Это она и есть. Как будто бы всё ясно, но стоит только задуматься… Как, например, одноклеточный паразит может считывать и перехватывать сигналы сложнейшего организма? Как он может синтезировать нейромедиаторы, на создание которых носителям потребовались миллионы лет эволюции? Он же одноклеточный! Это ты можешь объяснить?
— Не могу, — честно ответил Матвей, — и никто не может. Но на одноклеточных ты не ориентируйся, бери ниже. Управление могут перехватывать даже вирусы. Костя же рассказывал тебе про мушиный гриб? Но вряд ли он упомянул, что здоровый мушиный гриб не является паразитом. Он заражает насекомое только в том случае, если сам уже заражён своим паразитом — энтомофтовирусом. Как тебе такое? И про осу-наездника Костя не мог не рассказать — это классика. Божья коровка защищает личинки осы своим телом, потому что уползти не может. Но парализующий яд выделяют не личинки, а ифлавирусы, которыми они заражены. Аруджанов по этому поводу любит Свифта цитировать:
Натуралистами открыты
У паразитов паразиты,
И произвел переполох
Тот факт, что блохи есть у блох.
И обнаружил микроскоп,
Что на клопе бывает клоп,
Питающийся паразитом,
На нём — другой, ad infinitum.
Борис не знал, что и сказать. В который раз повторялось одно и то же — как только в голове начинала складываться более-менее удовлетворительная схема, её тут же приходилось отбрасывать. Он беспомощно посмотрел на Матвея.
— Но с вирусами-то учёные разобрались? Они же простые; с ними-то хоть всё ясно?
— Не то чтоб разобрались, но, по крайней мере, изучили и описали. Уже целых пять тысяч.
— А сколько ещё осталось неописанных?
— Примерно сто миллионов.
Борис прикрыл глаза рукой и прошептал:
— Тут и сел старик.
18
На следующем совещании Аруджанов отказался от первого слова, Борис тоже решил взять паузу. О промежуточных итогах отчитался Колыванов, зам начлаба:
— Мы провели ряд лабораторных опытов с нашим споровиком, а также установили клиническое наблюдение над неофиткой из группы Горева, инфицированной девять дней назад. Подробно с полученными результатами можно ознакомиться в групповой рассылке. Если коротко — сейчас мы уже с уверенностью можем сказать, что конечным носителем пацифика является человек. Пацифик нелетален; более того — он практически безвреден, все отклонения в пределах погрешностей. В первые дни после заражения симптомы смазаны — головная боль, небольшая температура, иногда тошнота. К сожалению, для многих сегодня это привычное состояние. Мало кто придаёт этому значение, поэтому заражение, скорее всего, будет проходить незамеченным. А через неделю пацифик обрастает защитной оболочкой, и иммунная система перестаёт его замечать. После пропадания первичных симптомов самое заметное проявление заражения — повышение уровня гамма-аминомасляной кислоты, что делает носителей спокойнее и благодушнее. Возможно, немного медленнее; но это ни для кого не представляет угрозы, разве что для гонщиков «Формулы-1». То есть никаких видимых проблем для человека пацифик не создаёт. Видимо, его предок избрал людей конечными носителями очень давно. Долго приспосабливался, оставаясь незамеченным, и сумел, наконец, идеально притереться к нам. Я считаю, что это очень удачное партнёрство; если бы пацифика не было, его стоило бы создать искусственно.
— Ты намекаешь, что его стоит распространить? — спросил Матвей. — Выпустить джинна из бутылки?
Колыванов рубанул рукой воздух.
— Оглянитесь вокруг! Третья мировая на пороге! А тут нам такой подарок судьбы. Надо выйти на руководство — пусть дадут этому Гореву канал на телевидении, какой-нибудь спортивно-концертный комплекс для встреч с последователями. Тогда его религия добра в момент разлетится по всему миру — сначала как чистый мем, а потом и как биомем. Сейчас пацифик замкнут в закрытой группе. Концепцию мультивселенной принимают лишь фрики; но дайте ей эфирное время, запустите вирусную рекламу, извиняюсь за каламбур. Да это лучшее, на что сегодня может рассчитывать человечество!
