Но вместо этого она с изумлением заметила, что отвечает на поцелуй Максима. Да и как было не ответить, когда это оказалось чудесно? В считанные мгновения на Ольгу обрушился целый водопад ощущений. Мужские губы, ласкавшие ее рот, были удивительно нежными и мягкими. К тому же с каждой секундой поцелуй становился все более жарким и сладостным…
Ольга ощутила, как у нее колотится сердце. Ее охватила истома, и она невольно обняла Максима. В ответ из его груди вырвался глухой стон, его руки сомкнулись на ее спине…
– Прошли, прошли вы, дни очарованья! – донеслось из коридора раскатистое пение Остолопова.
Оттолкнув Максима, Ольга бросилась за розовый куст. Максим последовал за ней. Однако мера предосторожности оказалась излишней: Степан Иванович благополучно проследовал мимо зимнего сада.
– Подобных вам уж сердцу не нажить… – послышалось и затихло в отдалении.
– Чтоб ты провалился, старый осел! – выругался Максим. И видя, что Ольга идет к дверям, поспешно преградил ей дорогу. – Ольга, подождите, ради бога! Ну что вы, обиделись?
– Обиделась?! – гневно прошептала она. – Да вы… Да у меня просто слов нет, чтобы выразить негодование!
– Но ведь вам понравилось со мной целоваться… Да постойте, говорю вам! – Он схватил ее за руку, не давая возможности сбежать. – Ольга, вы не можете сейчас уйти. Мы еще не закончили разговор про маркиза де Фурвиля и Зину.
– Я не желаю ничего с вами обсуждать, – решительно заявила она. – И не смейте шпионить за мной! Иначе я расскажу о вашем недостойном поведении Степану Ивановичу, и тогда вам не поздоровится.
– Да плевал я на вашего Остолопа! Нашли, чем грозить… Ольга! – Максим попытался снова взять ее за руку. – Умоляю, будьте благоразумны…
Прекратив преследование, он с досадой махнул рукой. Затем подошел к скамейке, взял книжку и тоскливо посмотрел на ветку мимозы, упавшую на пол во время поцелуя.
– И опять наш разговор закончился ссорой! – опечаленно воскликнул он. – Неужели так будет всегда?
Во время завтрака Максим незаметно присматривался к Ольге. И вскоре пришел к заключению, что она чем-то встревожена. Это проявлялось в нервозности ее движений, в невнимании к вопросам Остолопова. Но главное, она то и дело бросала взгляд на часы.
«Это еще что? – недовольно подумал Максим. – Боится куда-то опоздать? Хотя нет, похоже, здесь кроется что-то другое. И я не я буду, если не докопаюсь до причины такого поведения».
Его подозрения возросли, когда Остолопов загадочно посмотрел на Ольгу и сказал:
– Дорогая Оленька! Вчера вечером я обнаружил у себя в кабинете одну интересную вещь.
– Да? – протянула Ольга, с неохотой отрываясь от своих мыслей. – И что же вы там нашли, Степан Иванович?
– Приглашение на бал от князя Соколинского, – торжественно объявил Остолопов.
– И когда он будет?
– Сегодня.
– Как?! – Задумчивость Ольги сняло как рукой. – Что вы говорите? Сегодня?
– Ну да, – Остолопов посмотрел на нее с удивлением. – А что вас так напугало? Может быть, вы плохо себя чувствуете и предпочитаете провести вечер дома?
Ольга не сразу ответила. «Раздумывает, соврать или нет», – подумал Максим.
– Нет, Степан Иванович, – произнесла Ольга. – Я поеду на бал.
– А ты, Максим, поедешь? – спросил у него Остолопов, всем своим видом выражая надежду на то, что ответ будет отрицательным.
– Поеду, – сказал Максим, – но не с вами, а с Сергеем Меркаловым. Я к нему сейчас уезжаю.
– Значит, вы не будете обедать дома? – радостно спросил Валобуев.
