла его.
– Здравствуй, Мар! – прозвучал голос.
– Здравствуй, Наа!
Мы стояли в полной темноте. Я по-прежнему не могла ничего разглядеть. Осторожно, наощупь, вытянув руки, я прошла вперед, пока мои ладони не коснулись-таки спины Марика. Спина по-прежнему была теплой. Я хотела встать с ним рядом, надеясь, что, может, с того места моим глазам хоть что-то откроется, но Мар меня не пустил. Руки, движения - все так же без объяснений и возможности расспросить.
– Она нас видит? Почему так темно? – едва слышно все же прошептала я. Почему-то я решила, что голос больше похож все же на женский. Но ответом (ответом ли?) было все то же упрямство его руки, удерживающей меня позади. И указывающей молчать.
– Ты пришел не один. Явь звала её? – голос рассыпАлся. Откуда он доносится, понять было совершенно невозможно. Равно как и то, кто же им обладал. Или что.
– Определенно! Ина слышала ее голос. Ты можешь в этом убедиться. Я никогда не приводил сюда людей, если на то не было причин.
– Ты ведь мог и ошибиться, не так ли? – казалось, голос тянул время и издевался, хотя ни намека в его тоне и не было.
Здесь, в проникающей даже в сознание темноте, я вдруг снова увидела этот свой сон. Четко. Он предстал перед глазами в таких ярко очерченных деталях, какие я наутро даже и не помнила. Рядом все еще слышалось дыхание Мара и чувствовалось присутствие кого-то еще, той, что называла себя Наа, но я уже не понимала, где именно я нахожусь. Мне начинало казаться, что грани между реальным и грезами вовсе стали размытыми, и превращались в какую-то нелепую условность. Через миг видение отступило. Я тряхнула головой, а вслед за этим мне тут же почудился легкий смех.
– Хорошо, – ответил, наконец, голос. Судя по звуку, Марик отошел в сторону. А потом я почувствовала легкий тычок в спину. Руки, движения – все так же без объяснений. В полной темноте я сделала шаг, два...
Мне показалось, меня на миг оплели паутиной. Тысячи мелких липких иголочек–узелков пробежались по мне, сверху – вниз, и обратно. Сплелись над головой, образовали единый луч, и рассыпались, будто во вспышке.
И я наконец увидела.
В книгах со сказками было много картинок. Я подолгу всматривалась в них, и все пыталась представить, как было бы, если бы рисунки могли двигаться. Рассказали бы они ту же историю, что была написана, или же взбунтовались, и расстроились, сколько неправды про них все знают? Наа была картинкой. Картинкой, которая могла говорить.
Впрочем, какого живого человека я ожидала увидеть после такого представления?
Она искрилась сине-фиолетовыми мелкими всполохами, а между ними все так же проглядывала тьма. Сможет ли она – рассказать правду? Вот что внезапно подумалось мне.
Фигура была высокой. Плотность ткани костюма, его четкие швы и почти геометрически выверенные формы хорошо передавались скоплениями искр, но выше более темного материала, обхватывающего шею, и служившего то ли защитой, то ли украшением, картинка начинала как-то рассыпаться. Будто помехи находили. В проблесках можно было рассмотреть бледные глаза почти без ресниц, аккуратный нос и прорезь рта. Губы на лице явно были, но взглядом не считывались вовсе, а уши прикрывали короткие волосы, то ли волнистые, то ли просто взъерошенные. Я не могла отделаться от ощущения какой-то неправильности, будто кто-то следовал шаблонам, но соединил в одно совсем разные составляющие, так и не сумев добиться целостности результата. Возможно, на это влияло еще и то, что по тому, что передо мной предстало, как и по голосу, так и нельзя было совершенно точно понять, мужчина перед тобой, или женщина. Фигура протянула ко мне руку.
Это не был знак приветствия или запоздалого приглашения в дом. Меня, живой меня, перед ней будто и не существовало. Наа оценивала образец. И её жест был лишь знаком повторяющейся рутины, обряда.
Так ничего и не сказав, не предупредив, Наа взмахнула, а я едва не задохнулась от боли. Поглотило ощущение, будто меня в один миг разложили на мельчайшие составляющие. И тут же схлопнули обратно, в мое обычное тело, не успела я и закричать. Дыхание сбилось, участилось так, словно меня лишали кислорода на многие сотни лет.