— Вадим, а ты сам-то готов заразиться? — спросил Матвей.
Колыванов замялся.
— Кто-то ведь должен контролировать процесс. Кто-то с соответствующей профессиональной подготовкой…
— Ясно, можешь не продолжать, — отрезал Матвей.
— Но мы не можем упустить такой шанс… — снова начал Колыванов.
— Вадим, не пори ерунды! — С места встала сухонькая старушка в потёртых джинсах и клетчатой рубашке с короткими рукавами. — И ты, Матвей — кого ты слушаешь! Вы что, все тут с ума посходили?! Речь идёт о малоизученном паразите, предположительно влияющем на сознание человека! Мы его, конечно, сохраним и будем изучать; но вспышку заболевания надо купировать, пока не поздно. Нам ещё очень повезло, что заболевание локализовано; но паразит в любой момент может вырваться наружу. Я считаю, что всю группу Горева надо немедленно отправить на карантин. Если вы со мной не согласны, я выйду на руководство и буду настаивать на своём решении.
— Карантин? — спросил Матвей. — Варвара Петровна, как вы себе это представляете? Вызвать конвой и погрузить людей в теплушки?
Старушка пожала плечами.
— Как всегда делали. Объявим, что группа получила грант от Международного философского общества, что им сняли на выходные дом отдыха в области. Проживание и питание бесплатно, ожидаются гости из других стран. Автобус от дома Горева. Прибегут как миленькие! Это же для них шанс встретиться, наконец, всем вместе.
— А если кто-то не прибежит? — продолжал допытываться Матвей.
— Доставим принудительно.
— А потом?
— Потом классика — для начала хлоридин и что-нибудь из сульфаниламидов, а дальше посмотрим.
— Жёстко, — сказал Матвей.
— Ничего, — ответила Варвара Петровна, — они антиковидные прививки проглотили и не пикнули. И сейчас никуда не денутся.
Борис кашлянул.
— Простите, Варвара Петровна, я должен был сказать раньше. Но мне надо было узнать мнение учёных. Короче, вводить карантин уже поздно — пацифик распространился гораздо шире, чем мы предполагали.
Старушка вскинула голову.
— Борис, ты-то откуда можешь это знать? Ты ведь даже не биолог.
— Я проверил. Сегодня пришли результаты анализов.
Матвей удивлённо поднял брови.
— Объяснись, пожалуйста.
— Не делай вид, что удивлён, — сказал Борис. — Никто же из нас всерьёз не верил, что столь специализированный паразит мог существовать в небольшой замкнутой группе. Проблема была в том, чтобы найти его. Биологи не знали как — не проверять же всех подряд.
— А ты знал?
— А я и не искал паразита, я искал сопровождающий его мем. Нашёл группу ВКонтакте — «Мультиверс», почти девятьсот подписчиков. Вчера взяли анализы у трёх наших земляков — все инфицированы. Также я проверил видео с монстрации — шестеро из марширующих в колонне не входят в группу Горева. Двое уже опознаны и проверены. Тоже инфицированы, принадлежность к какой-либо группе выясняется. Судя по соцсетям, взгляды у всех примерно одинаковы.
— Соответствуют названию нашего паразита? — спросил Матвей.
— А ты сомневался? — ответил Борис вопросом на вопрос.
19
Оля встретила Бориса в прихожей. Как всегда, она была верна себе — никакой косметики и минимум одежды: скромные трусики и футболка, под которой ничего не было. Пышные каштановые волосы собраны в небрежный хвост, перехваченный чёрной резинкой. Образ, который Борис про себя называл предкоитальным. Но не вслух, конечно.
Борис обнял девушку, прижал к себе. Слегка отстранился, чтоб заглянуть в глаза.
