Еще даже большим монстром, чем он о себе иногда думал. Белла покорно принимала его презрение и раздражение, она пыталась быть сильной, находясь наедине со своими страхами, а он, ее муж, никогда даже не попытался понять ее и помочь. Ему страшно было читать дальше, потому что со страниц в этих наивных и невинных словах представал перед ним его нелицеприятный образ, его черствость, глупость и слепота. Розали была права, когда написала ему это письмо перед тем, как покинуть его. Какая женщина захочет остаться с таким монстром?
Эдвард вздохнул и перевернул еще несколько страниц.
«Я чувствую себя такой подлой и грязной, когда обманываю Эдварда и говорю ему о том, что зову его в свою постель только ради того, чтобы понести ребенка. Возможно, он что-то заподозрил, потому что спросил меня, люблю ли я детей. Наверное, я бы хотела ребенка от Эдварда, даже уверена, что хотела бы. Но видимо, я не только неудачная жена, но и плохая мать, потому что когда я умоляю Эдварда навестить меня, я совсем не думаю о возможности зачать ребенка. Я думаю только о том, что на некоторое время Эдвард будет моим, и я буду чувствовать его тело, прижимающееся ко мне. Иногда он трогает мою грудь, гладит меня между ног, и это даже приятно. Но когда я понимаю, что мне это приятно, мне сразу вспоминаются слова тети Маргарет, что у меня греховная натура моей матери, и что я становлюсь падшей женщиной. И я стараюсь терпеть и не показывать Эдварду, что мне приятны его прикосновения. Но потом, когда он входит в меня, это уже мне не нравится. Но я рада, что Эдвард продолжает приходить ко мне.
Я знаю, что у Эдварда есть наложница, я даже видела ее. Это очень красивая женщина, и я рада, что хотя бы с ней он испытывает то удовольствие, которое я не могу ему дать. Он по-прежнему вежлив со мной, всегда идет навстречу моим просьбам, хотя я вижу, как сильно он хотел бы избежать посещений моей спальни. Я как-то слышала, что мужчины стремятся к соитию с любой женщиной без разбора, и то, что он избегает меня, говорит о том, что я гораздо хуже других женщин. Получается, дело не только в моей невзрачности, так как я по-прежнему не зажигаю свет, а он все равно продолжает меня избегать.
Я понимаю, что должна была оставить его в покое и не вынуждать его посещать меня, исполняя повинность, но когда я думаю, что сегодня пятница, и вечером Эдвард придет навестить меня, я ликую и не решаюсь быть благородной. Да, я знаю, что моя натура слишком греховна. И я каждый раз плачу, жалея, что опять заставляю Эдварда делать то, что ему не нравится, но не могу пересилить себя».
Эдвард прервался и задумался. Белла не испытывала никакого удовольствия в постели с ним. Ей не был нужен ребенок. Тогда что заставляло ее раз за разом звать его к себе? Он перевернул еще несколько страниц.
«Сегодня Эдвард был другим со мной. Не знаю, как описать то, что я чувствовала, потому что мои эмоции в полном беспорядке. Сначала Эдвард показался мне безумным. Он начал целовать меня, кусая мне губы, сильно сжимать мою грудь, я испугалась, что он не в себе, потом почувствовала запах бренди и поняла, что он пьян. Но он заверил меня, что понимает, что делает. Он делал мне больно, действовал грубо и неприлично касался меня везде, но я вспомнила наставления тети Маргарет и старалась терпеть. Он продолжал тискать мою грудь, грубо тер меня между ног, причиняя боль, ерзал на мне, придавливая своей тяжестью, и вдруг я почувствовала что-то странное. Между ног стало горячо и мокро, и вдруг я поняла, что движения пальцев Эдварда не доставляют мне неприятных эмоций. Наоборот, мне вдруг захотелось, чтобы он скорее вставил в меня свой жезл. Когда он, наконец, резко воткнул его в меня, я вскрикнула от полноты чувств, за что сразу же принялась себя ругать и постаралась опять лежать спокойно, не показывая своего удовольствия. Когда он вдруг поднял мне ноги, я воскликнула «Эдвард!», застеснявшись странной позы, но потом вспомнила картинки из индийского трактата. Значит, люди действительно предаются любовным утехам в таких неудобных позах. Я подумала, что теперь уже точно стала падшей женщиной, но в тот момент мне было так хорошо, что все остальное перестало иметь значение. Не сдерживаясь, я начала стонать от удовольствия, которое дарил мне Эдвард. Сейчас я понимаю, как невыносимо бесстыдно вела себя, но утешаю себя тем, что Эдвард поцеловал мне руку. Ведь не стал бы он целовать руку женщине, которую считал падшей?»
