Я намекнул на это, но Розали не стала смеяться, как я боялся, и попросила рассказать о своих сомнениях. Осторожно подбирая слова, мы начали беседовать, и вдруг сестра сделала нечто, что повергло меня в шок. Она повалила меня на диван, начала целовать в губы и одновременно расстегивать мне джинсы. При этом бормотала, что мы можем заняться с ней сексом, что она может научить меня, как доставить девушке удовольствие. Я пребывал в странном оцепенении. Мне было и неловко из-за того, что сестра проделывает со мной такое, и в то же время я испытывал возбуждение, так как она умело меня ласкала. Я понимал, что все происходящее неправильно, но не решался оттолкнуть Розали, чтобы не обидеть ее. Она засунула мою руку себе под юбку, и я почувствовал, что на ней нет трусиков. Меня это очень возбудило, я представил, что я таким же образом касаюсь Элис. В это же время сестра достала мой член из джинсов и попробовала на него сесть. Честно скажу, не знаю, чем бы это все закончилось, позволил бы я ей трахнуть меня или нет, но в этот момент вернулась мать и застала нас.
Эдвард помолчал, а я сидела как мышка, боясь спугнуть поток его откровений.
– Дальше началось нечто невообразимое. Мать отправила меня в мою комнату, а сама начала кричать на сестру, а та стала кричать на мать. Я, конечно, пытался подслушать, но мне это плохо удавалось. Сначала Розали кричала, что это мама во всем виновата, что мы растем одни без отца, что мать никогда не хотела ничего рассказать о нем. А потом они стали говорить тихо, и я вообще ничего не слышал. Через некоторое время по звукам из прихожей я понял, что они куда-то собираются. Мать говорила, что не может этого так оставить, что должна «поговорить с ним», а Розали плакала и говорила, что не знает, как ей дальше жить, что она любит его. Я решил, что мать хочет поговорить с мужчиной Розали. Когда я вышел в прихожую, они замолчали. Мать сказала, чтобы я ложился спать, что все образуется, что иногда люди совершают ошибки, но их всегда можно исправить. Что они скоро вернутся. Что утром на свежую голову мы поговорим и все обсудим. Но они так и не вернулись. Утром пришли полицейские и сообщили мне, что они обе были найдены в машине на дне оврага, судя по всему, мать не справилась с управлением.
Я и так был в шоке после всего произошедшего между мной и Розали, всю ночь не спал, думал и о нас с сестрой, и о том, как теперь мне вести себя с Элис, говорить ли ей об этом. А тут еще известие о гибели матери и сестры… У меня случился нервный срыв, я впал в ступор, ни на что не реагировал, и меня поместили в клинику. Примерно через полгода я вышел и чувствовал себя вполне сносно. Я не рассказал врачам о том, что произошло между мной и Розали, и они считали, что нервный срыв вызвало известие о гибели моих родных. Отчасти они были правы, но только отчасти.
Меня поместили в приют, где я дожидался приема под опеку. Через несколько месяцев меня взяла к себе одна семья, заинтересованная в деньгах, которые за меня платило государство. Я не испытывал к ним особой привязанности. Кормили, поили и ладно. В мое восемнадцатилетие на мой счет анонимно поступила большая сумма денег, и с той поры я мог вести независимый образ жизни, а также оплачивать свое обучение в университете.
Элис после аварии я больше не видел и даже не стремился искать. Я знал, что не решусь ей рассказать о том, что произошло между мной и Розали, но врать и скрывать тоже не хотел. Так что может и к лучшему, что мы больше не встретились.
