Помолчав, Каннег продолжил:
– Никто ведь не знает, где вы скрывались эти десять лет, чем занимались, чему учились. Так что, если чеор та Хенвил решил диктовать нам условия, намекая, что от нашей лояльности зависит ваша жизнь, он ошибается.
– Я не собирался диктовать никаких условий, – Шеддерик словно поддерживал светскую беседу. – От чьего бы имени вы сейчас ни говорили. Хотя я подозреваю, что от имени негласных тоненгских старейшин, о которых я знать не должен, но всё-таки знаю, и могу назвать поименно.
– Не впечатляет, – пожал плечами гость, – я тоже знаю поименно многих ваших агентов в городе.
Оба замолчали, сверля друг друга упрямыми взглядами. И Темери решила вмешаться.
– Мы здесь не для того, чтобы угрожать или что-то кому-то диктовать, – сказала она, – мы здесь, чтобы найти союзников. И чтобы предупредить об угрозе, которая нависла над городом.
– Простите, рэта, я не сразу понял, что вы с ифленцем сознательные союзники. Или вас связывает нечто большее?
Темери чуть не задохнулась от возмущения и гнева, но, кажется, Каннег и сам понял, что перегнул палку.
– Простите. Я всего лишь смотритель склада. Я отвык от светских церемоний и забыл, как надо вежливо общаться с дамами. Так о какой угрозе речь? Кроме ифленской, о ней мы знаем.
– Каннег! – возмутился Янур, – Тебе бы лучше их выслушать. Это касается всего города.
Гость обвёл взглядом собравшихся, но возражать на этот раз не стал. Велел своим людям занять оборону, а сам шумно уселся за стол.
Шеддерик предупредительно усадил сначала Темери, потом сел сам. Переговоры обещали быть долгими…
Так и получилось. Каннег слушал внимательно и даже иногда переспрашивал, пытаясь узнать подробности. А потом сам стал задавать вопросы. И это были конкретные вопросы о судьбе тоненгских малькан:
– Как изменится налоговая политика? Будут ли выделены хоть какие-то средства на восстановление города? Какова официальная политика островов в отношении страны? Её населения? Станет ли возможным возвращение к привычной системе управления – через городских старейшин, ответственных каждый за свой район? Чем грозит городу реорганизация армии, и не связано ли это с тем, что Коанеррет, по слухам, готовит вторжение на территорию Танеррета?
Шеддерик отвечал обстоятельно и подробно.
Многие планы они обсуждали с Кинриком ещё до того, как появилась идея со свадьбой.
– Вы красиво рассказываете… – наконец откинулся Каннег на спинку стула. – Да только есть люди… умные, достойные доверия люди, которые совершенно иначе трактуют события последних месяцев. И я сказал бы – более правдоподобно. Например, куда более вероятно, что это вы убили прежнего наместника, чтобы добраться до власти… ведь сейчас реальная власть в руках вовсе не у вашего красавчика-брата, или я ошибаюсь?..
– У ваших людей – ифленские пистолеты одной из последних армейских моделей, – вдруг перебил его Шеддерик, – могу я поинтересоваться – откуда?
– Не ваше дело, – сощурился Каннег.
– Ошибаетесь. Оно даже немного больше мое, чем вы думаете. Эта поставка была организована примерно месяц назад при посредничестве одного коанерского купца, торговца кружевом, так?
Гость побледнел и собрался вскочить со стула, но Шеддерик поднял левую руку:
– Тихо. Ну что же вы… надо проверять своих поставщиков. Хочу подкинуть вам немного занятного чтения на ночь.
Он вынул из-за голенища сапога припрятанный там конверт. Надеялся, что пускать его в дело не придётся, ведь Гун-хе и сам не проверил ещё этого человека до конца. Впрочем, в главном ошибиться южанин не мог, так что Каннегу будет, о чём поразмышлять.
Тот вытряхнул содержимое конверта на стол, вытащил рисунок, стал разглядывать.
– Это ваш поставщик? – спросил Шеддерик жёстко.
– Похож, – поморщился «смотритель склада». – Я удивлён. Сделка была тайной. Даже посредники не знали о содержимом груза.