Эдварду было и смешно, и грустно. Смешно было читать наивные заблуждения юной неопытной девушки, и грустно, что он был всему виной.
«Я услышала из разговора слуг, что Эдвард привез в наш дом наложницу. Мне бы обрадоваться за него, что рядом с ним будет женщина, которая его любит. А я, подлое эгоистичное существо, сразу подумала только о себе, испугавшись, что теперь он перестанет навещать меня. Но Эдвард оказался на редкость великодушным и пообещал, что в наших отношениях ничего не изменится, хотя я понимала, как сильно он хотел бы этого избежать.
А потом я увидела, как он предается сексуальным утехам с ней. Я понимала, что Эдвард не хочет, чтобы я общалась с его наложницей, поэтому держалась от нее на расстоянии. Не моя вина была в том, что случилось. Я сидела в кресле в дальнем темном углу в библиотеке, когда Эдвард заглянул внутрь, осмотрелся и, видимо, не заметив меня, завлек в помещение Розали, закрыв дверь на ключ. Они принялись целоваться, а я побоялась дать им знать, что вижу их. Эдвард сказал, обращаясь к Розали: «Я хочу тебя!», нагнул свою наложницу на стол и задрал ей юбки. Затем быстро расстегнул панталоны и достал свой жезл. Я впервые видела его и поразилась, каких он больших размеров. Неужели все это помещается где-то во мне? Немудрено, что мне иногда бывает больно. А Эдвард вставил свой жезл в девушку и начал совершать быстрые движения соития. Они оба стонали, причем Розали даже не пыталась скрывать, что ей это нравится. Интересно, Эдвард считает ее падшей женщиной? Я наблюдала за ними, смущенная донельзя, но не могла заставить себя отвернуться. И что самое странное, мне вдруг захотелось, чтобы Эдвард так же наклонял меня на стол, задирал мне юбки и стонал, находясь во мне. И чтобы я видела не скуку на его лице, а выражение удовольствия. И чтобы он мне говорил, что хочет меня. Тем сильнее было мое несчастье, ведь я понимала, что никогда этого не произойдет. Такая некрасивая девушка как я не может рассчитывать, что ее будет хотеть мужчина.
Мне было стыдно, но с тех пор я старалась подсматривать за ними. Меня удивляло, что они предавались любовным утехам в разное время, и часто днем. У них не было никого графика, который был у меня с Эдвардом, и я убедилась еще раз, что общение со мной для Эдварда – повинность. Однажды я заметила, как они предавались любви в разных позах в беседке, а потом Розали с открытыми красивыми грудями стояла на коленях перед Эдвардом и целовала его жезл, полностью забирая его в рот. И я вдруг подумала, что тоже так хочу. Господи, помоги мне, как же я ХОЧУ ЭДВАРДА!!! Я грязная падшая женщина, и пусть я буду такой».
Белла их видела в библиотеке? Белла видела, как Розали ласкала его ртом после того, как он овладевал ею в самых бесстыдных позах в беседке? И Белла ни разу не показала ему, что знает это? Не только ни разу не возмутилась, а вместо этого захотела его? Его, морального урода, который поселил в своем доме наложницу и на глазах своей жены предавался любовным утехам с ней?
