Скинул с себя одеяние, оставшись полностью обнаженным, и взялся за плеть. Чем больше начинала гореть моя кожа, тем легче становилось на душе. Плеть была легкая, она не наносила повреждений, не рассекала кожу. Я так увлекся, что остановился лишь услышав тихий возглас. Неожиданно вспомнил, что нахожусь в подвале не один, и что, судя по всему, девушка уже давно за мной подглядывает. Коротко усмехнувшись, отбросил плеть в сторону и, даже не удосужившись прикрыться, в два шага преодолел расстояние до двери и распахнул ее. Девушка отшатнулась, ахнув, закрыла лицо руками и отвернулась.
– Ну что же ты? – насмешливо спросил ее. – В щель, наверное, плохо было видно? Так вот он я, смотри.
Девушка помотала головой, так и не поворачиваясь:
- Я не на наготу твою смотрела. Просто услышала звуки ударов плети и… мне стало любопытно, что ты делаешь.
Меня позабавила ее наивность. Она думает, что я поверю ей? Продолжает играть роль скромной деревенской простушки? Все ведьмы одинаковы! Все похотливы, все считают, что легко могут совратить мужчину.
– Не смущайся. Вижу, что тебе интересно. Я не против. Можешь рассмотреть меня. Можешь даже потрогать, – с этими словами взял ее руку и потянул к себе.
Она вскрикнула, вырвала кисть и отскочила в дальний угол:
– Ты можешь меня казнить! Но ты не заставишь меня делить с тобой ложе! Все вы одинаковы! – и она заплакала.
Это было настолько неожиданно, настолько не вязалось с тем, чего я ожидал, что от растерянности лишь глупо спросил:
– Кто – мы?
– Мужчины, – всхлипывая, ответила девушка.
– Я не мужчина, – возразил ей, подразумевая, что, став монахом, отрешился от земной жизни.
– Да ну? – неожиданно ядовито произнесла девушка. – А с виду похож, – и снова принялась рыдать.
– А говоришь, не смотрела, – улыбнулся я, прошел в свою комнату, накинул на себя свое одеяние и вернулся к девушке.
Она продолжала всхлипывать, сидя в углу.
Решительно подошел к ней, присел рядом и обнял. Она сначала затрепыхалась, попыталась вырваться, но я надежно, хотя и ласково удерживал ее. Кожа моя под грубым одеянием приятно саднила, рождая умиротворение в душе.
– Ну-ну, – тихо проговорил я. – Успокойся. Я ничего тебе не сделаю. Обещаю.
Она начала затихать в моих объятиях, а я неожиданно для себя ощутил, что обнимаю не просто испуганное заблудшее дитя, но молодую красивую девушку.
– Ничего не сделаешь? – еще дрожащим голосом повторила она. – Кроме того, что казнишь?
Глубоко вздохнув, произнес:
– Я не посягну на твою честь. Это я могу тебе обещать.
– Как это ужасно несправедливо, – произнесла с отчаянием девушка. – Меня казнят как преступницу, хотя я никому в своей жизни не причинила вреда. А люди, которые убили мою бабушку, останутся жить и никогда не будут наказаны.
Она уже почти успокоилась, хотя все еще периодически вздрагивала. Я продолжал ее баюкать, почему-то вспоминая ту, другую. Все ведьмы пытались меня соблазнить. Все считали, что мужчину легко заставить делать то, что им хочется, покрутив перед его носом какой-нибудь соблазнительной частью тела. Все ведьмы, которых я казнил, вели себя одинаково. Кроме этой. И той, уже давно казненной. Моя первая жертва тоже не пыталась меня соблазнить. Она просто глядела на меня своими колдовскими зелеными глазами и говорила:
– Я знаю, ты не веришь, но мы принадлежим друг другу. Ты видишь только мою оболочку, но не душу, которую так жаждешь спасти. Только знай: даже если ты уничтожишь меня, я все равно вернусь к тебе. В другом теле, в другой жизни, но мы все равно будем вместе, – она вздыхала и добавляла, – жаль, что ты пока этого не чувствуешь. Жаль, если в следующем обличье этого не буду чувствовать я.
