– Кларисса пропала, – повторила Линда.
На ней была уличная одежда.
– Я подумала, что ее родным требуется поддержка, – нерешительно сказала жена. – Честно говоря, не понимаю, чем я могла бы помочь. Но считается, что в тяжелых ситуациях людям необходима поддержка других. Наверное, ты сможешь позавтракать без меня? Я не понимаю, должна ли я выполнять обязанности жены или идти к соседям? Что сейчас первостепенно? А может, стоит позавтракать? Ведь нам, наверное, понадобятся силы в поисках? Но не будет ли это расценено как равнодушие?
– Что значит «пропала»? – переспросил Дэвид.
Он слышал слова жены, но все они звучали так необычно, что он склонялся к мысли, что все еще спит.
– Утром Джон стал звать ее к завтраку, потому что она не спустилась в нужный час. Они завтракают раньше нас, – сочла нужным уточнить Линда. – Он подумал, что она проспала с непривычки, потому что вчера легла поздно, но посчитал, что режим дня сбивать нежелательно, и решительно вошел в комнату, собираясь разбудить девочку. Комната была пуста, и, судя по всему, Кларисса даже не ложилась.
– Может, провела ночь у Николаса? – спросил Дэвид, чувствуя, как почему-то усиливается сердцебиение.
– Они же неженаты и даже еще не помолвлены! – нахмурилась Линда, потом смущенно добавила: – Джон тоже так подумал и позвонил Николасу, но, оказалось, что у будущего жениха она не появлялась.
– Куда же она могла деться? – скорее сам у себя спросил Дэвид, откидывая одеяло.
Линда не обратила ровным счетом никакого внимания на его обнаженность.
– Джон подумал, что, возможно, она отправилась на утреннюю пробежку и заблудилась. Местность же ей незнакома…
– Даже если ее чип выведен из строя, на каждом углу есть выходы в информатеку, и уточнить маршрут по любому адресу не проблема, – возразил Дэвид, ожидая, когда завершится напыление уличной одежды.
Он чувствовал какое-то смутное беспокойство, переходящее в тревогу. Что если ее уход из дома связан с ним, Дэвидом? Она чего-то хотела от него. Помощи, поддержки? Но в чем? Как он мог бы ей помочь? Теперь, при свете дня, ее вчерашнее поведение казалось еще более странным. Требование поцеловать ее как ребенка, затем попытка соблазнить женатого мужчину, нежелание выходить замуж за подобранного кандидата в мужья… Отсутствие здравого смысла во всех ее действиях. Даже мысленно Дэвид не хотел произносить это слово. Неужели Кларисса… нестабильная?
– Спасательную службу вызвали? – спросил он. – По чипу ее быстро найдут. Если он цел, конечно. Но у них больше опыта в…
– Дело в том, – замялась Линда, – что Джон просил пока не уведомлять официальные органы. У Клариссы уже были проблемы с… эмоциональной нестабильностью и лабильностью психики.
Ага, вот почему ее генофонд был признан негодным.
– В общем, он еще надеется, что она просто вышла погулять и… увлеклась. И что найдется сама без помощи Службы…
Конечно, здравый смысл подсказывал не обращать внимания на совершенно нелогичные ожидания Джона. Но Дэвид по непонятной причине чувствовал себя виноватым в пропаже Клариссы. Вчера вечером она была взбудоражена, рассержена, обижена, он должен был ее каким-то образом поддержать.
Интересно, почему Джон так обеспокоен ее судьбой, как будто… ее родственник?
Отмахнувшись от совершенно неуместной сейчас мысли, он сосредоточился на главном: попытался представить, куда она могла исчезнуть? Конечно, могла свести счеты с жизнью… кажется, раньше это так называлось. Дэвид поморщился, но исключать такую возможность было нельзя. Нестабильные могли быть опасными и для себя в том числе. Но в этом случае ей уже не помочь. Дэвид почувствовал неприятное покалывание в груди. Нет, он уверен, она не собиралась умирать. Она могла сбежать от невозможности смириться с реальностью и не имея разумного способа ей противостоять. Куда бы она пошла? Просто бродить по улицам бессмысленно, она же должна понимать, что ее так быстро найдут.
