А если нет? Если паразит перестроится, ориентируясь на успешность? Мы ведь даже не знаем, в какой степени у стрелочников сохранилась свобода воли. Это сейчас они белые и пушистые. А представляешь армию агрессивных зомби, подчиняющихся чужой воле?
Борис вспомнил, как маршировали стрелочники на монстрации, и поёжился.
— По-твоему, пацифик — оружие? И чьё же? Думаешь, колонии одноклеточных могут обладать коллективным разумом, способным на целенаправленные действия? Или некая высшая биораса сделала Землю лабораторией для создания и отладки биороботов из подручного материала?
Костя присвистнул.
— Матвей как-то говорил, что некоторая паранояльность — часть твоей профессиональной подготовки. Но я не думал, что настолько… Нет, теория заговора здесь ни при чём. Просто все паразиты так выживают. Эволюционное преимущество получит тот, кто заставит людей выполнять ритуалы, распространяющие инфекцию. Целовать мощи, причащаться из одной посуды, омываться святой водой Ганга, кишащей всякой заразой. Труднее вспомнить ритуал, который не способствует распространению, чем наоборот.
21
Слова Оли не выходили у Бориса из головы. Действительно, если можно говорить об интересах паразита, то Колыванов представлял именно эти интересы. Борис предложил Матвею проверить всех членов группы; он думал, что придётся спорить и доказывать необходимость такой проверки, но Матвей согласился сразу. Видимо, и у него были какие-то сомнения на этот счёт.
Результаты тестов подтвердили худшие опасения. Выяснилось, что в группе уже двое заражённых — Колыванов и Юля, юная практикантка. Ситуация изменилась и требовала неотложной реакции. Матвей собрал всех в конференц-зале на экстренное совещание. Первой взяла слово Варвара Петровна:
— Мы обязаны немедленно изолировать инфицированных и начать оперативное лечение. Прямо здесь, в институте; у нас есть для этого всё необходимое. Боксы готовы к приёму больных, персонал я проинструктирую.
Колыванов вскочил с места.
— Постойте! А меня кто-то спросил, хочу ли я лечиться?
— Ты же болен, — сказал Костя, показывая на настенный экран, — вот результаты теста.
— Это спорный вывод! — возразил Колыванов. — По мне, так это не болезнь отдельных людей, а лекарство для всего человечества!
— Вадим, это в тебе говорит паразит! — сказала Варвара Петровна, — Уничтожим его, а потом послушаем тебя — настоящего. Уверена, что тогда ты заговоришь по-другому.
— Не позволю! — взвизгнул Колыванов. — Тело человека неприкосновенно! Читайте Нюрнбергский кодекс! Всеобщую декларацию о биоэтике и правах человека!
— Надо же, — усмехнулся Матвей, — какой продвинутый гражданин! А помнишь, когда ты в своём антиковидном блоге призывал к принудительной вакцинации, тебе ведь именно это и писали. Что ты тогда отвечал?
— Это другое! Антиваксеры — убийцы, с ними нельзя было церемониться! А пацифик — панацея, шанс человечества на спасение. Я не дам согласия на лечение, что бы вы мне тут ни говорили.
По залу пронёсся возмущённый гул. Борис встал и постучал по столу, призывая к тишине.
— Хорошо, с паразитом закончили. Давай поговорим о меме. Ты же знаком с теорией Горева?
Колыванов кивнул.
— Ты разделяешь его взгляды?
— Целиком и полностью. Горев — настоящий гений! Причём гений, пришедший в нужное время.
— Нет бога, кроме пацифика, и Горев — пророк его, — прошептал Костя.
Борис не обратил на него внимания и продолжал:
— Если ты действительно уверен в силе своей веры, давай проверим её на крепость. Уберём из уравнения паразита и посмотрим, изменятся ли твои убеждения. Согласись, если вера истинна, ей ничто не будет угрожать. Ты готов к такой проверке?
— Нет! Я вижу вас насквозь — говорите, что хотите помочь, а сами хотите уничтожить лучшее, что есть во мне! Я не дам согласия, это моё последнее слово!
— Понятно, — Борис повернулся к Юле. — А ты что скажешь?
— Я как Вадик, — чуть слышно ответила она.