Я был молод, мне было чуть более двадцати, а она была уже зрелой сорокалетней женщиной, хоть и сохранившей свою красоту… Тогда мне казалось странным, что она говорит о какой-то связи между нами. Теперь, кажется, я начинал эту связь чувствовать.
– Винфрид! – услышал я чьи-то всхлипывания и ощутил, как меня изо всех сил трясут. – Винфрид, проснись!
Я открыл глаза и тут же почуял запах гари. Сделав вдох, зашелся в таком сильном приступе кашля, что, показалось, легкие вывернуться наизнанку.
– Что? – я не сразу разобрал, кто меня разбудил, но придя в себя, понял, что это моя пленница, вскочил и схватил ее за руку. – Как ты..? Я же посадил тебя на цепь! Как ты освободилась?
– Я же ведьма, – снова всхлипнула она. – Вырастила длинный побег вьюнка, он проник через щель в двери, обвился вокруг ключа. Я втащила его и открыла замок. Быстрей, Винфрид. Нам нужно выбираться отсюда. Жители деревни подожгли вход в подвал.
– Подожгли? – не веря тому, что услышал, повторил я. – Зная, что я здесь?
– Ты им не нужен, чтобы справиться со мной. Ты… слишком строгий и… слишком честный для них.
Я рванул в сторону выхода.
– Не туда! Они что-то навалили на дверь, возможно, сучья деревьев, чтобы легче было развести костер.
– Тогда куда?
– В подвалах есть потайные ходы. Бабушка показывала мне их когда-то.
Следуя за девушкой, я ошарашенно бормотал:
– Я же и так собирался тебя завтра, в крайнем случае послезавтра казнить. Почему они решили пойти против воли епископа? Ведьмы должны быть подвергнуты честному суду, все показания против них выслушаны…
– Потому что боялись, что могут вскрыться чьи-то неправедные деяния. Как ты думаешь, почему ты не проснулся, хотя дышать было уже очень тяжело?
– Вино? – до меня наконец начало доходить.
– Конечно, – кивнула девушка, не оборачиваясь. – Ты напугал их.
– Но не тебя?
– Почему же? Меня ты напугал еще больше.
Я шел за ведьмой по узкому темному проходу, пригибая голову, чтобы не цепляться за потолок. Глаза ее светились, поэтому мы могли видеть дорогу, и я в который раз осознал, что девушка совершенно не похожа на обычного человека. Но почему-то сейчас меня это не волновало.
В голове никак не укладывалось то, что открылось мне сейчас. Люди, которые вызвали меня сюда, которых я должен был защищать от демонического отродья, пытались меня убить. А ведьма, которую я пообещал завтра сжечь, спасла меня. Спасла уже второй раз. В ее действиях не было никакой корысти. Она не пыталась таким образом задобрить меня и избежать назначенной ей участи. Наоборот! Девушка могла спокойно уйти, оставив меня задыхаться в подвале, и никто не нашел бы ее. Но она осталась.
– Почему, – спросил я, продолжая идти за темным хрупким силуэтом впереди меня, – почему ты не попыталась от меня избавиться, например, задушить своими вьюнками? Еще вчера, когда я связал тебе руки.
– Моя магия не работает во вред. Даже если бы я встретила человека, пытающегося убить меня, то была бы бессильна и ничего не смогла бы с ним сделать.
Девушка говорила тихо, но сейчас, когда я слышал только ее голос и не видел лица, мне казалось, что я разговариваю с той, другой.
«Винфрид, мальчик мой, – говорила она. – Ты мыслишь так, как тебя научили. Тебе вбили в голову все эти догмы. Но разум тебе дан, чтобы им правильно пользоваться. Разве могут какие-то способности, пусть даже самые необычные, быть сами по себе злом? Да, люди привыкли бояться всего странного. Но злом становится только то, что направлено во зло. Если магия приносит людям благо, не кажется ли тебе, что к ней нужно относиться с пониманием, а не клеймить каленым железом и называть дьявольским деянием?»
– Ты кто? – не выдержав, спросил я девушку, идущую впереди меня.
