=
На выступе скалы деревни расположилось единственное приличное строение, которое мы построили: дом мудрой женщины.
С точки зрения большинства приезжих семей, она была простой, но именно здесь мы встречались с важными людьми и проводили множество духовных ритуалов. Здесь всегда было тепло и сухо, и благодаря расположению над землей она была защищена от большинства опасностей. Комната была построена вокруг одной из стен, высеченных в скале, - кристаллической жилы, выступающей в комнату, - покрытой сименавой и подношениями, - и всё это было сосредоточено вокруг сверкающего синего света, отражающегося от факелов. Я всегда представляла себе, что комната находится под водой, а высоко над ней мерцает каустика океана. Фрагмент стены превратился в мой кинжал, серьги моей матери, чётки мудрой женщины... Каждый член деревни, принимающий решения, владел частью стены.
Каменная стена доминировала над пространством больше, чем, возможно, следовало бы, строгие углы человеческого дизайна были подавлены гостеприимной и абстрактной природой скалы. Выступ скалы, выступающий в комнату, создавал у некоторых ощущение отчуждённости, но мы всегда чувствовали себя в её присутствии как дома, как и те, кто оказался добрым союзником. Мудрая женщина часто говорила, что это не ошибка наблюдения, и что её связь с магией ощущалась в комнате сильнее. Я никогда этого не чувствовал.
Хотя из-за этого соединение всегда занимало больше времени.
Мы просидели в комнате достаточно долго, чтобы наступила ночь, и напряжение в комнате не мешало мне справиться с хаосом в моей голове. Вчерашние события и так были слишком сложны, чтобы с ними справиться, пока меня пытались отвлечь, а теперь я остался один на один с собой. Я сидел, смотрел и думал, пока мы ждали, когда закончит мудрая женщина. Я думал о кабане, о том, почему он появился здесь, о том, как много боли он испытал, и какая часть этой боли досталась мне.
Рука под бинтами зудела. Грубая ткань раздражающе свободно обтягивала повреждённую кожу, но, по крайней мере, была достаточно непрозрачной, чтобы скрыть рану. Казалось, это было больше, чем просто "рана", но лучшего слова я не нашёл. Отсутствие описания тяготило меня. Но рана или нет, она всё равно требовала моего внимания. За последний день я научился вытеснять большую часть этих мыслей из головы, больше думая о результатах этого гадания, но теперь, когда я был здесь и собирался узнать всё, я мог сосредоточиться только на своей руке.
Он вёл себя странно. Сначала он почти боролся сам с собой, словно огонь, пожирающий собственное топливо, характеризующийся постепенным уменьшением сводящей с ума боли, терзавшей мои мысли. После смерти Демона он дал мне надежду. Но он не исчез полностью. Кислота просто преобразила мою кожу, изменив её подобно тому, как огонь превращает дерево в уголь, и я мог ощутить край раны. Он кричал мне, зудя сильнее, чем шрам от ожога, где кожа и мышцы, оставшиеся на повреждённой части тела, пытались зажить. Паранойя и страх заставляли меня думать, что процесс исцеления никогда не сработает, и что я чувствовал, что рана растёт. Растёт. Я не мог избавиться от этой мысли.
