Но поколебавшись, всё же свернул направо. Янур с неудовольствием отметил, что поспевать за резвым подростком ему стало тяжело. Надо же, а ведь он-то считал, что ещё вполне может податься в матросы. Годы брали своё. А если быть честным с собой до конца, то не только годы, но и сытная еда и в целом спокойное существование. Конечно, спокойствие это было относительным, но Януру-то было с чем сравнивать, так что на судьбу он не жаловался, а с момента возвращения рэты Итвены и вовсе пребывал в состоянии постоянной лёгкой радости. Как будто от сердца отвалился тяжёленный камень.
А сейчас этот самый камень решил вернуться на привычное место. Янур даже представлял его себе – серый, плотный, холодный камень, с каждым моментом увеличивающийся в размерах и всё больше теснящий из груди сердце. Может, оттого и одышка.
Янур наконец остановился, упёрся руками в колени и попытался выровнять дыхание. Из ближайшей витрины на него смотрело не очень-то приятное перекошенное изображение его самого: шляпа сползла на бок, шейный платок сбился и торчит узлом из-под воротника, верхние крючки куртки успели расстегнуться. Пожалуй, с таким лицом и в таком виде не страшно встретить никаких разбойников. Или разбегутся от страха, или передохнут от смеха.
И тут за спиной своего отражения Янур увидел что-то, что мигом заставило его выпрямиться и резко обернуться. Шкиперу показалось, кто-то стоит в трех шагах у него за спиной – стоит и внимательно смотрит в затылок, примериваясь для удара. Но за спиной была лишь пустота, залитая яркой луной. Янур выдохнул и медленно повернулся обратно, чтобы понять, что именно он увидел в кривоватом стекле витрины небольшой лавки.
Может, кто-то подошёл с той стороны стекла?
Янур сглотнул и невольно отступил на шаг: он не только хорошо разглядел в лунном свете, но и прекрасно узнал привидевшегося человека. Это был Ровве, картограф-ифленец, который погиб этой осенью где-то неподалёку от монастыря Золотой Матери Ленны.
С призраками Янур раньше никогда не сталкивался, да и вообще считал, что это из области страшных бабушкиных сказок, которыми те усмиряют непослушных детей, чтобы охотнее забирались под одеяло.
К тому же призраки в тех сказках всегда выглядели так, будто их только что убили: или с кровавыми ранами, или в цепях, или с верёвкой на шее.
Этот же был таким, каким Янур его помнил: худой тонкокостный ифленец с прямыми жёсткими волосами до плеч, как обычно, в чём-то тёмном и недорогом.
Жуть вызывало именно то, что он точно знал: за спиной никого нет. Есть только это размытое, но узнаваемое отражение. И вдруг – слова. Не услышанные, а как будто понятые сразу целиком. Появившиеся сразу как воспоминание о них, а не как звук или интонация:
– Дядя Янне, вы испугались. Почему?
– От неожиданности, – соврал Янур, и на этот раз подошёл к стеклу ближе, разглядывая собеседника. Призрак с ним заговорил, значит, бояться нечего. Бабки говорят, если призрак с тобой заговорил, значит, беды ждать от него не следует. И конечно, сразу проснулось неуёмное любопытство, которое с возрастом у нормальных людей вообще-то проходит. Но, по мнению Тильвы, её мужу это не грозит: он впадёт в детство раньше, чем повзрослеет. – Так ты, значит, стал призраком? Говорят, призраками становятся лишь проклятые и те, кто не успел выполнить клятву…
– Я не призрак, – обиделся Ровве. – Я Покровитель…
– Чей? Чеора та Хенвила?
– Рэты Итвены, – пожал плечами «не призрак». – И здесь я исключительно для того…
– Батюшка, – не то ворчливо, не то иронично окликнул вернувшийся от перекрёстка Джарк, – Мы же вроде торопились? Что там такое, в этом стекле?
– Дай отдышаться старику, – проворчал Янне, бровями показывая Ровве, чтобы тот закончил мысль.
– Для того чтобы предупредить. Рэта жива и здорова, но очень просит вас найти хозяина Каннега и сказать ему об этом.
