Валентина

Ксюша рыдала.
       Прям вот в своем красивом зефирно-розовом платье рыдала, на атласный подол слезами капала.
       Лицо все покраснело, губы опухли, глаза превратились в щелочки. Весь красивый макияж, который она старательно наносила все утро, уже давно остался пятнами на батистовых салфетках. Благо, салфеток в дамской уборной была целая корзина - мягких, пахнущих лавандой.
       Ксюша использовала их почти все, а слезы не останавливались.
       А так хорошо все начиналось!
       
       
       Она вышла из дома почти четыре месяца назад, но вместо своей улицы - привычного спального райончика, серого от ранней весны, с размокшими дорожками через сквер - вместо этой обыденной и не слишком приятной картины Ксюша оказалась в другом месте. Совсем в другом.
       Ксюша не успела ни испугаться, ни удивиться, только заметила, что все вокруг какое-то странное, совсем не то, что она надеялась увидать.
       А потом над ее ухом раздалось лошадиное ржание, чей-то крик и свист - и сильные, уверенные руки дернули Ксюшу в сторону.
       Так они и познакомились с лордом Фраджайлом.
       Спаситель Ксюши оказался высок и строен. Он был молод, но уже не юн. Он был холост и богат, а еще очень красив. Волосы медового цвета, аккуратная стрижка, гладко выбритое лицо, лукавые морщинки у прекрасных серых глаз - никакой тебе повышенной волосатости и, к Ксюшиной радости, никаких острых ушей, рогов или хвоста.
       То, что она оказалась в фентези, она поняла почти сразу - читала такое, правда, особо не увлекалась. Ксюша была девица рациональная, почти меркантильная, без метафизики, как говорил ее дядя. Тот самый, который фентези как раз любил. И племянницу любил, хотя и подстебывал иногда по-доброму. В общем, Ксюша была рациональная и вполне рационально испугалась. И мира этого, и лошади, и даже лорда Фраджайла - его, правда, испугалась самую капельку, ровно столько, сколько нужно честной девице испугаться красивого мужика, в доме которого она оказалась незваной гостьей.
       Лорд Фраджайл, впрочем, мужик был не только красивый, но и нормальный, и приставать не собирался.
       Он отвел Ксюшу в свой дом, усадил в большое кресло перед камином и налил ей бренди, потому что по-трезваку можно было и крышей поехать. Ксюша пила бренди мелкими глотками, плакала, икала и слушала, что ей говорят.
       Про мир, куда попала.
       Про магию, которая зачем-то сюда ее перенесла - так случалось и не редко.
       Про то, что придется ей зарегистрироваться в местной магконторе, получить документы и жить здесь.
       Про самого лорда Фраджайла, который по закону становился ее…
       - Как-как? - переспросила Ксюша.
       - Антенатом, - ласково повторил лорд.
       Он не сердился и на все вопросы Ксюши, даже на самые глупые, отвечал с доброй улыбкой.
       Так началась новая Ксюшина жизнь.
       
       Ксюша высморкалась в очередной кусок батиста и со злобой посмотрела на вазу из розового мрамора. Ваза стояла на полу, огромная и несуразная, и в ней стояли цветы - пионы, тоже розовые, и какая-то мясистая зелень. И искусственные веточки с серебристыми шариками.
       Сегодня все было розово-серебристым: платья, цветы, украшения на пирожных, гирлянды в бальном зале.
       Ксюше, стройной блондинке, розовый шел, хотя особой любви к нему она и не питала - не любила ассоциацию с куклами Барби, которая и так преследовала ее едва не с детства. Но благотворительный бал, на который они с Седриком пошли, устраивала сеньора Розали - и у нее на розовом был пунктик. Жирный такой.
       Как крем у пирожных.
       И как талия хозяйки.
       Ксюша нашла в себе силы посмотреть на себя в зеркало - и снова разрыдалась.
       Тяжелое колье из розовых сапфиров было похоже на ошейник.
       