«Она же нестабильная! О каком смысле в ее действиях ты рассуждаешь?» – одернул себя Дэвид, но тут же подумал, что девушка вчера слишком быстро сумела взять себя в руки и не вызвала подозрений у Джона, отправляясь спать, а значит, могла строить планы, оставаясь в рамках разумного.
– Дэвид, наверное, мне стоит пойти к… – снова начала Линда.
– Да-да, конечно, иди, – не слушая, отозвался он. – Я скоро к вам присоединюсь.
Она одинока, она боится быть найденной, она хочет залечь на дно и переждать… Что она будет пережидать, непонятно, но, допустим, она на что-то надеется. Где бы она могла спрятаться?
От пришедшей в голову мысли Дэвид ахнул и сразу же вызвал свободный флайер. Целью полета назвал «археологическое исследование местности», причиной – личностное развитие, местом назначения – географические координаты, указывающие на дикорастущий лес на севере. Пока не стоит никому сообщать, сначала нужно самому проверить. Поколебавшись, он заказал полный комплект блюд на сегодня с добавкой. Неизвестно, сколько времени ему придется там пробыть. Взял старую одежду, ту, которая не исчезала с тела.
Флайер сесть не смог, бывший луг полностью зарос. Пришлось оставить летательный аппарат зависшим в двух метрах над землей. Дэвид спрыгнул и, как ледокол, двинулся в одному ему известном направлении, рассекая волны высокой травы, доходящей до пояса. Вспомнив детство, выломал сук у ближайшего дерева и начал хлестать им перед собой. Идти стало легче. Местность казалась совершенно дикой и нетронутой, и он подумал, что скорее всего ошибся.
Как давно он здесь не был! Он даже не был уверен, что найдет. Но если он не найдет, то она бы и подавно не смогла. Он вышел на склон над речкой. Та выглядела намного у?же и мельче, чем ему помнилось, но была такой же своенравной и бурной. Мостки не сохранились. Недолго думая, он вошел в воду и поплыл к противоположному берегу, на котором высился лес. Солнце окрашивало стволы сосен в красный цвет, и оттого казалось, будто там занялся пожар.
Помнится, тетя рассказала ему, что каждому дереву в этом сосновом бору не меньше сотни лет, и он завороженно бродил между стонущих и скрипящих от ветра великанов, представляя, что каждый из них уже стоял здесь, когда не было еще ни папы с мамой, ни даже дедушки и бабушки. Плохо представляя временные промежутки, он воображал, как эпохи проносились мимо, а исполины продолжали выситься, незыблемые и безучастные к судьбе сменяющихся поколений людей.
Дом он нашел через полчаса. Каменное строение вросло в землю, покосилось, окна зияли, но крыша была практически целой.
Она здесь. Он понял это уже там, возле покрытого мхом колодца, увидев примятую траву. Кто-то усердно потоптался, пытаясь пробиться к входу сквозь дикорастущую жимолость, защищавшую дом.
Дверь почти не скрипнула. Половицы лишь иногда постанывали под его весом. Он боялся ее спугнуть.
Кларисса лежала на продавленном диване в том самом закутке, где когда-то спал он. Грязная и порванная, занавеска криво свисала в проходе, и сквозь разбитые окна и остатки кружева внутрь проникали лучи солнца, причудливыми золотистыми пятнами ложась на щеку девушки, голое плечо и кудрявую копну спутанных волос. Во сне она казалась даже моложе, чем была: наивная юная девочка, взбунтовавшаяся против господства здравого смысла. Когда-то и он был таким. Наверное, каждый человек проходит в своем взрослении через отрицание скуки жизни, не приемлет подчинение усредненным нормам, злится, что вынужден считаться с навязанным мнением. Он протестует и думает, что может вырубить лес, а потом на этом месте воздвигнуть новый мир, намного лучше прежнего.
Только сумасшедший может мечтать о несбыточном, только нестабильный может верить в то, что счастье, – эфемерная субстанция, которую никто никогда не видел, – возможно для всего человечества в целом и для каждого человека в отдельности. Все революционеры во все времена плохо заканчивают, все просветители складывают головы на плахе, все гении, опережающие свое время, подвергаются осмеянию.