— Оля, Олик, Оленька…
Он взял её лицо в ладони, гладил скулы, шею, ключицы; как будто случайно прикоснулся к упругому соску. Провёл руками по спине, подхватил под ягодицы, слегка приподнял. Оля с готовностью повисла на нём, скрестив руки на его шее, а ноги на пояснице. Борис занёс её в комнату и положил на кровать.
— Может, сходишь в душ? — спросила Оля.
— Неа.
Оля не стала спорить. Они жили вместе уже давно, но этим летом Оля работала в лагере с одарёнными детьми. В таком режиме они могли встречаться лишь дважды в неделю. Идеальный гостевой брак, когда секс не успевает наскучить, а на ссоры времени просто не остаётся.
Одежда полетела на пол, и начался волшебный танец прелюдии, когда прикосновения ещё почти неощутимы, но кожа уже чутко отзывается на каждое. Ещё, ещё, сильнее — и вот уже запылали эрогенные зоны. Заострились соски, увлажнилась вагина, тела напряглись в предвкушении слияния. А потом осторожный заход и сдерживание, сдерживание — пока это ещё возможно. Но нет, уже невозможно; плавный ритм рывком перешёл в бешеную скачку, а дальше тело начало действовать уже совершенно независимо. И прощай, контроль; не надо даже пытаться что-то менять — просто влететь на этом вихре в обещанный гормональный взрыв и упиться нахлынувшим наслаждением.
Когда природа получила своё, Борис перекатился набок, не сводя глаз с Оли и не убирая ладонь с её груди. Девушка провела пальцами по его лицу, взъерошила коротко стриженный каштановый ёжик.
— Спасибо.
— Тебе спасибо. Ты волшебная!
Оля улыбнулась и плотней прижалась к Борису.
— Ты сегодня какой-то напряжённый. У тебя проблемы?
— От тебя ничего не скроешь, — ответил Борис.
Оля села на кровати, завернувшись в одеяло.
— Что-нибудь серьёзное?
— Боюсь, что да. Скажи, ты бы хотела быть счастливой?
— Я и так самая счастливая. Разве не заметно?
— Заметно, — согласился Борис, — но я не об этом. Ты бы хотела быть счастливой всегда, без остановки?
— Ты предлагаешь попробовать вещества? — нахмурилась Оля.
— Нет, конечно. Организм сам будет производить все нужные гормоны.
— А в чём подвох?
— Командовать этим парадом будут паразиты. Люди будут просто получателями счастья.
— Фу, какое мерзкое слово! — Оля наморщила носик. — Ненавижу паразитов! А ещё не люблю, когда говорят загадками. Давай лучше подробно и по порядку.
Борис сел рядом и обнял её.
— Есть группа счастливых людей, желающих осчастливить весь мир. Они за всё хорошее и против всего плохого, их этические взгляды практически не отличаются от твоих. Творить добро и не пропускать зло в нашу Вселенную. Они умные, многие разбираются в квантовой механике — их идеология построена именно на ней. Согласно их доктрине, существует бесконечное множество параллельных вселенных, и каждый наш выбор порождает множество новых. Вселенные ветвятся в зависимости от наших выборов. Эти люди называют себя стрелочниками; они считают, что их добрые выборы способны удержать нашу Вселенную на правильном пути.
— Рада за них, — сказала Оля, — а при чём тут паразиты?
— Понимаешь, эти люди счастливы, они живут в гармонии с собой и со всем миром. Они практически получили свой райский сад. А в райском саду есть только одна проблема.
— Свобода воли? — догадалась Оля.
— Именно. Они ведь искренне верят в свою теорию. Или в свою религию — у нас многие считают, что это уже готовая религия. Но я не могу понять, насколько эта вера обусловлена личным выбором людей и насколько — влиянием одноклеточного паразита. Судя по всему, он управляет поведением заражённых и, возможно, даже их сознанием; правда, неясно, в какой степени. Кстати, наши уже придумали ему название — «пацифик».
Оля посмотрела на Бориса с удивлением.
— Боб, ты это серьёзно? Как такое возможно? Простейшее одноклеточное — и квантовая теория?
