– Я тебе тоже такси вызову. На автобусе долго ехать.
– Такси у вас дорогое, мне не по карману.
– Я заплачу.
– Нет.
– Да. Мы поедем на такси вместе. Я довезу тебя, а потом поеду к себе.
– Нет.
– Да.
Я развернулась и молча пошла прочь.
– Остановка не там, – крикнул Роб мне вслед.
Я повернулась и пошла в другую сторону.
– И не там. К тому же ты не знаешь, какой ночной автобус идет до твоего отеля, а я тебе не скажу. И спросить тебе не у кого. И одной ночью ходить опасно. И… мы поедем на такси, – добавил он понижая голос и подходя ко мне вплотную, так как я уже остановилась, признавая свое поражение. Повернулась к нему, еще не зная, что сказать и обнаружила, что он стоит близко. Слишком близко для спокойствия моей нервной системы.
– Поедем! – мягкость просьба в его голосе чуть снова не заставила меня плакать. Какой-то сентиментальной я становлюсь. Совсем на меня не похоже.
Я кивнула:
– Поедем.
За окном такси проносились пустынные улицы, мелькали фонари, иногда заставляя зажмуриться. Первым молчание нарушил Роб:
– Ты во сколько завтра улетаешь?
– Вечером. В 21.35.
– Из какого аэропорта?
– Хитроу. А что? – я удивленно повернулась к Робу.
– Да нет, ничего, – он пожал плечами. – Сама справишься?
Я повторила его движение:
– Да, справлюсь.
– А что завтра собираешься делать?
Я грустно усмехнулась:
– Видимо, опять бродить по местам твоей бурной юности.
– То есть… – пауза растянулась, как резинка, а потом, резко сократившись, стукнула продолжением вопроса: – ничего не изменилось?
– Изменилось что? – подозрительно прищурила я глаза.
– Ничего. Ладно, забудь.
– Нет, договаривай. Что должно было измениться?
– Я думал, ты так сильно разозлилась на меня, что теперь… я перестал тебе быть интересен. Ну, как поклоннице.
– О! – я нашла отличный вариант ответа, надо бы запатентовать.
Ну и вопросы он задает!
Я молчала в растерянности, и Роб молчал тоже. Что я должна была ему ответить? Что я не обиделась? Но я действительно обиделась! Только проблема в том, что обида ничего для меня не меняет. Мое представление о нем, мои чувства к нему остались прежними, если не считать того, что я влюбилась в него еще больше. Но не говорить же ему об этом?
Такси остановилось возле моего отеля.
– Спасибо! – ответила я, вышла на улицу и полезла за кошельком.
– Ой, ну вот только не начинай сначала, – поморщился Роб, тоже выходя из машины.
Я смущенно улыбнулась:
– Ну… тогда спасибо!
– Не за что. Пойдем, я тебя до входа провожу, мы не договорили.
Он сказал таксисту, что сейчас вернется, и пошел со мной к двери отеля. Может, быть, он хочет, чтобы я предложила ему остаться? Да ну, не может быть. Или рискнуть?
– Зайдешь? – спросила я.
– Что? А, нет, я же сказал таксисту, чтобы он подождал. Спасибо, – казалось, Роб думает о чем-то своем.
Таксисту он сказал! Таксисту можно сказать, что передумал. Но я оставила свои возмущенные мысли при себе.
– Мы говорили в такси о том, что я не перестал быть тебе интересным… – начал Роб, – так вот, я думаю, что я и не был никогда тебе интересен, поэтому, как бы я себя ни вел, что бы ни говорил, на тебя это ровным счетом никак не повлияет.
– Прости? – опешила я.
– Я для тебя хобби. Ну или достопримечательность. Впрочем, как и для всех остальных фанатов, которые любят со мной фотографироваться.
– В смысле? – сердце вдруг заколотилось где-то в горле, хотя с чего бы?
– В прямом. Люди путешествуют по миру, и это их хобби. Они осматривают достопримечательности, фотографируют их и себя на их фоне, а потом рассказывают друзьям, как они были там-то и там-то. Таким способом они повышают свою самооценку. Ну как же! Ведь они были где-то, куда другие не смогли поехать! Они видели то, что другие не видели! Вот и я такая же достопримечательность. Поклонницы выкладывают в интернет фотографии со мной, а потом рассказывают остальным, как все это происходило, каждый раз придумывая новые подробности, а остальные слушают, открыв рот и тихо завидуя. Ты же видела, как фанатки в пабе делали снимки на моем фоне. Я этакая Пизанская башня. Или Биг Бен, который сегодня фотографировала ты.