Ведьма повернулась и посмотрела на меня зелеными светящимися глазами:
– Я Айрин. Обычная девушка. Мне восемнадцать, и несколько дней назад во мне проснулась Магия Жизни. Я не хотела этого, не ждала, даже не подозревала, что со мной может такое случиться. И не виновата, что она теперь во мне есть!
Спустя не более получаса мы выбрались в лес из тайного прохода. Была глухая ночь, ухал филин и одиноко светила луна. Айрин молча и упорно шла вперед, углубляясь в чащу. Я следовал за ней, погрузившись в тяжкие думы: люди в деревне решили сжечь меня вместе с ведьмой! Нужно обязательно разобраться с этим, а для начала доложить епископу Гилберту. Или… ничего ему не говорить?
– Айрин, постой, – она остановилась, но не обернулась. Я подошел к ней, положил руки ей на плечи и развернул к себе, попытался заглянуть ей в глаза. – Расскажи, что случилось с тобой и бабушкой. Что сделали с вами люди из деревни?
Она опустила голову и замотала ею из в стороны в сторону, как будто отгоняя воспоминания, никак не желавшие покидать ее. Сжавшись в моих руках, она произнесла:
– Мне очень тяжело об этом говорить. Та страшная ночь навсегда оставила мою душу обожженой, сердце кровоточит от незаживающей раны, а разум не хочет успокоиться из-за несправедливости, совершенной жестокими людьми.
– Айрин, расскажи. Я должен знать, что тогда произошло, – постарался как можно мягче произнести я.
Айрин
Я уставилась в непроглядную тьму, которая, казалось, воцарилась не только в лесу, но и с недавних пор в моей жизни тоже, и погрузилась в тяжкие и трудные воспоминания, разнесшие мою судьбу в клочья.
– Глубокой ночью, когда мы уже спали, к нам в избушку громко постучали, и раздался тревожный голос: «Открывай, Мира!»
Нас к себе вызвал староста деревни. Оказалось, заболел его сын. Парня рвало, он метался по кровати, не находя себе места. Фиру было тридцать, балагур и непутевый, не женатый, все ходил по девкам и пил, много пил. Отец ничего не мог поделать с пьяницей-сыном. Я, как всегда, помогала бабушке. Когда она задрала рубаху у парня и глянула на живот, раздувшийся как тыква и такой же твердый, на синие вены, проступившие под кожей – то промолчала, ничего не сказав обеспокоенному отцу.
Заварив травы, она пыталась напоить Фира, но тот не мог ничего проглотить – у него все выходило сразу наружу. К утру, намучившись, бабушка сказала:
– Лавир, послушай, у твоего сына отказывают внутренние органы. Это последствия чрезмерных возлияний. Я уже ничего не могу поделать.
Староста побагровел и бросился к бабушке, схватив грубо за руку:
– Ты врешь, старая ведьма! Делай все, что должна! Ты специально не хочешь его спасать! Если ты не вылечишь сына, то очень сильно об этом пожалеешь, – угрожал мужчина, чуть не ломая бабушке запястье.
Я сначала ахнула от ужаса, а потом бросилась к Лавиру, пытаясь оттолкнуть от бабушки.
– Хорошо, я еще попробую. Отпусти меня, Лавир, – спокойно сказала она.
Сделав еще настойку из трав, мы оставили ее родным Фира и ушли под утро.
Парень не выжил… И староста не простил этого бабушке…
Деревенские мужики пришли к нам ночью, через пару дней после похорон, и сначала вытащили бабушку за волосы из дома, волоча по земле в одной сорочке, а Лавир оскорблял ее страшными словами, бил по ребрам и орал, что нам – ведьмам пришел конец.
Меня тоже схватили и бросили рядом, я рыдала и умоляла не трогать бабушку. Вдруг кто-то повалил меня и стал рвать сорочку, сквозь слезы я видела только обрюзгшее бородатое лицо и чувствовала омерзительный запах чеснока изо рта, когда это животное стало тянуться своими склизкими губами к моим, а его руки зашарили по телу, больно сжимая. Я с ужасом поняла, что сейчас будет. Они не просто убьют, но сначала поглумятся вдоволь над нами. Бабушка, еле встав на ноги, подобрала камень и ударила моего насильника, а потом закричала не своим, диким голосом:
– Айрин! Беги, спасайся!