Первый мой секс был с девушкой, похожей на Элис, миниатюрной брюнеткой. Я не любил ее, просто решил, что мне пора терять девственность, и мне хотелось, чтобы девушка была похожа на мою любимую. А потом я заметил, что меня совершенно не привлекают светловолосые девушки. Первый раз, когда у меня завязались отношения с блондинкой, и она потащила меня в постель, у меня просто не встал. Думаю, из-за того, что эта девушка очень напоминала мне Розали, и я не хотел повторения той травмирующей меня ситуации. Потом, чтобы не попасть в неловкую ситуацию и не прослыть импотентом, я стал избегать таких девушек и никогда не соглашался на отношения с ними. Вот почему я сказал, что у меня не было сексуальных отношений с погибшими девушками. Они все были блондинками.
Очень развернутый ответ. Я ведь спросила только про первый половой акт, потому что известно, что он может наложить определенный отпечаток на психику подростка. Но Эдвард предпочел ответить по-своему.
– С Эмили Райт у тебя отношения были, это доказано, – заметила я. – Значит, все же блондинки тебя возбуждают?
– А это уже новый вопрос. И я даю тебе новое задание, – подмигнул Эдвард. – Расскажи мне, по какой причине ты выбрала именно мое дело.
Первой мыслью было отказаться отвечать на его вопрос. Я вполне могла это сделать, а вопрос про Эмили Райт был не настолько важным. Но я уже втянулась в игру, мне самой было интересно следовать правилам. Кроме того поразительная откровенность Эдварда вынуждала меня ответить тем же. И я решилась.
– Кафедрой отделения судебной медицины заведует профессор Карлайл Каллен. Я люблю его. Мне хотелось бы, чтобы он обратил на меня внимание, но он, в отличие от тебя, находит привлекательными именно блондинок. Мне показалось, что мое исследование твоей истории болезни даст шанс привлечь его внимание.
– Но ты же не станешь блондинкой, – усмехнулся Эдвард. – И он наверняка намного старше тебя?
– Мы не обсуждаем меня, – сухо сказала я. – Я выполнила твое задание, теперь твой ход.
– Прости, Белла, просто я довольно отрицательно отношусь к отношениям, когда мужчина намного старше женщины. Мою сестру это до добра не довело. Хорошо, я отвечаю на вопрос. Я долгое время избегал девушек определенного типа, боясь оказаться в неловкой ситуации. И они действительно меня не привлекали и не возбуждали. Эмили Райт была студенткой, мы вместе учились в университете. Мы с ней общались исключительно по-дружески, могли вместе сходить в кафе перекусить. Она не делала никаких намеков на то, что хотела бы каких-то иных отношений со мной, так что меня все устраивало, и не было необходимости ее избегать. Однажды она позвонила мне поздно вечером, плакала, сказала, что ее бросил мужчина, что ей плохо, что ей хочется с кем-нибудь поговорить. Я приехал к ней домой, желая поддержать и успокоить, привез выпивку. В общем, мы прилично напились. Она стала приставать ко мне, просила поцеловать ее. Мне было ее жаль, я понимал, что она хотела подтверждения, что привлекательна, как женщина, и отказ мог бы еще больше ее расстроить. Я поцеловал ее, она просила ее обнять, и так, слово за словом, действие за действием, я оказался с ней в одной постели. Несмотря на схожесть ситуации, почему-то в тот момент я не думал о сестре, и никаких казусов со мной в постели не случилось. Я совершил половой акт, совершенно не задумавшись о защите. Эмили тоже кончила и, казалось, вполне успокоилась. Я попрощался с ней и уехал домой. А на следующий день я узнал, что она мертва и убита тем же способом, каким погибли жертвы Нежного убийцы. Еще через день меня вызвали и потребовали сдать сперму для анализа, потому что соседи Эмили видели, как я приезжал вечером к ней, и опознали меня. Затем мне предъявили обвинение в убийстве Эмили Райт и других девушек.
– Почему с остальными девушками ты пользовался презервативами, а с Эмили не стал?
– Твой вопрос, мое задание: сегодня, уйдя отсюда, ты едешь в отделение, подходишь к своему профессору и говоришь ему, что любишь его.
– Нет! – воскликнула я.
