– Ну, ты же хотела узнать, кто нанял ту падаль? – напомнила Инге Линия.
– Но не так же?! Есть ведь и окольные пути! В конце концов, самой нанять кого-то!
Линия согласно закивала. А Мэрлин вот, наоборот, поджал губы.
– А я все думал, зачем вообще люди пьют алкоголь? А они, оказывается, свои грани раскрывают! Вот, – добавил Мирон уже на полтона громче, - сможешь наконец решить вопрос лицом к лицу! А не...
– ...А не через тебя? – передразнила с ненужной издевкой Инга. – ...Кстати! – не договорив, она с какой-то новой надеждой взглянула на менеджера.
– Ну уж нет! – покачал головой он. – В семейный разборки я не лезу!
Со вздохом, Инга опять скрылась под пледом. Чтобы через полминуты, которые, по-видимому, ушли на обдумывание информации, комната потонула в мельтешении из сборов, ругательств, и уговоров себя.
– Ты уже видела галерею? – глядя на все это безобразие, спросил Линию Мэрлин. – Думаю, ей лучше побыть сейчас одной. Пойдем, покажу! Из квартиры есть отдельный ход. Линия с удовольствием кивнула.
На пороге стояла женщина. Её появление вызвало множество противоречивых эмоций - все же трудно отрицать, как сильно она повлияла на жизнь Инги. Она была избавителем от грядущего мрака. Глотком свежего воздуха, когда уже нечем было дышать.
Гвоздем в прочные ворота тюрьмы. Этим тоже стала она, когда отрезала все пути к настоящей, неподдельной жизни. Той, которую Инга всегда хотела себе.
Обе они молчали. Женщина долго рассматривала Ингу, и только убедившись в своих умозаключениях, все же кивнула головой. Одновременно с кивком, как отдельная живая сущность, взметнулась и ее рука.
– Живая! – прошипела она. Руку гостья сумела-таки удержать. Инга, будто сомневаясь, тоже кивнула. – Даже когда ты позвонила, я все еще думала, что это чей-то розыгрыш! Ехала – и всю дорогу сомневалась.
– Доверяй только глазам своим, так, Дарья Александровна?
Инга прошла вглубь комнаты. Сделала несколько неуверенных шагов, будто пробуя направления, но в итоге вернулась на облюбованный за утро диван.
– Вы знали, что Аддис – это я, – вместо хотя бы позднего приветствия заявила художница.
– Я этому не верила. До этой минуты.
– Однако, удивления этот факт у Вас почему-то не вызвал!
– После известия, что, оказывается, ты вполне в добром здравии? Тоже мне, сюрприз! Ты мне в лицо еще фонариком посвети! Расспросы у нее... – Гостья хмыкнула, сжала губы. – О сыне даже и не спросишь... И чего только я ожидала?! – Инга отвела глаза. Но молчала. – Да, тебе по-прежнему просто что-то от меня нужно...
– А ...А Артур – тоже знает, что я жива?
– Ну хоть мужем поинтересовалась! Спасибо и на том! – Женщина перестала мельтешить в дверях, и присела, наконец, на тот же край дивана. И закрыла ладонями лицо. Лишь на миг. Вздохнула, смерила взглядом Ингу, отчего той как-то непривычно стало не по себе. – Артур в клинике, Ин. С тех пор.
– Там ему и самое место! – выдыхает художница. Но женщина этого словно бы и не заметила.
– Я не должна была спускать с него глаз. Я должна была присматривать за ним, следить за приемом препаратов и изменениями настроения. Но ему стало лучше. Казалось. Но это - лишь казалось. Я оставила его одного, а нашла уже вас троих. Я не должна была верить тому, что он говорит! ...А, когда ты... Когда мы думали, что тебя не стало, Артур совсем... – лицо снова спряталось за решеткой пальцев. – Прости! – неожиданно сказала она.
Инга изумленно повернула голову, и даже вытянула шею.
– За что?
– С тобой не должно было всего этого произойти! Ты вообще не должна была его встретить. Твоя жизнь должна была сложиться иначе!
Инга осторожно перевела взгляд с гостьи на то, что ее окружало, пробежалась им по висевшим на стенах картинам, и, все с тем же непониманием, вернулась обратно.