— Юля! — удивлённо воскликнула Варвара Петровна. — Ты что, с Колывановым?
Девушка вспыхнула.
— Варвара Петровна! Как вам не стыдно!
— Вот видите, — сказала старушка, — если их не изолировать, этот Казанова будет трахаться, как кролик, заселяя паразита в каждое встречное влагалище. А поскольку пацифик, ко всему прочему, повышает и уровень тестостерона, шансы на успех у него высокие.
— Я вас понимаю, — возразил Матвей, — но мы не можем лечить больных без их согласия. Мы не можем даже запретить распространение паразита, пока не принят соответствующий закон. Это же не СПИД и не сифилис.
— Это хуже! — сказала Варвара Петровна.
— Вы ничего не понимаете! — возразил Колыванов. — Это семена добра! Они разлетаются по всему миру, и вы уже ничего не сможете с этим сделать!
— И этот человек заставлял нас носить маски! — сказал Костя. — Да ещё санитайзером обтираться после каждого перекура. Доносы писал.
— Это совсем другое! — Колыванов с грохотом отодвинул стул и вышел из зала.
Юля выбежала вслед за ним.
22
В первый момент поведение Колыванова удивило Бориса. Но он тут же сообразил, что это было единственно возможное поведение в интересах паразита. И, скорее всего, именно так поступят и все остальные заражённые. Борис поделился своими мыслями с Матвеем и предложил:
— Может, нам стоит поговорить с Горевым? Он автор культа и истинный фанат своей веры, он в своих догмах точно не сомневается. Попробуем взять его на слабо, предложить избавиться от паразита. Как думаешь — сработает?
Матвей помотал головой.
— Нет. Мы же только что видели силу паразита, овладевшего человеком. А на Горева, кроме того, ещё и мем работает. У него от этой болезни масса вторичных выгод. Он сейчас гуру, к нему люди приходят и буквально в рот смотрят. И у него уже тысячи последователей по всей стране. Или десятки? Сотни тысяч? Никто даже не знает, сколько у нас инфицированных. Потенциально Горев — основатель новой мировой религии. Религии добра, между прочим. А ты хочешь предложить ему отказаться от всего этого. Ради чего? Даже не пытайся, только карты раньше времени раскроешь.
— То есть это тупик? — спросил Борис. — Чтобы создать лекарство, нужен больной, готовый лечиться. Но где взять такого, если один из симптомов болезни — отказ от лечения?
— Возможно, только запущенной болезни, — предположил Матвей. — Возможно, на начальных стадиях, пока в мозгу не появились цисты, человека ещё можно в чём-то убедить. Что ты рассказывал про новенького в группе Горева?
— Про Леонида? У него срок — недели три, у его девушки ещё меньше. Можно попробовать. Позовём их к нам? Или лучше мы к ним?
— Вот так, в лоб не хотелось бы. Давай сделаем по-другому. Сейчас в передвижном театре идёт неплохая постановка из двух актов. Леонид выиграет в инете два билета с курьерской доставкой, у вас с Олей будут соседние места. В антракте познакомитесь, поговоришь, прощупаешь почву. Дальше по обстановке. Справитесь?
— Легко, — ответил Борис.
Познакомиться действительно удалось легко, Оля с Динкой быстро нашли общий язык. После представления Борис предложил продолжить вечер в кафе, никто не стал возражать. Всё получилось как-то само собой — вино, лёгкие закуски, непринуждённая беседа. После нескольких тостов глаза девушек заблестели, мужчины расслабились. Борис поднял очередной бокал.
— А знаете, ведь у меня сегодня день рождения! Девушки могут поцеловать новорождённого.
Оля встала и ткнулась губами в уголок его рта. Динка тоже потянулась к нему, но Борис отстранился.
— Что ты, я пошутил! Олик же потом убьёт нас обоих!
— Какие шутки! — отозвалась Оля. — Тебя-то я точно убью!
Когда вторая бутылка опустела, Леонид предложил:
— Может, возьмём что-нибудь посерьёзнее?
— Не стоит, — ответил Борис, — давайте лучше по кофе. И поговорим серьёзно.