И тут же задохнулась от хрипа, потому что староста опять ударил ее под ребра.
Всего несколько секунд подарила бабушка мне, но их хватило, чтобы я успела вскочить. Увидев, как на меня, расставляя руки, надвигаются несколько огромных мужиков, побежала. Мой маленький рост и худоба меня спасли: я проскользнула под руками одного из увальней. Тот только ухватил меня за подол, который остался белым клочком ткани в его руке. Быстрее лани унеслась в чащу. Долго слышалась погоня за мной, дыхания в легких почти уже не оставалось, но я знала этот лес как свои пять пальцев. Добежав до заброшенного волчьего логова, забилась в него и тряслась там от холода и страха, пока не почуяла едкий дым, расползшийся по лесу, и с холодеющим сердцем и стынущей кровью в венах, поняла, что произошло…
Винфрид
Айрин замолчала, а я не мог произнести ни слова. Кого я должен был защищать? Вот этих «добрых» жителей деревни, которые решили меня сжечь? От «злой» ведьмы, которая дважды спасла меня?
Помолчав немного, девушка печально молвила:
– Скоро и я умру – ты лично казнишь меня. И я так никогда и не узнаю сладости поцелуя и крепости мужских объятий. Не выйду замуж и не рожу детей. Я никогда… – тут ее голос сорвался. – Никогда не узнаю, каково это – быть любимой.
Ведьма протянула мне сложенные запястья, и глаза ее вновь блеснули:
– Ну давай, Винфрид Бернардинец, свяжи меня. Отведи меня к месту моей казни. Предай меня огню. Я не хочу жить в том мире, где каждый видит во мне не человека, а дьявольское отродье.
Я покачал головой и сделал шаг назад.
– Что? – удивилась девушка.
– Я отпускаю тебя.
– Но почему? – недоуменно смотрела она на меня.
– Ты так рвешься умереть? – приподнял я брови. – Или хочешь… как ты там говорила? … познать сладость поцелуя, родить детей...?
Помолчав, она наконец произнесла:
– Я не ищу смерти.
– Я отпускаю тебя, – повторил я. – И даю тебе время. У тебя есть шанс попробовать все, чего еще не было в твоей жизни. Даю тебе это время, чтобы ты доказала, что ведьмы тоже могут творить добро, и что их способности могут быть направлены во благо.
– Спасибо! – прошептала она. – А ты?
– Что – я? – удивился я вопросу.
– Что будешь делать ты?
– Я… Уйду отсюда. Пусть жители твоей деревни думают, что мы оба сгорели в огне. До поры, до времени.
– Уйдешь, значит…
Она продолжала смотреть на меня снизу вверх, и такая затаенная надежда плескалась в ее прекрасных глазах цвета папоротника, что у меня защемило сердце.
– Иди, – сказал я ей, а потом прикрикнул, – иди, пока не передумал!
Она сорвалась с места и побежала прочь. Потом остановилась, обернулась и произнесла:
– Мы еще увидимся?
– Пути Господни неисповедимы.
Она вдруг снова пошла мне навстречу.
– Я же сказал, уходи!
Она подошла вплотную, взглянула мне в глаза и, приподнявшись на цыпочки, невесомо коснулась устами моих губ.
– У меня странное ощущение, будто я тебя давно знаю, – сказала девушка. – И мне не хочется тебя покидать. Пообещай, что мы увидимся вновь.
– Только в том случае, если я все же передумаю и захочу тебя казнить.
– Тогда прощай, Винфрид, – тяжело вздохнула она и, ссутулившись, побрела прочь.
– До свиданья, Айрин, – едва слышно произнес я, заботясь о том, чтобы мои слова не достигли ушей девушки. – Мы еще встретимся. Обещаю, я найду тебя.