– Что ж, – уверившись, между тем снова раздался голос. Изображение при этом, как живой человек, шевелило губами, но звук шел все же не от них. Еще одна неправильность происходящего. – Явь дала тебе знак. Увидела тебя. Ты понимаешь, что это значит?
Я все еще никак не могла отдышаться, только и глотала ртом воздух, и Наа вскинула бровь. А жутко я разозлилась.
– Да может мне хоть кто-нибудь объяснить?! – между всхлипами попыталась сипло проорать я. – Явь?! Вы все говорите загадками, задаете вопросы, и почему-то от меня же ждете ответ!
Наа снова подняла руку. Я сжалась. Но ничего не произошло, только дышать стало почему-то легче.
– Ты понимаешь, что именно ты видела, Ина? – и чуть другим тоном, – Ты понимаешь, где ты сегодня была? – вместо объяснения снова спросила картинка. Такая живая, и такая ненастоящая. Посередине того места, где должны были быть брови, на миг пролегла, и тут же разгладилась, вертикальная складка.
Перед глазами снова мелькнул Город из сна. Включился и выключился. И в этот момент вся настойчивость, с которой меня выспрашивали, и тут же обрывали они оба, вся неопределенность и двусмысленность ситуации, все это, казалось, заговорило вместо меня, и вложило в меня те слова, до которых я и не посмела бы додуматься и осмыслить. Где я была??
– Это же ведь совсем не сон, правда? То, что я видела, на самом деле существует? Это все реально, и есть еще что-то, кроме тумана и Эо? Ведь так? Поэтому я сейчас здесь? Тот Город во сне – это ведь тот же, наш, Город, только... Только это Город, поступивший иначе, принявший в какой-то момент другие решение, не подвергшийся разрухе, а не...
Тут я все же осеклась.
– ...А не в коме, с искусственной поддержкой жизни, – с тихим вздохом закончил за меня Мар.
– Хм, – Наа впервые взглянула на меня не как на подопытного, – другое решение… Обычно людям приходится такие нюансы объяснять. А ты и сама все поняла, – Наа кивнула головой. Она сделала такой жест, который, будь передо мной все же человек из плоти и крови, я приняла бы за проявление интереса. Вкупе с принятием решения, рассказать мне, или нет.
– То, что ты видела – это действительно другой мир, – наконец подтвердила она. – Одна из бесчисленных вариаций, или вовсе отдельная ветвь. И именно потому, что этот мир на самом деле существует, он и показался тебе таким реальным.
Сердце пропустило пару ударов. Нет! Это не может быть правдой, это слишком хорошо для нее! Мы не ограничены белой стеной, есть выход, есть выбор, и можно хотя бы попытаться…
– То есть, за туманом все же что-то существует? И мы не обречены жить на этом осыпающемся клочке? Мы можем отсюда выбраться? Просто уйти туда, где все цело, и ощущать солнце на коже?
Наа закрыла глаза. Лицо все так же проглядывалось очень плохо, но меня вмиг обволокло ощущение грусти. Я даже не сразу поняла, как давно Мар с силой сжимал мою ладонь, явно не одобряя всего того, что сейчас я наболтала про Эо. Город не любит шуток.
– К сожалению, все далеко не так просто, – я уловила взгляд Наа, направленный на меня. Может ли картинка так пронзительно смотреть? – Наверное, я лучше покажу тебе.
Наа двинулась, и горошины свечений поплыли следом, вторя ее движениям. Основная масса держалась вместе, уплотненным роем, но были и те, кто мешкался, отставал, и создавал красивую иллюзию серебристого шлейфа, пока не нагонял стаю, и не нужно было перемещаться снова.
– Есть множество миров, отражений, – Наа касалась воздуха тонкими пальцами, и с них словно слетала часть горошин-светлячков, чтобы зависнуть и сформировать то ли шарик, то ли кляксу. – Каждый из них развивался по-своему. Кто-то так и шел по своему пути. Кто-то не смог решиться, и в судьбоносный момент его существование раздвоилось. – Часть шариков отпочковалась, и какие-то из них так и продолжили делиться, заполняя пространство. – Да, те самые, с другим решением! Это происходит даже сейчас. Новые создаются ежеминутно.
Есть отражения, где нет людей. Есть отражения, где есть не люди. С разной историей, уровнем развития, технологией, флорой, фауной, химическими элементами и законами физики. Что бы ты себе ни представила – такой мир существует. И есть, – она быстро вскинула руку, оставляя после себя россыпь искр, и щелкнула пальцами. Только что созданные ею точки, копошившиеся, размножавшиеся и летевшие куда-то, как микроорганизмы в первичном океане, замерли. – Город.