Он рассказал новым друзьям, что видел их последние анализы. Рассказал о недавно открытом, ещё практически неизученном споровике-паразите. Предложил анонимное лечение в закрытом институте. Борис старался не говорить лишнего и при этом быть убедительным, но сам понимал, что получается это неважно. Когда он закончил, Динка резко скомкала салфетку и бросила её в пустую тарелку.
— Так вы всё это специально подстроили?! И вы хотите, чтобы мы после этого вам верили?!
— Успокойся, пожалуйста, — Леонид задумчиво повертел в руках пустой бокал. — Сама же видишь, они в тупике, не знают, что делать. И наверняка кучу инструкций нарушили, рассказав нам всё.
— Надеюсь на вашу сдержанность, — вставил Борис.
Леонид посмотрел на него.
— Так говоришь, последствия минимальны?
Борис кивнул.
— Тогда мой ответ — нет, — сказал Леонид, — я не чувствую никакого внутреннего запрета, никакого управляющего голоса, если тебя это интересует. Просто в последние недели у нас пошёл какой-то невозможный, волшебный секс; в юности такого не было. Не по частоте, а по качеству. Я всё не мог понять, с чем же это связано. Оказывается, споровик. Ну споровик так споровик; я не готов отказаться от новых ощущений и вернуться к старым. Буду болеть, раз это так приятно.
— А ты? — спросил Борис Динку.
— Пожалуй, присоединюсь к Лёне.
— Печально, — сказала Оля, — но всё равно, рада была с вами познакомиться. Ну что ж, давайте прощаться.
Она обняла Динку и вдруг, прильнув к ней, поцеловала в губы.
— Что ты творишь?! — Борис резко отшвырнул Олю, но было уже поздно.
— Зачем, ну зачем… — повторял он, не находя слов.
— Другого способа всё равно не было, — спокойно ответила Оля. — Ты же видишь — все заражённые отказываются от лечения. Паразит им это запрещает. Так что мы сейчас поедем в институт, и я подпишу там все бумаги с согласием на лечение. Настоящая я, в здравом уме и трезвой памяти. А если потом откажусь, это не будет считаться, это буду уже не совсем я. Понимаешь? Лекарство обязательно надо найти, а без меня вам не справиться.
Борис стоял, не в силах вымолвить ни слова.
— Ну, подруга, ты даёшь! — сказала Динка.
Потом повернулась к Борису:
— А ты дурак, раз такое допустил. Мог ведь догадаться! И почему дуракам так везёт в любви? Держись за неё руками и зубами, второй такой точно не найдёшь.
23
Матвей, узнав обо всём, изменился в лице.
— Идиот! Как ты мог?! Да лучше б ты сам трахнул их обоих!
Борис молчал, закусив губу.
— Полегче, Матвей, — вмешалась Оля. — Вот это точно было бы не лучше.
Лицо Матвея скривилось.
— А ты-то зачем полезла в это дерьмо?!
— Вам же нужно проследить за ходом болезни, — ответила Оля, — и лучше с самого начала. Создать лекарство, испытать его на ком-то. Так вот, этот «кто-то» — это я.
— Ты не понимаешь, — устало сказал Матвей, — все, за кем мы наблюдали — не самые хорошие люди. Каждый со своими тараканами. Болезнь сработала как переключатель, переключив их на добро; для окружающих они стали даже удобнее. Но ты-то природный эмпат, тебя просто некуда переключать! Ты и так добрая, дальше некуда! Я даже представить не могу, что будет, когда на тебя наложится воля паразита.
— Я буду вести дневник, — пообещала Оля.
Она подписала согласие на лечение, и в тот же вечер её поместили в отдельный бокс при институтской клинике.
Утром Борис заглянул к Матвею.
— Я к Оле. Надеюсь, у нас ничего срочного?
— Иди, конечно. Только постарайся её не волновать, отнесись ко всему спокойнее.
— Ты о чём?
Матвей замялся.
— Видишь ли, я велел переодеть её. И ограничить доступ к её боксу.
— Почему?
— Она… Как бы это сказать поточнее… Соблазняет.
— Что?! — Борис не поверил ушам.
— Нет, не подумай, она не говорит и не делает ничего такого. Просто сидит там и… Не знаю даже, как это назвать. Сидит и источает феромоны, что ли… Короче, с ней теперь будет работать только Варвара. Ну и ты, конечно.