___________________________________________________________________
Дорогие читатели! На этом история "И поглотил нас огонь..." завершена. Она была написана для конкурса, и ее объем не должен был превышать 1 ал. Но во время написания мы с моим соавтором Анной Безбрежной поняли, что не можем отпустить наших героев. Что еще многое должно быть сказано и сделано, что герои должны пройти еще через многие испытания, и что история должна завершиться совсем иначе.
– Ну что же ты? – насмешливо спросил ее. – В щель, наверное, плохо было видно? Так вот он я, смотри.
Девушка помотала головой, так и не поворачиваясь:
- Я не на наготу твою смотрела. Просто услышала звуки ударов плети и… мне стало любопытно, что ты делаешь.
Меня позабавила ее наивность. Она думает, что я поверю ей? Продолжает играть роль скромной деревенской простушки? Все ведьмы одинаковы! Все похотливы, все считают, что легко могут совратить мужчину.
– Не смущайся. Вижу, что тебе интересно. Я не против. Можешь рассмотреть меня. Можешь даже потрогать, – с этими словами взял ее руку и потянул к себе.
Она вскрикнула, вырвала кисть и отскочила в дальний угол:
– Ты можешь меня казнить! Но ты не заставишь меня делить с тобой ложе! Все вы одинаковы! – и она заплакала.
Это было настолько неожиданно, настолько не вязалось с тем, чего я ожидал, что от растерянности лишь глупо спросил:
– Кто – мы?
– Мужчины, – всхлипывая, ответила девушка.
– Я не мужчина, – возразил ей, подразумевая, что, став монахом, отрешился от земной жизни.
– Да ну? – неожиданно ядовито произнесла девушка. – А с виду похож, – и снова принялась рыдать.
– А говоришь, не смотрела, – улыбнулся я, прошел в свою комнату, накинул на себя свое одеяние и вернулся к девушке.
Она продолжала всхлипывать, сидя в углу.
Решительно подошел к ней, присел рядом и обнял. Она сначала затрепыхалась, попыталась вырваться, но я надежно, хотя и ласково удерживал ее. Кожа моя под грубым одеянием приятно саднила, рождая умиротворение в душе.
– Ну-ну, – тихо проговорил я. – Успокойся. Я ничего тебе не сделаю. Обещаю.
Она начала затихать в моих объятиях, а я неожиданно для себя ощутил, что обнимаю не просто испуганное заблудшее дитя, но молодую красивую девушку.
– Ничего не сделаешь? – еще дрожащим голосом повторила она. – Кроме того, что казнишь?
Глубоко вздохнув, произнес:
– Я не посягну на твою честь. Это я могу тебе обещать.
– Как это ужасно несправедливо, – произнесла с отчаянием девушка. – Меня казнят как преступницу, хотя я никому в своей жизни не причинила вреда. А люди, которые убили мою бабушку, останутся жить и никогда не будут наказаны.
Она уже почти успокоилась, хотя все еще периодически вздрагивала. Я продолжал ее баюкать, почему-то вспоминая ту, другую. Все ведьмы пытались меня соблазнить. Все считали, что мужчину легко заставить делать то, что им хочется, покрутив перед его носом какой-нибудь соблазнительной частью тела. Все ведьмы, которых я казнил, вели себя одинаково. Кроме этой. И той, уже давно казненной. Моя первая жертва тоже не пыталась меня соблазнить. Она просто глядела на меня своими колдовскими зелеными глазами и говорила:
– Я знаю, ты не веришь, но мы принадлежим друг другу. Ты видишь только мою оболочку, но не душу, которую так жаждешь спасти. Только знай: даже если ты уничтожишь меня, я все равно вернусь к тебе. В другом теле, в другой жизни, но мы все равно будем вместе, – она вздыхала и добавляла, – жаль, что ты пока этого не чувствуешь. Жаль, если в следующем обличье этого не буду чувствовать я.
Я был молод, мне было чуть более двадцати, а она была уже зрелой сорокалетней женщиной, хоть и сохранившей свою красоту… Тогда мне казалось странным, что она говорит о какой-то связи между нами. Теперь, кажется, я начинал эту связь чувствовать.