Наа ткнула в самый центр, расправила ладонь, и под ней начало формироваться пятно, такое же сине-серебристое, как и другие миры, но много более четкое и объемное. Пятно росло, достигло очертаний пальцев, но не остановилось. Оно пустило лучики дальше, от себя – и к каждому из отражений, пока не осталось ни одного, не соединенного этой сетью.
– Город – это узел. Перекресток всех дорог.
– То есть туман – это не предел? Мы можем уйти куда угодно? – прошептала завороженная я. От гнева уже не осталось и следа – как может быть гнев там, куда заглянула надежда? Надежда, которая открыла дверь, все двери, не ведая границ?
– Эо связывает все воедино, – продолжала Наа так, будто бы я ничего не говорила. – Но ты не можешь уйти. Ни один путь для этого не предназначен, – у меня вырвался короткий возглас, а Наа почему-то заторопилась, – но любой из миров бесконечности находит свое отражение в гранях Яви. И сейчас – Явь увидела тебя. Увидишь ли Явь – ты?
Мне показалось, что я слышала звук, звон, с которым мои надежды рассыпались. Они были новы, малы, и еще слишком хрупки, чтобы вот так, исподволь, их давить. Но зато вскинула свою голову злость. Как я смогла тогда сдержаться и не пнуть эту фальшивую картинку, о чем так настойчиво шептали в самое ухо обида и ярость? Ну да какой в этом толк, если передо мной всего лишь пустота?!
А впрочем, если это пустота, то никакого вреда ей не будет, так что и...
– Это жестоко, – только и выдавила я. – Жестоко то, что вы делаете.
– Эо, – решила поделиться я. – Я видела Эо. Таким, каким бы он был, если бы не разрушался. Солнце светило, ярко совсем, прямо в глаза, и небо ничего не закрывало, кажется, в него можно было и провалиться. Не может же быть такого, да?
И тут я столкнулась с этим лицом к лицу. С сутью Города. Первым был закон пятнадцати, отдаливший от меня самых близких мне людей, и сделавших из них тех, кто меня, казалось, и вовсе не знает. Но это знакомство было лишь заочным. А лицом к лицу с фальшью Эо я столкнулась в сущей мелочи: Мар, только что выспрашивавший меня о моих снах, тут же сам меня и прервал, стоило мне начать о них рассказывать. Раньше я никогда не встречалась с этой его стороной. Он так и продолжал сверлить меня взглядом, не произнося при этом и звука. Я почувствовала себя так неловко, будто была не подростком, а заговорившей козявкой, и уже начала жалеть, что вовсе открыла рот – это же просто сон! То, чего не существует на самом деле!
– На том доме, под самой крышей, я видела такие красивые рельефные штуки, фигуры, – пытаюсь увести разговор хоть куда-то из тупика, – можно я попробую привести их в порядок? Жалко замазывать же! Это, конечно, сложнее и дольш…
Но тут Марик, по-видимому, что-то решил, вскочил со своей столь изумительной легкостью, а к пронизывающему взгляду из-под густых бровей добавилась пара знакомых лучистых морщинок. И я в первый раз от него услышала:
– Знаешь, Нут, такое с тобой может недолго продлиться! Явь довольно прихотлива и избирательна. Собирайся, я покажу, ну и с Наа, – тут он, как мне показалось, закашлялся, – познакомлю.
Мне показалось, что я что-то не расслышала. Все, о чем он говорил, было незнакомо, и я попыталась у него переспросить, но тут же наткнулась на холод и лёд.
– Нут, запомни! В Эо. Про Явь. Никогда. Не. Говорят!
– Но ты же сейчас сам... – я не понимала.
– Нет.
И больше я не могла вытянуть из него ни слова – ответом мне был только взгляд из-под очков. И новый Мар. Мне казалось, что все, что сейчас происходит – это тоже во сне, где возможно, наверное, что угодно. Все еще ничего не осознавая, под упрямым взглядом Марика я просто собрала, тогда еще длинные, волосы в растрёпанный хвост, схватила куртку, которая уже становилась мне мала, и, наверное, даже зубы забыла бы почистить, не напомни мне Мар об этом. Уж это он сказал словами.