– Хорошо, – пожал плечами Эдвард. – Ты можешь пропустить ход. А я не буду отвечать на твой вопрос.
Любопытно, он специально дал такое задание, чтобы избежать ответа на вопрос?
– Ладно, продолжим, – сказала я. – Ты пытался найти своего отца? Кто-то же перечислил большую сумму денег на твой восемнадцатый день рождения. Ты говорил, что у тебя нет родственников. Это мог быть отец?
Эдвард встал со стула и подошел в решетке, разделяющей нас:
– Твое задание как плата за мой ответ: пожалуйста, подойди и прикоснись ко мне. – И он просунул руку сквозь прутья решетки.
Охранник предупреждал меня, чтобы я этого не делала. Наверное, у него были веские причины. Отказаться? Вполне возможно, этот человек – убийца, признанный невменяемым. Да, он выглядит мирным и милым, но где гарантия, что все это не изощренная игра его больного мозга?
Я встала со стула и подошла к решетке. Пальцы Эдварда были прохладными и чуть подрагивали, когда я прикоснулась к его руке. Он ухватился за мою ладонь, закрыл глаза и начал ласково поглаживать мою кожу большим пальцем. «Элис», – прошептал он. Я смотрела на него, боясь пошевелиться, а он стоял с прикрытыми веками и чуть улыбался. Потом словно очнулся, открыл глаза, выпустил мою руку и отошел.
– Спасибо, Белла. Я вижу, что тебе нелегко это далось. Мой ответ: да, я пытался найти своего отца, так как мне тоже пришло в голову, что деньги могут быть от него. Я ничего не знал об отце, не знал, как он выглядит, кем он вообще может быть. Я знал только, как его зовут: Эдвард Мейсен, так же, как и меня. Я не представлял, как мне его найти, и просто давал объявления в газеты. Никто не отозвался. Я даже не знаю, жив ли он.
– Ты пытался расспрашивать мать об отце?
– Сначала твое задание: признайся, тебя шокировало мое признание об инцесте с сестрой?
– Нет. Ты не был виноват, ты этого не хотел. Это была инициатива сестры. Ты просто растерялся и пошел у нее на поводу. А она, возможно, была в состоянии аффекта.
– А если бы твой любимый мужчина признался тебе, что у него были такие извращенные отношения с близкой родственницей? Как бы ты отреагировала?
– Эй, а ты сам нарушаешь правила! – улыбнулась я. – Здесь я задаю вопросы! Хорошо, я отвечу. Если бы я увидела, что ему тяжело переживать такое, я бы как психиатр постаралась избавить его от чувства вины. Ложного чувства вины. Ты переживаешь, что потерял Элис из-за этого?
– Ответ на первый вопрос. Я пытался расспрашивать мать об отце. И сестра пыталась. Мать сказала, что теперь его нет в нашей жизни, и незачем о нем думать. И больше ничего не отвечала. И ответ на твой второй вопрос… Да, я очень переживаю, что потерял Элис из-за этого. Я не знаю, кто был виноват в случившемся: я, сестра или мы оба вместе… И Розали погибла, и мама… И Элис я потерял… Мне так ее не хватает…
Вдруг в замке наружной двери загремели ключи, и я поняла, что пришел охранник, так как мое время общения с пациентом вышло.
– Все в порядке? – спросил охранник, когда открыл дверь, цепким взглядом окидывая все вокруг.
– Да, спасибо, – ответили мы одновременно с Эдвардом.
Охранник покачал головой, но ничего не сказал и позволил мне выйти.
Сразу после выхода из больницы я отправилась в Королевский коллеж психиатров. Мне не давало покоя задание Эдварда, то, которое я отказалась выполнять. Я понимала, что все равно не решусь признаться в любви Карлайлу, но какая-то сила толкала меня к нему. Я зашла в отделение, и – о, чудо! – профессор Каллен был там, и как только он увидел меня, сразу поднялся, заулыбался так, как мог улыбаться только он, и направился мне навстречу:
– Мисс Свон, я узнал, что вы взяли себе дело Эдварда Мейсена, Нежного убийцы. Я так полагаю, вы сейчас были у него?