А лес продолжает стоять, величественный и равнодушный. И человек понимает, что ничего он не в силах изменить, что все его благие начинания разбиваются о пресловутый здравый смысл.
Он вспомнил, насколько старый для нее.
Кларисса как будто почувствовала его присутствие. Открыла глаза, несколько мгновений настороженно смотрела на него, а потом внезапно улыбнулась. От ее улыбки дом словно стал светлее и чище. Она села, свесив голые исцарапанные ноги и прикрывая грудь старым лоскутным одеялом. Конечно же, ее вчерашнее алое платье, не рассчитанное на длительное ношение, пришло в негодность, а сама она, убегая из дома, не позаботилась ни о провизии, ни о смене одежды, ни о чем, что помогло бы ей выжить хоть какое-то время вдали от цивилизации. Дэвид покачал головой. Никакого здравого смысла.
– Есть хочешь?
Кларисса закивала и почему-то засмеялась.
Когда она уминала завтрак Дэвида, тот поинтересовался, впрочем, не рассчитывая особо на разумный ответ:
– О чем ты думала, сбегая сюда? Даже если бы тебя не нашли, то голодная смерть тебе была бы обеспечена. А даже если бы ты выжила на подножном корме, то потом наступила бы зима.
– Я надеялась, что ты придешь за мной, – ответила она, пронзая его своим прозрачным взглядом. – И всё исправишь.
– Что – всё? – удивился Дэвид.
– Всё. – Она сделала широкий круг рукой, обведя крохотную комнатушку. – Мир.
– Я? – хохотнул Дэвид.
Девчонка еще более сумасшедшая, чем он думал.
– Да, ты, – серьезно подтвердила Кларисса. – Ты добрый. Ты не умеешь оставаться в стороне, ты хочешь сделать других счастливыми и очень переживаешь, когда у тебя это не получается. Ты замечал, что, когда ты входишь в комнату, хмурые начинают улыбаться, раздраженные успокаиваться, а равнодушные – заботиться о других? От твоего присутствия солнце кажется ярче, трава зеленее, а люди лучше.
Дэвид фыркнул:
– В твоих словах нет ни капли…
– Здравого смысла, – закончили они вместе и рассмеялись.
– А если бы я не приехал? – спросил он.
– Тогда моя жизнь больше не имела бы значения, – пожала она плечами.
– Дурочка! – разозлился он. – Ты понятия не имеешь, что я за человек! Мы впервые встретились только вчера…
– Ты хотел бы сбежать от Линды, а я не хочу замуж за Николаса. Мне не разрешают иметь детей, а ты своего ребенка никогда не увидишь. Не поцелуешь перед сном, не расскажешь сказку. Как считаешь, достаточный ли это повод пренебречь этим твоим здравым смыслом, который не позволяет людям иметь то, что может сделать их счастливыми? Разве другим станет хуже, если мы хотя бы ненадолго получим то, о чем мечтаем?
Дэвид снова покачал головой и глухо произнес:
– Ты совсем сумасшедшая, и хочешь, чтобы и я с тобой свихнулся.
– Нет, я хочу, чтобы ты выздоровел. А я буду твоим лекарством. Лекарством от здравого смысла.
С этими словами она откинула лоскутное одеяло. Дэвид помедлил ровно столько, сколько требовалось на борьбу с доводами разума. Всего какой-то десяток секунд.
«Ладно, – подумал он, целуя нежные губы, имеющие вкус лесной земляники, – еще пару часов мы можем тут побыть. Потом вернемся и начнем старательно изображать достойных, трезвомыслящих членов общества. До поры, до времени».
Дэвид вынужден был признать, что Кларисса права. Он терпеть не может, когда люди вокруг него не получают того, что хотят. Придется ускорить работу по перестройке нейронных сетей.
Потом на долгий промежуток времени здравые мысли покинули его. Было не до них.
Конец.
Буду рада мнениям и впечатлениям! Нравится ли вам такой мир, разумный и распланированный? Или лучше отказаться от здравого смысла и поддаться чувствам? :)
На ней была уличная одежда.
