Глава 1. Пророчество
Килли
Я бежала столь быстро, насколько была способна. Босые ноги быстро перескакивали кочки и неровности тропинки, что вилась из-за холма от дома моей наставницы до деревни. Я знала на этой дорожке все изгибы и повороты, но все же, не справившись со скоростью на одном из них, вылетела в кусты ежевики. Ветки больно хлестнули по рукам и лицу, но и это не заставило меня остановиться. Я только выставила вперед руки, стараясь уберечь лицо и глаза, раздвигая заросли, несмотря на боль от царапин, но ветки почему-то опали сами, превращаясь в труху, а я понеслась дальше. А я так могу? Странно. Но это не заставило меня задуматься о столь необычном, так как страх опоздать был сильнее. Опаздывать мне было нельзя. Моя мачеха, тетка Ита, не упустит возможности отыграться на мне за то, что я вовремя не успеваю к вечерней дойке. А это моя прямая обязанность уже много лет.
Моя жизнь обычной деревенской девчонки изменилась три года назад, когда тетка Ита отправила меня к знахарке за мазью для отчима. Тогда мне исполнилось тринадцать. До этого я видела тетку Мейву только издали, да слышала сплетни о ней. Хотя говорили деревенские бабы о ней много гадостей, но не чурались её лекарских умений, когда у кого-то скрутит живот или скособочит спину. Живет тетка Мейва, женщина лет сорока на вид, на отшибе, в избушке, почти в лесу. Красотой бог её не отметил, но поговаривали, что стала она причиной нескольких измен деревенских мужиков. Правда это или ложь, но когда она шла по улице, вслед ей оборачивались и женщины, и мужчины. Обладала она какой-то притягательной силой. Вот и пришлось мне отправиться к ней.
- А, Килли, здравствуй, проходи в дом, - первой поздоровалась знахарка, стоящая на крыльце, когда я подошла ближе. Надо же, она знает, как меня зовут!
- И вам не хворать, - ответила я, кланяясь. – Мази бы мне от боли в спине. Дядька Неис захворал. В уплату тетка Ита дала пять яиц.
- Ладно, дам за пять яиц, но тогда не полную склянку, - недовольно ответила травница, проворчав что-то про людскую жадность, но вслух продолжила. – Только склянку верните. Она дорого на рынке обходится.
Когда я протягивала ей узелок с подношением, а она мне – мазь, наши руки соприкоснулись. Я почувствовала что-то похожее на укол чем-то острым в пальцах, хотела отдернуть ладони, но тетка Мейва, наоборот, схватила меня за руки, сжала до боли. Её глаза закатились, лицо побледнело, а губы начали что-то нашептывать. Вырваться мне не удавалось, в одной руке у меня была склянка, а в другой – яйца, которые я боялась разбить. Прислушалась к словам знахарки, но ничего не поняла. Так мы стояли минут пять, а может, и больше. Но вот Мейва задышала ровнее, бледность с лица спала, и она отпустила меня, тяжело падая на скамейку. Мне было жутко. Не зря о ней в деревне судачат, что она ведьма.
Быстро положила на стол узелок, развернулась к дверям, чтобы уйти, но тетка Мейва заговорила:
- Напугала я тебя, девочка? Не бойся. Это видения я иногда вижу, когда к человеку прикасаюсь. Вот и о тебе многое узнала. Запомни одно – ничего никогда не бойся. Ни людей, ни … зверей. Будут у тебя большие беды, но и большие дела. И кланяться тебе будут…. Мала вот только ты. Подрастешь, остальное расскажу, а сейчас ступай, да о пророчестве моем никому не говори.
- Не сбудется? – опасливо спросила я.
- Сбудется, только в деревне не поймут, смеяться будут. Ладно, беги, а то тетка Ита заждалась, небось.
А вечером в нашу избу постучали. Пришла травница. Мачеха засуетилась, пригласила присесть, смахнув с табурета невидимую пыль, показывая, что она рада гостье.