– Это управляющий светлейшего чеора Эммегила. Верней, управляющий одного из его мальканских владений. Надеюсь, вам не нужно рассказывать, кто такой светлейший Эммегил?
– Я проверю… – вздохнул Каннег. – Но что это доказывает?
– Это доказывает, что руками горожан кто-то хочет расчистить себе путь к власти. Что кому-то выгодна смута, уличные бои и кровавые расправы в городе. А когда власть будет захвачена, этот кто-то легко сможет и поднять налоги, и устроить показательные казни зачинщиков восстания в городе – ведь большинство к тому времени или погибнет в уличных боях, или покинет город в страхе перед расправой. Проверяйте, Каннег. Но не слишком долго. Ведь ваш поставщик, если мне только совсем не отказало чутьё, скоро снова появится с очередным выгодным предложением.
– Так вы бы хотели, чтобы я убил его сам, или выдал страже?
– Я бы хотел, чтобы вы согласились. Но в нужный момент не вышли бы на улицы убивать тех, на кого этот самый поставщик вам укажет.
– И вы уверены, что он действительно укажет? Может, этот ваш благородный чеор просто решил добавить хлопот тайной управе? Позлить вас? Вдруг это ваши чисто ифленские внутренние дела, которые мало должны заботить Тоненг?
– Вас купили и собираются воспользоваться покупкой, – пожал плечами Шеддерик. – Впрочем, думаю, вы сможете и это проверить.
– Опасную игру вы затеяли… – вдруг нехорошо усмехнулся Каннег. – А если я поддерживаю светлейшего чеора Эммегила совершенно осознанно?
– Это вряд ли. Я видел вашу реакцию на мои новости. Впрочем, решать в любом случае вам. На чьей вы стороне? Своей рэты, своего народа или же – хитрого заговорщика, привыкшего загребать жар чужими руками?
– Опасная игра и красивые речи… а вы мне понравились, чеор та Хенвил. И смею вас уверить, я очень внимательно изучу эти документы!
– Есть ещё кое-что, – тихо сказала Темери, которая весь вечер наблюдала за гостями, стараясь запомнить всё как можно точнее. Ведь ей казалось, что ничего более существенного она сделать не сможет. Да ничего такого от неё и не требовалось.
И всё же одна мысль, пришедшая ей в голову, показалась удачной.
Оба собеседника замолчали и повернулись к ней.
Поморщившись от того, что ей самой придётся говорить о вещах, которые обычно при молодых девицах на выданье даже не обсуждаются, Темери осторожно сказала:
– Я невеста наместника. И раз уж так вышло… обычно невесту сопровождают к жениху родственники, родители, семья. У меня никого нет. Но я – мальканка, и было бы правильно, если бы…
– Опасно, – быстро сказал Шеддерик. – В своих людях я уверен…
– Я готов! – одновременно с ним вскинулся Янур.
– Послушайте… – Темери старалась подобрать слова, хотя самой ей больше всего хотелось куда-нибудь удрать или хотя бы спрятаться под стол. – Я знаю, это странно звучит… но это могло бы быть хорошим началом…
– В замке полно малькан, присягнувших императору и сохранивших почти всё имущество и титулы, – поморщился Каннег, – они вполне могли бы стать неплохой декорацией к вашему спектаклю.
– Это только разозлит горожан!
– Рэта Итвена права, – Шеддерик, кажется, сказал это с лёгкой досадой. – Дворяне, о которых вы говорите, не смогут, в случае чего, вести переговоры от имени города.
– Отчего же?
– Да оттого, что здесь сейчас – не они, а вы. Согласитесь, это стоит обдумать.
– Я обдумаю.
Вскоре таинственный хозяин Каннег с его не менее таинственными телохранителями удалился.
Темери перевела дух: разговор её увлёк, но он был – как сражение, или как общение с духом, который не желает отзываться на призыв.
Сама она не справилась бы так ловко. Ей всё ещё казалось, что её присутствие на этой встрече было лишним. Почти всё время она была той самой ряженой куклой, подтверждением чужого права вести разговор… и ещё неизвестно, что Шеддерик подумал об её идее. Надо было подождать, сначала рассказать ему… или нет?