– Глупая ты! – свекровь качает головой. – Артур с диагнозом, а ты – просто глупая! Зациклена на себе, а, стоит чуть пошире шоры раскрыть, и место, на удивление, для всего бы нашлось! И для семьи, и для сына, и для картин!
Но, наконец, женщина улыбнулась – одними уголками губ. Странно, но сама Инга улыбалась в той же манере.
– Ты все же живая! Все же живая! – не успела Инга опомниться, как уже оказалась во внезапных объятиях свекрови. Уже и не зная, куда деть руки, она тоже её обняла. Но тут же обе они отстранились.
– Если ни Вы, ни Артур ничего не знали, то кто же тогда его нанял?
Дарья Александровна была поставлена в тупик.
– Кого?
Не тратя попусту слов, Инга потянулась за ноутбуком.
– Так и знала, что неспроста был твой звонок, – проговорила вполголоса свекровь. – Всегда что-то нужно. Ничего не изменилось.
Движение Инги замедлилось. Внезапно нахлынувшая нерешительность так и оставила ноутбук на ее коленях закрытым. Инга опустила голову.
– Я была убеждена, что это сделал кто-то из вас. Кто еще мог знать меня лучше? И кто еще мог знать то, как я пишу? Тот, кто держал в заточении, и та, кто вызволил, – ответила художница самой себе. – Но...
Все еще ничего не понимающая Дарья Александровна внимательно смотрела на нее, но не перебивала.
– Меня преследовал один тип. Едва не устроил мне аварию, угрожал... Ограбил галерею...
– Что?! – шумно вдохнула свекровь. – Но... как? А полиция?..
– Полиция... Никто не должен был знать об этой стороне моей жизни! Надев маску, я пряталась от прошлого, – Инга искоса взглянула на гостью, – а этот тип мог меня выдать. Но все же он сделал то, что никак не укладывается во всю эту теорию.
Дарья Александровна уже ожидала услышать страшное.
– Он шантажировал меня. Вымогал у меня деньги! - вздох облегчения.
– Деньги! Деньги – это не самое страшное, что можно потерять!
– Примерно так же подумала и я. Но ведь, получается, что не вы его наняли? Никто из вас не захотел бы получить деньги - так? Но кто же тогда?.. Откуда еще тот тип мог так хорошо разузнать обо мне?
– А ты не думала, что это кто-то из твоей жизни? – хотела было возмутиться гостья, но запнулась о пришедшую в голову мысль. – Как он выглядел?
У Инги было то фото, что вымогатель прислал ей утром. Фото, на котором его можно было подробно рассмотреть, и… на котором он был с мальчиком. Такое свекрови показывать было нельзя. Даже если и окажется, что мальчик с фото – вовсе и не Данька. А если все же это он, её сын?
– Высокий, тощий, черноволосый, – пожала плечами Инга, подальше отодвигая ноутбук. – Когда в первый раз его увидела, на миг мне показалось, что это – Артур, – имя мужа Инга выговаривала с трудом. Как то, что не хотелось вспоминать.
Свекровь не спешила с ответом. Инга с недобрым предчувствием уставилась на нее.
– Не думала я, что он до такого дойдет…
– Кто? Вы все же его знаете?
Но свекровь не спешила с ответом и тут.
– Не было в моем роду проблем с ментальными расстройствами, но безумие, – тут ее усмешка и на самом деле отдавала чем-то нездоровым, – безумие – это, все же, мой крест. Сама того не ведая, я же на себя его и взвалила, когда замуж вышла. Артур не первый, у кого я видела эти... нюансы поведения, но раньше на такое внимания мало обращали, – вздохнула она. – А пару лет назад еще и выяснилось, что у Артура есть брат. Да, вот так вот… – Дарья Александровна лишь развела руками. Они взлетели, но, не удержавшись, тут же упали на колени. – Дима сам нас нашел. Новость, конечно, мне сил не прибавила, но гнать его не стала, думала, может, хоть кого-то обошла эта участь? Не должны же дети отвечать за грехи своих отцов? Да и казался он простым и приятным... – Инга вспомнила то, каким ей виделся после знакомства Артур. Обаяние, уверенность, открытость, бойкое и ласковое слово – то, что не хочешь, а все равно в душу заползет. – Как-то раз Артур картину в журнале увидел – носили тогда мы ему всякие, чтобы в клинике не скучал – и вот сказал он, что очень на твою похожа. Кто же знал, что она и на деле – твоя? А Дима запомнил, видать, еще тогда. А сейчас реши проверить...