– А тебе-то можно верить?
Ровве вместо ответа вдруг шагнул вперед и словно бы приложил ладони к той стороне стекла, что выходит в комнату. Шкипер увидел Темершану, о чём-то мирно беседующую с высокой шатенкой в строгом ифленском платье.
Длилось это одно мгновение и видимо, стоило Покровителю немалых усилий, потому что он почти тут же исчез, оставив по себе память в виде прощального: «Обязательно предупреди!».
– Что ты сказал? – подбежал Джарк. – Кому верить? Идём, мы уже почти на месте.
– Н-да… знаешь, сын, придётся вернуться на нашу сторону реки. Не того мы человека сегодня с тобой ищем.
– Почему?
«Потому что мне явился подозрительный призрак и сказал, что рэта в порядке, а наместника и его брата кто-то опять крепко подставляет!» Хотя, если подумать, Роверик всегда нравился Януру, если так вообще можно говорить об ифленце. Он был серьёзен, ироничен и всегда безупречно рассчитывался за еду и вино. А уж морские течения вдоль побережья знал не хуже опытных моряков. Не поверишь сразу, что парень и моря-то побаивался, и на корабль всегда поднимался с большим сомнением и неохотой. И кстати, страдал морской болезнью. Но если того требовала его загадочная наука, он отбрасывал всякие сомнения. И тем был близок и понятен Януру: как понятен любой солдат или моряк, знающий, что такое верность долгу и чести офицера…
– Да пришла мне в голову мысль, что хозяин Каннег поверит мне гораздо быстрее, чем какому-то ифленцу, а уж тем более южанину. Так что поторопимся. Если пробродим непонятно где аж до рассвета, то лучше бы нам домой не возвращаться.
Сын зябко поежился. Он был совершенно согласен с Януром. И матери боялся намного больше, чем городской голытьбы.
Хозяин Каннег не только ещё не ложился. Кажется, Янур отвлёк его от какой-то тяжёлой работы, и тот вышел навстречу потный, усталый, в рукавицах из грубой ткани.
Гостям он зримо удивился, но расспрашивать не стал: посторонился, пропуская в дом.
Янур с Джарком раньше здесь никогда не были, но если шкипер старался сохранять достоинство, то юноша вовсю крутил головой, впитывая новые впечатления.
А посмотреть было на что. Дом напоминал одновременно мастерскую и склад старинных вещей, и ещё немного – тетушкин загородный дом, где всё выглядит ненужной рухлядью, но где ничего нельзя трогать. Джарк даже руки сцепил за спиной – чтобы ничего не потрогать чисто случайно.
Но хозяин сам выдвинул из-за заваленного книгами стола два ветхих стула (сделал это одновременно, двумя руками), снял варежки и предложил гостям сесть.
В зубах у него была ифленская трубка, но она не дымила. То ли не успел зажечь, то ли забыл набить.
– Судя по тому, шкипер, что вы пришли сюда среди ночи, вы тоже услышали свежие новости из Цитадели, – без приветствий он сразу перешёл к делу. – Печально, если это правда.
– Неправда. Я успел навести кое-какие справки. – Янур поймал озадаченный взгляд сына и повторил с нажимом, – Расспросил одного старого знакомого. С рэтой все в порядке.
– Мне эту новость продолжают приносить со вчерашнего дня, и в основном – люди проверенные и толковые. Впрочем, ошибка, конечно, возможна…
– Мне сказал один ифленец. Он только что из Цитадели – рэта сама отправила его, чтобы знакомые не переживали. Что-то действительно случилось во время вечернего празднества. Но что – я пока не знаю. Я не мог расспрашивать этого ифленца долго.
Джарк, который был поражён, как оказывается, невозмутимо и правдоподобно умеет врать его отец, сидел тихо, как мышка, и старался не поднимать взгляд от стола. Он не очень понимал, зачем Януру сдалась эта ложь, но считал, что в любом случае вмешиваться не стоит.