Не дослушав, Борис рванулся к выходу. Через несколько минут он уже стоял у дверей бокса, стараясь успокоить дыхание. Оля сидела в кресле перед ноутбуком. На ней была серая мешковатая пижама, застёгнутая у горла. Пижама была ей велика, так что очертания фигуры под ней даже не угадывались. Волосы были собраны в скромный хвост, открывая тонкую беззащитную шею. И в этой шейке было столько эротики, что даже будь Оля совершенно голой, эффект вряд ли мог быть сильней. Борис понял, о чём говорил Матвей.
— Привет! — сказал он.
Оля обернулась на его слова и просияла.
— Привет!
Она развела руки, демонстрируя свою сиротскую пижаму.
— Вот. Теперь я такая.
Борис улыбнулся.
— Это Матвей специально придумал, чтоб я меньше тебя ревновал. Но не сработало.
Он сел в кресло рядом с Олей.
— Чем занимаешься?
Она показала рукой на экран.
— Пытаюсь постичь азы квантовой механики. Вчера прочла всё, что нашла по теории Горева, теперь хочу закрыть пробелы в знаниях.
— И как тебе теория? — осторожно спросил Борис. — Зашла?
— Как перчатка. Как будто я сама это написала. Не про физику, конечно, а про выборы и стрелки. Боря, это уже паразит?
— Не знаю, — честно ответил Борис, — будь ты хотя бы чуточку постервознее, тогда было бы понятно. Но ты такая, как есть. Матвей прав — тебя просто некуда переключать.
24
Всю неделю Борис не находил себе места. Он то часами просиживал в Олином боксе, то вдруг срывался и намертво цеплялся к Варваре Петровне, выпытывая у неё то, чего она сама ещё не знала. Пытался приставать и к Аруджанову, но тот только огрызнулся:
— Хочешь поговорить об изменении экспрессии рецепторов к гамма-аминомасляной кислоте? Нет? Вот и не морочь мне голову, занимайся своими делами.
В конце концов Борис поймал Варвару Петровну в её кабинете. Сел в кресло напротив и заявил:
— Варвара Петровна, я никуда не уйду, пока мы не поговорим.
Старушка улыбнулась и поправила очки.
— Спрашивай. Что тебя интересует?
— Скажите, Оля действительно больна?
— Да, к сожалению. Самого паразита я ещё не нашла, но он в ней, это точно. Организм уже начал вырабатывать антитела — вот они, родненькие.
Варвара Петровна вывела на монитор результаты анализов и повернула его экраном к Борису.
— И вы её уже лечите?
— Конечно. Назначила ей курс таблеток и инъекций, вот смотри, — она вывела на экран страницу с рецептами. — Но тебе ведь эти названия ни о чём не говорят?
— Нет, — Борис помотал головой, — а вы её вылечите?
— Я здесь именно для этого.
— А когда примерно?
— Курс рассчитан на две недели, максимум на три. Если ничего не случится.
— А что может случиться? — напрягся Борис.
Варвара Петровна строго посмотрела на него.
— Не нагнетай. Пациентке твой мандраж совсем ни к чему. Верь в успех и излучай уверенность — вот что ей сейчас нужно.
Борис улыбнулся жалкой вымученной улыбкой.
— Мне так много надо узнать. Но я не знаю, о чём ещё спросить.
Варвара Петровна улыбнулась в ответ.
— Тогда спрошу я. Скажи, тебе удалось проверить вашу теорию о биомеме? Как Ольга отнеслась к идеям Горева? Религия мультиверса изменила её мировоззрение?
— Нет, разве что упорядочила. Оля всегда такой и была, ей нечего было менять.
— Странно, — сказала Варвара Петровна, — обычно худые и красивые — те ещё стервы.
— Значит, Оля исключение, — сухо сказал Борис.
— Если так, тебе повезло. Но тогда ваша теория не продвинулась ни на шаг. Жертва была напрасной — пациентка не может ни подтвердить, ни опровергнуть ваши тезисы.
— Пожалуйста, не называйте Олю пациенткой, — попросил Борис. — Она моя девушка, и у неё есть имя.