– Но я же тебя не фотографировала! И не просила даже!
– Ну да! И ты, наверное, думаешь, что благородно поступила, – Роб скривился. – Но ты приедешь к себе в Россию и начнешь рассказывать подругам, как ты ездила в Лондон, сидела в пабе с Паттинсоном и даже гуляла с ним по городу. Но ты, естественно, не стала просить его о фотографии, потому что ты же понимаешь, как достают его такие просьбы фанатов, а ты же не такая! И все подруги будут согласно кивать и хвалить тебя, какая ты замечательная. А ты будешь преисполняться гордостью, повышая за мой счет свою самооценку.
Я подумала, что фраза «стукнуть пыльным мешком по голове» как никогда удачно вписывается в мизансцену.
– Извини, – Роберт заглянул в мои растопыренные глаза. – Сказал, как думал. Спасибо за вечер, – и он повернулся, чтобы уходить.
– Э, нет, стой! – воскликнула я.
Он остановился.
Господи, и что сказать-то? Что сказать? Какие найти слова, чтобы объяснить ему, что он неправ… Ну, может, он в чем-то и прав, но не в главном, нет.
– Я не буду никому ничего рассказывать, – единственное, что я смогла сказать на его обвинения.
– Спасибо, – сказал Роб и пожал плечами.
Прозвучало это как… Плохо, в общем, прозвучало.
– Не веришь?
– Почему же? Верю. Только это ничего не меняет.
– Это что, снова тот самый прием? Обидеть фанатку, показать ей, что ты далеко не тот принц, которого она себе навоображала, чтобы она больше не пыталась тебя доставать?
– Я вижу, что ты так ничего и не поняла из сказанного мною.
– Или это проверка?
– Проверка в чем? – Роб скептически поднял брови.
– Ты бы отпустил такси. Счетчик-то тикает.
Роб усмехнулся:
– Не переживай. Так в чем проверка?
Я пристально смотрела на него. Я видела много раз эти прищуренные глаза и эти кривящиеся в ухмылке губы, и эти саркастически поднятые брови. Я много раз обрисовывала взглядом эти острые скулы и уверенную линию подбородка. Я часто мысленно разглаживала эти складки, разрезающие его открытый лоб. Все это повторялось многократно и стало привычным и таким обыденным. А сейчас мне вдруг показалось, что я вижу Роба впервые. Наверное, так и есть. Я вижу его впервые, потому что я вижу его – настоящего. И почему-то этот настоящий – нет, не тот, искрящийся весельем в пабе, а именно этот, который морщится и занудствует, – казался мне таким родным и близким.
– Наверное, ты прав, – согласилась я, чуть улыбнувшись. – Прав во всем.
Мне показалось, Роб растерялся. Во всяком случае, он ничего не сказал, только выражение его лица неуловимо изменилось.
– Прости, я на самом деле обещаю больше тебя не доставать. И спасибо!
– А спасибо за что? – недоверчиво, как мне показалось, спросил он.
Я улыбнулась, зная, что он все равно не поймет, и ответила:
– За сказку.
Он молча разглядывал меня какое-то время, а потом сказал:
– А знаешь, ты все-таки мои сигареты тогда приносила. Мне в тот вечер их Виктория подарила. Она не знала, какие я курю, и купила другие. Я совсем забыл тогда про подарок и не узнал пачку в твоих руках.
– Так давай я тебе их отдам. Они у меня в номере.
– Да ладно. Оставь. Не хочу заставлять такси ждать.
– Оно уже так долго ждет, что несколько минут ничего не изменят. Тем более ведь это подарок! Давай, быстро зайдем, и я тебе их верну.
– Ну… хорошо.
Я толкнула дверь и зашла в холл. Молодой человек по имени Майкл мило улыбнулся мне из-за стойки администратора и подал ключ, стрельнув глазами на вошедшего следом моего спутника. Зайдя в номер, я схватила пачку сигарет с тумбочки и подала Робу.
Он взял их, но вместо того, чтобы сказать привычное «спасибо», вдруг спросил:
– За какую сказку ты меня благодарила?
Я усмехнулась:
– Ты уверен, что хочешь это услышать?
– Уверен.
Роб сказал это таким убийственно серьезным тоном, что мне стало не по себе.
– Ну, хорошо, – вздохнула я. – Откровенность за откровенность. Все еще гораздо хуже, чем ты себе придумал. Ты для меня не достопримечательность. Ты для меня подарок на Рождество. Я решила себя порадовать и подарить себе встречу с тобой. Этакая ожившая рождественская сказка.