Мы уже почти вышли за пределы не только жилого района, но и всего Города. Еще пару кварталов – и начнутся каменистые поля лишайников с воткнутыми на них климатическими капсулами, где удавалось выращивать неприхотливые злаки и некоторые сорта овощей. Овощи выводили специально, едва ли не постоянно – приживались они не слишком хорошо. То и дело требовался новый сорт, еще не изведавший ни нашего скудного грунта, ни окружения туманом. Поэтому обходились они дорого, и доступны они были не всем. Но то, что должно наполнять желудок, все же менее требовательно к окружению, чем то, что должно наполнять душу и мозги. Книги в таких вот капсулах никто почему-то держать не рискнул.
Марик остановился. Оглянулся по сторонам, и только после этого буквально втянул меня в неприметный переулок. Я ойкнула от боли.
– Ш-ш-ш! – цыкнул Мар на меня. – Нут, это не то, что можно кому-то рассказать. Обычно люди об этом не говорят, позже и сама поймешь. Но сейчас просто иди за мной, и открывай рот только тогда, когда тебя спросят. Хорошо?
Сумрачный переулок. Начавший накрапывать дождь. Влага сгустилась вокруг меня, частично даже превратив пыль под ногами в грязную кашу. Видение все еще не отпускает меня, превратившись в кошмар, или то, что я вижу – все же реальность? Я кивнула. И даже не любопытство меня вело, не тяга узнать то, о чем Мар говорил. И уж тем более про меня было сложно сказать, что я была прилежной, хорошей и послушной. Я кивнула, потому что никогда не видела Мара – таким. Я его испугалась.
Он всегда был милым и даже заботливым. Он был взрослым, на которого я могла положиться, причем без страха ответной реакции, какой я, с приближением совершеннолетия, все сильнее остерегалась со стороны родителей. С каждым годом Мар все больше и больше становился мне… другом. В Эо это и правда редкая вещь. Но тут... Словно вся его мягкость спала, и проступил Город. С железом, ржавчиной, и пустотой.
Марик открыл дверь. За обветшалой покосившейся створкой оказалась еще одна. Прочная, металлическая, и …новая? Еще одна загадка за сегодня. Как она могла так хорошо сохраниться тут?! Он приложил к ней ладонь. Какое-то время ничего не происходило, будто дверь думала, впускать нас, или нет. Но вот раздался щелчок, тихое жужжание – и замок поддался. Марик вышел в центр помещения, рукой придержав меня, чтобы я осталась позади. Дверь за нами захлопнулась, и мы оказались в полной темноте. Судя по звуку, отдававшемуся эхом от невидимых далеких стен, Мар сделал несколько шагов. Я потеряла его.
– Здравствуй, Мар! – прозвучал голос.
– Здравствуй, Наа!
Мы стояли в полной темноте. Я по-прежнему не могла ничего разглядеть. Осторожно, наощупь, вытянув руки, я прошла вперед, пока мои ладони не коснулись-таки спины Марика. Спина по-прежнему была теплой. Я хотела встать с ним рядом, надеясь, что, может, с того места моим глазам хоть что-то откроется, но Мар меня не пустил. Руки, движения - все так же без объяснений и возможности расспросить.
– Она нас видит? Почему так темно? – едва слышно все же прошептала я. Почему-то я решила, что голос больше похож все же на женский. Но ответом (ответом ли?) было все то же упрямство его руки, удерживающей меня позади. И указывающей молчать.
– Ты пришел не один. Явь звала её? – голос рассыпАлся. Откуда он доносится, понять было совершенно невозможно. Равно как и то, кто же им обладал. Или что.
– Определенно! Ина слышала ее голос. Ты можешь в этом убедиться. Я никогда не приводил сюда людей, если на то не было причин.
– Ты ведь мог и ошибиться, не так ли? – казалось, голос тянул время и издевался, хотя ни намека в его тоне и не было.
Здесь, в проникающей даже в сознание темноте, я вдруг снова увидела этот свой сон. Четко. Он предстал перед глазами в таких ярко очерченных деталях, какие я наутро даже и не помнила. Рядом все еще слышалось дыхание Мара и чувствовалось присутствие кого-то еще, той, что называла себя Наа, но я уже не понимала, где именно я нахожусь. Мне начинало казаться, что грани между реальным и грезами вовсе стали размытыми, и превращались в какую-то нелепую условность. Через миг видение отступило. Я тряхнула головой, а вслед за этим мне тут же почудился легкий смех.