Неужели так легко сбываются мечты? Мой любимый мужчина сразу заинтересовался мной, как я и предполагала?
«Скажи ему, что любишь!» – шептал голос Эдварда в голове, но я отмахнулась от него.
– Да, мистер Каллен, я только что приехала из больницы. Это очень интересный случай.
– Не сомневаюсь. Я сам следил за этим делом, и мне теперь чрезвычайно любопытно узнать, как продвигается ваше исследование. Вы голодны? Может быть, мы сходим в кафе и пообедаем, а заодно вы мне все расскажете?
– С удовольствием, мистер Каллен!
– О, ну что вы! Сейчас мы будем находиться в обстановке, далекой от профессиональной, и мне будет приятно, если вы будете называть меня просто по имени. А то я иногда чувствую себя стариком, когда ко мне обращаются «мистер Каллен», – пошутил профессор.
– Тогда и вы зовите меня Беллой… Карлайл.
– С удовольствием, дорогая Белла!
Я была на седьмом небе от счастья. Так долго лелеемые мной мечты начали сбываться!
Мы отправились в ближайшее к колледжу кафе, сделали заказ, и Карлайл начал расспрашивать меня о моем общении с Эдвардом.
– Я удивлена, честно говоря, – задумчиво сказала я, – Эдвард производит впечатление очень разумного человека, вполне вменяемого. Я специально не стала читать материалы судебно-медицинской экспертизы, потому что хотела сделать собственные выводы. И пока он кажется абсолютно нормальным.
– Ты считаешь, что он мог бы специально симулировать невменяемость, когда проводили экспертизу? – поинтересовался Карлайл.
Я пожала плечами:
– Не знаю, настолько ли он умен, что мог обмануть несколько профессионалов? У меня сложилось впечатление, что он хотел бы, чтобы с него вообще сняли обвинение, а не признавали его психически ненормальным. Он утверждает, что не только не убивал девушек, а даже не имел с ними сексуальных отношений, кроме одной, последней убитой.
– В их домах были обнаружены отпечатки его пальцев и прочие следы его пребывания. На их одежде были обнаружены, например, его волосы и все такое. В ванной одной из девушек на влажном полотенце были обнаружены потожировые следы, которые потом были идентифицированы, как принадлежащие Эдварду Мейсену. Другими словами, он принимал у девушки душ.
– Он не отрицает, что был с ними знаком. Он отрицает наличие сексуальных отношений. Эдвард признался, что девушки такого типа, какими являлись убитые, вообще его не возбуждают в связи с давней психологической травмой.
И я пересказала профессору все, что рассказал мне мой «подопытный кролик».
– Ты называешь его Эдвардом? – спросил Карлайл, и мне в его словах почудилась ревность. Или я сама себе это придумываю?
– Да, он попросил меня так называть его в обмен на то, что стал отвечать на мои вопросы.
– Дорогая, будь осторожна. Насколько я мог понять из изучения его дела, он чрезвычайно обаятелен и привлекателен для женщин, и он виртуозно пользуется этим своим умением. Именно так он входил в доверие к девушкам. Вот даже и ты, вполне разумная и трезвомыслящая молодая дама, поневоле уже встала на его сторону.
Кажется, я покраснела. Его похвала была приятна.
Карлайл будто бы не обратил на мое смущение внимания и продолжил:
– А еще меня удивляет один момент. Ты видела фотографии его матери и сестры?
– Нет, я как-то не интересовалась ими, просто читала, что они погибли, и после этого у него был нервный срыв.