– Сам я, конечно, раньше узнал. Пришёл один к нам в «Каракатицу». До того я его не видел. Встрепанный, худой. Про одежду ничего не скажу – в наше время мало есть честных малькан, которые бы хорошо одевались. Но осталось у меня чувство, что он сказал далеко не всё, что знал. А уж как начал людей призывать иди с оружием на Цитадель, так тут мои же гости его и повязали.
– Интересно. Но люди в основном доверчивы и склонны верить в дурное. Думаю, этой ночью многие решили прогуляться в сторону Речных ворот…
Янур с удивлением вспомнил, что ведь и правда видел издалека несколько человек, двигавшихся примерно в ту же сторону, что и он – в час, когда даже ночные воры или уже легли спать, или ещё не проснулись.
Хозяин Каннег снял рукавицы и сильно потёр виски.
– Жаль, поздно вы пришли. Часть купленных ружей уже ушла в город. Конечно, люди будут ждать приказа… и это была очень маленькая часть… в общем, хорошо было бы, очень хорошо было бы, если бы ты оказался прав, и завтра рэта Итвена показалась бы людям. И лучше прямо на рассвете.
– Может, стоит как-то успокоить всех… – Янур сам понимал, что это безнадёжная затея. Но промолчать всё-таки не мог.
– Спать сегодня не придётся, – вроде бы без связи с предыдущим сказал Каннег. – Угостить вас пирогом? У меня с вечера остался отличный капустный пирог.
Джарк, может, и не отказался бы от пирога. Но Янур покачал головой:
– И так давно бродим, моя хозяйка уже волнуется. Так что лучше нам домой не опаздывать.
– Ну, что ж, тогда лёгкой вам обоим дороги, – хозяин проводил гостей до порога. – И благодарю вас за добрые вести.
Рэта Темершана Итвена
Темери не спалось. Встреча на башне разогнала последние мысли об отдыхе.
Сначала она просто металась из угла в угол, иногда останавливаясь у окна и вглядываясь в звёздное небо за ним, словно забыв, что кроме неба, дворика и тёмных стен, из окна ничего не разглядеть.
Доберётся ли Роверик? Сможет ли поговорить со шкипером Януром, и поверит ли ему шкипер?
Удастся ли хозяину «Каракатицы» добраться до хозяина Каннега? И что скажет подозрительный малькан уже на его слова?
Промаявшись так с полчаса, Темери наконец зажгла свечи в большом подсвечнике. Ободрённая недавней прогулкой, она решила, что худого не будет, если она ещё немного побродит по ночному замку. Все спят, тихо. В коридорах возле караульных горят огоньки.
Вряд ли кого-то доведётся встретить в столь поздний час.
Караульный, кстати, у её двери успел смениться. Теперь это был юноша, почти мальчик, с лёгким пушком над верхней губой.
На этот раз в сопровождении Темершана не нуждалась, так что лишь кивнула ему – и получила в ответ понимающий взгляд. Слишком понимающий. И вроде даже немного завистливый.
– Впрочем, – вздохнула она, как бы продолжая мысленный диалог, – мне может понадобиться помощь. Идём!
Идти в сопровождении юного гвардейца было немного спокойней.
Ноги сами привели Темери в зал для торжеств. Сейчас в нём одиноко догорал камин, к нему было подвинуто кресло, возле которого помаргивала одинокая свеча.
Пожалуй, здесь должно хорошо думаться – сидя у камина, со свечкой, с бокалом лёгкого вина в руке…
За вином можно было послать гвардейца. Но он, следуя давней традиции, остался ждать снаружи.
Темери подошла к камину и обнаружила, что не одна она страдает сегодня бессонницей. Наместнику, оказывается, тоже не спалось.
Он полулежал в кресле, закутавшись в плед и ссутулив плечи. Темери вдруг увидела, что он вряд ли старше неё, что он устал, и, может быть, даже простужен. Встрепанные волосы торчат сосульками, на виске – капелька пота.
– Рэта Итвена, – поприветствовал он. – Тоже не спится? Хотите вина?
Удивляясь себе, Темери подошла к камину, подбросила пару поленьев, пошевелила кочергой угли. Не ждать же, когда проснутся слуги? В зале было холодно и влажно. Всё тепло от камина, окатив сухим воздухом пригревшегося в кресле наместника, улетало куда-то вверх, к потолку.