– Хорошо, – ответил, наконец, голос. Судя по звуку, Марик отошел в сторону. А потом я почувствовала легкий тычок в спину. Руки, движения – все так же без объяснений. В полной темноте я сделала шаг, два...
Мне показалось, меня на миг оплели паутиной. Тысячи мелких липких иголочек–узелков пробежались по мне, сверху – вниз, и обратно. Сплелись над головой, образовали единый луч, и рассыпались, будто во вспышке.
И я наконец увидела.
В книгах со сказками было много картинок. Я подолгу всматривалась в них, и все пыталась представить, как было бы, если бы рисунки могли двигаться. Рассказали бы они ту же историю, что была написана, или же взбунтовались, и расстроились, сколько неправды про них все знают? Наа была картинкой. Картинкой, которая могла говорить.
Впрочем, какого живого человека я ожидала увидеть после такого представления?
Она искрилась сине-фиолетовыми мелкими всполохами, а между ними все так же проглядывала тьма. Сможет ли она – рассказать правду? Вот что внезапно подумалось мне.
Фигура была высокой. Плотность ткани костюма, его четкие швы и почти геометрически выверенные формы хорошо передавались скоплениями искр, но выше более темного материала, обхватывающего шею, и служившего то ли защитой, то ли украшением, картинка начинала как-то рассыпаться. Будто помехи находили. В проблесках можно было рассмотреть бледные глаза почти без ресниц, аккуратный нос и прорезь рта. Губы на лице явно были, но взглядом не считывались вовсе, а уши прикрывали короткие волосы, то ли волнистые, то ли просто взъерошенные. Я не могла отделаться от ощущения какой-то неправильности, будто кто-то следовал шаблонам, но соединил в одно совсем разные составляющие, так и не сумев добиться целостности результата. Возможно, на это влияло еще и то, что по тому, что передо мной предстало, как и по голосу, так и нельзя было совершенно точно понять, мужчина перед тобой, или женщина. Фигура протянула ко мне руку.
Это не был знак приветствия или запоздалого приглашения в дом. Меня, живой меня, перед ней будто и не существовало. Наа оценивала образец. И её жест был лишь знаком повторяющейся рутины, обряда.
Так ничего и не сказав, не предупредив, Наа взмахнула, а я едва не задохнулась от боли. Поглотило ощущение, будто меня в один миг разложили на мельчайшие составляющие. И тут же схлопнули обратно, в мое обычное тело, не успела я и закричать. Дыхание сбилось, участилось так, словно меня лишали кислорода на многие сотни лет.
– Что ж, – уверившись, между тем снова раздался голос. Изображение при этом, как живой человек, шевелило губами, но звук шел все же не от них. Еще одна неправильность происходящего. – Явь дала тебе знак. Увидела тебя. Ты понимаешь, что это значит?
Я все еще никак не могла отдышаться, только и глотала ртом воздух, и Наа вскинула бровь. А жутко я разозлилась.
– Да может мне хоть кто-нибудь объяснить?! – между всхлипами попыталась сипло проорать я. – Явь?! Вы все говорите загадками, задаете вопросы, и почему-то от меня же ждете ответ!
Наа снова подняла руку. Я сжалась. Но ничего не произошло, только дышать стало почему-то легче.
– Ты понимаешь, что именно ты видела, Ина? – и чуть другим тоном, – Ты понимаешь, где ты сегодня была? – вместо объяснения снова спросила картинка. Такая живая, и такая ненастоящая. Посередине того места, где должны были быть брови, на миг пролегла, и тут же разгладилась, вертикальная складка.
Перед глазами снова мелькнул Город из сна. Включился и выключился. И в этот момент вся настойчивость, с которой меня выспрашивали, и тут же обрывали они оба, вся неопределенность и двусмысленность ситуации, все это, казалось, заговорило вместо меня, и вложило в меня те слова, до которых я и не посмела бы додуматься и осмыслить. Где я была??
– Это же ведь совсем не сон, правда? То, что я видела, на самом деле существует? Это все реально, и есть еще что-то, кроме тумана и Эо? Ведь так? Поэтому я сейчас здесь? Тот Город во сне – это ведь тот же, наш, Город, только... Только это Город, поступивший иначе, принявший в какой-то момент другие решение, не подвергшийся разрухе, а не...
Тут я все же осеклась.
– ...А не в коме, с искусственной поддержкой жизни, – с тихим вздохом закончил за меня Мар.