А ведь она так и не вспомнила ни лица, ни голоса хозяина Каннега.
Хотя сам хозяин Каннег её узнал. И даже сразу поверил, что она – это она и никто другой.
Было бы неплохо, если бы хозяин Каннег поверил им… и если не стал бы союзником, то хотя бы не выступил на стороне врага.
– Устали? – спросил Шеддерик вполголоса.
– Ну… – попробовала она описать ощущения, – до избушки ещё далеко. Скорей, как после дня в лодке, когда мы гребли по очереди.
– А? Ах, да. Как в лодке, но не как в избушке. Бррр. Что скажете о хозяине Каннеге?
– Я его не помню по прежним временам. Но речь у него правильная… разве что манеры… но это может быть и притворство…
– Как вам показалось, ему можно верить?
– Я… не знаю. Он любит внимание. Видно, что при этом он много пережил и не любит церемониться с людьми, но ведь и вы тоже…
– Что?
– Не из тех, кто долго ходит вокруг темы. Он военный человек, прямой.
Шеддерик сидел некоторое время, нахмурившись. Потом неуверенно спросил:
– Это напомнило мне… а тот, кого вы подслушали в общественных банях… это не его голос?
– Нет. Тот ниже и резче. Но интонации… вот интонации иногда похожи. Жаль, что он не поверил нам. Теперь придётся начинать всё заново? Искать других союзников?
– Отчего же не поверил? – Шеддерик сцепил пальцы в замок и упёр в них подбородок. – Думаю, наоборот, поверил и встревожился. Но наши новости означают, что в его организации кто-то шпионит на Эммегила – и это его беспокоит больше всего. Сейчас он будет всё очень тщательно и внимательно проверять. А потом мы поговорим ещё раз – уже предметно. Ну, что. Час поздний, Темери. Разрешите проводить вас домой?
– В дом чеора та Дирвила. – Вздохнула Темери. – Конечно. Едем…
В карете Шеддерик та Хенвил задремал, и Темери всю недолгую дорогу разрывалась между желанием немедленно его разбудить и мыслью о том, что сама она всё-таки успела немного отдохнуть за эти дни. А он по привычке продолжает делать вид, что он железный, и ему сон не нужен.
Впрочем, когда карета остановилась, он проснулся сам. Потёр переносицу, невнятно извинился.
Нянюшка Эзальта качала головой каждый раз, когда Темершана сбивалась с такта. У малышки Валетри и то получалось лучше. Темери никак не могла подумать, что танцы в империи настолько не похожи на те, что танцует Побережье. Эти – строже. Каждое движение чётко регламентировано. Нельзя просто следовать за мелодией и подстраиваться под неё. Танцы Ифлена – это словно выученная наизусть история, сказка, в которой нельзя соврать ни в интонации, ни в слове. Каждый жест отработан, каждый шаг, каждый поклон…
Темери не танцевала лет десять и в первый раз вовсе чувствовала себя глупо. Казалась себе неуклюжей и неловкой. Платье, которое на ифленский манер наглухо закрывало плечи, руки и шею, мешало двигаться, а подол казался слишком длинным.
Вообще-то традиции империи не заставляли Темери танцевать с наместником Кинриком в первый же день знакомства – но знать азы ей было нужно. Так что Темери сама, на следующий день после встречи с хозяином Каннегом, попросила чеору Эзальту показать ей несколько движений.
Нянюшка не подала виду, но, кажется, даже обрадовалась этой просьбе, потому что учить Валетри было для неё испытанием терпения.
Мелодию наигрывал пожилой музыкант на большом чёрном рояле, Валетри исподтишка кривлялась перед зеркалом, Темери осторожно отрабатывала шаги, иногда пользуясь помощью наставницы, как вдруг двери в музыкальный зал распахнулись. Быстро вошла встревоженная хозяйка дома, чеора Алистери та Дирвил. По её лицу Темери сразу поняла – что-то случилось.
Утром Темери завтракала одна. Вернулись они с чеором та Хенвилом поздно, да ещё и заснуть долго не могла. Так что встала, когда на улице царил день.