Поставив кочергу на место, она посмотрела наместнику прямо в лицо.
Он приподнял брови, но тут же потянулся пальцами к вискам, словно у него болела голова. Пожаловался:
– День какой-то… плохой день. А у ворот собираются люди. Шпионы Шеддерика говорят – вооружённые. Ждут рассвета. И новостей.
– А давайте натянем всем нос. Всем, кто устроил это представление с ошейником, и тем, кто раструбил о нём по всему Тоненгу?
– И как мы это сделаем?
– Ну, нам всё равно завтра или на следующий день идти к Золотой Матери за благословением… так почему бы не сделать это на рассвете? Оденемся понарядней. Пусть трубачи на воротах встанут… и сделаем вид, что так всё и было спланировано. А толпа нас с вами просто встречает.
– А не боитесь, что они нас тут же на радостях и расстреляют? – Кинрик выпрямился в кресле и заинтересованно подался вперед.
– Боюсь. Но вы будете рисковать сильней, чем я. Это же вести о моей трагической кончине, если ваш брат прав, вывели людей на улицы.
– У них могут быть ружья. Надо будет поставить оцепление и несколько стрелков по крышам. И горнисты пусть на воротах стоят. И нужно, чтобы флаги развернулись… и ещё нужен какой-нибудь корабль, пусть даже рыбацкую лодку. А вы правы, может получиться красиво! Нам нужен церемониймейстер, начальник охраны, капитан гвардейской роты и Шеддерик… ай, каэ зар! Они ж с Гун-хе допрашивают ювелира.
– Я разбужу Шиону, она поможет мне собраться. Сделаем вид, что рады этой свадьбе, и пусть все, кто не рад этому так же, как мы, скрипят от злости зубами!
Кинрик засмеялся так громко, что смех резко перешёл в кашель. Вытер слезящиеся глаза и сообщил:
– Я понял, чем вы так зацепили моего брата, рэта Итвэна.
Настал черед Темершаны поднимать брови, в одно это движение вкладывая сразу два вопроса. «Чем же?» и «Что значит – зацепила?».
Вслух она, конечно, не задала ни тот, ни другой. Даже поспешно сменила тему:
– За дверью ждёт гвардеец. Думаю, за капитаном можно отправить его.
– Конечно. Ну что, попробуем… как вы сказали? Натянуть им всем нос?
Темери казалось, что Кинрик уж слишком возбуждён, и глаза у него блестели, как воспалённые… но загадочная простуда, казалось, отступила. Так что она решила пока забыть о ней. А потом осторожно рассказать о своих наблюдениях Шеддерику.
А ведь ещё неизвестно, одобрит ли чеор та Хенвил эту авантюру.
Благородный чеор Шеддерик та Хенвил
Чеор та Хенвил, может, и не одобрил бы. Если бы знал, что она уже появилась и начала воплощаться. Благородный чеор был занят: выяснял у мальканских кухонных бунтарей, откуда именно пошли гулять по городу сплетни, и, самое главное, не приплачивает ли кто-либо сплетникам за искренность и правдоподобность.
Ему удалось раскрутить довольно длинную цепочку, он даже сам удивился небывалой скорости получения информации. От пьянчуг по первому адресу (один выбитый зуб и одна совместно выпитая кружка какого-то крепкого деревенского пойла), он узнал, что новость они подхватили на улице в нижнем городе, неподалёку от известного всему кварталу питейного заведения. Шеддерик отправился туда и обнаружил, что кабак ещё открыт, и хотя народу в нём немного, среди этого самого народу есть и искомый «вестник справедливости».
Вестник встрече не обрадовался, но проявлять героизм и личным примером вдохновлять присутствующих малькан на уничтожение всего «белобрысого заморского племени» тоже почему-то отказался. Чеор та Хенвил его и пальцем не тронул, чему свидетелями были все присутствующие, но сумел узнать довольно много. О себе самом – это понятное дело, но и о том, откуда вести – тоже. «Сплетню» ему передал некий богатый и довольно известный малькан, имя которого он, к сожалению, запамятовал… так вот, этот чеор сам видел труп рэты Итвэны, в чём клялся собственным здоровьем… точно ли чеор? Только что был малькан? Да нет, малькане там тоже были, и даже трое, или нет, больше… но и ифленец был, да тоже знатный.