«Я понимала, что то, что я задумала, слишком неприлично. Теперь я понимала, что Розали – падшая женщина, и осознала, что это что-то хорошее. Я видела, как она счастлива с Эдвардом и как он счастлив с ней. Как-то дождавшись, когда Эдвард уедет по делам, я набралась смелости и отправилась на половину дома, где проживала Розали. Я очень нервничала, боясь, что она просто посмеется надо мной. Но что я теряла? Все равно в моей жизни нет человека, которому я могла бы довериться. Розали оказалась на редкость понимающим человеком. Более того, она оказалась настолько великодушной, что у меня до сих пор наворачиваются слезы на глаза, когда я понимаю, сколь многим она пожертвовала ради меня. Она предложила скрывать от Эдварда наше знакомство, разумно предположив, что ему это не понравится. А потом она принялась объяснять мне принцип взаимоотношений мужчины и женщины, объясняла мне мои реакции и реакции Эдварда. Мне было так стыдно, когда я поняла, сколь наивна я была, как много совершила глупостей и как сильно отвратила Эдварда от себя.
Мне было приятно, что я подружилась с Розали, и я просила у нее прощения за то, что раз в неделю забираю у нее Эдварда. Я боялась, что она попросит отказаться от него, но даже во имя нашей дружбы я бы не смогла этого сделать, потому что без этих его посещений не видела смысла в своей жизни. Розали как-то странно отреагировала на мои извинения. Она вдруг порывисто меня обняла, сильно прижав к себе, и долго так держала, а потом, отвернувшись, извинилась и попросила меня подождать в ее комнате. Я уже успела заскучать, когда она вернулась, и взгляд ее был странным – растерянным и решительным одновременно.
И вот тогда она предложила мне то, от чего, будь я порядочной женщиной, я обязана была отказаться. Она рассказала, что иногда они с Эдвардом играют в игру, в которой он приходит в темную комнату, совсем как со мной, а Розали изображает или рабыню, или служанку, или похищенную девушку. И Розали предложила мне подменить ее. Я отказывалась, потому что была уверена, что Эдвард непременно распознает обман. А узнав об обмане, он так рассердится, что может совсем не захотеть меня видеть. Но Розали убедила меня попробовать. Наверное, ее убеждения подействовали из-за того, что мне отчаянно хотелось хотя бы раз почувствовать себя желанной женщиной. И я согласилась».
Эдвард откинул дневник и запустил пальцы в волосы. Ему не нужно было читать дальше, чтобы понять, что произошло. Розали специально поддразнивала его, предлагая эту игру. Женщины менялись, и иногда это действительно была Розали, а иногда это была Белла, но он не видел разницы, с одинаковым удовольствием занимаясь любовью с обеими. Как действительно он был глуп и слеп. А потом, видимо, Розали наткнулась на дневник Беллы и поняла, что есть способ открыть ему глаза. И ушла, великодушно оставив его своей сопернице, так как посчитала, что та сильнее любит его и больше заслуживает счастья. До чего же он докатился! Женщины передают его друг другу, как какой-нибудь томик стихов, чтобы поразвлечься на досуге. Ну что ж, видимо, он этого заслуживает.
Только что же ему теперь делать? Как исправить то зло, которое он причинил их отношениям с Беллой? Сегодня пятница, и она ждет его у себя. Эдвард положил дневник обратно в ящик стола, запер и, облачившись в халат, направился на половину жены.
Постучав, он услышал знакомое «Войдите» и, открыв дверь, шагнул в темноту. Добрался до кровати, скинул халат и лег, действуя по привычке и еще не зная, как себя вести. Белла лежала рядом, а он ее не касался. Через какое-то время она зашевелилась и растерянно спросила:
– Эдвард?