Борис пожал плечами.
— С паразитами вообще почти ничего не понятно. Ты думаешь, человеку создать теорию труднее, чем муравью пойти против своих инстинктов? А это, между прочим, ведёт его к смерти — то есть паразит отключает у муравья даже инстинкт самосохранения. Учёные говорят о гамма-какой-то-там-кислоте, тормозящей прохождение сигналов между нейронами, но как это работает, никто не понимает. В смысле, как эта биохимия приводит людей к конкретным ритуалам и общему мировоззрению.
— А что теперь будет с этими людьми? — спросила Оля.
— Не знаю. Одни предлагают лечить их. Если примут такое решение, это будет жёсткий процесс. Другие хотят оставить их в покое, пусть и дальше наслаждаются своим счастьем. Вреда от них нет, скорее наоборот. А некоторые даже считают, что пацифика надо распространить как можно шире — тогда наш мир станет лучше.
— Вот этих я бы направила на анализы, — заметила Оля, — они явно действуют в интересах паразита. Если, конечно, он такой продвинутый, как ты говоришь.
— Интересная мысль, — сказал Борис, — а как бы ты поступила с заражёнными, если бы решение было за тобой?
— Почему за мной? А их самих ты разве не хочешь спросить? Учесть их свободу воли?
— В этом-то и проблема! Я не уверен, что сейчас у них есть свобода воли. Я догадываюсь, что? они скажут; но как узнать, они ли это будут говорить, или управляющий ими паразит? Вот вылечатся — тогда и можно будет их спрашивать.
— Понятно, — сказала Оля. — Я, конечно, за всё хорошее и против всего плохого. За уменьшение зла в одной отдельно взятой Вселенной. Стрелочник мне друг; и всё же свобода воли дороже.
— А как же добро? — спросил Борис. — Стрелочников уже довольно много, ты и сама могла заметить, как пацифистские движения набирают силу. Если всех вылечить, количество добра в мире заметно уменьшится.
— И пусть. Зато это будет не навязанное добро, а выбранное лично каждым.
— Не каждым, — поправил Борис. — Не каждый в итоге выберет добро. Подозреваю, что многие выберут совсем иное.
— Ну что ж, — сказала Оля, — значит, такова цена свободы воли.
20
Борис перехватил Костю в коридоре.
— Ты помнишь, вчера Колыванов говорил про биомем? Можешь объяснить мне, что это такое?
— А ты не знаешь? — удивился Костя. — Сам же сказал, что искал инфицированных по мему, сцепленному с паразитом. Вот эта сцепка и есть биомем. Симбиоз биологического паразита с информационным мемом.
— Я просто хотел проверить свою догадку. Сам не ожидал, что она подтвердится так быстро.
— Значит, всё-таки не понял, — сказал Костя. — Биомем — это жёсткая сцепка, заражение непременно должно сопровождаться соответствующими ритуалами и идеологией. Ритуалы обеспечивают распространение паразита, а идеология — безопасность носителей.
— Ты хочешь сказать, что сегодня пацифизм — самая выгодная стратегия поведения? — спросил Борис.
— Видимо, так, — ответил Костя. — Именно это меня и напрягает.
— Почему?
— А ты не догадываешься? Есть математические модели успешности стратегий поведения в популяции. И для «голубей», и для «ястребов». Эти модели предполагают, что существует точка равновесия — определённое процентное соотношение, при котором обе стратегии одинаково успешны. Но как только равновесие нарушается, как только количество «голубей» или «ястребов» превышает оптимальный процент, их успешность сразу же падает. У ос это проявляется особенно наглядно, у них есть две стратегии — строить норки для личинок или захватывать чужие. Процент строителей и захватчиков постоянно колеблется вокруг оптимума, это идеальный пример природной обратной связи.
— То есть, как только пацифик распространится достаточно широко, его стратегия перестанет быть успешной? — спросил Борис.