Весь день никто из хозяев, кроме маленькой пиратской принцессы Вальты, ей не встретился, и теперь она была уверена, что увидит благородного чеора и его жену разве только за ужином.
И это было хорошо. Каждая короткая встреча с Дирвилом надолго выбивала её из равновесия.
И вот – чеора Алистери. Застыла у входа.
Поймала взгляд Темери и тихо попросила:
– Чеора та Сиверс… мне нужно с вами поговорить. Это очень важно. Прошу вас!
Темери поблагодарила нянюшку Эзальту за урок и поспешила следом за чеорой.
Опасения оправдались.
Бледная Алистери привела её в одну из давно пустующих гостиных, плотно закрыла дверь. Несколько раз пробежала по комнате, как будто что-то проверяя, но на самом деле просто пытаясь успокоиться. Её беспокойство передалось и Темершане. Впрочем, если бы случилось что-то в крепости или, например, с чеором та Хенвилом, вряд ли это заставило бы хозяйку так волноваться.
Темери ждала – просто не знала, что сказать.
Наконец Алистери немного успокоилась. Остановилась у окна, за которым тёплое солнце потихоньку топило остатки вчерашнего снега, превращая его в грязь и воду. Спросила:
– Кто вы, чеора та Сиверс? Кто вы, и почему разрушаете мою жизнь?
Темери подошла к тому же окну, но остановилась на некотором расстоянии от хозяйки. Понимала, что ближе к ней подходить не стоит. Что-то случилось в её семье. Вероятно, что-то сказал… или сделал… её муж, такое, за что ответ она решила спросить с Темершаны.
– Нас представили. Я не лгу – моё имя Темершана та Сиверс. Я – невеста наместника Кинрика, вероятно, это вам известно. Да, есть кое-что еще. Но я обещала Шеддерику та Хенвилу… и вашему мужу – тоже… что не буду рассказывать большего никому – просто потому что так будет безопасней и для меня, и для вас.
– Сегодня он сказал, что мы должны уехать. Что вы – нам не друг. Но он ещё сказал, что даже если вы его простите, Шеддерик не простит никогда.
– Благородный чеор хочет, чтобы вы уехали?
– Я и Валетри. Он уже приказал паковать вещи, но я не могу… он изменился. Я знаю его шесть лет, я видела его всяким, злым, больным, пьяным, усталым. Но никогда он не был… никогда не отталкивал меня. И у него никогда не было такого взгляда. Именно поэтому я спрашиваю, кто вы, чеора та Сиверс? Кто вы, и какое вам дело до моей семьи?
– У вас кровь…
Действительно, Алистери в тот момент повернулась к Темершане, и та заметила, как возле левой ноздри у неё скопилась капелька крови. Темери быстро вытащила из рукава платочек и протянула хозяйке.
Та потрогала пальцами лицо и, обнаружив капельку, зажмурилась, да так и стояла несколько мгновений, словно не веря.
Потом медленно взяла платок, промокнула кровь. Нашарила высокий стул под чехлом, села, запрокинула голову.
– Я болею, – сказала тихо. – Наша земля – южнее, в горах, там много цветов и виноград, но врачи сказали, нужен морской воздух. Ланне не стал ждать – мы собрались и переехали в этот дом. И всё было хорошо… так долго всё было хорошо…
Темери хотела сказать, что уезжать ей никуда не надо, и что она поговорит с чеором та Дирвилом. Но почему-то просто села рядом с Алистери и взяла её за руку. Так, как сделал Шеддерик вчера вечером, когда ехали на встречу с хозяином Каннегом и с неизвестностью.
В тот момент ей было жаль всех – и Алистери, и Валетри. Даже чеор та Дирвил вызывал не злость и не страх, а досаду: почему он – совсем другой человек? Почему он вдруг старый товарищ чеора та Хенвила, любящий отец и муж, а вовсе не одно из кровавых чудовищ из её прежних снов? Себя тоже было жаль – но отстранённо. Себя жалеть она устала ещё в лесу.
И именно сейчас она кое-что действительно могла изменить…
Чеора Алистери легонько сжала её пальцы в ответ.
И Темери решилась:
– Не надо никуда уезжать. Только не из-за меня.