Ее тихий покорный голос заставил его почувствовать боль. Она столько страдала по его вине, но по-прежнему хочет видеть. Ждет неловких соитий, которыми он награждал ее все это время за ее безграничное терпение и самоотверженную любовь. Эдвард наклонился к ней и начал нежно целовать, обнимая и прижимая к себе, чувствуя, как откликается ее тело, и с удивлением понимая, что действительно желает свою жену. Он позволил себе более смелые ласки, чем обычно. Она сначала замерла, но тут же стала отзываться на них. Он целовал ее тело, а она позволяла ему это, раскрываясь под его руками и губами. Наконец он лег меж ее ног, почти входя в нее и все же медля. Она нетерпеливо подалась ему навстречу, неловко потерлась об его член, и он, неожиданно ощутив небывалую радость, наклонился к ней, поцеловал и сказал:
– Белла, я хочу тебя!
Она застыла под ним, а потом он понял, что она плачет. Снова плачет? Что он опять сделал не так?
Он потянулся зажечь лампу, Белла запротестовала, но он не послушал ее. Свет вспыхнул, а Белла закрыла лицо руками и попыталась сжаться в комочек под ним, бормоча сквозь рыдания:
– Не смотри, не смотри!
Эдвард, опершись на локти, силой отвел ее руки от лица. Она зажмурилась и замолчала, только слезы вытекали из-под ее ресниц.
– Белла, открой глаза, посмотри на меня!
Она отчаянно покрутила головой.
– Ты же хотела видеть выражение удовольствия на моем лице и хотела слышать, когда я произношу, что желаю тебя.
Белла широко распахнула глаза, с испугом уставившись на Эдварда своими влажными, наивными и безумно красивыми глазами.
– Я тебя хочу. На самом деле хочу овладеть тобой, – и с этими словами он вошел в нее. Белла ахнула и тут же снова насторожилась:
– Розали рассказала тебе о нашем обмане? И ты теперь хочешь наказать меня?
– Если ты хочешь, я могу наказать тебя, нагнув на стол в библиотеке и задрав юбки. Но сейчас я намереваюсь доставить тебе удовольствие.
Белла покраснела до корней волос и смущенно спросила:
– Ты знаешь, что я видела вас в библиотеке? Розали тебе рассказала?
– Я прочитал твой дневник.
– Нет! – на лице Беллы проскользнула полная гамма чувств от страха до стыда, а потом она уперлась руками в грудь мужу, пытаясь оттолкнуть. Но Эдвард не позволил ей это сделать. Наконец она устала трепыхаться и замерла.
– Пожалуйста, не обижайся на меня и не обижайся на Розали. Видимо, она нашла твой дневник и дала прочитать мне.
– Наверное, вы здорово потешались надо мной, – грустно, но без упрека произнесла Белла.
– Я здорово злился на себя за то, что был таким слепым все это время. И думаю, Розали чувствовала свою вину, что невольно помогала мне все это время делать тебе больно, поэтому и оставила меня. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?
– За что? О чем ты? – пролепетала Белла, и вдруг до нее дошло: – Розали тебя оставила? О боже, Эдвард! Поверь, я не виновата! Я старалась ничем ее не обидеть, как ты и просил. Только не наказывай меня. Пожалуйста! Ты не откажешься приходить ко мне по пятницам?
Нет, этого он уже не мог вынести. Он поднялся и сел на кровати, а потом усадил Беллу к себе на колени. Она попыталась натянуть на себя простыню, но Эдвард решительно откинул ее в сторону и сказал:
– Белла, ответь мне, только честно: ты хочешь меня?
Она кивнула.
– Ты хочешь, чтобы я овладевал тобой в любое время, как только мне захочется, днем или ночью, и в любом месте: библиотеке или беседке в парке, или может быть, на дороге к имению?
При последних словах по губам Беллы скользнула легкая улыбка, и она ответила:
– Да, Эдвард, хочу!
– Ты бы хотела, чтобы я задирал тебе юбки и брал тебя прямо в холле, где нас могут застать слуги, а потом ты бы ласкала мой жезл ртом?
Белла снова покраснела, но ответила:
– Да, очень хочу!