- Я к тебе Ита, дело у меня…, - начала разговор знахарка, но Ита её прервала:
- Если еще платы за мазь хочешь, то ведь склянка не полная…
- Нет, я по другому делу. Увидела вот Килли вашу сегодня. Сила в ней есть. Буду знахарству да травничеству её учить. Присылай дочь ко мне. За учебу денег не возьму.
- Да какая учеба! – взвилась мачеха. – У девчонки и так весь день работой занят. Полоть надо, воду таскать нужно, коров доить, поросят, кур кормить. Белье полоскать на реке. Когда же ей учиться?
- А ты чем занята, если всю работу девчонка твоя делает? – с удивлением в голосе спросила травница.
- Ты мою работу не считай! И мне хватает занятий по дому, - все больше сердилась мачеха.
- Вот и отвлекись от занятий, поработай, а Килли учиться у меня будет! Иначе удачи в делах вам не видать! – пригрозила Мейва. – Завтра после обеда девчонка придет ко мне и пробудет до вечерней дойки. А бельё прополощешь сама.
Травница говорила твердо, как будто имела право распоряжаться. И тетка Ита сдалась, да и дядька Неис согласно кивнул головой.
- Килли, - обратилась Мейва уже ко мне. И так многозначительно посмотрела. - Буду учить тебя лекарству и травам, а также читать и писать. За собранные тобой травы буду платить, если продадим их на ярмарке. Приходи обязательно.
Так началось моё обучение. Учила меня травница основательно. За год обучила чтению и письму, счету и правилам арифметики. Заставляла читать травник – книгу по описанию различных растений и их лечебным и магическим свойствам. Летом ходили с Мейвой в поле или лес за травами. Рвали листы и цветоножки, собирали ягоды и копали корешки. А зимой варили отвары и делали мази на козьем и барсучьем сале. Мне было очень интересно с ней. Она много знала и много рассказывала, и не только о врачевании, но и о мире, городах, школах, магах, книгах.
Я слушала, раскрыв рот. Все виделось сказкой, небывальщиной, казалось, что все происходит где-то далеко, а до нас не долетают даже отголоски тех событий. Король, войны, набеги тварей – все воспринималось ненастоящим, хотя в селе и жил отставной капрал, дед лет восьмидесяти, переживший нашествие из-за Рубежа. Вернулся он домой калекой, но сказочником был отличным. Что в его рассказах было вымыслом, никто не знал. «Видимо, совсем с ума сошел» - поговаривали взрослые, слышавшие его байки. И еще почти каждые десять лет уходили из деревни молодые парни в рекруты, прощались с ними, как на похоронах с покойниками, потому что редко кто из них возвращался обратно в деревню. Погибали ли они на далеком юге у Рубежа в битвах с тварями или искали себе лучшей доли в других селах и городах, но матери оплакивали их, как мертвых. Воспринималось это обыденно, как данность свыше, которую не объехать, не обойти, так как набеги тварей с Брошенных Земель повторялись каждые двадцать пять – тридцать лет, и каждое село платило свою дань налогами и людьми. Обо всем этом я тоже узнала от наставницы. Вот и сейчас шла такая очередная война, но у нас, в самом центре королевства, в сельской глуши было тихо и мирно.
Знахарка была пришлой в нашей деревне, а до этого много путешествовала, училась, и много читала разных полезных книг. И мне велела читать как можно больше.
- Запомни, Килли, - говорила она. - В книгах накоплено много полезного и интересного. В них можно найти ответы на многие вопросы, подчерпнуть знания. Их пишут умные и знающие люди. Вот хотя бы этот травник. Чтобы его составить, люди прошли полмира, описали и зарисовали растения, узнали их полезность или вред для человека. И сейчас по нему ты получаешь эти знания. И книг по разным наукам много.
- Так у нас в деревне всего одна книга – твоя, - ответила я Мейве. – Где взять другие?
- Книги продают, хотя стоят они очень дорого. Книги выдают для чтения в школах, - был мне ответ.
Единственно о чем молчала наставница, это о моей силе. Она видит её во мне, но объяснить природу не может. Придет время, и я сама узнаю о ней. Я только пожимала плечами.