Карлайл, не говоря ни слова, открыл свой ноутбук и начал что-то набирать в нем, а потом повернул экран ко мне. На экране я увидела фотографию, где была изображена женщина с темными длинными волосами, обнимающая двух улыбающихся подростков, девочку и мальчика. Девочка была постарше, с короткой стрижкой на каштановых волосах, по цвету точь-в-точь как у матери, а в мальчике с непослушными бронзовыми волосами я узнала Эдварда.
Под фотографией было написано: «Элизабет Мейсен с ее детьми Элис и Эдвардом».
Элис была сестрой Эдварда? А тогда кто же такая Розали? Подруга? Эдвард солгал,
Эдвард помолчал, а я сидела как мышка, боясь спугнуть поток его откровений.
– Дальше началось нечто невообразимое. Мать отправила меня в мою комнату, а сама начала кричать на сестру, а та стала кричать на мать. Я, конечно, пытался подслушать, но мне это плохо удавалось. Сначала Розали кричала, что это мама во всем виновата, что мы растем одни без отца, что мать никогда не хотела ничего рассказать о нем. А потом они стали говорить тихо, и я вообще ничего не слышал. Через некоторое время по звукам из прихожей я понял, что они куда-то собираются. Мать говорила, что не может этого так оставить, что должна «поговорить с ним», а Розали плакала и говорила, что не знает, как ей дальше жить, что она любит его. Я решил, что мать хочет поговорить с мужчиной Розали. Когда я вышел в прихожую, они замолчали. Мать сказала, чтобы я ложился спать, что все образуется, что иногда люди совершают ошибки, но их всегда можно исправить. Что они скоро вернутся. Что утром на свежую голову мы поговорим и все обсудим. Но они так и не вернулись. Утром пришли полицейские и сообщили мне, что они обе были найдены в машине на дне оврага, судя по всему, мать не справилась с управлением.
Я и так был в шоке после всего произошедшего между мной и Розали, всю ночь не спал, думал и о нас с сестрой, и о том, как теперь мне вести себя с Элис, говорить ли ей об этом. А тут еще известие о гибели матери и сестры… У меня случился нервный срыв, я впал в ступор, ни на что не реагировал, и меня поместили в клинику. Примерно через полгода я вышел и чувствовал себя вполне сносно. Я не рассказал врачам о том, что произошло между мной и Розали, и они считали, что нервный срыв вызвало известие о гибели моих родных. Отчасти они были правы, но только отчасти.
Меня поместили в приют, где я дожидался приема под опеку. Через несколько месяцев меня взяла к себе одна семья, заинтересованная в деньгах, которые за меня платило государство. Я не испытывал к ним особой привязанности. Кормили, поили и ладно. В мое восемнадцатилетие на мой счет анонимно поступила большая сумма денег, и с той поры я мог вести независимый образ жизни, а также оплачивать свое обучение в университете.
Элис после аварии я больше не видел и даже не стремился искать. Я знал, что не решусь ей рассказать о том, что произошло между мной и Розали, но врать и скрывать тоже не хотел. Так что может и к лучшему, что мы больше не встретились.
Первый мой секс был с девушкой, похожей на Элис, миниатюрной брюнеткой. Я не любил ее, просто решил, что мне пора терять девственность, и мне хотелось, чтобы девушка была похожа на мою любимую. А потом я заметил, что меня совершенно не привлекают светловолосые девушки. Первый раз, когда у меня завязались отношения с блондинкой, и она потащила меня в постель, у меня просто не встал. Думаю, из-за того, что эта девушка очень напоминала мне Розали, и я не хотел повторения той травмирующей меня ситуации. Потом, чтобы не попасть в неловкую ситуацию и не прослыть импотентом, я стал избегать таких девушек и никогда не соглашался на отношения с ними. Вот почему я сказал, что у меня не было сексуальных отношений с погибшими девушками. Они все были блондинками.
Очень развернутый ответ. Я ведь спросила только про первый половой акт, потому что известно, что он может наложить определенный отпечаток на психику подростка. Но Эдвард предпочел ответить по-своему.