– Тогда, дорогая, я вынужден отказаться от нашего пятничного графика.
Эдвард увидел, как потух взгляд Беллы, и нижняя губка стала опасно подрагивать, хотя жена храбрилась и пыталась не расплакаться. Он продолжил:
Эдвард вздохнул и перевернул еще несколько страниц.
«Я чувствую себя такой подлой и грязной, когда обманываю Эдварда и говорю ему о том, что зову его в свою постель только ради того, чтобы понести ребенка. Возможно, он что-то заподозрил, потому что спросил меня, люблю ли я детей. Наверное, я бы хотела ребенка от Эдварда, даже уверена, что хотела бы. Но видимо, я не только неудачная жена, но и плохая мать, потому что когда я умоляю Эдварда навестить меня, я совсем не думаю о возможности зачать ребенка. Я думаю только о том, что на некоторое время Эдвард будет моим, и я буду чувствовать его тело, прижимающееся ко мне. Иногда он трогает мою грудь, гладит меня между ног, и это даже приятно. Но когда я понимаю, что мне это приятно, мне сразу вспоминаются слова тети Маргарет, что у меня греховная натура моей матери, и что я становлюсь падшей женщиной. И я стараюсь терпеть и не показывать Эдварду, что мне приятны его прикосновения. Но потом, когда он входит в меня, это уже мне не нравится. Но я рада, что Эдвард продолжает приходить ко мне.
Я знаю, что у Эдварда есть наложница, я даже видела ее. Это очень красивая женщина, и я рада, что хотя бы с ней он испытывает то удовольствие, которое я не могу ему дать. Он по-прежнему вежлив со мной, всегда идет навстречу моим просьбам, хотя я вижу, как сильно он хотел бы избежать посещений моей спальни. Я как-то слышала, что мужчины стремятся к соитию с любой женщиной без разбора, и то, что он избегает меня, говорит о том, что я гораздо хуже других женщин. Получается, дело не только в моей невзрачности, так как я по-прежнему не зажигаю свет, а он все равно продолжает меня избегать.
Я понимаю, что должна была оставить его в покое и не вынуждать его посещать меня, исполняя повинность, но когда я думаю, что сегодня пятница, и вечером Эдвард придет навестить меня, я ликую и не решаюсь быть благородной. Да, я знаю, что моя натура слишком греховна. И я каждый раз плачу, жалея, что опять заставляю Эдварда делать то, что ему не нравится, но не могу пересилить себя».
Эдвард прервался и задумался. Белла не испытывала никакого удовольствия в постели с ним. Ей не был нужен ребенок. Тогда что заставляло ее раз за разом звать его к себе? Он перевернул еще несколько страниц.
«Сегодня Эдвард был другим со мной. Не знаю, как описать то, что я чувствовала, потому что мои эмоции в полном беспорядке. Сначала Эдвард показался мне безумным. Он начал целовать меня, кусая мне губы, сильно сжимать мою грудь, я испугалась, что он не в себе, потом почувствовала запах бренди и поняла, что он пьян. Но он заверил меня, что понимает, что делает. Он делал мне больно, действовал грубо и неприлично касался меня везде, но я вспомнила наставления тети Маргарет и старалась терпеть. Он продолжал тискать мою грудь, грубо тер меня между ног, причиняя боль, ерзал на мне, придавливая своей тяжестью, и вдруг я почувствовала что-то странное. Между ног стало горячо и мокро, и вдруг я поняла, что движения пальцев Эдварда не доставляют мне неприятных эмоций. Наоборот, мне вдруг захотелось, чтобы он скорее вставил в меня свой жезл. Когда он, наконец, резко воткнул его в меня, я вскрикнула от полноты чувств, за что сразу же принялась себя ругать и постаралась опять лежать спокойно, не показывая своего удовольствия. Когда он вдруг поднял мне ноги, я воскликнула «Эдвард!», застеснявшись странной позы, но потом вспомнила картинки из индийского трактата. Значит, люди действительно предаются любовным утехам в таких неудобных позах. Я подумала, что теперь уже точно стала падшей женщиной, но в тот момент мне было так хорошо, что все остальное перестало иметь значение. Не сдерживаясь, я начала стонать от удовольствия, которое дарил мне Эдвард. Сейчас я понимаю, как невыносимо бесстыдно вела себя, но утешаю себя тем, что Эдвард поцеловал мне руку. Ведь не стал бы он целовать руку женщине, которую считал падшей?»