Что-то в нем мне покоя не давало. Должно быть, опыт свое подсказывал, и краем глаза я замечала то, что никак не хотела бы видеть. Тем более рядом с Данилкой. И я отстранилась. Казалось тогда - будто все это само собой, исчерпало общение само себя, да и закончилось. Но, похоже, я ошибалась. Снова. И Дима злобу затаил. И через тебя решил и на нас отыграться.
– И… – как-то слишком осторожно, сглотнув комок в горле, спросила Инга, – с кем он сейчас?
Свекровь даже не улыбнулась – оскалилась. Так защищают самое ценное в своей жизни.
– Надо же! Про сына все-таки спросила! И часу не прошло! Данилка со мной живет. Путается еще иногда, мамой или бабушкой меня называть. Я не поправляю. Не смотри на меня так, будто это – ругательство! К Артуру вожу его иногда. Редко. Но говорю, что это – его отец. Так для всех будет лучше.
Губы Инги дрогнули. Нервно, нерешительно, они все же выдавили из себя:
– На кого он похож?
Свекровь поняла, что скрывается за ее вопросом. Даже больше, чем хотела бы. Похожий мучил и ее саму много лет назад.
– На тебя. Данька похож на тебя.
Хлопнула дверь. Через пару минут после этого в комнату постучал Мэрлин.
– Я видел, как она ушла.
Инга так и продолжала сидеть в неподвижной позе.
– Удалось выяснить что-нибудь?
– А вы будто не подслушивали?
– Не спорю, так было бы намного проще, – из-за спины Мэрлина появилась Линия. В руках наконец была почти высохшая одежда. Девушка бросила ее на другой конец дивана. Мэрлин поморщился. – Но Мирон и правда меня утащил гулять по галерее. И я...
– Ты что-то решила насчет сына? – перебил Линию Мирон.
– Как тебе эта тема покоя не дает! – бросила та. – У нас о своих-то детях так не заботятся!
– Смотрю, вы время не теряли, и уже успели за моей спиной многое обсудить! – Инга, наконец, повернула голову.
– Ну а что? Как бы ни стремился человек к человеку, ему все равно придется встретиться с потерей! Пусть мальчик лучше раньше узнает, что это, и научится с этим жить, чем... – Линия замолчала.
– Да уж... А если чего-то и не иметь, то этого и не потерять!.. – как-то разочарованно вздохнул Мирон. Чувствовалось, что эта тема, и правда, давно возникла между ними, и к согласию совсем не привела. Линия посмотрела на него.
– А что же лучше? – с налетом грусти спросила она. – Терпеть боль утраты? Привносить в свою жизнь еще больше сожалений?
– Да, – коротко ответил Мэрлин. Но после продолжил. – Потому что жизнь состоит не только из них. Они идут рука об руку с радостью. С любовью. С хорошими воспоминаниями, которые, даже если они о потерянном, только продлевают былому счастью жизнь. И это продолжается не только в твоей душе. Это распространяется на других людей - даже на тех, кого ты лишь случайно касаешься взглядом. Оно того стоит. Оно и делает тебя живым.
Линия и Инга переглянулись. Обе они были изумлены, одна - новому для себя взгляду, а вторая – тому, что, хоть отчасти, но это вторило и ее собственным мыслям.
– Я никогда не увижу его, – тихо сказала Инга.
– Кого? Сына? – переспросила Линия. Мирон лишь поджал губы, не желая произносить то, что первым пришло на язык.
– Я так решила.