– С Эмили Райт у тебя отношения были, это доказано, – заметила я. – Значит, все же блондинки тебя возбуждают?
– А это уже новый вопрос. И я даю тебе новое задание, – подмигнул Эдвард. – Расскажи мне, по какой причине ты выбрала именно мое дело.
Первой мыслью было отказаться отвечать на его вопрос. Я вполне могла это сделать, а вопрос про Эмили Райт был не настолько важным. Но я уже втянулась в игру, мне самой было интересно следовать правилам. Кроме того поразительная откровенность Эдварда вынуждала меня ответить тем же. И я решилась.
– Кафедрой отделения судебной медицины заведует профессор Карлайл Каллен. Я люблю его. Мне хотелось бы, чтобы он обратил на меня внимание, но он, в отличие от тебя, находит привлекательными именно блондинок. Мне показалось, что мое исследование твоей истории болезни даст шанс привлечь его внимание.
– Но ты же не станешь блондинкой, – усмехнулся Эдвард. – И он наверняка намного старше тебя?
– Мы не обсуждаем меня, – сухо сказала я. – Я выполнила твое задание, теперь твой ход.
– Прости, Белла, просто я довольно отрицательно отношусь к отношениям, когда мужчина намного старше женщины. Мою сестру это до добра не довело. Хорошо, я отвечаю на вопрос. Я долгое время избегал девушек определенного типа, боясь оказаться в неловкой ситуации. И они действительно меня не привлекали и не возбуждали. Эмили Райт была студенткой, мы вместе учились в университете. Мы с ней общались исключительно по-дружески, могли вместе сходить в кафе перекусить. Она не делала никаких намеков на то, что хотела бы каких-то иных отношений со мной, так что меня все устраивало, и не было необходимости ее избегать. Однажды она позвонила мне поздно вечером, плакала, сказала, что ее бросил мужчина, что ей плохо, что ей хочется с кем-нибудь поговорить. Я приехал к ней домой, желая поддержать и успокоить, привез выпивку. В общем, мы прилично напились. Она стала приставать ко мне, просила поцеловать ее. Мне было ее жаль, я понимал, что она хотела подтверждения, что привлекательна, как женщина, и отказ мог бы еще больше ее расстроить. Я поцеловал ее, она просила ее обнять, и так, слово за словом, действие за действием, я оказался с ней в одной постели. Несмотря на схожесть ситуации, почему-то в тот момент я не думал о сестре, и никаких казусов со мной в постели не случилось. Я совершил половой акт, совершенно не задумавшись о защите. Эмили тоже кончила и, казалось, вполне успокоилась. Я попрощался с ней и уехал домой. А на следующий день я узнал, что она мертва и убита тем же способом, каким погибли жертвы Нежного убийцы. Еще через день меня вызвали и потребовали сдать сперму для анализа, потому что соседи Эмили видели, как я приезжал вечером к ней, и опознали меня. Затем мне предъявили обвинение в убийстве Эмили Райт и других девушек.
– Почему с остальными девушками ты пользовался презервативами, а с Эмили не стал?
– Твой вопрос, мое задание: сегодня, уйдя отсюда, ты едешь в отделение, подходишь к своему профессору и говоришь ему, что любишь его.
– Нет! – воскликнула я.
– Хорошо, – пожал плечами Эдвард. – Ты можешь пропустить ход. А я не буду отвечать на твой вопрос.
Любопытно, он специально дал такое задание, чтобы избежать ответа на вопрос?
– Ладно, продолжим, – сказала я. – Ты пытался найти своего отца? Кто-то же перечислил большую сумму денег на твой восемнадцатый день рождения. Ты говорил, что у тебя нет родственников. Это мог быть отец?
Эдвард встал со стула и подошел в решетке, разделяющей нас:
– Твое задание как плата за мой ответ: пожалуйста, подойди и прикоснись ко мне. – И он просунул руку сквозь прутья решетки.
Охранник предупреждал меня, чтобы я этого не делала. Наверное, у него были веские причины. Отказаться? Вполне возможно, этот человек – убийца, признанный невменяемым. Да, он выглядит мирным и милым, но где гарантия, что все это не изощренная игра его больного мозга?
Я встала со стула и подошла к решетке. Пальцы Эдварда были прохладными и чуть подрагивали, когда я прикоснулась к его руке. Он ухватился за мою ладонь, закрыл глаза и начал ласково поглаживать мою кожу большим пальцем. «Элис», – прошептал он. Я смотрела на него, боясь пошевелиться, а он стоял с прикрытыми веками и чуть улыбался. Потом словно очнулся, открыл глаза, выпустил мою руку и отошел.
– Спасибо, Белла. Я вижу, что тебе нелегко это далось. Мой ответ: да, я пытался найти своего отца, так как мне тоже пришло в голову, что деньги могут быть от него. Я ничего не знал об отце, не знал, как он выглядит, кем он вообще может быть. Я знал только, как его зовут: Эдвард Мейсен, так же, как и меня. Я не представлял, как мне его найти, и просто давал объявления в газеты. Никто не отозвался. Я даже не знаю, жив ли он.
– Ты пытался расспрашивать мать об отце?
– Сначала твое задание: признайся, тебя шокировало мое признание об инцесте с сестрой?
– Нет. Ты не был виноват, ты этого не хотел. Это была инициатива сестры. Ты просто растерялся и пошел у нее на поводу. А она, возможно, была в состоянии аффекта.
– А если бы твой любимый мужчина признался тебе, что у него были такие извращенные отношения с близкой родственницей? Как бы ты отреагировала?
– Эй, а ты сам нарушаешь правила! – улыбнулась я. – Здесь я задаю вопросы! Хорошо, я отвечу. Если бы я увидела, что ему тяжело переживать такое, я бы как психиатр постаралась избавить его от чувства вины. Ложного чувства вины. Ты переживаешь, что потерял Элис из-за этого?
– Ответ на первый вопрос. Я пытался расспрашивать мать об отце. И сестра пыталась. Мать сказала, что теперь его нет в нашей жизни, и незачем о нем думать. И больше ничего не отвечала. И ответ на твой второй вопрос… Да, я очень переживаю, что потерял Элис из-за этого. Я не знаю, кто был виноват в случившемся: я, сестра или мы оба вместе… И Розали погибла, и мама… И Элис я потерял… Мне так ее не хватает…
Вдруг в замке наружной двери загремели ключи, и я поняла, что пришел охранник, так как мое время общения с пациентом вышло.
– Все в порядке? – спросил охранник, когда открыл дверь, цепким взглядом окидывая все вокруг.
– Да, спасибо, – ответили мы одновременно с Эдвардом.
Охранник покачал головой, но ничего не сказал и позволил мне выйти.
Сразу после выхода из больницы я отправилась в Королевский коллеж психиатров. Мне не давало покоя задание Эдварда, то, которое я отказалась выполнять. Я понимала, что все равно не решусь признаться в любви Карлайлу, но какая-то сила толкала меня к нему. Я зашла в отделение, и – о, чудо! – профессор Каллен был там, и как только он увидел меня, сразу поднялся, заулыбался так, как мог улыбаться только он, и направился мне навстречу:
– Мисс Свон, я узнал, что вы взяли себе дело Эдварда Мейсена, Нежного убийцы. Я так полагаю, вы сейчас были у него?
Неужели так легко сбываются мечты? Мой любимый мужчина сразу заинтересовался мной, как я и предполагала?
«Скажи ему, что любишь!» – шептал голос Эдварда в голове, но я отмахнулась от него.
– Да, мистер Каллен, я только что приехала из больницы. Это очень интересный случай.