А сейчас этот самый камень решил вернуться на привычное место. Янур даже представлял его себе – серый, плотный, холодный камень, с каждым моментом увеличивающийся в размерах и всё больше теснящий из груди сердце. Может, оттого и одышка.
Янур наконец остановился, упёрся руками в колени и попытался выровнять дыхание. Из ближайшей витрины на него смотрело не очень-то приятное перекошенное изображение его самого: шляпа сползла на бок, шейный платок сбился и торчит узлом из-под воротника, верхние крючки куртки успели расстегнуться. Пожалуй, с таким лицом и в таком виде не страшно встретить никаких разбойников. Или разбегутся от страха, или передохнут от смеха.
И тут за спиной своего отражения Янур увидел что-то, что мигом заставило его выпрямиться и резко обернуться. Шкиперу показалось, кто-то стоит в трех шагах у него за спиной – стоит и внимательно смотрит в затылок, примериваясь для удара. Но за спиной была лишь пустота, залитая яркой луной. Янур выдохнул и медленно повернулся обратно, чтобы понять, что именно он увидел в кривоватом стекле витрины небольшой лавки.
Может, кто-то подошёл с той стороны стекла?
Янур сглотнул и невольно отступил на шаг: он не только хорошо разглядел в лунном свете, но и прекрасно узнал привидевшегося человека. Это был Ровве, картограф-ифленец, который погиб этой осенью где-то неподалёку от монастыря Золотой Матери Ленны.
С призраками Янур раньше никогда не сталкивался, да и вообще считал, что это из области страшных бабушкиных сказок, которыми те усмиряют непослушных детей, чтобы охотнее забирались под одеяло.
К тому же призраки в тех сказках всегда выглядели так, будто их только что убили: или с кровавыми ранами, или в цепях, или с верёвкой на шее.
Этот же был таким, каким Янур его помнил: худой тонкокостный ифленец с прямыми жёсткими волосами до плеч, как обычно, в чём-то тёмном и недорогом.
Жуть вызывало именно то, что он точно знал: за спиной никого нет. Есть только это размытое, но узнаваемое отражение. И вдруг – слова. Не услышанные, а как будто понятые сразу целиком. Появившиеся сразу как воспоминание о них, а не как звук или интонация:
– Дядя Янне, вы испугались. Почему?
– От неожиданности, – соврал Янур, и на этот раз подошёл к стеклу ближе, разглядывая собеседника. Призрак с ним заговорил, значит, бояться нечего. Бабки говорят, если призрак с тобой заговорил, значит, беды ждать от него не следует. И конечно, сразу проснулось неуёмное любопытство, которое с возрастом у нормальных людей вообще-то проходит. Но, по мнению Тильвы, её мужу это не грозит: он впадёт в детство раньше, чем повзрослеет. – Так ты, значит, стал призраком? Говорят, призраками становятся лишь проклятые и те, кто не успел выполнить клятву…
– Я не призрак, – обиделся Ровве. – Я Покровитель…
– Чей? Чеора та Хенвила?
– Рэты Итвены, – пожал плечами «не призрак». – И здесь я исключительно для того…
– Батюшка, – не то ворчливо, не то иронично окликнул вернувшийся от перекрёстка Джарк, – Мы же вроде торопились? Что там такое, в этом стекле?
– Дай отдышаться старику, – проворчал Янне, бровями показывая Ровве, чтобы тот закончил мысль.
– Для того чтобы предупредить. Рэта жива и здорова, но очень просит вас найти хозяина Каннега и сказать ему об этом.
– А тебе-то можно верить?
Ровве вместо ответа вдруг шагнул вперед и словно бы приложил ладони к той стороне стекла, что выходит в комнату. Шкипер увидел Темершану, о чём-то мирно беседующую с высокой шатенкой в строгом ифленском платье.