— Я боюсь делать какие-то прогнозы, — честно признался Костя. — Пока что наш паразит распространяется как биомем вместе с сопутствующей идеологией. Возможно, эта связь уже достаточно жёсткая и она сохранится даже после того, как стратегия поведения перестанет быть успешной.
— Не могу, — честно ответил Матвей, — и никто не может. Но на одноклеточных ты не ориентируйся, бери ниже. Управление могут перехватывать даже вирусы. Костя же рассказывал тебе про мушиный гриб? Но вряд ли он упомянул, что здоровый мушиный гриб не является паразитом. Он заражает насекомое только в том случае, если сам уже заражён своим паразитом — энтомофтовирусом. Как тебе такое? И про осу-наездника Костя не мог не рассказать — это классика. Божья коровка защищает личинки осы своим телом, потому что уползти не может. Но парализующий яд выделяют не личинки, а ифлавирусы, которыми они заражены. Аруджанов по этому поводу любит Свифта цитировать:
Натуралистами открыты
У паразитов паразиты,
И произвел переполох
Тот факт, что блохи есть у блох.
И обнаружил микроскоп,
Что на клопе бывает клоп,
Питающийся паразитом,
На нём — другой, ad infinitum.
Борис не знал, что и сказать. В который раз повторялось одно и то же — как только в голове начинала складываться более-менее удовлетворительная схема, её тут же приходилось отбрасывать. Он беспомощно посмотрел на Матвея.
— Но с вирусами-то учёные разобрались? Они же простые; с ними-то хоть всё ясно?
— Не то чтоб разобрались, но, по крайней мере, изучили и описали. Уже целых пять тысяч.
— А сколько ещё осталось неописанных?
— Примерно сто миллионов.
Борис прикрыл глаза рукой и прошептал:
— Тут и сел старик.
18
На следующем совещании Аруджанов отказался от первого слова, Борис тоже решил взять паузу. О промежуточных итогах отчитался Колыванов, зам начлаба:
— Мы провели ряд лабораторных опытов с нашим споровиком, а также установили клиническое наблюдение над неофиткой из группы Горева, инфицированной девять дней назад. Подробно с полученными результатами можно ознакомиться в групповой рассылке. Если коротко — сейчас мы уже с уверенностью можем сказать, что конечным носителем пацифика является человек. Пацифик нелетален; более того — он практически безвреден, все отклонения в пределах погрешностей. В первые дни после заражения симптомы смазаны — головная боль, небольшая температура, иногда тошнота. К сожалению, для многих сегодня это привычное состояние. Мало кто придаёт этому значение, поэтому заражение, скорее всего, будет проходить незамеченным. А через неделю пацифик обрастает защитной оболочкой, и иммунная система перестаёт его замечать. После пропадания первичных симптомов самое заметное проявление заражения — повышение уровня гамма-аминомасляной кислоты, что делает носителей спокойнее и благодушнее. Возможно, немного медленнее; но это ни для кого не представляет угрозы, разве что для гонщиков «Формулы-1». То есть никаких видимых проблем для человека пацифик не создаёт. Видимо, его предок избрал людей конечными носителями очень давно. Долго приспосабливался, оставаясь незамеченным, и сумел, наконец, идеально притереться к нам. Я считаю, что это очень удачное партнёрство; если бы пацифика не было, его стоило бы создать искусственно.
— Ты намекаешь, что его стоит распространить? — спросил Матвей. — Выпустить джинна из бутылки?
Колыванов рубанул рукой воздух.
— Оглянитесь вокруг! Третья мировая на пороге! А тут нам такой подарок судьбы. Надо выйти на руководство — пусть дадут этому Гореву канал на телевидении, какой-нибудь спортивно-концертный комплекс для встреч с последователями. Тогда его религия добра в момент разлетится по всему миру — сначала как чистый мем, а потом и как биомем. Сейчас пацифик замкнут в закрытой группе. Концепцию мультивселенной принимают лишь фрики; но дайте ей эфирное время, запустите вирусную рекламу, извиняюсь за каламбур. Да это лучшее, на что сегодня может рассчитывать человечество!