– Я подумала, что ее родным требуется поддержка, – нерешительно сказала жена. – Честно говоря, не понимаю, чем я могла бы помочь. Но считается, что в тяжелых ситуациях людям необходима поддержка других. Наверное, ты сможешь позавтракать без меня? Я не понимаю, должна ли я выполнять обязанности жены или идти к соседям? Что сейчас первостепенно? А может, стоит позавтракать? Ведь нам, наверное, понадобятся силы в поисках? Но не будет ли это расценено как равнодушие?
– Что значит «пропала»? – переспросил Дэвид.
Он слышал слова жены, но все они звучали так необычно, что он склонялся к мысли, что все еще спит.
– Утром Джон стал звать ее к завтраку, потому что она не спустилась в нужный час. Они завтракают раньше нас, – сочла нужным уточнить Линда. – Он подумал, что она проспала с непривычки, потому что вчера легла поздно, но посчитал, что режим дня сбивать нежелательно, и решительно вошел в комнату, собираясь разбудить девочку. Комната была пуста, и, судя по всему, Кларисса даже не ложилась.
– Может, провела ночь у Николаса? – спросил Дэвид, чувствуя, как почему-то усиливается сердцебиение.
– Они же неженаты и даже еще не помолвлены! – нахмурилась Линда, потом смущенно добавила: – Джон тоже так подумал и позвонил Николасу, но, оказалось, что у будущего жениха она не появлялась.
– Куда же она могла деться? – скорее сам у себя спросил Дэвид, откидывая одеяло.
Линда не обратила ровным счетом никакого внимания на его обнаженность.
– Джон подумал, что, возможно, она отправилась на утреннюю пробежку и заблудилась. Местность же ей незнакома…
– Даже если ее чип выведен из строя, на каждом углу есть выходы в информатеку, и уточнить маршрут по любому адресу не проблема, – возразил Дэвид, ожидая, когда завершится напыление уличной одежды.
Он чувствовал какое-то смутное беспокойство, переходящее в тревогу. Что если ее уход из дома связан с ним, Дэвидом? Она чего-то хотела от него. Помощи, поддержки? Но в чем? Как он мог бы ей помочь? Теперь, при свете дня, ее вчерашнее поведение казалось еще более странным. Требование поцеловать ее как ребенка, затем попытка соблазнить женатого мужчину, нежелание выходить замуж за подобранного кандидата в мужья… Отсутствие здравого смысла во всех ее действиях. Даже мысленно Дэвид не хотел произносить это слово. Неужели Кларисса… нестабильная?
Прода от 02.05.2023
– Спасательную службу вызвали? – спросил он. – По чипу ее быстро найдут. Если он цел, конечно. Но у них больше опыта в…
– Дело в том, – замялась Линда, – что Джон просил пока не уведомлять официальные органы. У Клариссы уже были проблемы с… эмоциональной нестабильностью и лабильностью психики.
Ага, вот почему ее генофонд был признан негодным.
– В общем, он еще надеется, что она просто вышла погулять и… увлеклась. И что найдется сама без помощи Службы…
Конечно, здравый смысл подсказывал не обращать внимания на совершенно нелогичные ожидания Джона. Но Дэвид по непонятной причине чувствовал себя виноватым в пропаже Клариссы. Вчера вечером она была взбудоражена, рассержена, обижена, он должен был ее каким-то образом поддержать.
Интересно, почему Джон так обеспокоен ее судьбой, как будто… ее родственник?
Отмахнувшись от совершенно неуместной сейчас мысли, он сосредоточился на главном: попытался представить, куда она могла исчезнуть? Конечно, могла свести счеты с жизнью… кажется, раньше это так называлось. Дэвид поморщился, но исключать такую возможность было нельзя. Нестабильные могли быть опасными и для себя в том числе. Но в этом случае ей уже не помочь. Дэвид почувствовал неприятное покалывание в груди. Нет, он уверен, она не собиралась умирать. Она могла сбежать от невозможности смириться с реальностью и не имея разумного способа ей противостоять. Куда бы она пошла? Просто бродить по улицам бессмысленно, она же должна понимать, что ее так быстро найдут.