Прода от 03.12.2020
***
– Винфрид! – услышал я чьи-то всхлипывания и ощутил, как меня изо всех сил трясут. – Винфрид, проснись!
Я открыл глаза и тут же почуял запах гари. Сделав вдох, зашелся в таком сильном приступе кашля, что, показалось, легкие вывернуться наизнанку.
– Что? – я не сразу разобрал, кто меня разбудил, но придя в себя, понял, что это моя пленница, вскочил и схватил ее за руку. – Как ты..? Я же посадил тебя на цепь! Как ты освободилась?
– Я же ведьма, – снова всхлипнула она. – Вырастила длинный побег вьюнка, он проник через щель в двери, обвился вокруг ключа. Я втащила его и открыла замок. Быстрей, Винфрид. Нам нужно выбираться отсюда. Жители деревни подожгли вход в подвал.
– Подожгли? – не веря тому, что услышал, повторил я. – Зная, что я здесь?
– Ты им не нужен, чтобы справиться со мной. Ты… слишком строгий и… слишком честный для них.
Я рванул в сторону выхода.
– Не туда! Они что-то навалили на дверь, возможно, сучья деревьев, чтобы легче было развести костер.
– Тогда куда?
– В подвалах есть потайные ходы. Бабушка показывала мне их когда-то.
Следуя за девушкой, я ошарашенно бормотал:
– Я же и так собирался тебя завтра, в крайнем случае послезавтра казнить. Почему они решили пойти против воли епископа? Ведьмы должны быть подвергнуты честному суду, все показания против них выслушаны…
– Потому что боялись, что могут вскрыться чьи-то неправедные деяния. Как ты думаешь, почему ты не проснулся, хотя дышать было уже очень тяжело?
– Вино? – до меня наконец начало доходить.
– Конечно, – кивнула девушка, не оборачиваясь. – Ты напугал их.
– Но не тебя?
– Почему же? Меня ты напугал еще больше.
Я шел за ведьмой по узкому темному проходу, пригибая голову, чтобы не цепляться за потолок. Глаза ее светились, поэтому мы могли видеть дорогу, и я в который раз осознал, что девушка совершенно не похожа на обычного человека. Но почему-то сейчас меня это не волновало.
В голове никак не укладывалось то, что открылось мне сейчас. Люди, которые вызвали меня сюда, которых я должен был защищать от демонического отродья, пытались меня убить. А ведьма, которую я пообещал завтра сжечь, спасла меня. Спасла уже второй раз. В ее действиях не было никакой корысти. Она не пыталась таким образом задобрить меня и избежать назначенной ей участи. Наоборот! Девушка могла спокойно уйти, оставив меня задыхаться в подвале, и никто не нашел бы ее. Но она осталась.
– Почему, – спросил я, продолжая идти за темным хрупким силуэтом впереди меня, – почему ты не попыталась от меня избавиться, например, задушить своими вьюнками? Еще вчера, когда я связал тебе руки.
– Моя магия не работает во вред. Даже если бы я встретила человека, пытающегося убить меня, то была бы бессильна и ничего не смогла бы с ним сделать.
Девушка говорила тихо, но сейчас, когда я слышал только ее голос и не видел лица, мне казалось, что я разговариваю с той, другой.
«Винфрид, мальчик мой, – говорила она. – Ты мыслишь так, как тебя научили. Тебе вбили в голову все эти догмы. Но разум тебе дан, чтобы им правильно пользоваться. Разве могут какие-то способности, пусть даже самые необычные, быть сами по себе злом? Да, люди привыкли бояться всего странного. Но злом становится только то, что направлено во зло. Если магия приносит людям благо, не кажется ли тебе, что к ней нужно относиться с пониманием, а не клеймить каленым железом и называть дьявольским деянием?»
– Ты кто? – не выдержав, спросил я девушку, идущую впереди меня.
Ведьма повернулась и посмотрела на меня зелеными светящимися глазами:
– Я Айрин. Обычная девушка. Мне восемнадцать, и несколько дней назад во мне проснулась Магия Жизни. Я не хотела этого, не ждала, даже не подозревала, что со мной может такое случиться. И не виновата, что она теперь во мне есть!