— Вадим, а ты сам-то готов заразиться? — спросил Матвей.
Колыванов замялся.
— Кто-то ведь должен контролировать процесс. Кто-то с соответствующей профессиональной подготовкой…
— Ясно, можешь не продолжать, — отрезал Матвей.
— Но мы не можем упустить такой шанс… — снова начал Колыванов.
— Вадим, не пори ерунды! — С места встала сухонькая старушка в потёртых джинсах и клетчатой рубашке с короткими рукавами. — И ты, Матвей — кого ты слушаешь! Вы что, все тут с ума посходили?! Речь идёт о малоизученном паразите, предположительно влияющем на сознание человека! Мы его, конечно, сохраним и будем изучать; но вспышку заболевания надо купировать, пока не поздно. Нам ещё очень повезло, что заболевание локализовано; но паразит в любой момент может вырваться наружу. Я считаю, что всю группу Горева надо немедленно отправить на карантин. Если вы со мной не согласны, я выйду на руководство и буду настаивать на своём решении.
— Карантин? — спросил Матвей. — Варвара Петровна, как вы себе это представляете? Вызвать конвой и погрузить людей в теплушки?
Старушка пожала плечами.
— Как всегда делали. Объявим, что группа получила грант от Международного философского общества, что им сняли на выходные дом отдыха в области. Проживание и питание бесплатно, ожидаются гости из других стран. Автобус от дома Горева. Прибегут как миленькие! Это же для них шанс встретиться, наконец, всем вместе.
— А если кто-то не прибежит? — продолжал допытываться Матвей.
— Доставим принудительно.
— А потом?
— Потом классика — для начала хлоридин и что-нибудь из сульфаниламидов, а дальше посмотрим.
— Жёстко, — сказал Матвей.
— Ничего, — ответила Варвара Петровна, — они антиковидные прививки проглотили и не пикнули. И сейчас никуда не денутся.
Борис кашлянул.
— Простите, Варвара Петровна, я должен был сказать раньше. Но мне надо было узнать мнение учёных. Короче, вводить карантин уже поздно — пацифик распространился гораздо шире, чем мы предполагали.
Старушка вскинула голову.
— Борис, ты-то откуда можешь это знать? Ты ведь даже не биолог.
— Я проверил. Сегодня пришли результаты анализов.
Матвей удивлённо поднял брови.
— Объяснись, пожалуйста.
— Не делай вид, что удивлён, — сказал Борис. — Никто же из нас всерьёз не верил, что столь специализированный паразит мог существовать в небольшой замкнутой группе. Проблема была в том, чтобы найти его. Биологи не знали как — не проверять же всех подряд.
— А ты знал?
— А я и не искал паразита, я искал сопровождающий его мем. Нашёл группу ВКонтакте — «Мультиверс», почти девятьсот подписчиков. Вчера взяли анализы у трёх наших земляков — все инфицированы. Также я проверил видео с монстрации — шестеро из марширующих в колонне не входят в группу Горева. Двое уже опознаны и проверены. Тоже инфицированы, принадлежность к какой-либо группе выясняется. Судя по соцсетям, взгляды у всех примерно одинаковы.
— Соответствуют названию нашего паразита? — спросил Матвей.
— А ты сомневался? — ответил Борис вопросом на вопрос.
19
Оля встретила Бориса в прихожей. Как всегда, она была верна себе — никакой косметики и минимум одежды: скромные трусики и футболка, под которой ничего не было. Пышные каштановые волосы собраны в небрежный хвост, перехваченный чёрной резинкой. Образ, который Борис про себя называл предкоитальным. Но не вслух, конечно.
Борис обнял девушку, прижал к себе. Слегка отстранился, чтоб заглянуть в глаза.
— Оля, Олик, Оленька…
Он взял её лицо в ладони, гладил скулы, шею, ключицы; как будто случайно прикоснулся к упругому соску. Провёл руками по спине, подхватил под ягодицы, слегка приподнял. Оля с готовностью повисла на нём, скрестив руки на его шее, а ноги на пояснице. Борис занёс её в комнату и положил на кровать.