– Что ж, отличное решение! – сорвался все же Мирон, и, махнув рукой, собрался уже выйти, когда Инга спросила:
– А вам не приходит на ум, – тут она поднялась на ноги, – что у мальчика уже давно своя, устоявшаяся, жизнь? Жизнь, где я умерла, и где у него уже есть нормальная, нет, хорошая мама, пусть она ему и приходится бабушкой? Та, которая на самом деле о нем заботится, и сделает все, что угодно для него? Зачем ему сейчас, при всем этом, бередить душу, рушить картину мира и веру в окружающих? Если я когда-нибудь настолько захочу его увидеть, что забуду все, что я только что сказала вам – ради того, чтобы он жил без проблем, пристрелите меня на месте! По крайней мере, и наследство в цене взлетит, и реальность с вымыслами в согласие придут!
– Ого! – воскликнула Линия. – А ты, оказывается, все же думаешь о чувствах других! Потрясающе, как ты это скрываешь!
Инга состроила рожу. Впрочем, скрытый комплимент сарказму в ней все-таки угадывался.
Мирон обдумал слова художницы.
– А если кто-то, как водится, из добрых побуждений, мальчику правду все же расскажет? Ты готова к этому?
Инга вздохнула.
– А некому рассказывать, Мирон. Артур в психушке, а его мать уж точно Даньке не расскажет ничего о той мерзавке, что про него даже и знать не желает. Так что да, подготовилась я... Приятно это было так, что челюсти до сих пор сводит.
– А этот мерзкий моллюск? – подала голос Линия. – Не доберется?
Инга сжала ладони в кулаки.
– Тут мне потребуется помощь. Оказывается, мы с ним родственники! – хмыкнула она. – Это брат Артура, единокровный. И, учитывая семейную историю болезни, думаю, на него не один прецедент, подобный утреннему, найдется. Наверняка еще дичи натворил. И надо на эту дичь полицейских и навести.
– Без права переписки? – оценил мысль Мэрлин. Инга кивнула.
А Линия при этих словах задумалась о другом. Она ведь так толком и не простилась с тем, кого тот белобрысый полицейский называл малым. Весь этот мир существовал не по тем правилам, к которым она привыкла. Он будто был покрыт небольшими зарубками, шероховатостями, там, где в Эо и быть не могло ничего, кроме ничем не цепляющей глади. И движение этого мира, пусть нехотя, но заставляло поворачиваться и ее саму. Смотреть на многие вопросы пусть лишь под чуть – но все же другим углом.
– А так легко найти человека в таком большом городе? – все еще не определившись, что делать с беспокоящей мыслью, спросила она.
– Это возможно, – кивнул Мирон. – И в Дивном, и в мире. Что, хочешь все же того малого(?) увидеть?
Линия изучала его реакцию. Она искала тени сомнения или неодобрения на его лице, но не находила ни того, ни другого. И это и утверждало ее в своем решении, и, почему-то, злило.
– Они к нам приезжали на вызов при ограблении галереи. Имен я не запомнил, но отделение знаю… – Мэрлин тут же принялся набирать что-то в поиске. – Вот, смотри, не он? Знакомься, его зовут Андрей!
А, и правда, знать имя человека – это довольно приятно!
– Он потратил столько сил, пытаясь мне помочь! Обошел со мной столько улиц... – тут Линия вспомнила то, что еще недавно пыталась рассказать. – Я же видела картины, похожие на те, что в галерее висят!
Инга с недоверием уставилась на девушку.
– Фальсификат?
– Да нет, утром! – Линия не поняла значения слова. - У заброшенного здания валялись такие. Штук пять?
На миг повисла физически ощутимая пауза. Которая прервалась криком Аддис:
– Валялись??!
– Да, на том берегу реки. Там было заброшенное недостроенное здание, и картины там просто разбросаны по земле. Похоже, именно поэтому тот тухлый тип меня и узнал: он уже видел меня, когда бросал там картины. И это его шаги я тем утром и слышала… Но я даже и не подумала тогда, что это что-то важное.
Инга заламывала руки.
– Выкинул! Он их просто выкинул! Гад даже не попытался их продать!
– Даже не знаю, признак ли это безумия, или, наоборот, ума... – заметил вскользь Мэрлин. - Можешь на карте место показать? – и он подвинул к Линии ноутбук с открытой страницей браузера. – На снимок со спутника могу еще переключиться, так, наверное, проще будет тебе место узнать?
– Ого! Это все Дивный? Как на ладони! Где мост и колесо ...не помню, большое такое?