«Она же нестабильная! О каком смысле в ее действиях ты рассуждаешь?» – одернул себя Дэвид, но тут же подумал, что девушка вчера слишком быстро сумела взять себя в руки и не вызвала подозрений у Джона, отправляясь спать, а значит, могла строить планы, оставаясь в рамках разумного.
– Дэвид, наверное, мне стоит пойти к… – снова начала Линда.
– Да-да, конечно, иди, – не слушая, отозвался он. – Я скоро к вам присоединюсь.
Она одинока, она боится быть найденной, она хочет залечь на дно и переждать… Что она будет пережидать, непонятно, но, допустим, она на что-то надеется. Где бы она могла спрятаться?
От пришедшей в голову мысли Дэвид ахнул и сразу же вызвал свободный флайер. Целью полета назвал «археологическое исследование местности», причиной – личностное развитие, местом назначения – географические координаты, указывающие на дикорастущий лес на севере. Пока не стоит никому сообщать, сначала нужно самому проверить. Поколебавшись, он заказал полный комплект блюд на сегодня с добавкой. Неизвестно, сколько времени ему придется там пробыть. Взял старую одежду, ту, которая не исчезала с тела.
Флайер сесть не смог, бывший луг полностью зарос. Пришлось оставить летательный аппарат зависшим в двух метрах над землей. Дэвид спрыгнул и, как ледокол, двинулся в одному ему известном направлении, рассекая волны высокой травы, доходящей до пояса. Вспомнив детство, выломал сук у ближайшего дерева и начал хлестать им перед собой. Идти стало легче. Местность казалась совершенно дикой и нетронутой, и он подумал, что скорее всего ошибся.
Как давно он здесь не был! Он даже не был уверен, что найдет. Но если он не найдет, то она бы и подавно не смогла. Он вышел на склон над речкой. Та выглядела намного у?же и мельче, чем ему помнилось, но была такой же своенравной и бурной. Мостки не сохранились. Недолго думая, он вошел в воду и поплыл к противоположному берегу, на котором высился лес. Солнце окрашивало стволы сосен в красный цвет, и оттого казалось, будто там занялся пожар.
Помнится, тетя рассказала ему, что каждому дереву в этом сосновом бору не меньше сотни лет, и он завороженно бродил между стонущих и скрипящих от ветра великанов, представляя, что каждый из них уже стоял здесь, когда не было еще ни папы с мамой, ни даже дедушки и бабушки. Плохо представляя временные промежутки, он воображал, как эпохи проносились мимо, а исполины продолжали выситься, незыблемые и безучастные к судьбе сменяющихся поколений людей.
Дом он нашел через полчаса. Каменное строение вросло в землю, покосилось, окна зияли, но крыша была практически целой.
Она здесь. Он понял это уже там, возле покрытого мхом колодца, увидев примятую траву. Кто-то усердно потоптался, пытаясь пробиться к входу сквозь дикорастущую жимолость, защищавшую дом.
Дверь почти не скрипнула. Половицы лишь иногда постанывали под его весом. Он боялся ее спугнуть.
Кларисса лежала на продавленном диване в том самом закутке, где когда-то спал он. Грязная и порванная, занавеска криво свисала в проходе, и сквозь разбитые окна и остатки кружева внутрь проникали лучи солнца, причудливыми золотистыми пятнами ложась на щеку девушки, голое плечо и кудрявую копну спутанных волос. Во сне она казалась даже моложе, чем была: наивная юная девочка, взбунтовавшаяся против господства здравого смысла. Когда-то и он был таким. Наверное, каждый человек проходит в своем взрослении через отрицание скуки жизни, не приемлет подчинение усредненным нормам, злится, что вынужден считаться с навязанным мнением. Он протестует и думает, что может вырубить лес, а потом на этом месте воздвигнуть новый мир, намного лучше прежнего.
Только сумасшедший может мечтать о несбыточном, только нестабильный может верить в то, что счастье, – эфемерная субстанция, которую никто никогда не видел, – возможно для всего человечества в целом и для каждого человека в отдельности. Все революционеры во все времена плохо заканчивают, все просветители складывают головы на плахе, все гении, опережающие свое время, подвергаются осмеянию.