25
Борис выпил стакан воды, наполнил его снова и отставил в сторону. Потом достал телефон и набрал номер Матвея.
Борис вспомнил, как маршировали стрелочники на монстрации, и поёжился.
— По-твоему, пацифик — оружие? И чьё же? Думаешь, колонии одноклеточных могут обладать коллективным разумом, способным на целенаправленные действия? Или некая высшая биораса сделала Землю лабораторией для создания и отладки биороботов из подручного материала?
Костя присвистнул.
— Матвей как-то говорил, что некоторая паранояльность — часть твоей профессиональной подготовки. Но я не думал, что настолько… Нет, теория заговора здесь ни при чём. Просто все паразиты так выживают. Эволюционное преимущество получит тот, кто заставит людей выполнять ритуалы, распространяющие инфекцию. Целовать мощи, причащаться из одной посуды, омываться святой водой Ганга, кишащей всякой заразой. Труднее вспомнить ритуал, который не способствует распространению, чем наоборот.
21
Слова Оли не выходили у Бориса из головы. Действительно, если можно говорить об интересах паразита, то Колыванов представлял именно эти интересы. Борис предложил Матвею проверить всех членов группы; он думал, что придётся спорить и доказывать необходимость такой проверки, но Матвей согласился сразу. Видимо, и у него были какие-то сомнения на этот счёт.
Результаты тестов подтвердили худшие опасения. Выяснилось, что в группе уже двое заражённых — Колыванов и Юля, юная практикантка. Ситуация изменилась и требовала неотложной реакции. Матвей собрал всех в конференц-зале на экстренное совещание. Первой взяла слово Варвара Петровна:
— Мы обязаны немедленно изолировать инфицированных и начать оперативное лечение. Прямо здесь, в институте; у нас есть для этого всё необходимое. Боксы готовы к приёму больных, персонал я проинструктирую.
Колыванов вскочил с места.
— Постойте! А меня кто-то спросил, хочу ли я лечиться?
— Ты же болен, — сказал Костя, показывая на настенный экран, — вот результаты теста.
— Это спорный вывод! — возразил Колыванов. — По мне, так это не болезнь отдельных людей, а лекарство для всего человечества!
— Вадим, это в тебе говорит паразит! — сказала Варвара Петровна, — Уничтожим его, а потом послушаем тебя — настоящего. Уверена, что тогда ты заговоришь по-другому.
— Не позволю! — взвизгнул Колыванов. — Тело человека неприкосновенно! Читайте Нюрнбергский кодекс! Всеобщую декларацию о биоэтике и правах человека!
— Надо же, — усмехнулся Матвей, — какой продвинутый гражданин! А помнишь, когда ты в своём антиковидном блоге призывал к принудительной вакцинации, тебе ведь именно это и писали. Что ты тогда отвечал?
— Это другое! Антиваксеры — убийцы, с ними нельзя было церемониться! А пацифик — панацея, шанс человечества на спасение. Я не дам согласия на лечение, что бы вы мне тут ни говорили.
По залу пронёсся возмущённый гул. Борис встал и постучал по столу, призывая к тишине.
— Хорошо, с паразитом закончили. Давай поговорим о меме. Ты же знаком с теорией Горева?
Колыванов кивнул.
— Ты разделяешь его взгляды?
— Целиком и полностью. Горев — настоящий гений! Причём гений, пришедший в нужное время.
— Нет бога, кроме пацифика, и Горев — пророк его, — прошептал Костя.
Борис не обратил на него внимания и продолжал:
— Если ты действительно уверен в силе своей веры, давай проверим её на крепость. Уберём из уравнения паразита и посмотрим, изменятся ли твои убеждения. Согласись, если вера истинна, ей ничто не будет угрожать. Ты готов к такой проверке?
— Нет! Я вижу вас насквозь — говорите, что хотите помочь, а сами хотите уничтожить лучшее, что есть во мне! Я не дам согласия, это моё последнее слово!
— Понятно, — Борис повернулся к Юле. — А ты что скажешь?
— Я как Вадик, — чуть слышно ответила она.
— Юля! — удивлённо воскликнула Варвара Петровна. — Ты что, с Колывановым?
Девушка вспыхнула.