– Но не так же?! Есть ведь и окольные пути! В конце концов, самой нанять кого-то!
Линия согласно закивала. А Мэрлин вот, наоборот, поджал губы.
– А я все думал, зачем вообще люди пьют алкоголь? А они, оказывается, свои грани раскрывают! Вот, – добавил Мирон уже на полтона громче, - сможешь наконец решить вопрос лицом к лицу! А не...
– ...А не через тебя? – передразнила с ненужной издевкой Инга. – ...Кстати! – не договорив, она с какой-то новой надеждой взглянула на менеджера.
– Ну уж нет! – покачал головой он. – В семейный разборки я не лезу!
Со вздохом, Инга опять скрылась под пледом. Чтобы через полминуты, которые, по-видимому, ушли на обдумывание информации, комната потонула в мельтешении из сборов, ругательств, и уговоров себя.
– Ты уже видела галерею? – глядя на все это безобразие, спросил Линию Мэрлин. – Думаю, ей лучше побыть сейчас одной. Пойдем, покажу! Из квартиры есть отдельный ход. Линия с удовольствием кивнула.
На пороге стояла женщина. Её появление вызвало множество противоречивых эмоций - все же трудно отрицать, как сильно она повлияла на жизнь Инги. Она была избавителем от грядущего мрака. Глотком свежего воздуха, когда уже нечем было дышать.
Гвоздем в прочные ворота тюрьмы. Этим тоже стала она, когда отрезала все пути к настоящей, неподдельной жизни. Той, которую Инга всегда хотела себе.
Обе они молчали. Женщина долго рассматривала Ингу, и только убедившись в своих умозаключениях, все же кивнула головой. Одновременно с кивком, как отдельная живая сущность, взметнулась и ее рука.
– Живая! – прошипела она. Руку гостья сумела-таки удержать. Инга, будто сомневаясь, тоже кивнула. – Даже когда ты позвонила, я все еще думала, что это чей-то розыгрыш! Ехала – и всю дорогу сомневалась.
– Доверяй только глазам своим, так, Дарья Александровна?
Инга прошла вглубь комнаты. Сделала несколько неуверенных шагов, будто пробуя направления, но в итоге вернулась на облюбованный за утро диван.
– Вы знали, что Аддис – это я, – вместо хотя бы позднего приветствия заявила художница.
– Я этому не верила. До этой минуты.
– Однако, удивления этот факт у Вас почему-то не вызвал!
– После известия, что, оказывается, ты вполне в добром здравии? Тоже мне, сюрприз! Ты мне в лицо еще фонариком посвети! Расспросы у нее... – Гостья хмыкнула, сжала губы. – О сыне даже и не спросишь... И чего только я ожидала?! – Инга отвела глаза. Но молчала. – Да, тебе по-прежнему просто что-то от меня нужно...
– А ...А Артур – тоже знает, что я жива?
– Ну хоть мужем поинтересовалась! Спасибо и на том! – Женщина перестала мельтешить в дверях, и присела, наконец, на тот же край дивана. И закрыла ладонями лицо. Лишь на миг. Вздохнула, смерила взглядом Ингу, отчего той как-то непривычно стало не по себе. – Артур в клинике, Ин. С тех пор.
– Там ему и самое место! – выдыхает художница. Но женщина этого словно бы и не заметила.
– Я не должна была спускать с него глаз. Я должна была присматривать за ним, следить за приемом препаратов и изменениями настроения. Но ему стало лучше. Казалось. Но это - лишь казалось. Я оставила его одного, а нашла уже вас троих. Я не должна была верить тому, что он говорит! ...А, когда ты... Когда мы думали, что тебя не стало, Артур совсем... – лицо снова спряталось за решеткой пальцев. – Прости! – неожиданно сказала она.
Инга изумленно повернула голову, и даже вытянула шею.
– За что?
– С тобой не должно было всего этого произойти! Ты вообще не должна была его встретить. Твоя жизнь должна была сложиться иначе!
Инга осторожно перевела взгляд с гостьи на то, что ее окружало, пробежалась им по висевшим на стенах картинам, и, все с тем же непониманием, вернулась обратно.