Эдварду было и смешно, и грустно. Смешно было читать наивные заблуждения юной неопытной девушки, и грустно, что он был всему виной.
«Я услышала из разговора слуг, что Эдвард привез в наш дом наложницу. Мне бы обрадоваться за него, что рядом с ним будет женщина, которая его любит. А я, подлое эгоистичное существо, сразу подумала только о себе, испугавшись, что теперь он перестанет навещать меня. Но Эдвард оказался на редкость великодушным и пообещал, что в наших отношениях ничего не изменится, хотя я понимала, как сильно он хотел бы этого избежать.
А потом я увидела, как он предается сексуальным утехам с ней. Я понимала, что Эдвард не хочет, чтобы я общалась с его наложницей, поэтому держалась от нее на расстоянии. Не моя вина была в том, что случилось. Я сидела в кресле в дальнем темном углу в библиотеке, когда Эдвард заглянул внутрь, осмотрелся и, видимо, не заметив меня, завлек в помещение Розали, закрыв дверь на ключ. Они принялись целоваться, а я побоялась дать им знать, что вижу их. Эдвард сказал, обращаясь к Розали: «Я хочу тебя!», нагнул свою наложницу на стол и задрал ей юбки. Затем быстро расстегнул панталоны и достал свой жезл. Я впервые видела его и поразилась, каких он больших размеров. Неужели все это помещается где-то во мне? Немудрено, что мне иногда бывает больно. А Эдвард вставил свой жезл в девушку и начал совершать быстрые движения соития. Они оба стонали, причем Розали даже не пыталась скрывать, что ей это нравится. Интересно, Эдвард считает ее падшей женщиной? Я наблюдала за ними, смущенная донельзя, но не могла заставить себя отвернуться. И что самое странное, мне вдруг захотелось, чтобы Эдвард так же наклонял меня на стол, задирал мне юбки и стонал, находясь во мне. И чтобы я видела не скуку на его лице, а выражение удовольствия. И чтобы он мне говорил, что хочет меня. Тем сильнее было мое несчастье, ведь я понимала, что никогда этого не произойдет. Такая некрасивая девушка как я не может рассчитывать, что ее будет хотеть мужчина.
Мне было стыдно, но с тех пор я старалась подсматривать за ними. Меня удивляло, что они предавались любовным утехам в разное время, и часто днем. У них не было никого графика, который был у меня с Эдвардом, и я убедилась еще раз, что общение со мной для Эдварда – повинность. Однажды я заметила, как они предавались любви в разных позах в беседке, а потом Розали с открытыми красивыми грудями стояла на коленях перед Эдвардом и целовала его жезл, полностью забирая его в рот. И я вдруг подумала, что тоже так хочу. Господи, помоги мне, как же я ХОЧУ ЭДВАРДА!!! Я грязная падшая женщина, и пусть я буду такой».
Белла их видела в библиотеке? Белла видела, как Розали ласкала его ртом после того, как он овладевал ею в самых бесстыдных позах в беседке? И Белла ни разу не показала ему, что знает это? Не только ни разу не возмутилась, а вместо этого захотела его? Его, морального урода, который поселил в своем доме наложницу и на глазах своей жены предавался любовным утехам с ней?