- Сила – это магия, которая у тебя есть, - поясняла Мейва. – Но я сама слишком слабый маг, почти никакой. Знаю только, что у тебя её больше, чем у меня.
Только год назад, когда мне исполнилось почти пятнадцать, во мне проснулись странные способности. Началось это необычно. Я шла по улице и у дома бабки Мриты уловила чуть сладковатый, но немного дурманящий запах. К нему тянуло, хотя на первый взгляд он казался тошнотворным, если его усилить. А вечером, рассказывая основные деревенские новости, тетка Ита обронила, что Мрита совсем плоха и скоро умрет. Бабушка действительно умерла на следующий день. Спеша к наставнице, я опять прошла мимо её дома, запах был насыщеннее. И такое повторялось еще несколько раз – я ощущала запах, а потом в доме умирал человек или скотина. Я так испугалась, что рассказала об этом Мейве, но она успокоила, заявив, что своими силами я начала чувствовать смерть. Это одно из проявлений моего дара.
- Надо бы тебе в столицу ехать, учиться, - протянула она, задумавшись.
- Да куда я поеду! – рассмеялась я на подобное предложение. – Кто меня отпустит? И кому я там нужна, в столице?
Но Мейва не ответила, только в её глазах промелькнуло сожаление и скорбь. Вот знает что-то обо мне эта прорицательница, но молчит! Слова лишнего обо мне не скажет!
И вот сегодня я задержалась и опаздывала. Тетка Ита обругает и на ужин выдаст только хлеб и воду. С того дня, как я стала пропадать полдня в лесу, мачехе пришлось работать, а от работы у неё портилась настроение. А от плохого настроения она могла и огреть вдоль спины.
А вообще, я сирота. Найденыш, что мои приемные родители никогда от меня и не скрывали. Поэтому, наверно, я никогда не называла их матерью и отцом. Мне даже имени не дали, а стали называть этим прозвищем. «Килли, килли, килли!» - так подзывают кур и цыплят для кормежки, и это первое слово, которое я стала говорить. Тетка Ита смеялась, что когда меня спросили об имени, я ответила «Килли», что равнозначно «цыпленку». Своего настоящего я уже, наверно, не узнаю никогда. Деревенская простосердечная детвора мне не давала забыть, что я чужачка, хотя друзья и подружки у меня были, те, с кем я бегала играть и купаться на озеро.
Привезли меня зимой в деревню обозники из торгового каравана. Подобрали младенцем возле разграбленной и сожженной кареты. Но куда везти чуть живого замершего ребенка? Свернули к нашей деревне, что стояла чуть в стороне от тракта, и оставили старосте с парой серебряных монеток. Староста и предложил селянам, у кого детей нет или уже выросли, взять меня на воспитание. Вызвались тетка Ита и дядька Неис. Своих детей им бог не дал, да и жадностью они страдали – хотелось им серебряных монеток, да и в вещах девчонки был замысловатый золотой кулон на цепочке. А ребенок, что? И так еле дышит, не беда будет, если и умрет. А я вот выжила. Одеяльце и вышитые пеленки, а также кулон мои приемные родители у старосты выпросили, а вот монет так и не получили, чем все время меня попрекали. Вещи сложили в сундук «на черный» день. Я лишь однажды видела их, когда в честь великого праздника солнцестояния тетка выпила бражки и была разговорчивой. Так я узнала о том, что я родилась не в сельской семье. Ажурный кулон в виде желудя раскрывался и там, на двух половинках были два портрета – на одном мужчина с каштановыми волосами и синими глазами, а на другом – молодая женщина с высокой прической и в платье, украшенном тонким кружевом, так искусно выполненным художником. И глаза у неё зеленые. Так хотелось думать, что это мои родители. Ведь и у меня каштановые волосы и глаза отдают зеленью.
- И что размечталась? – хмыкнула тогда тетка, увидев моё выражение лица. – Теперь ты деревенская сиротка, из жалости живущая у нас. А об этом забудь.