– Глупая ты! – свекровь качает головой. – Артур с диагнозом, а ты – просто глупая! Зациклена на себе, а, стоит чуть пошире шоры раскрыть, и место, на удивление, для всего бы нашлось! И для семьи, и для сына, и для картин!
Но, наконец, женщина улыбнулась – одними уголками губ. Странно, но сама Инга улыбалась в той же манере.
– Ты все же живая! Все же живая! – не успела Инга опомниться, как уже оказалась во внезапных объятиях свекрови. Уже и не зная, куда деть руки, она тоже её обняла. Но тут же обе они отстранились.
– Если ни Вы, ни Артур ничего не знали, то кто же тогда его нанял?
Дарья Александровна была поставлена в тупик.
– Кого?
Не тратя попусту слов, Инга потянулась за ноутбуком.
– Так и знала, что неспроста был твой звонок, – проговорила вполголоса свекровь. – Всегда что-то нужно. Ничего не изменилось.
Движение Инги замедлилось. Внезапно нахлынувшая нерешительность так и оставила ноутбук на ее коленях закрытым. Инга опустила голову.
– Я была убеждена, что это сделал кто-то из вас. Кто еще мог знать меня лучше? И кто еще мог знать то, как я пишу? Тот, кто держал в заточении, и та, кто вызволил, – ответила художница самой себе. – Но...
Все еще ничего не понимающая Дарья Александровна внимательно смотрела на нее, но не перебивала.
– Меня преследовал один тип. Едва не устроил мне аварию, угрожал... Ограбил галерею...
– Что?! – шумно вдохнула свекровь. – Но... как? А полиция?..
– Полиция... Никто не должен был знать об этой стороне моей жизни! Надев маску, я пряталась от прошлого, – Инга искоса взглянула на гостью, – а этот тип мог меня выдать. Но все же он сделал то, что никак не укладывается во всю эту теорию.
Дарья Александровна уже ожидала услышать страшное.
– Он шантажировал меня. Вымогал у меня деньги! - вздох облегчения.
– Деньги! Деньги – это не самое страшное, что можно потерять!
– Примерно так же подумала и я. Но ведь, получается, что не вы его наняли? Никто из вас не захотел бы получить деньги - так? Но кто же тогда?.. Откуда еще тот тип мог так хорошо разузнать обо мне?
– А ты не думала, что это кто-то из твоей жизни? – хотела было возмутиться гостья, но запнулась о пришедшую в голову мысль. – Как он выглядел?
У Инги было то фото, что вымогатель прислал ей утром. Фото, на котором его можно было подробно рассмотреть, и… на котором он был с мальчиком. Такое свекрови показывать было нельзя. Даже если и окажется, что мальчик с фото – вовсе и не Данька. А если все же это он, её сын?
– Высокий, тощий, черноволосый, – пожала плечами Инга, подальше отодвигая ноутбук. – Когда в первый раз его увидела, на миг мне показалось, что это – Артур, – имя мужа Инга выговаривала с трудом. Как то, что не хотелось вспоминать.
Свекровь не спешила с ответом. Инга с недобрым предчувствием уставилась на нее.
– Не думала я, что он до такого дойдет…
– Кто? Вы все же его знаете?
Но свекровь не спешила с ответом и тут.
– Не было в моем роду проблем с ментальными расстройствами, но безумие, – тут ее усмешка и на самом деле отдавала чем-то нездоровым, – безумие – это, все же, мой крест. Сама того не ведая, я же на себя его и взвалила, когда замуж вышла. Артур не первый, у кого я видела эти... нюансы поведения, но раньше на такое внимания мало обращали, – вздохнула она. – А пару лет назад еще и выяснилось, что у Артура есть брат. Да, вот так вот… – Дарья Александровна лишь развела руками. Они взлетели, но, не удержавшись, тут же упали на колени. – Дима сам нас нашел. Новость, конечно, мне сил не прибавила, но гнать его не стала, думала, может, хоть кого-то обошла эта участь? Не должны же дети отвечать за грехи своих отцов? Да и казался он простым и приятным... – Инга вспомнила то, каким ей виделся после знакомства Артур. Обаяние, уверенность, открытость, бойкое и ласковое слово – то, что не хочешь, а все равно в душу заползет. – Как-то раз Артур картину в журнале увидел – носили тогда мы ему всякие, чтобы в клинике не скучал – и вот сказал он, что очень на твою похожа. Кто же знал, что она и на деле – твоя? А Дима запомнил, видать, еще тогда. А сейчас реши проверить...