– Хм, – Наа впервые взглянула на меня не как на подопытного, – другое решение… Обычно людям приходится такие нюансы объяснять. А ты и сама все поняла, – Наа кивнула головой. Она сделала такой жест, который, будь передо мной все же человек из плоти и крови, я приняла бы за проявление интереса. Вкупе с принятием решения, рассказать мне, или нет.
– То, что ты видела – это действительно другой мир, – наконец подтвердила она. – Одна из бесчисленных вариаций, или вовсе отдельная ветвь. И именно потому, что этот мир на самом деле существует, он и показался тебе таким реальным.
Сердце пропустило пару ударов. Нет! Это не может быть правдой, это слишком хорошо для нее! Мы не ограничены белой стеной, есть выход, есть выбор, и можно хотя бы попытаться…
– То есть, за туманом все же что-то существует? И мы не обречены жить на этом осыпающемся клочке? Мы можем отсюда выбраться? Просто уйти туда, где все цело, и ощущать солнце на коже?
Наа закрыла глаза. Лицо все так же проглядывалось очень плохо, но меня вмиг обволокло ощущение грусти. Я даже не сразу поняла, как давно Мар с силой сжимал мою ладонь, явно не одобряя всего того, что сейчас я наболтала про Эо. Город не любит шуток.
– К сожалению, все далеко не так просто, – я уловила взгляд Наа, направленный на меня. Может ли картинка так пронзительно смотреть? – Наверное, я лучше покажу тебе.
Наа двинулась, и горошины свечений поплыли следом, вторя ее движениям. Основная масса держалась вместе, уплотненным роем, но были и те, кто мешкался, отставал, и создавал красивую иллюзию серебристого шлейфа, пока не нагонял стаю, и не нужно было перемещаться снова.
– Есть множество миров, отражений, – Наа касалась воздуха тонкими пальцами, и с них словно слетала часть горошин-светлячков, чтобы зависнуть и сформировать то ли шарик, то ли кляксу. – Каждый из них развивался по-своему. Кто-то так и шел по своему пути. Кто-то не смог решиться, и в судьбоносный момент его существование раздвоилось. – Часть шариков отпочковалась, и какие-то из них так и продолжили делиться, заполняя пространство. – Да, те самые, с другим решением! Это происходит даже сейчас. Новые создаются ежеминутно.
Есть отражения, где нет людей. Есть отражения, где есть не люди. С разной историей, уровнем развития, технологией, флорой, фауной, химическими элементами и законами физики. Что бы ты себе ни представила – такой мир существует. И есть, – она быстро вскинула руку, оставляя после себя россыпь искр, и щелкнула пальцами. Только что созданные ею точки, копошившиеся, размножавшиеся и летевшие куда-то, как микроорганизмы в первичном океане, замерли. – Город.
Наа ткнула в самый центр, расправила ладонь, и под ней начало формироваться пятно, такое же сине-серебристое, как и другие миры, но много более четкое и объемное. Пятно росло, достигло очертаний пальцев, но не остановилось. Оно пустило лучики дальше, от себя – и к каждому из отражений, пока не осталось ни одного, не соединенного этой сетью.
– Город – это узел. Перекресток всех дорог.
– То есть туман – это не предел? Мы можем уйти куда угодно? – прошептала завороженная я. От гнева уже не осталось и следа – как может быть гнев там, куда заглянула надежда? Надежда, которая открыла дверь, все двери, не ведая границ?
– Эо связывает все воедино, – продолжала Наа так, будто бы я ничего не говорила. – Но ты не можешь уйти. Ни один путь для этого не предназначен, – у меня вырвался короткий возглас, а Наа почему-то заторопилась, – но любой из миров бесконечности находит свое отражение в гранях Яви. И сейчас – Явь увидела тебя. Увидишь ли Явь – ты?
Мне показалось, что я слышала звук, звон, с которым мои надежды рассыпались. Они были новы, малы, и еще слишком хрупки, чтобы вот так, исподволь, их давить. Но зато вскинула свою голову злость. Как я смогла тогда сдержаться и не пнуть эту фальшивую картинку, о чем так настойчиво шептали в самое ухо обида и ярость? Ну да какой в этом толк, если передо мной всего лишь пустота?!
А впрочем, если это пустота, то никакого вреда ей не будет, так что и...
– Это жестоко, – только и выдавила я. – Жестоко то, что вы делаете.