       Все, конечно, началось не сразу.
       Такие вещи только в сказках сразу начинаются, а в реальности, даже фантастической, всему нужно время.
       Лорд Фраджайл выделил Ксюше комнату в гостевом крыле своего дома, маленькую, но уютную. Он нашел для нее платья на первое время. Он сопровождал ее в контору, где Ксюшу почти сорок минут мучил глупыми вопросами худощавый волшебник с усталым взглядом: кто она, откуда, как жила, как назывался город, страна, континент, мир, какой у них год, в кого у них верят, есть ли у них магия. Потом еще полчаса она читала протокол своего допроса, чтобы убедиться: с ее слов все записано верно.
       - Ваше имя, синьора?
       - А?
       Волшебник посмотрел на Ксюшу раздраженно, а она засмущалась, чувствуя на него злость - ей и так не сладко, а этот смеет смотреть вот так, словно она у него из-под носа бутерброд увела?
       - Что мы пишем в документах, синьора? Имя не может быть пустым.
       - Ксения, - Ксюша дернула плечом. - Славицкая. Эдуардовна.
       Так он и записал, зараза, четенько так, буква к букве.
       Пришлось ругаться.
       Антенатом, “старшим”, становился тот, кто первым заговорил с гостем из другого мира. Антенат заботился о госте первое время, конечно, по мере своих сил, и это считалось крайне почетным: местное божество, Повелитель Дорог, путешественников по мирам любил, если впустил такого в свой дом - получил божье благословение.
       - Или лишился денег, - мрачно пошутила практичная Ксюша, и лорд Фраджайл рассмеялся в ответ.
       Даже если и так, заверил он ее, храм Повелителя Дорог компенсирует это, как издержки, а с корыстным злодеем бог справится сам. По-своему.
       Бога, как поняла Ксюша, лучше не злить. Мало ли.
       Но в остальном такое объяснение ее успокоило. Значит, положение у нее особое. И, значит, красивый и вежливый лорд так и останется красивым и вежливым и расплачиваться за гостеприимство натурой не придется. А эта мысль Ксюше мешала, сидела в голове занозой, не давала спать по ночам. Ксюша лежала в темноте и слушала, не идет ли кто по коридору.
       Но дом молчал, только снаружи, с улицы иногда доносилось конское ржание, лай собак или чей-то смех.
       Учиться, правда, пришлось многому. Этикет, история, география, календарь, денежный счет, чистописание и грамота - все то, чему в любом мире обучали маленьких детей, Ксюша учила в свои девятнадцать.
       Лорд Фраджайл не требовал от нее особенных успехов. Он, кажется, вообще ничего от нее не требовал.
       
       Он просто позволял Ксюше жить и осваиваться в этой новой для нее жизни. Радовался ее успехам, если они были незначительными. За значительные поощрял иначе - походом в театр, в обитую бархатом богатую ложу, ужином в ресторане с видом на главную площадь Никсо, столицы империи Аравиль. Новым платьем - тем, которое подходило и к театру, и к ресторану. Духами.
       Ксюша подозревала, конечно, что у него есть женщины - не могло не быть, и задавалась вопросом, как они, эти женщины, относятся к тому, что в доме Седрика живет такая вот Ксения Эдуардовна, натуральная, между прочим, блондинка девятнадцати лет?
       Однажды ей удалось это выяснить - на свою беду.
       