Что-то в нем мне покоя не давало. Должно быть, опыт свое подсказывал, и краем глаза я замечала то, что никак не хотела бы видеть. Тем более рядом с Данилкой. И я отстранилась. Казалось тогда - будто все это само собой, исчерпало общение само себя, да и закончилось. Но, похоже, я ошибалась. Снова. И Дима злобу затаил. И через тебя решил и на нас отыграться.
– И… – как-то слишком осторожно, сглотнув комок в горле, спросила Инга, – с кем он сейчас?
Свекровь даже не улыбнулась – оскалилась. Так защищают самое ценное в своей жизни.
– Надо же! Про сына все-таки спросила! И часу не прошло! Данилка со мной живет. Путается еще иногда, мамой или бабушкой меня называть. Я не поправляю. Не смотри на меня так, будто это – ругательство! К Артуру вожу его иногда. Редко. Но говорю, что это – его отец. Так для всех будет лучше.
Губы Инги дрогнули. Нервно, нерешительно, они все же выдавили из себя:
– На кого он похож?
Свекровь поняла, что скрывается за ее вопросом. Даже больше, чем хотела бы. Похожий мучил и ее саму много лет назад.
– На тебя. Данька похож на тебя.
Хлопнула дверь. Через пару минут после этого в комнату постучал Мэрлин.
– Я видел, как она ушла.
Инга так и продолжала сидеть в неподвижной позе.
– Удалось выяснить что-нибудь?
– А вы будто не подслушивали?
– Не спорю, так было бы намного проще, – из-за спины Мэрлина появилась Линия. В руках наконец была почти высохшая одежда. Девушка бросила ее на другой конец дивана. Мэрлин поморщился. – Но Мирон и правда меня утащил гулять по галерее. И я...
– Ты что-то решила насчет сына? – перебил Линию Мирон.
– Как тебе эта тема покоя не дает! – бросила та. – У нас о своих-то детях так не заботятся!
– Смотрю, вы время не теряли, и уже успели за моей спиной многое обсудить! – Инга, наконец, повернула голову.
– Ну а что? Как бы ни стремился человек к человеку, ему все равно придется встретиться с потерей! Пусть мальчик лучше раньше узнает, что это, и научится с этим жить, чем... – Линия замолчала.
– Да уж... А если чего-то и не иметь, то этого и не потерять!.. – как-то разочарованно вздохнул Мирон. Чувствовалось, что эта тема, и правда, давно возникла между ними, и к согласию совсем не привела. Линия посмотрела на него.
– А что же лучше? – с налетом грусти спросила она. – Терпеть боль утраты? Привносить в свою жизнь еще больше сожалений?
– Да, – коротко ответил Мэрлин. Но после продолжил. – Потому что жизнь состоит не только из них. Они идут рука об руку с радостью. С любовью. С хорошими воспоминаниями, которые, даже если они о потерянном, только продлевают былому счастью жизнь. И это продолжается не только в твоей душе. Это распространяется на других людей - даже на тех, кого ты лишь случайно касаешься взглядом. Оно того стоит. Оно и делает тебя живым.
Линия и Инга переглянулись. Обе они были изумлены, одна - новому для себя взгляду, а вторая – тому, что, хоть отчасти, но это вторило и ее собственным мыслям.
– Я никогда не увижу его, – тихо сказала Инга.
– Кого? Сына? – переспросила Линия. Мирон лишь поджал губы, не желая произносить то, что первым пришло на язык.
– Я так решила.