Длилось это одно мгновение и видимо, стоило Покровителю немалых усилий, потому что он почти тут же исчез, оставив по себе память в виде прощального: «Обязательно предупреди!».
– Что ты сказал? – подбежал Джарк. – Кому верить? Идём, мы уже почти на месте.
– Н-да… знаешь, сын, придётся вернуться на нашу сторону реки. Не того мы человека сегодня с тобой ищем.
– Почему?
«Потому что мне явился подозрительный призрак и сказал, что рэта в порядке, а наместника и его брата кто-то опять крепко подставляет!» Хотя, если подумать, Роверик всегда нравился Януру, если так вообще можно говорить об ифленце. Он был серьёзен, ироничен и всегда безупречно рассчитывался за еду и вино. А уж морские течения вдоль побережья знал не хуже опытных моряков. Не поверишь сразу, что парень и моря-то побаивался, и на корабль всегда поднимался с большим сомнением и неохотой. И кстати, страдал морской болезнью. Но если того требовала его загадочная наука, он отбрасывал всякие сомнения. И тем был близок и понятен Януру: как понятен любой солдат или моряк, знающий, что такое верность долгу и чести офицера…
– Да пришла мне в голову мысль, что хозяин Каннег поверит мне гораздо быстрее, чем какому-то ифленцу, а уж тем более южанину. Так что поторопимся. Если пробродим непонятно где аж до рассвета, то лучше бы нам домой не возвращаться.
Сын зябко поежился. Он был совершенно согласен с Януром. И матери боялся намного больше, чем городской голытьбы.
Хозяин Каннег не только ещё не ложился. Кажется, Янур отвлёк его от какой-то тяжёлой работы, и тот вышел навстречу потный, усталый, в рукавицах из грубой ткани.
Гостям он зримо удивился, но расспрашивать не стал: посторонился, пропуская в дом.
Янур с Джарком раньше здесь никогда не были, но если шкипер старался сохранять достоинство, то юноша вовсю крутил головой, впитывая новые впечатления.
А посмотреть было на что. Дом напоминал одновременно мастерскую и склад старинных вещей, и ещё немного – тетушкин загородный дом, где всё выглядит ненужной рухлядью, но где ничего нельзя трогать. Джарк даже руки сцепил за спиной – чтобы ничего не потрогать чисто случайно.
Но хозяин сам выдвинул из-за заваленного книгами стола два ветхих стула (сделал это одновременно, двумя руками), снял варежки и предложил гостям сесть.
В зубах у него была ифленская трубка, но она не дымила. То ли не успел зажечь, то ли забыл набить.
– Судя по тому, шкипер, что вы пришли сюда среди ночи, вы тоже услышали свежие новости из Цитадели, – без приветствий он сразу перешёл к делу. – Печально, если это правда.
– Неправда. Я успел навести кое-какие справки. – Янур поймал озадаченный взгляд сына и повторил с нажимом, – Расспросил одного старого знакомого. С рэтой все в порядке.
– Мне эту новость продолжают приносить со вчерашнего дня, и в основном – люди проверенные и толковые. Впрочем, ошибка, конечно, возможна…
– Мне сказал один ифленец. Он только что из Цитадели – рэта сама отправила его, чтобы знакомые не переживали. Что-то действительно случилось во время вечернего празднества. Но что – я пока не знаю. Я не мог расспрашивать этого ифленца долго.
Джарк, который был поражён, как оказывается, невозмутимо и правдоподобно умеет врать его отец, сидел тихо, как мышка, и старался не поднимать взгляд от стола. Он не очень понимал, зачем Януру сдалась эта ложь, но считал, что в любом случае вмешиваться не стоит.
– Сам я, конечно, раньше узнал. Пришёл один к нам в «Каракатицу». До того я его не видел. Встрепанный, худой. Про одежду ничего не скажу – в наше время мало есть честных малькан, которые бы хорошо одевались. Но осталось у меня чувство, что он сказал далеко не всё, что знал. А уж как начал людей призывать иди с оружием на Цитадель, так тут мои же гости его и повязали.