Спустя не более получаса мы выбрались в лес из тайного прохода. Была глухая ночь, ухал филин и одиноко светила луна. Айрин молча и упорно шла вперед, углубляясь в чащу. Я следовал за ней, погрузившись в тяжкие думы: люди в деревне решили сжечь меня вместе с ведьмой! Нужно обязательно разобраться с этим, а для начала доложить епископу Гилберту. Или… ничего ему не говорить?
– Айрин, постой, – она остановилась, но не обернулась. Я подошел к ней, положил руки ей на плечи и развернул к себе, попытался заглянуть ей в глаза. – Расскажи, что случилось с тобой и бабушкой. Что сделали с вами люди из деревни?
Она опустила голову и замотала ею из в стороны в сторону, как будто отгоняя воспоминания, никак не желавшие покидать ее. Сжавшись в моих руках, она произнесла:
– Мне очень тяжело об этом говорить. Та страшная ночь навсегда оставила мою душу обожженой, сердце кровоточит от незаживающей раны, а разум не хочет успокоиться из-за несправедливости, совершенной жестокими людьми.
– Айрин, расскажи. Я должен знать, что тогда произошло, – постарался как можно мягче произнести я.
Прода от 04.12.2020
Айрин
Я уставилась в непроглядную тьму, которая, казалось, воцарилась не только в лесу, но и с недавних пор в моей жизни тоже, и погрузилась в тяжкие и трудные воспоминания, разнесшие мою судьбу в клочья.
– Глубокой ночью, когда мы уже спали, к нам в избушку громко постучали, и раздался тревожный голос: «Открывай, Мира!»
Нас к себе вызвал староста деревни. Оказалось, заболел его сын. Парня рвало, он метался по кровати, не находя себе места. Фиру было тридцать, балагур и непутевый, не женатый, все ходил по девкам и пил, много пил. Отец ничего не мог поделать с пьяницей-сыном. Я, как всегда, помогала бабушке. Когда она задрала рубаху у парня и глянула на живот, раздувшийся как тыква и такой же твердый, на синие вены, проступившие под кожей – то промолчала, ничего не сказав обеспокоенному отцу.
Заварив травы, она пыталась напоить Фира, но тот не мог ничего проглотить – у него все выходило сразу наружу. К утру, намучившись, бабушка сказала:
– Лавир, послушай, у твоего сына отказывают внутренние органы. Это последствия чрезмерных возлияний. Я уже ничего не могу поделать.
Староста побагровел и бросился к бабушке, схватив грубо за руку:
– Ты врешь, старая ведьма! Делай все, что должна! Ты специально не хочешь его спасать! Если ты не вылечишь сына, то очень сильно об этом пожалеешь, – угрожал мужчина, чуть не ломая бабушке запястье.
Я сначала ахнула от ужаса, а потом бросилась к Лавиру, пытаясь оттолкнуть от бабушки.
– Хорошо, я еще попробую. Отпусти меня, Лавир, – спокойно сказала она.
Сделав еще настойку из трав, мы оставили ее родным Фира и ушли под утро.
Парень не выжил… И староста не простил этого бабушке…
Деревенские мужики пришли к нам ночью, через пару дней после похорон, и сначала вытащили бабушку за волосы из дома, волоча по земле в одной сорочке, а Лавир оскорблял ее страшными словами, бил по ребрам и орал, что нам – ведьмам пришел конец.
Меня тоже схватили и бросили рядом, я рыдала и умоляла не трогать бабушку. Вдруг кто-то повалил меня и стал рвать сорочку, сквозь слезы я видела только обрюзгшее бородатое лицо и чувствовала омерзительный запах чеснока изо рта, когда это животное стало тянуться своими склизкими губами к моим, а его руки зашарили по телу, больно сжимая. Я с ужасом поняла, что сейчас будет. Они не просто убьют, но сначала поглумятся вдоволь над нами. Бабушка, еле встав на ноги, подобрала камень и ударила моего насильника, а потом закричала не своим, диким голосом:
– Айрин! Беги, спасайся!
И тут же задохнулась от хрипа, потому что староста опять ударил ее под ребра.