— Варвара Петровна! Как вам не стыдно!
— Вот видите, — сказала старушка, — если их не изолировать, этот Казанова будет трахаться, как кролик, заселяя паразита в каждое встречное влагалище. А поскольку пацифик, ко всему прочему, повышает и уровень тестостерона, шансы на успех у него высокие.
— Я вас понимаю, — возразил Матвей, — но мы не можем лечить больных без их согласия. Мы не можем даже запретить распространение паразита, пока не принят соответствующий закон. Это же не СПИД и не сифилис.
— Это хуже! — сказала Варвара Петровна.
— Вы ничего не понимаете! — возразил Колыванов. — Это семена добра! Они разлетаются по всему миру, и вы уже ничего не сможете с этим сделать!
— И этот человек заставлял нас носить маски! — сказал Костя. — Да ещё санитайзером обтираться после каждого перекура. Доносы писал.
— Это совсем другое! — Колыванов с грохотом отодвинул стул и вышел из зала.
Юля выбежала вслед за ним.
22
В первый момент поведение Колыванова удивило Бориса. Но он тут же сообразил, что это было единственно возможное поведение в интересах паразита. И, скорее всего, именно так поступят и все остальные заражённые. Борис поделился своими мыслями с Матвеем и предложил:
— Может, нам стоит поговорить с Горевым? Он автор культа и истинный фанат своей веры, он в своих догмах точно не сомневается. Попробуем взять его на слабо, предложить избавиться от паразита. Как думаешь — сработает?
Матвей помотал головой.
— Нет. Мы же только что видели силу паразита, овладевшего человеком. А на Горева, кроме того, ещё и мем работает. У него от этой болезни масса вторичных выгод. Он сейчас гуру, к нему люди приходят и буквально в рот смотрят. И у него уже тысячи последователей по всей стране. Или десятки? Сотни тысяч? Никто даже не знает, сколько у нас инфицированных. Потенциально Горев — основатель новой мировой религии. Религии добра, между прочим. А ты хочешь предложить ему отказаться от всего этого. Ради чего? Даже не пытайся, только карты раньше времени раскроешь.
— То есть это тупик? — спросил Борис. — Чтобы создать лекарство, нужен больной, готовый лечиться. Но где взять такого, если один из симптомов болезни — отказ от лечения?
— Возможно, только запущенной болезни, — предположил Матвей. — Возможно, на начальных стадиях, пока в мозгу не появились цисты, человека ещё можно в чём-то убедить. Что ты рассказывал про новенького в группе Горева?
— Про Леонида? У него срок — недели три, у его девушки ещё меньше. Можно попробовать. Позовём их к нам? Или лучше мы к ним?
— Вот так, в лоб не хотелось бы. Давай сделаем по-другому. Сейчас в передвижном театре идёт неплохая постановка из двух актов. Леонид выиграет в инете два билета с курьерской доставкой, у вас с Олей будут соседние места. В антракте познакомитесь, поговоришь, прощупаешь почву. Дальше по обстановке. Справитесь?
— Легко, — ответил Борис.
Познакомиться действительно удалось легко, Оля с Динкой быстро нашли общий язык. После представления Борис предложил продолжить вечер в кафе, никто не стал возражать. Всё получилось как-то само собой — вино, лёгкие закуски, непринуждённая беседа. После нескольких тостов глаза девушек заблестели, мужчины расслабились. Борис поднял очередной бокал.
— А знаете, ведь у меня сегодня день рождения! Девушки могут поцеловать новорождённого.
Оля встала и ткнулась губами в уголок его рта. Динка тоже потянулась к нему, но Борис отстранился.
— Что ты, я пошутил! Олик же потом убьёт нас обоих!
— Какие шутки! — отозвалась Оля. — Тебя-то я точно убью!
Когда вторая бутылка опустела, Леонид предложил:
— Может, возьмём что-нибудь посерьёзнее?
— Не стоит, — ответил Борис, — давайте лучше по кофе. И поговорим серьёзно.
Он рассказал новым друзьям, что видел их последние анализы. Рассказал о недавно открытом, ещё практически неизученном споровике-паразите. Предложил анонимное лечение в закрытом институте. Борис старался не говорить лишнего и при этом быть убедительным, но сам понимал, что получается это неважно. Когда он закончил, Динка резко скомкала салфетку и бросила её в пустую тарелку.
— Так вы всё это специально подстроили?! И вы хотите, чтобы мы после этого вам верили?!
— Успокойся, пожалуйста, — Леонид задумчиво повертел в руках пустой бокал. — Сама же видишь, они в тупике, не знают, что делать. И наверняка кучу инструкций нарушили, рассказав нам всё.
— Надеюсь на вашу сдержанность, — вставил Борис.
Леонид посмотрел на него.
— Так говоришь, последствия минимальны?
Борис кивнул.
— Тогда мой ответ — нет, — сказал Леонид, — я не чувствую никакого внутреннего запрета, никакого управляющего голоса, если тебя это интересует. Просто в последние недели у нас пошёл какой-то невозможный, волшебный секс; в юности такого не было. Не по частоте, а по качеству. Я всё не мог понять, с чем же это связано. Оказывается, споровик. Ну споровик так споровик; я не готов отказаться от новых ощущений и вернуться к старым. Буду болеть, раз это так приятно.
— А ты? — спросил Борис Динку.
— Пожалуй, присоединюсь к Лёне.
— Печально, — сказала Оля, — но всё равно, рада была с вами познакомиться. Ну что ж, давайте прощаться.
Она обняла Динку и вдруг, прильнув к ней, поцеловала в губы.
— Что ты творишь?! — Борис резко отшвырнул Олю, но было уже поздно.
— Зачем, ну зачем… — повторял он, не находя слов.
— Другого способа всё равно не было, — спокойно ответила Оля. — Ты же видишь — все заражённые отказываются от лечения. Паразит им это запрещает. Так что мы сейчас поедем в институт, и я подпишу там все бумаги с согласием на лечение. Настоящая я, в здравом уме и трезвой памяти. А если потом откажусь, это не будет считаться, это буду уже не совсем я. Понимаешь? Лекарство обязательно надо найти, а без меня вам не справиться.
Борис стоял, не в силах вымолвить ни слова.
— Ну, подруга, ты даёшь! — сказала Динка.
Потом повернулась к Борису:
— А ты дурак, раз такое допустил. Мог ведь догадаться! И почему дуракам так везёт в любви? Держись за неё руками и зубами, второй такой точно не найдёшь.
23
Матвей, узнав обо всём, изменился в лице.
— Идиот! Как ты мог?! Да лучше б ты сам трахнул их обоих!
Борис молчал, закусив губу.
— Полегче, Матвей, — вмешалась Оля. — Вот это точно было бы не лучше.
Лицо Матвея скривилось.
— А ты-то зачем полезла в это дерьмо?!
— Вам же нужно проследить за ходом болезни, — ответила Оля, — и лучше с самого начала. Создать лекарство, испытать его на ком-то. Так вот, этот «кто-то» — это я.
— Ты не понимаешь, — устало сказал Матвей, — все, за кем мы наблюдали — не самые хорошие люди. Каждый со своими тараканами. Болезнь сработала как переключатель, переключив их на добро; для окружающих они стали даже удобнее. Но ты-то природный эмпат, тебя просто некуда переключать! Ты и так добрая, дальше некуда! Я даже представить не могу, что будет, когда на тебя наложится воля паразита.
— Я буду вести дневник, — пообещала Оля.
Она подписала согласие на лечение, и в тот же вечер её поместили в отдельный бокс при институтской клинике.
Утром Борис заглянул к Матвею.
— Я к Оле. Надеюсь, у нас ничего срочного?
— Иди, конечно. Только постарайся её не волновать, отнесись ко всему спокойнее.
— Ты о чём?
Матвей замялся.
— Видишь ли, я велел переодеть её. И ограничить доступ к её боксу.
— Почему?
— Она… Как бы это сказать поточнее… Соблазняет.
— Что?! — Борис не поверил ушам.
— Нет, не подумай, она не говорит и не делает ничего такого. Просто сидит там и… Не знаю даже, как это назвать. Сидит и источает феромоны, что ли… Короче, с ней теперь будет работать только Варвара. Ну и ты, конечно.
Не дослушав, Борис рванулся к выходу. Через несколько минут он уже стоял у дверей бокса, стараясь успокоить дыхание. Оля сидела в кресле перед ноутбуком. На ней была серая мешковатая пижама, застёгнутая у горла. Пижама была ей велика, так что очертания фигуры под ней даже не угадывались. Волосы были собраны в скромный хвост, открывая тонкую беззащитную шею. И в этой шейке было столько эротики, что даже будь Оля совершенно голой, эффект вряд ли мог быть сильней. Борис понял, о чём говорил Матвей.
— Привет! — сказал он.
Оля обернулась на его слова и просияла.
— Привет!
Она развела руки, демонстрируя свою сиротскую пижаму.
— Вот. Теперь я такая.
Борис улыбнулся.
— Это Матвей специально придумал, чтоб я меньше тебя ревновал. Но не сработало.
Он сел в кресло рядом с Олей.
— Чем занимаешься?
Она показала рукой на экран.
— Пытаюсь постичь азы квантовой механики. Вчера прочла всё, что нашла по теории Горева, теперь хочу закрыть пробелы в знаниях.
— И как тебе теория? — осторожно спросил Борис. — Зашла?
— Как перчатка. Как будто я сама это написала. Не про физику, конечно, а про выборы и стрелки. Боря, это уже паразит?
— Не знаю, — честно ответил Борис, — будь ты хотя бы чуточку постервознее, тогда было бы понятно. Но ты такая, как есть. Матвей прав — тебя просто некуда переключать.
24
Всю неделю Борис не находил себе места. Он то часами просиживал в Олином боксе, то вдруг срывался и намертво цеплялся к Варваре Петровне, выпытывая у неё то, чего она сама ещё не знала. Пытался приставать и к Аруджанову, но тот только огрызнулся:
— Хочешь поговорить об изменении экспрессии рецепторов к гамма-аминомасляной кислоте? Нет? Вот и не морочь мне голову, занимайся своими делами.
В конце концов Борис поймал Варвару Петровну в её кабинете. Сел в кресло напротив и заявил:
— Варвара Петровна, я никуда не уйду, пока мы не поговорим.
Старушка улыбнулась и поправила очки.
— Спрашивай. Что тебя интересует?
— Скажите, Оля действительно больна?
— Да, к сожалению. Самого паразита я ещё не нашла, но он в ней, это точно. Организм уже начал вырабатывать антитела — вот они, родненькие.
Варвара Петровна вывела на монитор результаты анализов и повернула его экраном к Борису.
— И вы её уже лечите?
— Конечно. Назначила ей курс таблеток и инъекций, вот смотри, — она вывела на экран страницу с рецептами. — Но тебе ведь эти названия ни о чём не говорят?
— Нет, — Борис помотал головой, — а вы её вылечите?
— Я здесь именно для этого.
— А когда примерно?
— Курс рассчитан на две недели, максимум на три. Если ничего не случится.
— А что может случиться? — напрягся Борис.
Варвара Петровна строго посмотрела на него.
— Не нагнетай. Пациентке твой мандраж совсем ни к чему. Верь в успех и излучай уверенность — вот что ей сейчас нужно.
Борис улыбнулся жалкой вымученной улыбкой.
— Мне так много надо узнать. Но я не знаю, о чём ещё спросить.
Варвара Петровна улыбнулась в ответ.
— Тогда спрошу я. Скажи, тебе удалось проверить вашу теорию о биомеме? Как Ольга отнеслась к идеям Горева? Религия мультиверса изменила её мировоззрение?
— Нет, разве что упорядочила. Оля всегда такой и была, ей нечего было менять.
— Странно, — сказала Варвара Петровна, — обычно худые и красивые — те ещё стервы.
— Значит, Оля исключение, — сухо сказал Борис.
— Если так, тебе повезло. Но тогда ваша теория не продвинулась ни на шаг. Жертва была напрасной — пациентка не может ни подтвердить, ни опровергнуть ваши тезисы.
— Пожалуйста, не называйте Олю пациенткой, — попросил Борис. — Она моя девушка, и у неё есть имя.
25
Борис выпил стакан воды, наполнил его снова и отставил в сторону. Потом достал телефон и набрал номер Матвея.