А лес продолжает стоять, величественный и равнодушный. И человек понимает, что ничего он не в силах изменить, что все его благие начинания разбиваются о пресловутый здравый смысл.
Он вспомнил, насколько старый для нее.
Кларисса как будто почувствовала его присутствие. Открыла глаза, несколько мгновений настороженно смотрела на него, а потом внезапно улыбнулась. От ее улыбки дом словно стал светлее и чище. Она села, свесив голые исцарапанные ноги и прикрывая грудь старым лоскутным одеялом. Конечно же, ее вчерашнее алое платье, не рассчитанное на длительное ношение, пришло в негодность, а сама она, убегая из дома, не позаботилась ни о провизии, ни о смене одежды, ни о чем, что помогло бы ей выжить хоть какое-то время вдали от цивилизации. Дэвид покачал головой. Никакого здравого смысла.
– Есть хочешь?
Кларисса закивала и почему-то засмеялась.
Когда она уминала завтрак Дэвида, тот поинтересовался, впрочем, не рассчитывая особо на разумный ответ:
– О чем ты думала, сбегая сюда? Даже если бы тебя не нашли, то голодная смерть тебе была бы обеспечена. А даже если бы ты выжила на подножном корме, то потом наступила бы зима.
– Я надеялась, что ты придешь за мной, – ответила она, пронзая его своим прозрачным взглядом. – И всё исправишь.
– Что – всё? – удивился Дэвид.
– Всё. – Она сделала широкий круг рукой, обведя крохотную комнатушку. – Мир.
– Я? – хохотнул Дэвид.
Девчонка еще более сумасшедшая, чем он думал.
– Да, ты, – серьезно подтвердила Кларисса. – Ты добрый. Ты не умеешь оставаться в стороне, ты хочешь сделать других счастливыми и очень переживаешь, когда у тебя это не получается. Ты замечал, что, когда ты входишь в комнату, хмурые начинают улыбаться, раздраженные успокаиваться, а равнодушные – заботиться о других? От твоего присутствия солнце кажется ярче, трава зеленее, а люди лучше.
Дэвид фыркнул:
– В твоих словах нет ни капли…
– Здравого смысла, – закончили они вместе и рассмеялись.
– А если бы я не приехал? – спросил он.
– Тогда моя жизнь больше не имела бы значения, – пожала она плечами.
– Дурочка! – разозлился он. – Ты понятия не имеешь, что я за человек! Мы впервые встретились только вчера…
– Ты хотел бы сбежать от Линды, а я не хочу замуж за Николаса. Мне не разрешают иметь детей, а ты своего ребенка никогда не увидишь. Не поцелуешь перед сном, не расскажешь сказку. Как считаешь, достаточный ли это повод пренебречь этим твоим здравым смыслом, который не позволяет людям иметь то, что может сделать их счастливыми? Разве другим станет хуже, если мы хотя бы ненадолго получим то, о чем мечтаем?
Дэвид снова покачал головой и глухо произнес:
– Ты совсем сумасшедшая, и хочешь, чтобы и я с тобой свихнулся.
– Нет, я хочу, чтобы ты выздоровел. А я буду твоим лекарством. Лекарством от здравого смысла.
С этими словами она откинула лоскутное одеяло. Дэвид помедлил ровно столько, сколько требовалось на борьбу с доводами разума. Всего какой-то десяток секунд.
«Ладно, – подумал он, целуя нежные губы, имеющие вкус лесной земляники, – еще пару часов мы можем тут побыть. Потом вернемся и начнем старательно изображать достойных, трезвомыслящих членов общества. До поры, до времени».
Дэвид вынужден был признать, что Кларисса права. Он терпеть не может, когда люди вокруг него не получают того, что хотят. Придется ускорить работу по перестройке нейронных сетей.
Потом на долгий промежуток времени здравые мысли покинули его. Было не до них.
Конец.
Буду рада мнениям и впечатлениям! Нравится ли вам такой мир, разумный и распланированный? Или лучше отказаться от здравого смысла и поддаться чувствам? :)