Всего несколько секунд подарила бабушка мне, но их хватило, чтобы я успела вскочить. Увидев, как на меня, расставляя руки, надвигаются несколько огромных мужиков, побежала. Мой маленький рост и худоба меня спасли: я проскользнула под руками одного из увальней. Тот только ухватил меня за подол, который остался белым клочком ткани в его руке. Быстрее лани унеслась в чащу. Долго слышалась погоня за мной, дыхания в легких почти уже не оставалось, но я знала этот лес как свои пять пальцев. Добежав до заброшенного волчьего логова, забилась в него и тряслась там от холода и страха, пока не почуяла едкий дым, расползшийся по лесу, и с холодеющим сердцем и стынущей кровью в венах, поняла, что произошло…
Винфрид
Айрин замолчала, а я не мог произнести ни слова. Кого я должен был защищать? Вот этих «добрых» жителей деревни, которые решили меня сжечь? От «злой» ведьмы, которая дважды спасла меня?
Помолчав немного, девушка печально молвила:
– Скоро и я умру – ты лично казнишь меня. И я так никогда и не узнаю сладости поцелуя и крепости мужских объятий. Не выйду замуж и не рожу детей. Я никогда… – тут ее голос сорвался. – Никогда не узнаю, каково это – быть любимой.
Ведьма протянула мне сложенные запястья, и глаза ее вновь блеснули:
– Ну давай, Винфрид Бернардинец, свяжи меня. Отведи меня к месту моей казни. Предай меня огню. Я не хочу жить в том мире, где каждый видит во мне не человека, а дьявольское отродье.
Я покачал головой и сделал шаг назад.
– Что? – удивилась девушка.
– Я отпускаю тебя.
– Но почему? – недоуменно смотрела она на меня.
– Ты так рвешься умереть? – приподнял я брови. – Или хочешь… как ты там говорила? … познать сладость поцелуя, родить детей...?
Помолчав, она наконец произнесла:
– Я не ищу смерти.
– Я отпускаю тебя, – повторил я. – И даю тебе время. У тебя есть шанс попробовать все, чего еще не было в твоей жизни. Даю тебе это время, чтобы ты доказала, что ведьмы тоже могут творить добро, и что их способности могут быть направлены во благо.
– Спасибо! – прошептала она. – А ты?
– Что – я? – удивился я вопросу.
– Что будешь делать ты?
– Я… Уйду отсюда. Пусть жители твоей деревни думают, что мы оба сгорели в огне. До поры, до времени.
– Уйдешь, значит…
Она продолжала смотреть на меня снизу вверх, и такая затаенная надежда плескалась в ее прекрасных глазах цвета папоротника, что у меня защемило сердце.
– Иди, – сказал я ей, а потом прикрикнул, – иди, пока не передумал!
Она сорвалась с места и побежала прочь. Потом остановилась, обернулась и произнесла:
– Мы еще увидимся?
– Пути Господни неисповедимы.
Она вдруг снова пошла мне навстречу.
– Я же сказал, уходи!
Она подошла вплотную, взглянула мне в глаза и, приподнявшись на цыпочки, невесомо коснулась устами моих губ.
– У меня странное ощущение, будто я тебя давно знаю, – сказала девушка. – И мне не хочется тебя покидать. Пообещай, что мы увидимся вновь.
– Только в том случае, если я все же передумаю и захочу тебя казнить.
– Тогда прощай, Винфрид, – тяжело вздохнула она и, ссутулившись, побрела прочь.
– До свиданья, Айрин, – едва слышно произнес я, заботясь о том, чтобы мои слова не достигли ушей девушки. – Мы еще встретимся. Обещаю, я найду тебя.
___________________________________________________________________
Дорогие читатели! На этом история "И поглотил нас огонь..." завершена. Она была написана для конкурса, и ее объем не должен был превышать 1 ал. Но во время написания мы с моим соавтором Анной Безбрежной поняли, что не можем отпустить наших героев. Что еще многое должно быть сказано и сделано, что герои должны пройти еще через многие испытания, и что история должна завершиться совсем иначе.