       В тот вечер Ксюшу разбудил звон разбившегося стекла.
       Она испуганно вскочила с кровати, набросила халат и, вооружившись тапочками, побежала проверять, что случилось.
       Страшно не было: даже если Седрик еще не вернулся, в доме оставался ночевать старый слуга Фраджайлов, который, несмотря на годы, не потерял способность крепко держать в руках что-нибудь тяжелое. Да и дама, исполняющая роль кухарки и экономки, была не из пугливых. Так что Ксюша побежала не спасать имущество своего Антената, нет - ее вело любопытство.
       Сначала она услышала, потом увидела и так и застыла на вершине лестницы, не зная, куда себя деть, что ей делать, смеяться или спасать беднягу Седрика.
       На полу холла лежали осколки вазы, одной из двух, украшавших перила лестницы, и повсюду валялись разбросанные цветы. По дорогому паркету медленно расползалась лужица воды. Рядом с этой лужицей, не обращая на нее внимание, стояла женщина - Ксюша не могла не отметить, что эта женщина была красива и одета довольно богато: фиолетовое платье из атласа оттеняло бледную кожу, темные локоны туго змеились по плечам.
       Еще эта женщина была зла и сейчас во всю рассказывала объекту своей злости, в чем заключается причина ее негодования.
       - Предатель! - кричала она. - Обманщик и лжец!
       Седрик не пытался ни успокоить ее, ни оправдаться. Он стоял, скрестив руки, между женщиной и началом лестницы, словно пытался помешать своей гостье подняться наверх.
       - Я знаю, что она здесь! - женщина схватила вторую вазу и кинула ее в стену.
       Ксюша ойкнула про себя и постаралась спрятаться за колонну - но так, чтобы все равно видно было.
       - Кто - она, Аделина? - устало спросил Седрик. - Валентины здесь нет уже давно.
       - Да? - Аделина уже не кричала, но голос ее, тем не менее, ничего хорошего этому дому не обещал. - Тогда почему от тебя пахнет ее духами?
       - Эти духи не принадлежат ей одной, Аделина, - ответил Седрик резко. - Выйди из моего дома вон!
       Он указал ей на дверь.
       В этот момент Ксюша случайно уронила тапочки.
       А тапочки здесь были не как в России - не мягкие, с плоской картонной подошвой, а с основой из дерева и маленькими каблучками.
       Грохнули они глухо, но громко.
       И Аделина посмотрела наверх, щурясь, как злющая кошка.
       - Так-так-так, - сказала она злорадно. - Кто это там у тебя?
       - Никто, - Седрик оттолкнул ее от лестницы, осторожно, но твердо. - Слуги вышли посмотреть на твой позор.
       - Какие... красивые слуги, - Аделина извернулась так, что Ксюша стала ей заметна, и крикнула, достаточно громко: - Я увидела тебя, милочка! Я знаю, что ты здесь!
       - Аделина! - Седрик схватил ее за руку и потащил за собой в сторону входной двери, почти грубо. - Уйди. Из. Моего. Дома. Или я вызову полицию.
       Этот аргумент, кажется, подействовал. Ксюша слышала, как Аделина фыркнула, изображая презрение, потом раздался звонкий шлепок, стук каблуков - и дверь закрылась с громким ударом и дребезжанием.
       Ксюша так и стояла, ни жива, ни мертва, за колонной, когда Седрик, позвав слугу, чтобы тот убрал то, что осталось от ваз, поднялся наверх.
       - Я сожалению, - сказал он печально. - За эту сцену. Аделина... немного не в себе.
       Ксюша вхлипнула.
       Они пили бренди - он отлично помогал снять стресс - и Седрик рассказывал ей о том, как Аделина преследовала его, потому что однажды он предпочел ей ее сестру, Валентину, с которой расстался незадолго до того, как Ксюша сюда попала. Расстался и потому, что не мог больше терпеть ее сумасшедшую сестрицу, и потому, что сама Валентина оказалась не столь честна с ним, как он думал.
       Ей были нужны его деньги и связи в городском совете.
       Хитрая, пронырливая стерва строила маленькую империю швейных фабрик нового типа. Как только она получила разрешение на владение и переобустройство двух зданий в пригороде Никсо, не без помощи Седрика конечно, она ушла, оставив записку с извинениями.
       Он говорил и говорил, а Ксюша слушала и слушала, а потом гладила его по волосам и повторяла:
       - Бедненький мой.
       
       Бедненький!
       Ничего он не бедненький!
       Нашел себе жалельщицу, а она и повелась, дура, позволила навешать лапши на уши и разнюнилась. Никогда себя так с парнями не вела! А тут - на тебе! Лорд иномирский, спаситель нашелся, мечта девичья...
       