«Я понимала, что то, что я задумала, слишком неприлично. Теперь я понимала, что Розали – падшая женщина, и осознала, что это что-то хорошее. Я видела, как она счастлива с Эдвардом и как он счастлив с ней. Как-то дождавшись, когда Эдвард уедет по делам, я набралась смелости и отправилась на половину дома, где проживала Розали. Я очень нервничала, боясь, что она просто посмеется надо мной. Но что я теряла? Все равно в моей жизни нет человека, которому я могла бы довериться. Розали оказалась на редкость понимающим человеком. Более того, она оказалась настолько великодушной, что у меня до сих пор наворачиваются слезы на глаза, когда я понимаю, сколь многим она пожертвовала ради меня. Она предложила скрывать от Эдварда наше знакомство, разумно предположив, что ему это не понравится. А потом она принялась объяснять мне принцип взаимоотношений мужчины и женщины, объясняла мне мои реакции и реакции Эдварда. Мне было так стыдно, когда я поняла, сколь наивна я была, как много совершила глупостей и как сильно отвратила Эдварда от себя.
Мне было приятно, что я подружилась с Розали, и я просила у нее прощения за то, что раз в неделю забираю у нее Эдварда. Я боялась, что она попросит отказаться от него, но даже во имя нашей дружбы я бы не смогла этого сделать, потому что без этих его посещений не видела смысла в своей жизни. Розали как-то странно отреагировала на мои извинения. Она вдруг порывисто меня обняла, сильно прижав к себе, и долго так держала, а потом, отвернувшись, извинилась и попросила меня подождать в ее комнате. Я уже успела заскучать, когда она вернулась, и взгляд ее был странным – растерянным и решительным одновременно.
И вот тогда она предложила мне то, от чего, будь я порядочной женщиной, я обязана была отказаться. Она рассказала, что иногда они с Эдвардом играют в игру, в которой он приходит в темную комнату, совсем как со мной, а Розали изображает или рабыню, или служанку, или похищенную девушку. И Розали предложила мне подменить ее. Я отказывалась, потому что была уверена, что Эдвард непременно распознает обман. А узнав об обмане, он так рассердится, что может совсем не захотеть меня видеть. Но Розали убедила меня попробовать. Наверное, ее убеждения подействовали из-за того, что мне отчаянно хотелось хотя бы раз почувствовать себя желанной женщиной. И я согласилась».
Эдвард откинул дневник и запустил пальцы в волосы. Ему не нужно было читать дальше, чтобы понять, что произошло. Розали специально поддразнивала его, предлагая эту игру. Женщины менялись, и иногда это действительно была Розали, а иногда это была Белла, но он не видел разницы, с одинаковым удовольствием занимаясь любовью с обеими. Как действительно он был глуп и слеп. А потом, видимо, Розали наткнулась на дневник Беллы и поняла, что есть способ открыть ему глаза. И ушла, великодушно оставив его своей сопернице, так как посчитала, что та сильнее любит его и больше заслуживает счастья. До чего же он докатился! Женщины передают его друг другу, как какой-нибудь томик стихов, чтобы поразвлечься на досуге. Ну что ж, видимо, он этого заслуживает.
Только что же ему теперь делать? Как исправить то зло, которое он причинил их отношениям с Беллой? Сегодня пятница, и она ждет его у себя. Эдвард положил дневник обратно в ящик стола, запер и, облачившись в халат, направился на половину жены.
Постучав, он услышал знакомое «Войдите» и, открыв дверь, шагнул в темноту. Добрался до кровати, скинул халат и лег, действуя по привычке и еще не зная, как себя вести. Белла лежала рядом, а он ее не касался. Через какое-то время она зашевелилась и растерянно спросила:
– Эдвард?
Ее тихий покорный голос заставил его почувствовать боль. Она столько страдала по его вине, но по-прежнему хочет видеть. Ждет неловких соитий, которыми он награждал ее все это время за ее безграничное терпение и самоотверженную любовь. Эдвард наклонился к ней и начал нежно целовать, обнимая и прижимая к себе, чувствуя, как откликается ее тело, и с удивлением понимая, что действительно желает свою жену. Он позволил себе более смелые ласки, чем обычно. Она сначала замерла, но тут же стала отзываться на них. Он целовал ее тело, а она позволяла ему это, раскрываясь под его руками и губами. Наконец он лег меж ее ног, почти входя в нее и все же медля. Она нетерпеливо подалась ему навстречу, неловко потерлась об его член, и он, неожиданно ощутив небывалую радость, наклонился к ней, поцеловал и сказал:
– Белла, я хочу тебя!