Максим бросил на него грозный взгляд, под которым тот стушевался и поспешно опустил глаза.
«Ах ты, чертов олух, – со злостью подумал Максим. – Строишь из себя агнца, а сам взял и оттяпал, не моргнув глазом, наследство племянника».
Вскоре Валобуев занялся непростым делом. Взяв сырое яйцо, он осторожно поставил его на специальную подставочку, острым концом вверх. Затем взял серебряные ножницы, называемые «ножницами для срезания макушки яйца», заключил эту самую макушку в круглое отверстие ножниц и начал медленно срезать ее крохотным серпом.
– Тьфу ты, черт побери! – воскликнул Максим над самым его ухом. – Комар в чай попал, – пояснил он, виновато оглядывая сотрапезников.
– Алексей Александрович! – произнесла Ольга, прикрыв рот рукой, чтоб не рассмеяться.
С длинного красноватого носа Валобуева стекал яичный белок. Испугавшись выкрика Максима, Валобуев сделал неверное движение рукой, и серпик с удвоенной силой врезался в яичную скорлупу. В результате макушка яйца отскочила, а его содержимое брызнуло вверх.
– Это он подстроил! – завопил Валобуев, устремив на Максима обвиняющий, сверкающий взгляд. – Гадкий человек!
– Да что вы, ничего я не делал, – пожал плечами Максим.
– Неправда, неправда! – неистовствовал Валобуев. – Вы нарочно громко закричали, чтоб поставить меня в неловкое положение перед обществом!
– Да какое общество, Алексей Александрович, здесь же все свои, – успокаивала его Ольга, даваясь от смеха. – Возьмите лучше салфетку и вытрите лицо.
– А то белок засохнет, и придется ножом отскребать, – произнес Максим.
Бросив на него злобный взгляд, Валобуев принялся яростно тереть нос. Максим вышел из-за стола, весело подмигнул Ольге и двинулся к дверям.
– Наглец! Грубиян! Пакостник! – неслись ему вслед возмущенные выкрики противника.
– Олух царя небесного, – медленно произнес Максим, обернувшись на пороге. И быстро исчез за дверями.
Ольга ощутила, как у нее колотится сердце. Ее охватила истома, и она невольно обняла Максима. В ответ из его груди вырвался глухой стон, его руки сомкнулись на ее спине…
– Прошли, прошли вы, дни очарованья! – донеслось из коридора раскатистое пение Остолопова.
Оттолкнув Максима, Ольга бросилась за розовый куст. Максим последовал за ней. Однако мера предосторожности оказалась излишней: Степан Иванович благополучно проследовал мимо зимнего сада.
– Подобных вам уж сердцу не нажить… – послышалось и затихло в отдалении.
– Чтоб ты провалился, старый осел! – выругался Максим. И видя, что Ольга идет к дверям, поспешно преградил ей дорогу. – Ольга, подождите, ради бога! Ну что вы, обиделись?
– Обиделась?! – гневно прошептала она. – Да вы… Да у меня просто слов нет, чтобы выразить негодование!
– Но ведь вам понравилось со мной целоваться… Да постойте, говорю вам! – Он схватил ее за руку, не давая возможности сбежать. – Ольга, вы не можете сейчас уйти. Мы еще не закончили разговор про маркиза де Фурвиля и Зину.
– Я не желаю ничего с вами обсуждать, – решительно заявила она. – И не смейте шпионить за мной! Иначе я расскажу о вашем недостойном поведении Степану Ивановичу, и тогда вам не поздоровится.
– Да плевал я на вашего Остолопа! Нашли, чем грозить… Ольга! – Максим попытался снова взять ее за руку. – Умоляю, будьте благоразумны…
Прекратив преследование, он с досадой махнул рукой. Затем подошел к скамейке, взял книжку и тоскливо посмотрел на ветку мимозы, упавшую на пол во время поцелуя.