— Может, сходишь в душ? — спросила Оля.
— Неа.
Оля не стала спорить. Они жили вместе уже давно, но этим летом Оля работала в лагере с одарёнными детьми. В таком режиме они могли встречаться лишь дважды в неделю. Идеальный гостевой брак, когда секс не успевает наскучить, а на ссоры времени просто не остаётся.
Одежда полетела на пол, и начался волшебный танец прелюдии, когда прикосновения ещё почти неощутимы, но кожа уже чутко отзывается на каждое. Ещё, ещё, сильнее — и вот уже запылали эрогенные зоны. Заострились соски, увлажнилась вагина, тела напряглись в предвкушении слияния. А потом осторожный заход и сдерживание, сдерживание — пока это ещё возможно. Но нет, уже невозможно; плавный ритм рывком перешёл в бешеную скачку, а дальше тело начало действовать уже совершенно независимо. И прощай, контроль; не надо даже пытаться что-то менять — просто влететь на этом вихре в обещанный гормональный взрыв и упиться нахлынувшим наслаждением.
Когда природа получила своё, Борис перекатился набок, не сводя глаз с Оли и не убирая ладонь с её груди. Девушка провела пальцами по его лицу, взъерошила коротко стриженный каштановый ёжик.
— Спасибо.
— Тебе спасибо. Ты волшебная!
Оля улыбнулась и плотней прижалась к Борису.
— Ты сегодня какой-то напряжённый. У тебя проблемы?
— От тебя ничего не скроешь, — ответил Борис.
Оля села на кровати, завернувшись в одеяло.
— Что-нибудь серьёзное?
— Боюсь, что да. Скажи, ты бы хотела быть счастливой?
— Я и так самая счастливая. Разве не заметно?
— Заметно, — согласился Борис, — но я не об этом. Ты бы хотела быть счастливой всегда, без остановки?
— Ты предлагаешь попробовать вещества? — нахмурилась Оля.
— Нет, конечно. Организм сам будет производить все нужные гормоны.
— А в чём подвох?
— Командовать этим парадом будут паразиты. Люди будут просто получателями счастья.
— Фу, какое мерзкое слово! — Оля наморщила носик. — Ненавижу паразитов! А ещё не люблю, когда говорят загадками. Давай лучше подробно и по порядку.
Борис сел рядом и обнял её.
— Есть группа счастливых людей, желающих осчастливить весь мир. Они за всё хорошее и против всего плохого, их этические взгляды практически не отличаются от твоих. Творить добро и не пропускать зло в нашу Вселенную. Они умные, многие разбираются в квантовой механике — их идеология построена именно на ней. Согласно их доктрине, существует бесконечное множество параллельных вселенных, и каждый наш выбор порождает множество новых. Вселенные ветвятся в зависимости от наших выборов. Эти люди называют себя стрелочниками; они считают, что их добрые выборы способны удержать нашу Вселенную на правильном пути.
— Рада за них, — сказала Оля, — а при чём тут паразиты?
— Понимаешь, эти люди счастливы, они живут в гармонии с собой и со всем миром. Они практически получили свой райский сад. А в райском саду есть только одна проблема.
— Свобода воли? — догадалась Оля.
— Именно. Они ведь искренне верят в свою теорию. Или в свою религию — у нас многие считают, что это уже готовая религия. Но я не могу понять, насколько эта вера обусловлена личным выбором людей и насколько — влиянием одноклеточного паразита. Судя по всему, он управляет поведением заражённых и, возможно, даже их сознанием; правда, неясно, в какой степени. Кстати, наши уже придумали ему название — «пацифик».
Оля посмотрела на Бориса с удивлением.
— Боб, ты это серьёзно? Как такое возможно? Простейшее одноклеточное — и квантовая теория?
Борис пожал плечами.