– Интересно. Но люди в основном доверчивы и склонны верить в дурное. Думаю, этой ночью многие решили прогуляться в сторону Речных ворот…
Янур с удивлением вспомнил, что ведь и правда видел издалека несколько человек, двигавшихся примерно в ту же сторону, что и он – в час, когда даже ночные воры или уже легли спать, или ещё не проснулись.
Хозяин Каннег снял рукавицы и сильно потёр виски.
– Жаль, поздно вы пришли. Часть купленных ружей уже ушла в город. Конечно, люди будут ждать приказа… и это была очень маленькая часть… в общем, хорошо было бы, очень хорошо было бы, если бы ты оказался прав, и завтра рэта Итвена показалась бы людям. И лучше прямо на рассвете.
– Может, стоит как-то успокоить всех… – Янур сам понимал, что это безнадёжная затея. Но промолчать всё-таки не мог.
– Спать сегодня не придётся, – вроде бы без связи с предыдущим сказал Каннег. – Угостить вас пирогом? У меня с вечера остался отличный капустный пирог.
Джарк, может, и не отказался бы от пирога. Но Янур покачал головой:
– И так давно бродим, моя хозяйка уже волнуется. Так что лучше нам домой не опаздывать.
– Ну, что ж, тогда лёгкой вам обоим дороги, – хозяин проводил гостей до порога. – И благодарю вас за добрые вести.
Рэта Темершана Итвена
Темери не спалось. Встреча на башне разогнала последние мысли об отдыхе.
Сначала она просто металась из угла в угол, иногда останавливаясь у окна и вглядываясь в звёздное небо за ним, словно забыв, что кроме неба, дворика и тёмных стен, из окна ничего не разглядеть.
Доберётся ли Роверик? Сможет ли поговорить со шкипером Януром, и поверит ли ему шкипер?
Удастся ли хозяину «Каракатицы» добраться до хозяина Каннега? И что скажет подозрительный малькан уже на его слова?
Промаявшись так с полчаса, Темери наконец зажгла свечи в большом подсвечнике. Ободрённая недавней прогулкой, она решила, что худого не будет, если она ещё немного побродит по ночному замку. Все спят, тихо. В коридорах возле караульных горят огоньки.
Вряд ли кого-то доведётся встретить в столь поздний час.
Караульный, кстати, у её двери успел смениться. Теперь это был юноша, почти мальчик, с лёгким пушком над верхней губой.
На этот раз в сопровождении Темершана не нуждалась, так что лишь кивнула ему – и получила в ответ понимающий взгляд. Слишком понимающий. И вроде даже немного завистливый.
– Впрочем, – вздохнула она, как бы продолжая мысленный диалог, – мне может понадобиться помощь. Идём!
Идти в сопровождении юного гвардейца было немного спокойней.
Ноги сами привели Темери в зал для торжеств. Сейчас в нём одиноко догорал камин, к нему было подвинуто кресло, возле которого помаргивала одинокая свеча.
Пожалуй, здесь должно хорошо думаться – сидя у камина, со свечкой, с бокалом лёгкого вина в руке…
За вином можно было послать гвардейца. Но он, следуя давней традиции, остался ждать снаружи.
Темери подошла к камину и обнаружила, что не одна она страдает сегодня бессонницей. Наместнику, оказывается, тоже не спалось.
Он полулежал в кресле, закутавшись в плед и ссутулив плечи. Темери вдруг увидела, что он вряд ли старше неё, что он устал, и, может быть, даже простужен. Встрепанные волосы торчат сосульками, на виске – капелька пота.
– Рэта Итвена, – поприветствовал он. – Тоже не спится? Хотите вина?
Удивляясь себе, Темери подошла к камину, подбросила пару поленьев, пошевелила кочергой угли. Не ждать же, когда проснутся слуги? В зале было холодно и влажно. Всё тепло от камина, окатив сухим воздухом пригревшегося в кресле наместника, улетало куда-то вверх, к потолку.
Поставив кочергу на место, она посмотрела наместнику прямо в лицо.