       Они встретили Валентину через несколько дней, когда Седрик - на тот момент уже Седрик вслух, а не только в мыслях Ксюши - повел ее гулять в парке, разодетую в шелка, красивую, потому что она успешно сдала первый экзамен и собиралась второй и третий сдать быстрее, чем должна была это сделать.
       Парк был красивым, погода - теплой и солнечной, ни облачка на небе, Седрик веселился и шутил, рассказывая Ксюше о карикатурах на модниц, забывающих о здравом смысле.
       Они встали у пруда, посмотреть на уток, и в этот момент сзади, от дорожки, по которой катались всадники и пары на колесницах, раздался красивый женский голос:
       - Здравствуй, Седрик.
       Она сидела на вороной лошадке, тонконогой, с блестящей гривой и белым пятнышком на лбу. Лошадка была красивая и какая-то полная стремления вперед - она перебирала своими тонкими ногами, фыркала и дергала ушками, но с места не двигаясь.
       Всадница была ей под стать - стройная, тонкая, с черными локонами, в лиловом сюртуке и бежевых бриджах. С тонким стеком в руке. И в шляпке, закрепленной на локонах лихо, на бок.
       Стройные ноги в высоких блестящих сапогах упирались в стремена.
       Седрик помрачнел, словно увидел призрака.
       - Здравствуй, Валентина, - сказал он.
       Ксюша поняла, кто перед ними.
       Наверное, если бы она рассмотрела Аделину получше, она нашла бы еще сходства, кроме цвета волос. Валентина казалась меньше, хрупкой, как статуэтка из фарфора.
       - Как дела? - спросила она.
       Темные глаза сверкнули и остановились на Ксюше.
       - Вижу, завел себе новую зверушку, - сказала Валентина ехидно и развернула лошадь так, чтобы оказаться поближе к Ксюше и наклониться к ней, словно хотела получше ее рассмотреть. - Не дурна.
       - А не пойти бы вам, ле...
       - Не пойти, - спокойно ответила Валентина. Кончик стека словно случайно коснулся Ксюшиной юбки. - Как-нибудь встретимся, зверушка, - она выпрямилась и кивнула Седрику, коснувшись пальцами полы шляпки. - Пока, Седрик. И сделай одолжение, - красивые полные губы изогнулись в презрительной усмешке. - Прекрати меня преследовать. Надоел.
       Из парка в тот день они, понятно, ушли.
       Но Ксюша не могла отделаться от мысли, что эта красивая, богатая женщина, одетая по-мужски - смело по меркам этого мира! - посмеялась над ней, да еще и на глазах у Седрика, а он и слова не сказал. Иногда она вертелась перед зеркалом, смотрела на свои волосы в неверном свете магической свечи, и сравнивала себя с Валентиной.
       Ксюша хотела было перекрасить волосы в каштановый, даже спросила у Седрика, можно ли достать здесь краску, но он, оторвавшись от утренней газеты, посмотрел на нее, нахмурившись, и спросил строго:
       - Зачем? Не страдай ерундой! - и, заметив, как Ксюша обиженно надулась на его тон, добавил помягче: - Ты и без этого красивая, дорогая. Может быть, лучше присмотришь себе платье? Хочу сводить тебя в оперу.
       В опере она снова увидела Валентину, в окошечке одной из лож, более богатой, чем у них. Она сидела рядом с молодым брюнетом в военном мундире и юной девушкой, тоже темноволосой и чуть напуганной. Тонкое запястье в темной перчатке обхватывал браслет с бриллиантами, они очень ярко сверкали, когда Валентина двигала рукой - а она делала это часто, а еще смеялась, играла веером и иногда дотрагивалась до плеча своего спутника.
       Седрик, если и видел все это, сделал вид, что опера увлекла его куда больше.
       
       Будь Ксюша старше и умнее, она бы поняла все сразу. И тогда не случилось бы то, что случилось. И она не рыдала бы в дамской уборной, на пуфике, напротив огромного чистого зеркала, в компании пионов и розовой вазы, которая стоило больше, чем вся Ксюшина жизнь.
       
       Он не знакомил ее с друзьями.
       Пару раз она выходила в гостиную, где Седрик сидел в компании знакомых, зашедших выпить бренди и обсудить последние новости, но остаться не получалось. Мужчины вежливо здоровались и возвращались к темам, которые Ксюше были не понятны и не интересны, а Седрик обходился лишь формальным упоминанием имен.
       Приходилось подниматься к себе и отвлекаться, стараясь не думать, как все это выглядит.
       Он дарил ей подарки, выбирая их сам.
       Это было так мило, пока Ксюша не начала хотеть чего-то сама. Они прогуливались по улицам, среди витрин богатых магазинов, и Ксюша, конечно, задерживалась у них, рассматривая выставленные за стеклом платья, ткани, шляпки, веера, зонтики, пирожные, фарфор, зеркала и безделушки из серебра.