Я с вызовом задрала подбородок. «Думай обо мне, что хочешь!»
– И как? Довольна? – прищур его глаз не сулил ничего хорошего.
– Не совсем.
Роб хмыкнул:
– Ну, еще бы!
– Пойдем, я тебя провожу, – сказала в ответ я.
Мы спустились в холл, и Майкл, вновь продемонстрировав свою улыбку, вопросительно поднял бровь.
– Я не ухожу, сейчас провожу гостя и вернусь.
Получив вежливый кивок, я вышла следом за Робом на крыльцо. Что мне нравится в Майкле, так это его немногословность.
– Так в чем проверка? – переспросил Роб, оказавшись на улице.
– Будешь ли ты интересен поклоннице таким.
– Спокойной ночи, – хмуро пробормотал Роб после паузы и…
– А ты так и не спросил, почему я недовольна своей рождественской сказкой, – прервала я его движение к машине.
– А что спрашивать? И так понятно. Я оказался не таким, каким ты себе меня представляла. Колосс на глиняных ногах не выдержал груза реальности и рассыпался.
– Не угадал, – подмигнула я. – Мне просто грустно, что сказка закончилась, и продолжения не предвидится. Ты пригласил меня на ужин, а в ответ пожелал меня больше не видеть. Я собираюсь честно выполнить наш договор.
Не дожидаясь его ответа, я повернулась и вошла в отель.
Так моя рождественская сказка стала былью.
***
Воплощение сказки в реальность – вполне осуществимый, хотя и достаточно сложный, а самое главное, опасный процесс. Будьте готовы к разочарованиям, обидам и пониманию, что со своими желаниями нужно быть осторожными. Иначе вы, как и я, обречены долгое время приходить в себя, пытаясь забыть о том, чего так долго и страстно желали. В мечте самое ужасное то, что она осуществима. Вы можете мечтать, чего-то страстно желать, стремиться к достижению цели, но как только вы добьетесь своего, вы почувствуете страшную опустошенность. Потому что больше не к чему стремиться, больше нечего хотеть, а достигнутая цель уже не кажется настолько привлекательной, каковой маячила перед вашим мечтательным мысленным взором.
Теперь я это точно знаю. Две недели я не могла взять себя в руки и постоянно плакала. Две недели я сидела дома, никуда не выходя и не желая ни с кем общаться. Две недели я вспоминала, как близко был Роб, и мучила себя безнадежно опоздавшими фантазиями о том, что я могла бы прикоснуться к нему, что я могла бы попросить его фотографию на память, что я могла бы вести себя с ним не так отчаянно глупо, и может быть, он не стал бы мне запрещать появляться в будущем на его пути. Две недели я не могла разобрать свой чемодан, боясь прикоснуться к тому, что больно напоминало мне о Лондоне. И Робе.
Спасибо новогодним праздникам, что они позволили мне две недели валять дурака, но, в конце концов, пора и честь знать. Мне казалось, что я успокоилась и могу возвращаться в нормальную жизнь. Итак, сначала разберем сумки…
Все документы, карты, маршруты поездок и прочие сопутствующие бумаги я всегда хранила в одной папке. Но сейчас здесь не хватало заграничного паспорта. Где же он? Я же проходила таможню, садилась в самолет… Кажется, засунула его в карман куртки. Ага, вот он. Из кармана следом за вытянутым паспортом выпал конверт. Что это? Ах, да! Это же Майкл дал мне его, когда я уходила, точнее, убегала из отеля, так как торопилась в аэропорт. Кажется, он сказал что-то типа: «Это вам». Тогда я засунула конверт в карман и благополучно о нем забыла. Интересно, что в нем? Чистый белый конверт безо всяких надписей, правда, изрядно помятый от лежания в кармане.
Я вскрыла его.
Там было написано:
Я обещал ужин, но я же его и испортил. Свою часть договора я не выполнил, поэтому и ты не обязана выполнять свою. Если твое желание остается в силе, то ужин за мной. И почему-то я уверен, что ты знаешь, где меня найти.
Подписи не было.
Наверное, со стороны я выглядела очень глупо, сидя в постепенно темнеющей комнате на диване и улыбаясь небольшой записке, которую держала в руке. Что ж, именно так выглядят люди, которые вновь начинают верить в сказки. В красивые рождественские сказки, которые не заканчиваются с наступлением реальности.
Конец