– Не сомневаюсь. Я сам следил за этим делом, и мне теперь чрезвычайно любопытно узнать, как продвигается ваше исследование. Вы голодны? Может быть, мы сходим в кафе и пообедаем, а заодно вы мне все расскажете?
– С удовольствием, мистер Каллен!
– О, ну что вы! Сейчас мы будем находиться в обстановке, далекой от профессиональной, и мне будет приятно, если вы будете называть меня просто по имени. А то я иногда чувствую себя стариком, когда ко мне обращаются «мистер Каллен», – пошутил профессор.
– Тогда и вы зовите меня Беллой… Карлайл.
– С удовольствием, дорогая Белла!
Я была на седьмом небе от счастья. Так долго лелеемые мной мечты начали сбываться!
Мы отправились в ближайшее к колледжу кафе, сделали заказ, и Карлайл начал расспрашивать меня о моем общении с Эдвардом.
– Я удивлена, честно говоря, – задумчиво сказала я, – Эдвард производит впечатление очень разумного человека, вполне вменяемого. Я специально не стала читать материалы судебно-медицинской экспертизы, потому что хотела сделать собственные выводы. И пока он кажется абсолютно нормальным.
– Ты считаешь, что он мог бы специально симулировать невменяемость, когда проводили экспертизу? – поинтересовался Карлайл.
Я пожала плечами:
– Не знаю, настолько ли он умен, что мог обмануть несколько профессионалов? У меня сложилось впечатление, что он хотел бы, чтобы с него вообще сняли обвинение, а не признавали его психически ненормальным. Он утверждает, что не только не убивал девушек, а даже не имел с ними сексуальных отношений, кроме одной, последней убитой.
– В их домах были обнаружены отпечатки его пальцев и прочие следы его пребывания. На их одежде были обнаружены, например, его волосы и все такое. В ванной одной из девушек на влажном полотенце были обнаружены потожировые следы, которые потом были идентифицированы, как принадлежащие Эдварду Мейсену. Другими словами, он принимал у девушки душ.
– Он не отрицает, что был с ними знаком. Он отрицает наличие сексуальных отношений. Эдвард признался, что девушки такого типа, какими являлись убитые, вообще его не возбуждают в связи с давней психологической травмой.
И я пересказала профессору все, что рассказал мне мой «подопытный кролик».
– Ты называешь его Эдвардом? – спросил Карлайл, и мне в его словах почудилась ревность. Или я сама себе это придумываю?
– Да, он попросил меня так называть его в обмен на то, что стал отвечать на мои вопросы.
– Дорогая, будь осторожна. Насколько я мог понять из изучения его дела, он чрезвычайно обаятелен и привлекателен для женщин, и он виртуозно пользуется этим своим умением. Именно так он входил в доверие к девушкам. Вот даже и ты, вполне разумная и трезвомыслящая молодая дама, поневоле уже встала на его сторону.
Кажется, я покраснела. Его похвала была приятна.
Карлайл будто бы не обратил на мое смущение внимания и продолжил:
– А еще меня удивляет один момент. Ты видела фотографии его матери и сестры?
– Нет, я как-то не интересовалась ими, просто читала, что они погибли, и после этого у него был нервный срыв.
Карлайл, не говоря ни слова, открыл свой ноутбук и начал что-то набирать в нем, а потом повернул экран ко мне. На экране я увидела фотографию, где была изображена женщина с темными длинными волосами, обнимающая двух улыбающихся подростков, девочку и мальчика. Девочка была постарше, с короткой стрижкой на каштановых волосах, по цвету точь-в-точь как у матери, а в мальчике с непослушными бронзовыми волосами я узнала Эдварда.
Под фотографией было написано: «Элизабет Мейсен с ее детьми Элис и Эдвардом».
Элис была сестрой Эдварда? А тогда кто же такая Розали? Подруга? Эдвард солгал,