— С паразитами вообще почти ничего не понятно. Ты думаешь, человеку создать теорию труднее, чем муравью пойти против своих инстинктов? А это, между прочим, ведёт его к смерти — то есть паразит отключает у муравья даже инстинкт самосохранения. Учёные говорят о гамма-какой-то-там-кислоте, тормозящей прохождение сигналов между нейронами, но как это работает, никто не понимает. В смысле, как эта биохимия приводит людей к конкретным ритуалам и общему мировоззрению.
— А что теперь будет с этими людьми? — спросила Оля.
— Не знаю. Одни предлагают лечить их. Если примут такое решение, это будет жёсткий процесс. Другие хотят оставить их в покое, пусть и дальше наслаждаются своим счастьем. Вреда от них нет, скорее наоборот. А некоторые даже считают, что пацифика надо распространить как можно шире — тогда наш мир станет лучше.
— Вот этих я бы направила на анализы, — заметила Оля, — они явно действуют в интересах паразита. Если, конечно, он такой продвинутый, как ты говоришь.
— Интересная мысль, — сказал Борис, — а как бы ты поступила с заражёнными, если бы решение было за тобой?
— Почему за мной? А их самих ты разве не хочешь спросить? Учесть их свободу воли?
— В этом-то и проблема! Я не уверен, что сейчас у них есть свобода воли. Я догадываюсь, что? они скажут; но как узнать, они ли это будут говорить, или управляющий ими паразит? Вот вылечатся — тогда и можно будет их спрашивать.
— Понятно, — сказала Оля. — Я, конечно, за всё хорошее и против всего плохого. За уменьшение зла в одной отдельно взятой Вселенной. Стрелочник мне друг; и всё же свобода воли дороже.
— А как же добро? — спросил Борис. — Стрелочников уже довольно много, ты и сама могла заметить, как пацифистские движения набирают силу. Если всех вылечить, количество добра в мире заметно уменьшится.
— И пусть. Зато это будет не навязанное добро, а выбранное лично каждым.
— Не каждым, — поправил Борис. — Не каждый в итоге выберет добро. Подозреваю, что многие выберут совсем иное.
— Ну что ж, — сказала Оля, — значит, такова цена свободы воли.
20
Борис перехватил Костю в коридоре.
— Ты помнишь, вчера Колыванов говорил про биомем? Можешь объяснить мне, что это такое?
— А ты не знаешь? — удивился Костя. — Сам же сказал, что искал инфицированных по мему, сцепленному с паразитом. Вот эта сцепка и есть биомем. Симбиоз биологического паразита с информационным мемом.
— Я просто хотел проверить свою догадку. Сам не ожидал, что она подтвердится так быстро.
— Значит, всё-таки не понял, — сказал Костя. — Биомем — это жёсткая сцепка, заражение непременно должно сопровождаться соответствующими ритуалами и идеологией. Ритуалы обеспечивают распространение паразита, а идеология — безопасность носителей.
— Ты хочешь сказать, что сегодня пацифизм — самая выгодная стратегия поведения? — спросил Борис.
— Видимо, так, — ответил Костя. — Именно это меня и напрягает.
— Почему?
— А ты не догадываешься? Есть математические модели успешности стратегий поведения в популяции. И для «голубей», и для «ястребов». Эти модели предполагают, что существует точка равновесия — определённое процентное соотношение, при котором обе стратегии одинаково успешны. Но как только равновесие нарушается, как только количество «голубей» или «ястребов» превышает оптимальный процент, их успешность сразу же падает. У ос это проявляется особенно наглядно, у них есть две стратегии — строить норки для личинок или захватывать чужие. Процент строителей и захватчиков постоянно колеблется вокруг оптимума, это идеальный пример природной обратной связи.
— То есть, как только пацифик распространится достаточно широко, его стратегия перестанет быть успешной? — спросил Борис.
— Я боюсь делать какие-то прогнозы, — честно признался Костя. — Пока что наш паразит распространяется как биомем вместе с сопутствующей идеологией. Возможно, эта связь уже достаточно жёсткая и она сохранится даже после того, как стратегия поведения перестанет быть успешной.