– И опять наш разговор закончился ссорой! – опечаленно воскликнул он. – Неужели так будет всегда?
Во время завтрака Максим незаметно присматривался к Ольге. И вскоре пришел к заключению, что она чем-то встревожена. Это проявлялось в нервозности ее движений, в невнимании к вопросам Остолопова. Но главное, она то и дело бросала взгляд на часы.
«Это еще что? – недовольно подумал Максим. – Боится куда-то опоздать? Хотя нет, похоже, здесь кроется что-то другое. И я не я буду, если не докопаюсь до причины такого поведения».
Его подозрения возросли, когда Остолопов загадочно посмотрел на Ольгу и сказал:
– Дорогая Оленька! Вчера вечером я обнаружил у себя в кабинете одну интересную вещь.
– Да? – протянула Ольга, с неохотой отрываясь от своих мыслей. – И что же вы там нашли, Степан Иванович?
– Приглашение на бал от князя Соколинского, – торжественно объявил Остолопов.
– И когда он будет?
– Сегодня.
– Как?! – Задумчивость Ольги сняло как рукой. – Что вы говорите? Сегодня?
– Ну да, – Остолопов посмотрел на нее с удивлением. – А что вас так напугало? Может быть, вы плохо себя чувствуете и предпочитаете провести вечер дома?
Ольга не сразу ответила. «Раздумывает, соврать или нет», – подумал Максим.
– Нет, Степан Иванович, – произнесла Ольга. – Я поеду на бал.
– А ты, Максим, поедешь? – спросил у него Остолопов, всем своим видом выражая надежду на то, что ответ будет отрицательным.
– Поеду, – сказал Максим, – но не с вами, а с Сергеем Меркаловым. Я к нему сейчас уезжаю.
– Значит, вы не будете обедать дома? – радостно спросил Валобуев.
Максим бросил на него грозный взгляд, под которым тот стушевался и поспешно опустил глаза.
«Ах ты, чертов олух, – со злостью подумал Максим. – Строишь из себя агнца, а сам взял и оттяпал, не моргнув глазом, наследство племянника».
Вскоре Валобуев занялся непростым делом. Взяв сырое яйцо, он осторожно поставил его на специальную подставочку, острым концом вверх. Затем взял серебряные ножницы, называемые «ножницами для срезания макушки яйца», заключил эту самую макушку в круглое отверстие ножниц и начал медленно срезать ее крохотным серпом.
– Тьфу ты, черт побери! – воскликнул Максим над самым его ухом. – Комар в чай попал, – пояснил он, виновато оглядывая сотрапезников.
– Алексей Александрович! – произнесла Ольга, прикрыв рот рукой, чтоб не рассмеяться.
С длинного красноватого носа Валобуева стекал яичный белок. Испугавшись выкрика Максима, Валобуев сделал неверное движение рукой, и серпик с удвоенной силой врезался в яичную скорлупу. В результате макушка яйца отскочила, а его содержимое брызнуло вверх.
– Это он подстроил! – завопил Валобуев, устремив на Максима обвиняющий, сверкающий взгляд. – Гадкий человек!
– Да что вы, ничего я не делал, – пожал плечами Максим.
– Неправда, неправда! – неистовствовал Валобуев. – Вы нарочно громко закричали, чтоб поставить меня в неловкое положение перед обществом!
– Да какое общество, Алексей Александрович, здесь же все свои, – успокаивала его Ольга, даваясь от смеха. – Возьмите лучше салфетку и вытрите лицо.
– А то белок засохнет, и придется ножом отскребать, – произнес Максим.
Бросив на него злобный взгляд, Валобуев принялся яростно тереть нос. Максим вышел из-за стола, весело подмигнул Ольге и двинулся к дверям.
– Наглец! Грубиян! Пакостник! – неслись ему вслед возмущенные выкрики противника.
– Олух царя небесного, – медленно произнес Максим, обернувшись на пороге. И быстро исчез за дверями.