Кулон опять исчез в глубинах сундука, а мне долго снились эти портреты, так крепко отложившиеся в памяти. И я мечтала, что меня найдут, особенно после слов пророчества от знахарки. Я даже её пыталась расспрашивать, видела ли она моих родных, найду ли я их? Но ответа она не давала, только говорила, что со временем все прояснится.
Тетка Ита встретила меня суровым недобрым взглядом, но я сразу бросилась к колодцу за водой, а потом схватила подойник и скрылась в хлеву, где уже мычали две коровы. Теленок был отсажен, чтобы не приложился к вымени. Обмыла соски у коров, надоила два ведра молока, и понесла в дом. Надо сейчас процедить и разлить по кринкам, да спустить в подпол на холод. Молока было много, и дядька Неис делал сыры, которые продавал в трактир и возил на базар в ближайший городок.
Все же тетка не выдержала, высказала мне все уже за поздним ужином, упрекнула куском хлеба:
- Кормлю тебя, пою, одеваю, а ты деньги, что от травницы получаешь, в семью не сдаешь! Уже, наверно, золотой скопила!
- Какой золотой? У меня несколько медяшек, даже серебрушки не будет, - возмутилась я.
- Вот, вырастили, а она еще и перечит! – тетка не на шутку сердилась.
- Ладно, отстань от неё, - протянул дядька Неис, после ужина пришедший, наоборот, в добродушное настроение. – Разошлась на ночь глядя. Спать пора. Иди лучше постель стели.
Я тоже расправила матрас на лавке, сбегала помыть ноги и легла спать. Но не спалось, смотрела на ночное небо и видела глаза Одана, темно-синие, глубокие. Они волновали меня, как только наши взгляды встречались. Молодой парень тоже обратил на меня внимание, на последних вечёрках мы даже танцевали, а до этого на день солнцестояния вместе прыгали через костер и смеялись. У него горячие ладони, казалось, он зажег ими мою кровь. Это мой секрет. Так хочется любви! Подружки, что несколько постарше и уже вышли замуж, рассказывали, что это так сладко! А у меня сладким оказывается только запах смерти. Это так несправедливо! Может, к осени Одан пришлет сватов? Ведь я, хоть и бесприданница, но ученица знахарки, а значит, могу принести в семью доход и уважение, и лицом не дурнушка. Фигурка только тонковата, так это дело наживное. От этой мысли стало так приятно, аж задохнулась от своей смелости думать о таком. Но до осени еще далеко, а вечёрок будет еще не мало, как и танцев, и хороводов.
Потом мысли скакнули куда-то в сторону, к наставнице. Это из-за неё я опоздала сегодня на дойку, вернее, из-за её видения. С того первого раза, как бы она не прикасалась ко мне, пророчеств от неё я не слышала, а тут, уже выходя, наши пальцы сомкнулись на дверной ручке, она опять вцепилась в меня, зашептала. Я не испугалась, ждала, когда она меня отпустит. Но когда Мейва пришла в себя, вид она имела бледный, уголки губ опустились, глаза слезились, словно она старалась не разрыдаться. И что такого она увидела? Расспрашивать было страшно, но знахарка сама заговорила:
- Килли, ты уже взрослая девушка. Помнишь, я говорила тебе, чтобы ты ничего и никогда не боялась? Так я повторю тебе снова. Не бойся. Рассказывать тебе ничего не буду, но все будет хорошо с тобой. Боль пройдет, и солнце будет светить, как прежде. И не теряй надежды. Все беги…, - она порывисто обняла меня, что раньше такого с ней не случалось, и вытолкнула в двери.
Странно все это. Кого мне бояться в деревне? И на что мне надеяться надо? Ладно, завтра прибегу к ней, мы поговорим.
И еще не давали покоя ветки, опавшие сами с куста передо мной. Это и есть моя сила? Но как она … сработала? И об этом надо спросить у наставницы, и … я провалилась в сон.
Если бы я только знала, что это последняя моя ночь на этой лавке, в этом доме, и что я больше никогда не увижу знахарку Мейву и синие глаза Одана.
Глава 2. «Самый главный некромант»
Магистр Бенеит Танатос, лорд