Он приподнял брови, но тут же потянулся пальцами к вискам, словно у него болела голова. Пожаловался:
– День какой-то… плохой день. А у ворот собираются люди. Шпионы Шеддерика говорят – вооружённые. Ждут рассвета. И новостей.
– А давайте натянем всем нос. Всем, кто устроил это представление с ошейником, и тем, кто раструбил о нём по всему Тоненгу?
– И как мы это сделаем?
– Ну, нам всё равно завтра или на следующий день идти к Золотой Матери за благословением… так почему бы не сделать это на рассвете? Оденемся понарядней. Пусть трубачи на воротах встанут… и сделаем вид, что так всё и было спланировано. А толпа нас с вами просто встречает.
– А не боитесь, что они нас тут же на радостях и расстреляют? – Кинрик выпрямился в кресле и заинтересованно подался вперед.
– Боюсь. Но вы будете рисковать сильней, чем я. Это же вести о моей трагической кончине, если ваш брат прав, вывели людей на улицы.
– У них могут быть ружья. Надо будет поставить оцепление и несколько стрелков по крышам. И горнисты пусть на воротах стоят. И нужно, чтобы флаги развернулись… и ещё нужен какой-нибудь корабль, пусть даже рыбацкую лодку. А вы правы, может получиться красиво! Нам нужен церемониймейстер, начальник охраны, капитан гвардейской роты и Шеддерик… ай, каэ зар! Они ж с Гун-хе допрашивают ювелира.
– Я разбужу Шиону, она поможет мне собраться. Сделаем вид, что рады этой свадьбе, и пусть все, кто не рад этому так же, как мы, скрипят от злости зубами!
Кинрик засмеялся так громко, что смех резко перешёл в кашель. Вытер слезящиеся глаза и сообщил:
– Я понял, чем вы так зацепили моего брата, рэта Итвэна.
Настал черед Темершаны поднимать брови, в одно это движение вкладывая сразу два вопроса. «Чем же?» и «Что значит – зацепила?».
Вслух она, конечно, не задала ни тот, ни другой. Даже поспешно сменила тему:
– За дверью ждёт гвардеец. Думаю, за капитаном можно отправить его.
– Конечно. Ну что, попробуем… как вы сказали? Натянуть им всем нос?
Темери казалось, что Кинрик уж слишком возбуждён, и глаза у него блестели, как воспалённые… но загадочная простуда, казалось, отступила. Так что она решила пока забыть о ней. А потом осторожно рассказать о своих наблюдениях Шеддерику.
А ведь ещё неизвестно, одобрит ли чеор та Хенвил эту авантюру.
Благородный чеор Шеддерик та Хенвил
Чеор та Хенвил, может, и не одобрил бы. Если бы знал, что она уже появилась и начала воплощаться. Благородный чеор был занят: выяснял у мальканских кухонных бунтарей, откуда именно пошли гулять по городу сплетни, и, самое главное, не приплачивает ли кто-либо сплетникам за искренность и правдоподобность.
Ему удалось раскрутить довольно длинную цепочку, он даже сам удивился небывалой скорости получения информации. От пьянчуг по первому адресу (один выбитый зуб и одна совместно выпитая кружка какого-то крепкого деревенского пойла), он узнал, что новость они подхватили на улице в нижнем городе, неподалёку от известного всему кварталу питейного заведения. Шеддерик отправился туда и обнаружил, что кабак ещё открыт, и хотя народу в нём немного, среди этого самого народу есть и искомый «вестник справедливости».
Вестник встрече не обрадовался, но проявлять героизм и личным примером вдохновлять присутствующих малькан на уничтожение всего «белобрысого заморского племени» тоже почему-то отказался. Чеор та Хенвил его и пальцем не тронул, чему свидетелями были все присутствующие, но сумел узнать довольно много. О себе самом – это понятное дело, но и о том, откуда вести – тоже. «Сплетню» ему передал некий богатый и довольно известный малькан, имя которого он, к сожалению, запамятовал… так вот, этот чеор сам видел труп рэты Итвэны, в чём клялся собственным здоровьем… точно ли чеор? Только что был малькан? Да нет, малькане там тоже были, и даже трое, или нет, больше… но и ифленец был, да тоже знатный.