– Никто ведь не знает, где вы скрывались эти десять лет, чем занимались, чему учились. Так что, если чеор та Хенвил решил диктовать нам условия, намекая, что от нашей лояльности зависит ваша жизнь, он ошибается.
– Я не собирался диктовать никаких условий, – Шеддерик словно поддерживал светскую беседу. – От чьего бы имени вы сейчас ни говорили. Хотя я подозреваю, что от имени негласных тоненгских старейшин, о которых я знать не должен, но всё-таки знаю, и могу назвать поименно.
– Не впечатляет, – пожал плечами гость, – я тоже знаю поименно многих ваших агентов в городе.
Оба замолчали, сверля друг друга упрямыми взглядами. И Темери решила вмешаться.
– Мы здесь не для того, чтобы угрожать или что-то кому-то диктовать, – сказала она, – мы здесь, чтобы найти союзников. И чтобы предупредить об угрозе, которая нависла над городом.
– Простите, рэта, я не сразу понял, что вы с ифленцем сознательные союзники. Или вас связывает нечто большее?
Темери чуть не задохнулась от возмущения и гнева, но, кажется, Каннег и сам понял, что перегнул палку.
– Простите. Я всего лишь смотритель склада. Я отвык от светских церемоний и забыл, как надо вежливо общаться с дамами. Так о какой угрозе речь? Кроме ифленской, о ней мы знаем.
– Каннег! – возмутился Янур, – Тебе бы лучше их выслушать. Это касается всего города.
Гость обвёл взглядом собравшихся, но возражать на этот раз не стал. Велел своим людям занять оборону, а сам шумно уселся за стол.
Шеддерик предупредительно усадил сначала Темери, потом сел сам. Переговоры обещали быть долгими…
Так и получилось. Каннег слушал внимательно и даже иногда переспрашивал, пытаясь узнать подробности. А потом сам стал задавать вопросы. И это были конкретные вопросы о судьбе тоненгских малькан:
– Как изменится налоговая политика? Будут ли выделены хоть какие-то средства на восстановление города? Какова официальная политика островов в отношении страны? Её населения? Станет ли возможным возвращение к привычной системе управления – через городских старейшин, ответственных каждый за свой район? Чем грозит городу реорганизация армии, и не связано ли это с тем, что Коанеррет, по слухам, готовит вторжение на территорию Танеррета?
Шеддерик отвечал обстоятельно и подробно.
Многие планы они обсуждали с Кинриком ещё до того, как появилась идея со свадьбой.
– Вы красиво рассказываете… – наконец откинулся Каннег на спинку стула. – Да только есть люди… умные, достойные доверия люди, которые совершенно иначе трактуют события последних месяцев. И я сказал бы – более правдоподобно. Например, куда более вероятно, что это вы убили прежнего наместника, чтобы добраться до власти… ведь сейчас реальная власть в руках вовсе не у вашего красавчика-брата, или я ошибаюсь?..
– У ваших людей – ифленские пистолеты одной из последних армейских моделей, – вдруг перебил его Шеддерик, – могу я поинтересоваться – откуда?
– Не ваше дело, – сощурился Каннег.
– Ошибаетесь. Оно даже немного больше мое, чем вы думаете. Эта поставка была организована примерно месяц назад при посредничестве одного коанерского купца, торговца кружевом, так?
Гость побледнел и собрался вскочить со стула, но Шеддерик поднял левую руку:
– Тихо. Ну что же вы… надо проверять своих поставщиков. Хочу подкинуть вам немного занятного чтения на ночь.
Он вынул из-за голенища сапога припрятанный там конверт. Надеялся, что пускать его в дело не придётся, ведь Гун-хе и сам не проверил ещё этого человека до конца. Впрочем, в главном ошибиться южанин не мог, так что Каннегу будет, о чём поразмышлять.
Тот вытряхнул содержимое конверта на стол, вытащил рисунок, стал разглядывать.
– Это ваш поставщик? – спросил Шеддерик жёстко.
– Похож, – поморщился «смотритель склада». – Я удивлён. Сделка была тайной. Даже посредники не знали о содержимом груза.
– Это управляющий светлейшего чеора Эммегила. Верней, управляющий одного из его мальканских владений. Надеюсь, вам не нужно рассказывать, кто такой светлейший Эммегил?
– Я проверю… – вздохнул Каннег. – Но что это доказывает?
– Это доказывает, что руками горожан кто-то хочет расчистить себе путь к власти. Что кому-то выгодна смута, уличные бои и кровавые расправы в городе. А когда власть будет захвачена, этот кто-то легко сможет и поднять налоги, и устроить показательные казни зачинщиков восстания в городе – ведь большинство к тому времени или погибнет в уличных боях, или покинет город в страхе перед расправой. Проверяйте, Каннег. Но не слишком долго. Ведь ваш поставщик, если мне только совсем не отказало чутьё, скоро снова появится с очередным выгодным предложением.
– Так вы бы хотели, чтобы я убил его сам, или выдал страже?
– Я бы хотел, чтобы вы согласились. Но в нужный момент не вышли бы на улицы убивать тех, на кого этот самый поставщик вам укажет.
– И вы уверены, что он действительно укажет? Может, этот ваш благородный чеор просто решил добавить хлопот тайной управе? Позлить вас? Вдруг это ваши чисто ифленские внутренние дела, которые мало должны заботить Тоненг?
– Вас купили и собираются воспользоваться покупкой, – пожал плечами Шеддерик. – Впрочем, думаю, вы сможете и это проверить.
– Опасную игру вы затеяли… – вдруг нехорошо усмехнулся Каннег. – А если я поддерживаю светлейшего чеора Эммегила совершенно осознанно?
– Это вряд ли. Я видел вашу реакцию на мои новости. Впрочем, решать в любом случае вам. На чьей вы стороне? Своей рэты, своего народа или же – хитрого заговорщика, привыкшего загребать жар чужими руками?
– Опасная игра и красивые речи… а вы мне понравились, чеор та Хенвил. И смею вас уверить, я очень внимательно изучу эти документы!
– Есть ещё кое-что, – тихо сказала Темери, которая весь вечер наблюдала за гостями, стараясь запомнить всё как можно точнее. Ведь ей казалось, что ничего более существенного она сделать не сможет. Да ничего такого от неё и не требовалось.
И всё же одна мысль, пришедшая ей в голову, показалась удачной.
Оба собеседника замолчали и повернулись к ней.
Поморщившись от того, что ей самой придётся говорить о вещах, которые обычно при молодых девицах на выданье даже не обсуждаются, Темери осторожно сказала:
– Я невеста наместника. И раз уж так вышло… обычно невесту сопровождают к жениху родственники, родители, семья. У меня никого нет. Но я – мальканка, и было бы правильно, если бы…
– Опасно, – быстро сказал Шеддерик. – В своих людях я уверен…
– Я готов! – одновременно с ним вскинулся Янур.
– Послушайте… – Темери старалась подобрать слова, хотя самой ей больше всего хотелось куда-нибудь удрать или хотя бы спрятаться под стол. – Я знаю, это странно звучит… но это могло бы быть хорошим началом…
– В замке полно малькан, присягнувших императору и сохранивших почти всё имущество и титулы, – поморщился Каннег, – они вполне могли бы стать неплохой декорацией к вашему спектаклю.
– Это только разозлит горожан!
– Рэта Итвена права, – Шеддерик, кажется, сказал это с лёгкой досадой. – Дворяне, о которых вы говорите, не смогут, в случае чего, вести переговоры от имени города.
– Отчего же?
– Да оттого, что здесь сейчас – не они, а вы. Согласитесь, это стоит обдумать.
– Я обдумаю.
Вскоре таинственный хозяин Каннег с его не менее таинственными телохранителями удалился.
Темери перевела дух: разговор её увлёк, но он был – как сражение, или как общение с духом, который не желает отзываться на призыв.
Сама она не справилась бы так ловко. Ей всё ещё казалось, что её присутствие на этой встрече было лишним. Почти всё время она была той самой ряженой куклой, подтверждением чужого права вести разговор… и ещё неизвестно, что Шеддерик подумал об её идее. Надо было подождать, сначала рассказать ему… или нет?
А ведь она так и не вспомнила ни лица, ни голоса хозяина Каннега.
Хотя сам хозяин Каннег её узнал. И даже сразу поверил, что она – это она и никто другой.
Было бы неплохо, если бы хозяин Каннег поверил им… и если не стал бы союзником, то хотя бы не выступил на стороне врага.
– Устали? – спросил Шеддерик вполголоса.
– Ну… – попробовала она описать ощущения, – до избушки ещё далеко. Скорей, как после дня в лодке, когда мы гребли по очереди.
– А? Ах, да. Как в лодке, но не как в избушке. Бррр. Что скажете о хозяине Каннеге?
– Я его не помню по прежним временам. Но речь у него правильная… разве что манеры… но это может быть и притворство…
– Как вам показалось, ему можно верить?
– Я… не знаю. Он любит внимание. Видно, что при этом он много пережил и не любит церемониться с людьми, но ведь и вы тоже…
– Что?
– Не из тех, кто долго ходит вокруг темы. Он военный человек, прямой.
Шеддерик сидел некоторое время, нахмурившись. Потом неуверенно спросил:
– Это напомнило мне… а тот, кого вы подслушали в общественных банях… это не его голос?
– Нет. Тот ниже и резче. Но интонации… вот интонации иногда похожи. Жаль, что он не поверил нам. Теперь придётся начинать всё заново? Искать других союзников?
– Отчего же не поверил? – Шеддерик сцепил пальцы в замок и упёр в них подбородок. – Думаю, наоборот, поверил и встревожился. Но наши новости означают, что в его организации кто-то шпионит на Эммегила – и это его беспокоит больше всего. Сейчас он будет всё очень тщательно и внимательно проверять. А потом мы поговорим ещё раз – уже предметно. Ну, что. Час поздний, Темери. Разрешите проводить вас домой?
– В дом чеора та Дирвила. – Вздохнула Темери. – Конечно. Едем…
В карете Шеддерик та Хенвил задремал, и Темери всю недолгую дорогу разрывалась между желанием немедленно его разбудить и мыслью о том, что сама она всё-таки успела немного отдохнуть за эти дни. А он по привычке продолжает делать вид, что он железный, и ему сон не нужен.
Впрочем, когда карета остановилась, он проснулся сам. Потёр переносицу, невнятно извинился.
Нянюшка Эзальта качала головой каждый раз, когда Темершана сбивалась с такта. У малышки Валетри и то получалось лучше. Темери никак не могла подумать, что танцы в империи настолько не похожи на те, что танцует Побережье. Эти – строже. Каждое движение чётко регламентировано. Нельзя просто следовать за мелодией и подстраиваться под неё. Танцы Ифлена – это словно выученная наизусть история, сказка, в которой нельзя соврать ни в интонации, ни в слове. Каждый жест отработан, каждый шаг, каждый поклон…
Темери не танцевала лет десять и в первый раз вовсе чувствовала себя глупо. Казалась себе неуклюжей и неловкой. Платье, которое на ифленский манер наглухо закрывало плечи, руки и шею, мешало двигаться, а подол казался слишком длинным.
Вообще-то традиции империи не заставляли Темери танцевать с наместником Кинриком в первый же день знакомства – но знать азы ей было нужно. Так что Темери сама, на следующий день после встречи с хозяином Каннегом, попросила чеору Эзальту показать ей несколько движений.
Нянюшка не подала виду, но, кажется, даже обрадовалась этой просьбе, потому что учить Валетри было для неё испытанием терпения.
Мелодию наигрывал пожилой музыкант на большом чёрном рояле, Валетри исподтишка кривлялась перед зеркалом, Темери осторожно отрабатывала шаги, иногда пользуясь помощью наставницы, как вдруг двери в музыкальный зал распахнулись. Быстро вошла встревоженная хозяйка дома, чеора Алистери та Дирвил. По её лицу Темери сразу поняла – что-то случилось.
Утром Темери завтракала одна. Вернулись они с чеором та Хенвилом поздно, да ещё и заснуть долго не могла. Так что встала, когда на улице царил день.
Весь день никто из хозяев, кроме маленькой пиратской принцессы Вальты, ей не встретился, и теперь она была уверена, что увидит благородного чеора и его жену разве только за ужином.
И это было хорошо. Каждая короткая встреча с Дирвилом надолго выбивала её из равновесия.
И вот – чеора Алистери. Застыла у входа.
Поймала взгляд Темери и тихо попросила:
– Чеора та Сиверс… мне нужно с вами поговорить. Это очень важно. Прошу вас!
Темери поблагодарила нянюшку Эзальту за урок и поспешила следом за чеорой.
Опасения оправдались.
Бледная Алистери привела её в одну из давно пустующих гостиных, плотно закрыла дверь. Несколько раз пробежала по комнате, как будто что-то проверяя, но на самом деле просто пытаясь успокоиться. Её беспокойство передалось и Темершане. Впрочем, если бы случилось что-то в крепости или, например, с чеором та Хенвилом, вряд ли это заставило бы хозяйку так волноваться.
Темери ждала – просто не знала, что сказать.
Наконец Алистери немного успокоилась. Остановилась у окна, за которым тёплое солнце потихоньку топило остатки вчерашнего снега, превращая его в грязь и воду. Спросила:
– Кто вы, чеора та Сиверс? Кто вы, и почему разрушаете мою жизнь?
Темери подошла к тому же окну, но остановилась на некотором расстоянии от хозяйки. Понимала, что ближе к ней подходить не стоит. Что-то случилось в её семье. Вероятно, что-то сказал… или сделал… её муж, такое, за что ответ она решила спросить с Темершаны.
– Нас представили. Я не лгу – моё имя Темершана та Сиверс. Я – невеста наместника Кинрика, вероятно, это вам известно. Да, есть кое-что еще. Но я обещала Шеддерику та Хенвилу… и вашему мужу – тоже… что не буду рассказывать большего никому – просто потому что так будет безопасней и для меня, и для вас.
– Сегодня он сказал, что мы должны уехать. Что вы – нам не друг. Но он ещё сказал, что даже если вы его простите, Шеддерик не простит никогда.
– Благородный чеор хочет, чтобы вы уехали?
– Я и Валетри. Он уже приказал паковать вещи, но я не могу… он изменился. Я знаю его шесть лет, я видела его всяким, злым, больным, пьяным, усталым. Но никогда он не был… никогда не отталкивал меня. И у него никогда не было такого взгляда. Именно поэтому я спрашиваю, кто вы, чеора та Сиверс? Кто вы, и какое вам дело до моей семьи?
– У вас кровь…
Действительно, Алистери в тот момент повернулась к Темершане, и та заметила, как возле левой ноздри у неё скопилась капелька крови. Темери быстро вытащила из рукава платочек и протянула хозяйке.
Та потрогала пальцами лицо и, обнаружив капельку, зажмурилась, да так и стояла несколько мгновений, словно не веря.
Потом медленно взяла платок, промокнула кровь. Нашарила высокий стул под чехлом, села, запрокинула голову.
– Я болею, – сказала тихо. – Наша земля – южнее, в горах, там много цветов и виноград, но врачи сказали, нужен морской воздух. Ланне не стал ждать – мы собрались и переехали в этот дом. И всё было хорошо… так долго всё было хорошо…
Темери хотела сказать, что уезжать ей никуда не надо, и что она поговорит с чеором та Дирвилом. Но почему-то просто села рядом с Алистери и взяла её за руку. Так, как сделал Шеддерик вчера вечером, когда ехали на встречу с хозяином Каннегом и с неизвестностью.
В тот момент ей было жаль всех – и Алистери, и Валетри. Даже чеор та Дирвил вызывал не злость и не страх, а досаду: почему он – совсем другой человек? Почему он вдруг старый товарищ чеора та Хенвила, любящий отец и муж, а вовсе не одно из кровавых чудовищ из её прежних снов? Себя тоже было жаль – но отстранённо. Себя жалеть она устала ещё в лесу.
И именно сейчас она кое-что действительно могла изменить…
Чеора Алистери легонько сжала её пальцы в ответ.
И Темери решилась:
– Не надо никуда уезжать. Только не из-за меня.