Она застыла под ним, а потом он понял, что она плачет. Снова плачет? Что он опять сделал не так?
Он потянулся зажечь лампу, Белла запротестовала, но он не послушал ее. Свет вспыхнул, а Белла закрыла лицо руками и попыталась сжаться в комочек под ним, бормоча сквозь рыдания:
– Не смотри, не смотри!
Эдвард, опершись на локти, силой отвел ее руки от лица. Она зажмурилась и замолчала, только слезы вытекали из-под ее ресниц.
– Белла, открой глаза, посмотри на меня!
Она отчаянно покрутила головой.
– Ты же хотела видеть выражение удовольствия на моем лице и хотела слышать, когда я произношу, что желаю тебя.
Белла широко распахнула глаза, с испугом уставившись на Эдварда своими влажными, наивными и безумно красивыми глазами.
– Я тебя хочу. На самом деле хочу овладеть тобой, – и с этими словами он вошел в нее. Белла ахнула и тут же снова насторожилась:
– Розали рассказала тебе о нашем обмане? И ты теперь хочешь наказать меня?
– Если ты хочешь, я могу наказать тебя, нагнув на стол в библиотеке и задрав юбки. Но сейчас я намереваюсь доставить тебе удовольствие.
Белла покраснела до корней волос и смущенно спросила:
– Ты знаешь, что я видела вас в библиотеке? Розали тебе рассказала?
– Я прочитал твой дневник.
– Нет! – на лице Беллы проскользнула полная гамма чувств от страха до стыда, а потом она уперлась руками в грудь мужу, пытаясь оттолкнуть. Но Эдвард не позволил ей это сделать. Наконец она устала трепыхаться и замерла.
– Пожалуйста, не обижайся на меня и не обижайся на Розали. Видимо, она нашла твой дневник и дала прочитать мне.
– Наверное, вы здорово потешались надо мной, – грустно, но без упрека произнесла Белла.
– Я здорово злился на себя за то, что был таким слепым все это время. И думаю, Розали чувствовала свою вину, что невольно помогала мне все это время делать тебе больно, поэтому и оставила меня. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?
– За что? О чем ты? – пролепетала Белла, и вдруг до нее дошло: – Розали тебя оставила? О боже, Эдвард! Поверь, я не виновата! Я старалась ничем ее не обидеть, как ты и просил. Только не наказывай меня. Пожалуйста! Ты не откажешься приходить ко мне по пятницам?
Нет, этого он уже не мог вынести. Он поднялся и сел на кровати, а потом усадил Беллу к себе на колени. Она попыталась натянуть на себя простыню, но Эдвард решительно откинул ее в сторону и сказал:
– Белла, ответь мне, только честно: ты хочешь меня?
Она кивнула.
– Ты хочешь, чтобы я овладевал тобой в любое время, как только мне захочется, днем или ночью, и в любом месте: библиотеке или беседке в парке, или может быть, на дороге к имению?
При последних словах по губам Беллы скользнула легкая улыбка, и она ответила:
– Да, Эдвард, хочу!
– Ты бы хотела, чтобы я задирал тебе юбки и брал тебя прямо в холле, где нас могут застать слуги, а потом ты бы ласкала мой жезл ртом?
Белла снова покраснела, но ответила:
– Да, очень хочу!
– Тогда, дорогая, я вынужден отказаться от нашего пятничного графика.
Эдвард увидел, как потух взгляд Беллы, и нижняя губка стала опасно подрагивать, хотя жена храбрилась и пыталась не расплакаться. Он продолжил:
