В крайнем случае близнец откажется отвечать, но тогда его ответ будет очевиден. Если же, как подозревает Митя, кто-то из них шифруется, ни один наш тест это не определит.
— А на черта тогда срываться с места? Провели бы свои опросы дистанционно, в чем проблема? И главное — нас-то зачем сняли с рейса? Мы здесь нужны, как собаке пятая нога!
Матвей покачал головой.
— Ошибаешься. Нужны, Боря, еще как нужны. С этими близнецами не все так просто. Марат правша; об этом ты и сам мог бы догадаться. То есть даже если предположить невероятное — что Марат захотел ударить друга, он ударил бы его правой. Я подозреваю, что протез взломали, и скорее всего, сделал это кто-то из близнецов.
— Ерунда! Взломать протез невозможно! — возразил Борис.
— Вот это ты и проверишь. Приедешь на место, подключишься, скачаешь логи и разберешься в них. А потом доложишь, что же там произошло на самом деле. Митя будет наблюдать за мальчиками, Оля за девочками, а ты займешься софтом. И учти — твой доклад я жду первым.
Борис упрямо набычился:
— Но я ведь еще даже не согласился.
— Так соглашайся! — вмешался Митя.
Борис нашел под столом Олину руку и сжал ее.
— У меня условие — мы с Олей будем жить в одной комнате. Это не обсуждается!
— Разумеется, — ответил Матвей. — А как же иначе?
16
Интернат «Сосновый бор» вполне оправдывал свое название — он действительно располагался в живописном сосняке на берегу озера. Место Борису сразу понравилось. Он любил эти насквозь пронизываемые солнцем леса, запах хвои и нагретой смолы, неброскую красоту цветущего вереска. Оля тоже не выглядела расстроенной; похоже, она считала эту поездку интересным приключением.
Краткий инструктаж для них Митя провел еще в машине. На взгляд Бориса, пожалуй, даже слишком краткий. То, что Митя предпочел не вдаваться в его область, было весьма разумно; а вот Олю он мог бы проинструктировать и подробнее. Но возможно, у него самого не было четкого плана действий — все зависело от той информации, которую удастся извлечь из логов. А значит, к их анализу надо было приступать как можно быстрее.
С этого они и начали. Получив доступ к базам интерната, Борис нашел тестовые утилиты для «умной руки» и пароль для контрольного входа. Установил дистанционное подключение, вошел в систему, открыл папку с логами. Он настроился на долгую и кропотливую работу, но этого не потребовалось — логи были затерты. Не все, конечно — оказалось, что система контроля настроена на ежедневное обновление, и каждые сутки новый файл записывается на место предыдущего. Восстановить события месячной давности было нереально. Борис был уверен, что такое просто невозможно — протез этого класса считался устройством повышенной опасности, а в них логи сохранялись в любом случае. То, что он видел, больше всего походило на заметание следов несанкционированного вмешательства.
— Что будем делать? — спросил Митя.
— Не знаю. Надо проконсультироваться с производителем, — ответил Борис.
— Хорошо, сейчас соединю с сервисом.
— Не надо, — прервал его Борис, — сервис тут не поможет. Я должен поговорить непосредственно с разработчиками.
Выйти на разработчиков оказалось не так просто, пришлось привлекать Матвея. После чего дело сдвинулось, наконец, с мертвой точки, и уже через час Борису позвонили из службы программного обеспечения «Биотроникса». На экране появился белобрысый парень спортивного вида.
— Валерий Изотов, — представился он. — Добрый день! У вас, как я понял, «умная рука» с автономной координацией.
— Совершенно верно, — подтвердил Борис.
— И какие с ней проблемы?
— Взлом, — коротко ответил Митя.
Валерий посмотрел на него с видом человека, которого отвлекают от серьезной работы дурацкими вопросами.
— Исключено. Комплекс управления движением изолирован, а это означает…
— Телесные средней тяжести, — перебил его Борис, — большая потеря крови. И стертые логи.
— Что?! — не поверил Валерий. — Что с логами?
— Хранятся сутки и перезаписываются.
Валерий посмотрел на Бориса с явным недоверием.
— В наших настройках такого режима нет. Вот что, мне нужно посмотреть конфигурационные файлы, и исполняемые тоже… Я пришлю пароль суперпользователя на ваш экземпляр и скрипт, который соберет всю нужную мне информацию. Не отключайтесь.
И пароль, и скрипт нашлись сразу — к нештатным ситуациям в «Биотрониксе» подготовились заранее. Борис закрыл контрольную сессию, открыл суперпользовательскую, запустил скрипт и переслал созданный отчет. Валерий распаковал архив и несколько минут молча изучал его содержимое.
— Беру тайм-аут, — сказал он, наконец. — Нам надо тщательно все изучить. Сейчас могу сказать только, что взлом действительно был. Хеши не совпадают. Кто-то здесь поработал, несомненно. Но насколько эффективным и целенаправленным было проникновение, я смогу сказать в лучшем случае завтра.
— Подожди! — остановил его Митя. — Если кто-то изменил настройки, значит, он сумел взломать и суперпользовательский пароль?
Валерий отрицательно покачал головой.
— Настройки можно менять лишь в допустимых пределах. У вас кто-то залез в исполняемый файл, и поверьте, это гораздо серьезнее. А насчет паролей не беспокойтесь, их взломать нельзя.
— Про свой комплекс ты только что говорил то же самое, — напомнил Митя.
— У паролей совсем другая защита — ограничение по вводу. Предельно просто, и никакой возможности обхода. Если пользователю вдруг потребуется пароль для изменения настроек, он посылает нам запрос. Сейчас посмотрю… Да, для вашего экземпляра пароль запрашивали дважды — месяц назад и полгода назад.
Митя резко подался вперед.
— Кто запрашивал?!
Валерий вновь взглянул на соседний экран.
— Странно, два запроса от одного и того же человека. Он что, его потерял? Не понимаю, как можно потерять пароль — не на бумажке же он его записывал, в самом деле.
— Кто запрашивал? — терпеливо переспросил Митя.
— Марков СеменПетрович. Директор интерната «Сосновый бор».
17
Сеанс связи закончился, и друзья переглянулись, как будто договариваясь, кто выскажется первым.
— Ну вот, у нас появился подозреваемый, — начал Митя.
Эта версия явно ему нравилась, по сравнению с «хорьком в курятнике» она выглядела почти безобидной. Борису тоже хотелось бы в это поверить, но такое предположение казалось ему маловероятным.
— Вряд ли это Марков, — сказал он.
— Почему? — живо поинтересовался Митя.
— Ребята! — вмешалась Оля. — Вы не о том думаете! Если эта железка взломана, она ведь опасна. Нам надо срочно ее отключить.
— Сейчас протез не опасен, — успокоил ее Борис, — я проверил, мощность и скорость у него выведены почти на минимум. И я уверен, что именно для этого Марков запрашивал пароль месяц назад.
— А в первый раз? — спросил Митя.
— А в первый раз кто-то просто послал запрос с его адреса. Думаю, взломать почту способен любой близнец, это тебе не сертифицированная защита «Биотроникса».
— Звучит убедительно, — нехотя согласился Митя, — но из списка подозреваемых я его пока не вычеркиваю.
— То есть, — подытожила Оля, — мы опять вернулись к началу. Когда подозреваются все. Десять работников интерната и двадцать восемь близнецов — пятнадцать мальчиков и тринадцать девочек. Тридцать восемь из тридцати восьми.
— Трое работников, — поправил ее Митя. — Для взлома столь сложного комплекса и подготовка требуется соответствующая. Я узнавал, более-менее приемлемый уровень есть лишь у троих — Маркова, Осипова и Демидовой. Остальных можно смело вычеркивать.
— А уровень близнецов кто-нибудь проверял? — спросила Оля.
— Результаты есть в базе, — ответил Митя, — но вряд ли им можно доверять. Подготовка у всех была вполне профессиональной, а вот способности… Если «хорек» среди них, то он шифруется. И никогда не попадется на простом тесте.
— Понятно, что все непонятно, — сказал Борис, — но нам-то что теперь делать?
Митя повернулся к нему.
— Тебе — продолжать работу с софтом, благо в системе ты теперь суперпользователь. Посмотри, какие файлы собирает изотовский скрипт, какие у них даты последней правки. Может быть, найдешь какие-то бэкапы, при редактировании конфигурационных файлов предыдущий вариант обычно сохраняется. Тогда можно будет узнать, что же там поменялось. В общем, попробуй разобраться, не мне тебя учить. И будь на связи с «Биотрониксом», они обещали сообщить, что накопают.
— А мне что делать? — спросила Оля.
— А мы будем наблюдать. Пока просто наблюдать, не вступая в контакт. Ты за девочками, я за мальчиками. Возьмем записи камер наблюдения на уроках и переменах и будем просматривать их на ускоренной перемотке. От сегодняшнего дня и дальше в прошлое. Искать конфликтные ситуации.
Оля поджала губы; видно было, что такой вариант ей совсем не нравится.
— У тебя есть какая-то рабочая модель? — спросила она.
— Только самая примитивная. Не важно, разные дети или похожие — в итоге они все равно образуют группу со стандартной иерархией. С альфами, бетами, омегами и всеми остальными, кто посередине — по нашему любимому Гауссу. Вот такую классификацию нам и предстоит провести для начала. Если я прав, нашего «хорька» надо искать или среди альф, или среди омег.
— А если не прав? — спросил Борис.
— Тогда, скорее всего, мы его никогда не найдем. И никто его не найдет. Но давайте все же надеяться на лучшее.
18
Изотов связался с ними на следующий день. По сравнению с прошлым разом выглядел он неважно.
— Вы были правы, это целенаправленный взлом. Ваш хакер сумел найти уязвимость в системе, о которой мы и не подозревали. Хотя у нас целый отдел над этим работает. Сегодня мы закрыли эту лазейку и разослали патч с обновлением — проследите, чтобы система проапгрейдилась.
Он замялся и несколько секунд разглядывал свои пальцы. Потом поднял глаза и продолжил:
— Вы, наверное, знаете, что все хакеры такого уровня ставятся на учет в Комитете. А ваш к тому же взломал устройство повышенной опасности. С деструктивной целью, угрожающей жизни. Так что он по всем пунктам их клиент. Вы его уже нашли?
— Мы уже вышли на след, — бодро соврал Митя. — Через два-три дня у нас будут неопровержимые доказательства.
— То есть вы сами сообщите о нем в Комитет? — спросил Валерий с заметным облегчением.
Его можно было понять; сдавать хакера — не тот подвиг, которым стоит гордиться. Переложить эту обязанность на другого и забыть — естественное желание лояльного сотрудника «Биотроникса».
— Сообщим, — успокоил его Митя, — как только, так сразу. Спасибо за все.
Окно связи закрылось, и Борис спросил:
— Зачем ты ему соврал?
— Если дойдет до Комитета, нас отсюда мигом турнут. А мы еще только начали.
— Мы еще и не начинали, — мрачно поправил Борис.
Его напрягало, что Митя так легко подписал их на не самое красивое дело. И он не мог понять — с какой целью.
— Митя, а мы что, совершаем сейчас какое-то должностное преступление? — спросила Оля, заговорщицки понизив голос.
— Конечно, — в тон ей ответил Митя, — тебе же обещали интересное приключение.
Особого приключения Борис здесь не видел, но и не расстраивался по этому поводу. Так хорошо, как в эти дни, ему еще никогда не было. Лучше было только в эти ночи. Митя, разумеется, прекрасно все понимал — и знал, что никуда они теперь не денутся.
— Ладно, вернемся к нашим близнецам, — обратился Борис к Мите. — У тебя есть версии по мотивации?
— Восстановление справедливости, — ответил тот без запинки. — Думаю, в классе систематически подтрунивали над омегой, и кто-то решил исправить положение. Но не рассчитал силу удара. Именно поэтому мы здесь — если бы расчет был точнее, никто ни о чем бы и не узнал.
— То есть подозреваются все, кроме избитого мальчика?
— Все, кто хотя бы предположительно мог работать на таком уровне. Трое сотрудников и двадцать семь близнецов.
— А почему ты исключаешь их друзей — например, из школы в соседнем поселке? Разве их не могла задеть такая несправедливость?
Ответ Борис знал — потому что у них нет должной подготовки. Спросил просто для порядка. Но к его удивлению, Митя сказал совсем другое.
— У близнецов нет друзей. В реале за пределами интерната они ни с кем не общались.
— Как?! — изумилась Оля. — Как такое могло быть?!
Митя пожал плечами.
— Я же говорил, что это был очень негуманный опыт. С близнецами поступили крайне жестоко; их, по сути, лишили нормальной социальной жизни, подсунув взамен тестовый суррогат. Думаете, почему мы здесь оказались? Просто никто больше не захотел с этим связываться. У всех в глубине сознания вертится: «с ними поступили несправедливо, и они имеют право на месть». Кто же захочет добровольно принять эту адскую смесь стыда, вины и страха?
— А ты, значит, захотел? — спросил Борис.
— Мне стало их жалко, — ответил Митя.
19
Известие о принципиальной закрытости группы поразило Олю; она и представить не могла, что такое возможно. Одно дело — обсуждать подобные варианты в качестве умозрительной абстрактной модели, не имеющей отношения к реальности. И совсем другое — сознательно вогнать в рамки такой модели двадцать восемь живых детей. Это ставило под сомнение всю картину мира, который всегда казался ей таким дружественным. Как будто под мягким ковром обыденности вдруг шевельнулось что-то огромное и безжалостное.
— Но они же подростки, — растерянно сказала она, — у них же гормоны. А получается, что все их юношеские влюбленности должны замкнуться внутри одной маленькой группы?
— Хуже! — ответил Борис. — Ты забыла, что их отбирали по одному психотипу. То есть уже сейчас нескольким мальчикам нравится одна девочка, а нескольким девочкам — один мальчик.
Они посмотрели на Митю, ожидая реакции. Вернее, Борис ожидал подтверждения — первые же часы наблюдения за близнецами убедили его, что он прав. Митя неохотно оторвал взгляд от экрана.
— На самом деле все еще хуже. То есть формально мы можем сказать, что в классе есть Марина, на которую заглядываются мальчики, и Ваня, на которого заглядываются девочки. Для нас это норма. А вот влюбленность, например, в популярного киноактера — уже нет. Но этих детей воспитывали иначе, для них интернат — родная семья. Любое сексуальное влечение внутри этих стен для них всегда будет нагружено инцестуозностью. И, соответственно, виной. Возможно, в их представлении влюбиться в виртуальный инет-образ как раз вполне нормально, а в одноклассницу, с которой когда-то сидели на соседних горшках — уже не вполне. Но само влечение при этом, естественно, никуда не девается, так что можете себе представить…
— Они действительно сидели рядом на горшках? — перебила Оля.
— В фигуральном смысле, — поправился Митя. — Группу собрали, когда детям было по пять-шесть лет. Но принцип вы поняли.
— Но это же… преступление, — тихо сказала Оля, — за это судить надо. Кто же посмел принять такое решение?
— Те, кто решал тогда, решают и сейчас, — резко ответил Митя. — И если вы не поняли, они уже планируют переход на раздельное обучение. Сортируя детей по психотипам.
— Если мы дадим положительный отзыв об интернате? — уточнил Борис.
— Да, если дадим положительный, его учтут, — подтвердил Митя.
— А мы его дадим? — спросила Оля.
— У нас пока никакого нет, — отрезал Митя. — Давайте работать.
Все надели наушники и уткнулись в мониторы. Наступила тишина, изредка прерываемая клацаньем клавиш при смене обзорной камеры или скорости перемотки.
— А на черта тогда срываться с места? Провели бы свои опросы дистанционно, в чем проблема? И главное — нас-то зачем сняли с рейса? Мы здесь нужны, как собаке пятая нога!
Матвей покачал головой.
— Ошибаешься. Нужны, Боря, еще как нужны. С этими близнецами не все так просто. Марат правша; об этом ты и сам мог бы догадаться. То есть даже если предположить невероятное — что Марат захотел ударить друга, он ударил бы его правой. Я подозреваю, что протез взломали, и скорее всего, сделал это кто-то из близнецов.
— Ерунда! Взломать протез невозможно! — возразил Борис.
— Вот это ты и проверишь. Приедешь на место, подключишься, скачаешь логи и разберешься в них. А потом доложишь, что же там произошло на самом деле. Митя будет наблюдать за мальчиками, Оля за девочками, а ты займешься софтом. И учти — твой доклад я жду первым.
Борис упрямо набычился:
— Но я ведь еще даже не согласился.
— Так соглашайся! — вмешался Митя.
Борис нашел под столом Олину руку и сжал ее.
— У меня условие — мы с Олей будем жить в одной комнате. Это не обсуждается!
— Разумеется, — ответил Матвей. — А как же иначе?
16
Интернат «Сосновый бор» вполне оправдывал свое название — он действительно располагался в живописном сосняке на берегу озера. Место Борису сразу понравилось. Он любил эти насквозь пронизываемые солнцем леса, запах хвои и нагретой смолы, неброскую красоту цветущего вереска. Оля тоже не выглядела расстроенной; похоже, она считала эту поездку интересным приключением.
Краткий инструктаж для них Митя провел еще в машине. На взгляд Бориса, пожалуй, даже слишком краткий. То, что Митя предпочел не вдаваться в его область, было весьма разумно; а вот Олю он мог бы проинструктировать и подробнее. Но возможно, у него самого не было четкого плана действий — все зависело от той информации, которую удастся извлечь из логов. А значит, к их анализу надо было приступать как можно быстрее.
С этого они и начали. Получив доступ к базам интерната, Борис нашел тестовые утилиты для «умной руки» и пароль для контрольного входа. Установил дистанционное подключение, вошел в систему, открыл папку с логами. Он настроился на долгую и кропотливую работу, но этого не потребовалось — логи были затерты. Не все, конечно — оказалось, что система контроля настроена на ежедневное обновление, и каждые сутки новый файл записывается на место предыдущего. Восстановить события месячной давности было нереально. Борис был уверен, что такое просто невозможно — протез этого класса считался устройством повышенной опасности, а в них логи сохранялись в любом случае. То, что он видел, больше всего походило на заметание следов несанкционированного вмешательства.
— Что будем делать? — спросил Митя.
— Не знаю. Надо проконсультироваться с производителем, — ответил Борис.
— Хорошо, сейчас соединю с сервисом.
— Не надо, — прервал его Борис, — сервис тут не поможет. Я должен поговорить непосредственно с разработчиками.
Выйти на разработчиков оказалось не так просто, пришлось привлекать Матвея. После чего дело сдвинулось, наконец, с мертвой точки, и уже через час Борису позвонили из службы программного обеспечения «Биотроникса». На экране появился белобрысый парень спортивного вида.
— Валерий Изотов, — представился он. — Добрый день! У вас, как я понял, «умная рука» с автономной координацией.
— Совершенно верно, — подтвердил Борис.
— И какие с ней проблемы?
— Взлом, — коротко ответил Митя.
Валерий посмотрел на него с видом человека, которого отвлекают от серьезной работы дурацкими вопросами.
— Исключено. Комплекс управления движением изолирован, а это означает…
— Телесные средней тяжести, — перебил его Борис, — большая потеря крови. И стертые логи.
— Что?! — не поверил Валерий. — Что с логами?
— Хранятся сутки и перезаписываются.
Валерий посмотрел на Бориса с явным недоверием.
— В наших настройках такого режима нет. Вот что, мне нужно посмотреть конфигурационные файлы, и исполняемые тоже… Я пришлю пароль суперпользователя на ваш экземпляр и скрипт, который соберет всю нужную мне информацию. Не отключайтесь.
И пароль, и скрипт нашлись сразу — к нештатным ситуациям в «Биотрониксе» подготовились заранее. Борис закрыл контрольную сессию, открыл суперпользовательскую, запустил скрипт и переслал созданный отчет. Валерий распаковал архив и несколько минут молча изучал его содержимое.
— Беру тайм-аут, — сказал он, наконец. — Нам надо тщательно все изучить. Сейчас могу сказать только, что взлом действительно был. Хеши не совпадают. Кто-то здесь поработал, несомненно. Но насколько эффективным и целенаправленным было проникновение, я смогу сказать в лучшем случае завтра.
— Подожди! — остановил его Митя. — Если кто-то изменил настройки, значит, он сумел взломать и суперпользовательский пароль?
Валерий отрицательно покачал головой.
— Настройки можно менять лишь в допустимых пределах. У вас кто-то залез в исполняемый файл, и поверьте, это гораздо серьезнее. А насчет паролей не беспокойтесь, их взломать нельзя.
— Про свой комплекс ты только что говорил то же самое, — напомнил Митя.
— У паролей совсем другая защита — ограничение по вводу. Предельно просто, и никакой возможности обхода. Если пользователю вдруг потребуется пароль для изменения настроек, он посылает нам запрос. Сейчас посмотрю… Да, для вашего экземпляра пароль запрашивали дважды — месяц назад и полгода назад.
Митя резко подался вперед.
— Кто запрашивал?!
Валерий вновь взглянул на соседний экран.
— Странно, два запроса от одного и того же человека. Он что, его потерял? Не понимаю, как можно потерять пароль — не на бумажке же он его записывал, в самом деле.
— Кто запрашивал? — терпеливо переспросил Митя.
— Марков СеменПетрович. Директор интерната «Сосновый бор».
17
Сеанс связи закончился, и друзья переглянулись, как будто договариваясь, кто выскажется первым.
— Ну вот, у нас появился подозреваемый, — начал Митя.
Эта версия явно ему нравилась, по сравнению с «хорьком в курятнике» она выглядела почти безобидной. Борису тоже хотелось бы в это поверить, но такое предположение казалось ему маловероятным.
— Вряд ли это Марков, — сказал он.
— Почему? — живо поинтересовался Митя.
— Ребята! — вмешалась Оля. — Вы не о том думаете! Если эта железка взломана, она ведь опасна. Нам надо срочно ее отключить.
— Сейчас протез не опасен, — успокоил ее Борис, — я проверил, мощность и скорость у него выведены почти на минимум. И я уверен, что именно для этого Марков запрашивал пароль месяц назад.
— А в первый раз? — спросил Митя.
— А в первый раз кто-то просто послал запрос с его адреса. Думаю, взломать почту способен любой близнец, это тебе не сертифицированная защита «Биотроникса».
— Звучит убедительно, — нехотя согласился Митя, — но из списка подозреваемых я его пока не вычеркиваю.
— То есть, — подытожила Оля, — мы опять вернулись к началу. Когда подозреваются все. Десять работников интерната и двадцать восемь близнецов — пятнадцать мальчиков и тринадцать девочек. Тридцать восемь из тридцати восьми.
— Трое работников, — поправил ее Митя. — Для взлома столь сложного комплекса и подготовка требуется соответствующая. Я узнавал, более-менее приемлемый уровень есть лишь у троих — Маркова, Осипова и Демидовой. Остальных можно смело вычеркивать.
— А уровень близнецов кто-нибудь проверял? — спросила Оля.
— Результаты есть в базе, — ответил Митя, — но вряд ли им можно доверять. Подготовка у всех была вполне профессиональной, а вот способности… Если «хорек» среди них, то он шифруется. И никогда не попадется на простом тесте.
— Понятно, что все непонятно, — сказал Борис, — но нам-то что теперь делать?
Митя повернулся к нему.
— Тебе — продолжать работу с софтом, благо в системе ты теперь суперпользователь. Посмотри, какие файлы собирает изотовский скрипт, какие у них даты последней правки. Может быть, найдешь какие-то бэкапы, при редактировании конфигурационных файлов предыдущий вариант обычно сохраняется. Тогда можно будет узнать, что же там поменялось. В общем, попробуй разобраться, не мне тебя учить. И будь на связи с «Биотрониксом», они обещали сообщить, что накопают.
— А мне что делать? — спросила Оля.
— А мы будем наблюдать. Пока просто наблюдать, не вступая в контакт. Ты за девочками, я за мальчиками. Возьмем записи камер наблюдения на уроках и переменах и будем просматривать их на ускоренной перемотке. От сегодняшнего дня и дальше в прошлое. Искать конфликтные ситуации.
Оля поджала губы; видно было, что такой вариант ей совсем не нравится.
— У тебя есть какая-то рабочая модель? — спросила она.
— Только самая примитивная. Не важно, разные дети или похожие — в итоге они все равно образуют группу со стандартной иерархией. С альфами, бетами, омегами и всеми остальными, кто посередине — по нашему любимому Гауссу. Вот такую классификацию нам и предстоит провести для начала. Если я прав, нашего «хорька» надо искать или среди альф, или среди омег.
— А если не прав? — спросил Борис.
— Тогда, скорее всего, мы его никогда не найдем. И никто его не найдет. Но давайте все же надеяться на лучшее.
18
Изотов связался с ними на следующий день. По сравнению с прошлым разом выглядел он неважно.
— Вы были правы, это целенаправленный взлом. Ваш хакер сумел найти уязвимость в системе, о которой мы и не подозревали. Хотя у нас целый отдел над этим работает. Сегодня мы закрыли эту лазейку и разослали патч с обновлением — проследите, чтобы система проапгрейдилась.
Он замялся и несколько секунд разглядывал свои пальцы. Потом поднял глаза и продолжил:
— Вы, наверное, знаете, что все хакеры такого уровня ставятся на учет в Комитете. А ваш к тому же взломал устройство повышенной опасности. С деструктивной целью, угрожающей жизни. Так что он по всем пунктам их клиент. Вы его уже нашли?
— Мы уже вышли на след, — бодро соврал Митя. — Через два-три дня у нас будут неопровержимые доказательства.
— То есть вы сами сообщите о нем в Комитет? — спросил Валерий с заметным облегчением.
Его можно было понять; сдавать хакера — не тот подвиг, которым стоит гордиться. Переложить эту обязанность на другого и забыть — естественное желание лояльного сотрудника «Биотроникса».
— Сообщим, — успокоил его Митя, — как только, так сразу. Спасибо за все.
Окно связи закрылось, и Борис спросил:
— Зачем ты ему соврал?
— Если дойдет до Комитета, нас отсюда мигом турнут. А мы еще только начали.
— Мы еще и не начинали, — мрачно поправил Борис.
Его напрягало, что Митя так легко подписал их на не самое красивое дело. И он не мог понять — с какой целью.
— Митя, а мы что, совершаем сейчас какое-то должностное преступление? — спросила Оля, заговорщицки понизив голос.
— Конечно, — в тон ей ответил Митя, — тебе же обещали интересное приключение.
Особого приключения Борис здесь не видел, но и не расстраивался по этому поводу. Так хорошо, как в эти дни, ему еще никогда не было. Лучше было только в эти ночи. Митя, разумеется, прекрасно все понимал — и знал, что никуда они теперь не денутся.
— Ладно, вернемся к нашим близнецам, — обратился Борис к Мите. — У тебя есть версии по мотивации?
— Восстановление справедливости, — ответил тот без запинки. — Думаю, в классе систематически подтрунивали над омегой, и кто-то решил исправить положение. Но не рассчитал силу удара. Именно поэтому мы здесь — если бы расчет был точнее, никто ни о чем бы и не узнал.
— То есть подозреваются все, кроме избитого мальчика?
— Все, кто хотя бы предположительно мог работать на таком уровне. Трое сотрудников и двадцать семь близнецов.
— А почему ты исключаешь их друзей — например, из школы в соседнем поселке? Разве их не могла задеть такая несправедливость?
Ответ Борис знал — потому что у них нет должной подготовки. Спросил просто для порядка. Но к его удивлению, Митя сказал совсем другое.
— У близнецов нет друзей. В реале за пределами интерната они ни с кем не общались.
— Как?! — изумилась Оля. — Как такое могло быть?!
Митя пожал плечами.
— Я же говорил, что это был очень негуманный опыт. С близнецами поступили крайне жестоко; их, по сути, лишили нормальной социальной жизни, подсунув взамен тестовый суррогат. Думаете, почему мы здесь оказались? Просто никто больше не захотел с этим связываться. У всех в глубине сознания вертится: «с ними поступили несправедливо, и они имеют право на месть». Кто же захочет добровольно принять эту адскую смесь стыда, вины и страха?
— А ты, значит, захотел? — спросил Борис.
— Мне стало их жалко, — ответил Митя.
19
Известие о принципиальной закрытости группы поразило Олю; она и представить не могла, что такое возможно. Одно дело — обсуждать подобные варианты в качестве умозрительной абстрактной модели, не имеющей отношения к реальности. И совсем другое — сознательно вогнать в рамки такой модели двадцать восемь живых детей. Это ставило под сомнение всю картину мира, который всегда казался ей таким дружественным. Как будто под мягким ковром обыденности вдруг шевельнулось что-то огромное и безжалостное.
— Но они же подростки, — растерянно сказала она, — у них же гормоны. А получается, что все их юношеские влюбленности должны замкнуться внутри одной маленькой группы?
— Хуже! — ответил Борис. — Ты забыла, что их отбирали по одному психотипу. То есть уже сейчас нескольким мальчикам нравится одна девочка, а нескольким девочкам — один мальчик.
Они посмотрели на Митю, ожидая реакции. Вернее, Борис ожидал подтверждения — первые же часы наблюдения за близнецами убедили его, что он прав. Митя неохотно оторвал взгляд от экрана.
— На самом деле все еще хуже. То есть формально мы можем сказать, что в классе есть Марина, на которую заглядываются мальчики, и Ваня, на которого заглядываются девочки. Для нас это норма. А вот влюбленность, например, в популярного киноактера — уже нет. Но этих детей воспитывали иначе, для них интернат — родная семья. Любое сексуальное влечение внутри этих стен для них всегда будет нагружено инцестуозностью. И, соответственно, виной. Возможно, в их представлении влюбиться в виртуальный инет-образ как раз вполне нормально, а в одноклассницу, с которой когда-то сидели на соседних горшках — уже не вполне. Но само влечение при этом, естественно, никуда не девается, так что можете себе представить…
— Они действительно сидели рядом на горшках? — перебила Оля.
— В фигуральном смысле, — поправился Митя. — Группу собрали, когда детям было по пять-шесть лет. Но принцип вы поняли.
— Но это же… преступление, — тихо сказала Оля, — за это судить надо. Кто же посмел принять такое решение?
— Те, кто решал тогда, решают и сейчас, — резко ответил Митя. — И если вы не поняли, они уже планируют переход на раздельное обучение. Сортируя детей по психотипам.
— Если мы дадим положительный отзыв об интернате? — уточнил Борис.
— Да, если дадим положительный, его учтут, — подтвердил Митя.
— А мы его дадим? — спросила Оля.
— У нас пока никакого нет, — отрезал Митя. — Давайте работать.
Все надели наушники и уткнулись в мониторы. Наступила тишина, изредка прерываемая клацаньем клавиш при смене обзорной камеры или скорости перемотки.