– Что ж, отличное решение! – сорвался все же Мирон, и, махнув рукой, собрался уже выйти, когда Инга спросила:
– А вам не приходит на ум, – тут она поднялась на ноги, – что у мальчика уже давно своя, устоявшаяся, жизнь? Жизнь, где я умерла, и где у него уже есть нормальная, нет, хорошая мама, пусть она ему и приходится бабушкой? Та, которая на самом деле о нем заботится, и сделает все, что угодно для него? Зачем ему сейчас, при всем этом, бередить душу, рушить картину мира и веру в окружающих? Если я когда-нибудь настолько захочу его увидеть, что забуду все, что я только что сказала вам – ради того, чтобы он жил без проблем, пристрелите меня на месте! По крайней мере, и наследство в цене взлетит, и реальность с вымыслами в согласие придут!
– Ого! – воскликнула Линия. – А ты, оказывается, все же думаешь о чувствах других! Потрясающе, как ты это скрываешь!
Инга состроила рожу. Впрочем, скрытый комплимент сарказму в ней все-таки угадывался.
Мирон обдумал слова художницы.
– А если кто-то, как водится, из добрых побуждений, мальчику правду все же расскажет? Ты готова к этому?
Инга вздохнула.
– А некому рассказывать, Мирон. Артур в психушке, а его мать уж точно Даньке не расскажет ничего о той мерзавке, что про него даже и знать не желает. Так что да, подготовилась я... Приятно это было так, что челюсти до сих пор сводит.
– А этот мерзкий моллюск? – подала голос Линия. – Не доберется?
Инга сжала ладони в кулаки.
– Тут мне потребуется помощь. Оказывается, мы с ним родственники! – хмыкнула она. – Это брат Артура, единокровный. И, учитывая семейную историю болезни, думаю, на него не один прецедент, подобный утреннему, найдется. Наверняка еще дичи натворил. И надо на эту дичь полицейских и навести.
– Без права переписки? – оценил мысль Мэрлин. Инга кивнула.
А Линия при этих словах задумалась о другом. Она ведь так толком и не простилась с тем, кого тот белобрысый полицейский называл малым. Весь этот мир существовал не по тем правилам, к которым она привыкла. Он будто был покрыт небольшими зарубками, шероховатостями, там, где в Эо и быть не могло ничего, кроме ничем не цепляющей глади. И движение этого мира, пусть нехотя, но заставляло поворачиваться и ее саму. Смотреть на многие вопросы пусть лишь под чуть – но все же другим углом.
– А так легко найти человека в таком большом городе? – все еще не определившись, что делать с беспокоящей мыслью, спросила она.
– Это возможно, – кивнул Мирон. – И в Дивном, и в мире. Что, хочешь все же того малого(?) увидеть?
Линия изучала его реакцию. Она искала тени сомнения или неодобрения на его лице, но не находила ни того, ни другого. И это и утверждало ее в своем решении, и, почему-то, злило.
– Они к нам приезжали на вызов при ограблении галереи. Имен я не запомнил, но отделение знаю… – Мэрлин тут же принялся набирать что-то в поиске. – Вот, смотри, не он? Знакомься, его зовут Андрей!
А, и правда, знать имя человека – это довольно приятно!
– Он потратил столько сил, пытаясь мне помочь! Обошел со мной столько улиц... – тут Линия вспомнила то, что еще недавно пыталась рассказать. – Я же видела картины, похожие на те, что в галерее висят!
Инга с недоверием уставилась на девушку.
– Фальсификат?
– Да нет, утром! – Линия не поняла значения слова. - У заброшенного здания валялись такие. Штук пять?
На миг повисла физически ощутимая пауза. Которая прервалась криком Аддис:
– Валялись??!
– Да, на том берегу реки. Там было заброшенное недостроенное здание, и картины там просто разбросаны по земле. Похоже, именно поэтому тот тухлый тип меня и узнал: он уже видел меня, когда бросал там картины. И это его шаги я тем утром и слышала… Но я даже и не подумала тогда, что это что-то важное.
Инга заламывала руки.
– Выкинул! Он их просто выкинул! Гад даже не попытался их продать!
– Даже не знаю, признак ли это безумия, или, наоборот, ума... – заметил вскользь Мэрлин. - Можешь на карте место показать? – и он подвинул к Линии ноутбук с открытой страницей браузера. – На снимок со спутника могу еще переключиться, так, наверное, проще будет тебе место узнать?
– Ого! Это все Дивный? Как на ладони! Где мост и колесо ...не помню, большое такое?
