Кто из фэйри задрал юбки его прапрабабке, Аззи не упоминал, но тяга к золоту и некоторые полезные таланты говорили о том, что среди предков у него точно были нелюди весьма определенного сорта. Нет, любой бы, наверное, что-то почувствовал рядом с такой суммой денег, да еще и в чистом золоте, но реакция Аззи была совсем иной: он едва не вытянулся в струночку и повел носом, как собака, учуявшая вкусное, пальцы сжались на скатерти с такой силой, что потревоженная посуда слегка звякнула. Аззи едва держался, пока Парсиваль на его глазах пересчитал монеты - ровно двадцать, две невысокие, тускло блестящие стопочки.
- Чудесно, - сказал Аззи чуть изменившимся голосом. - Так скрепим же нашу сделку рукопожатием!
Он протянул Парсивалю ладонь, оказавшуюся крепкой и сильной, за этим последовала короткая вспышка магии, обжигающая кожу, - напоминание о том, что Аззи не так прост, и подписи сторон на гербовой бумаги - ничтожная человеческая игрушка в доверие, когда дело касается магии.
Парсиваль удивленно рассматривал свою ладонь, понимая, что ничего на первый взгляд не изменилось. Аззи, весело насвистывая какую-то мелодию, словно бы еще с десяток минут назад не было в нем серьезной сосредоточенности, пересчитывал монеты, разглядывая чеканку - старую, таких сейчас не делают - и проверяя вес. Эта возня с металлом, кажется, доставляла ему какое-то ребячливое удовольствие от обладания занятной, редкой вещицей, которую можно вертеть в руках и смотреть, как она блестит и переливается. Парсиваль подумал, что если бы вдруг их служанка вздумала заглянуть в кабинет сейчас, Аззи зашипел бы на нее, как собака, увлеченная костью, шипит на любого, кто кажется ей заинтересованным в этой самой кости. Но служанка не заходила.
Аззи допил вино, которое было в его бокале, и, ловко подкинув и поймав одну из монет, спрятал их в кошелек, а кошелек - во внутренний карман потрепанного сюртука. Деньги, которыми предстояло расплатиться за обед, Аззи хранил в другом кармане - внешнем, как оказалось - очень опрометчиво, потому что сейчас Аззи обескураженно смотрел в пространство, так же обескураженно продолжая пытаться найти что-то там, где ничего не было.
Только пыльная, заляпанная подкладка.
- Вот паршивец! - прошипел Аззи.
***
В карманах того, похожего на крысу, было не слишком густо, в остальных - и того хуже, но если прийти домой с пустыми руками - по голове не погладят. И как назло стража сегодня шныряла вокруг, словно что-то чуяла: стоило только присмотреться к очередному карману или кошельку, висящему на поясе, как спелое яблоко на низкой ветке, сосредоточиться, чувствуя, как ниточки, сшивающие ткань мира, натягиваются, - и тут же тревога сбивала весь настрой. Хорошо, что удалось нырнуть в толпу людей ближе к трущобам. Улов здесь так себе, но есть, где развернуться. Правда, и тут стража работала, словно их там всех накануне прижали и вставили, как следует.
Тот странный маг попался кстати, хотя в первый момент Лют испугался еще больше - мало ли, вдруг у этого чувство долга выше жалости к слабому? Сунуться в карманы к незнакомцу, от которого веяло такой силой, что в носу щекотало, Лют не рискнул - на достаточно неброской, почти скромной одежде мага были дорогие пуговицы, на руках -украшения, и это все, несомненно, обещало многое, но себе дороже на такое зариться. Один раз Лют уже полез не туда, куда надо, - потом неделю не мог рукой пошевелить.
Свой обед и ужин на сегодня Лют заработал, конечно, но завтра тоже нужно было есть. И ему, и отцу, и отцовым друзьям. Точнее, отец называл их друзьями, Лют же дураком не был и видел, что от дружбы их отношения весьма и весьма далеки. Дружба, как говорят, предполагала бескорыстность, взаимопомощь и честность, а друзей его отца сплачивало в первую очередь выгодное для всех сотрудничество в не самых честных с точки зрения закона делах. Лют к своим почти одиннадцати отлично понимал, что эти люди, которые покровительственно похлопывают его по плечу, когда он появляется на пороге их логова с мешком еды, предадут и его самого, и его отца, если придется чем-то жертвовать.
Они уже пару месяцев жили здесь, в городке на северо-западе Кимри, старом, как местные холмы, и не проходило и трех дней, чтобы отец не напоминал Люту, чьими стараниями они здесь оказались, почему пришлось в спешке бежать, бросив дом, к тому моменту уже и без того почти мертвый, холодный, полный неприятных воспоминаний и той особой тьмы, которая селится по углам в домах, где нет счастья и покоя. В городе, похожем на каменный мешок, почти не было воды и теней, у Люта часто болела голова - и он использовал каждую возможность, чтобы сбежать за городские стены. Невдалеке рос лес, в лесу река, вытекающая из холмов и еще не достигшая города, была чище, и ветви плакучих ив, смотрящихся в ее воды, скрывали от этого мира Люта - и его тайны, его мечты и печали.
То, что отец называл проклятьем и порчей, в городе обрело ценность: презренная магия, если ее правильно использовать, помогала в любых делах, даже не слишком законных - а друзья отца быстро привлекли невысокого, юркого мальчишку к воровскому ремеслу. Не просто так же его кормить, в самом деле! Лют честно отрабатывал защиту, кров и хлеб, но порой, когда день выдавался особенно удачным, прятал в тайнике, в корнях самой старой ивы немного денег - так, на случай, когда он, наконец, решится бежать от отца. Куда-нибудь, где не будет чувствовать себя изгоем, испорченным, неправильным, где его таланты смогут найти иное применение, чем воровство и игра в прятки со стражей, мальчишками с соседних улиц или с отцом, который, выпив чуть больше эля, чем стоило бы, вспоминал все причины своей ненависти к Люту.
Но для того, чтобы куда-то бежать, нужно было понимать, куда именно, нужен был шанс, то самое стечение обстоятельств, когда ты видишь впереди свет и знаешь, что это не болотный огонек, а фонарь, который держит в руке твоя Удача. Прошлый шанс растаял, как таяла тень матери Люта, стоило только холодным лучам рассвета проникнуть в дом сквозь плотно запертые ставни.
Лют, пользуясь передышкой, сидел на ограде одного из заброшенных домов, и думал о том, получится ли сегодня слинять до вечера за пределы города, или стража, бдительная внутри древних стен, так же усиленно следит и за тем, кто и зачем проходит через городские ворота. Яблоко, одно из двух, стащенных у рассеянной торговки, было сочным, даже с подбородка капало.
А потом у Люта снова защекотало в носу от присутствия чужой силы.
***
Аззи сам дурак, конечно, и признавал это. Его чуйка заставила обратить внимание на мальчика - юркого, темноволосого, слишком сосредоточенного и нервного, слишком неприметного, но Аззи, увлеченный другими мыслями, был слишком рассеян - и упустил тот момент, когда из его кармана исчезло все, что в нем находилось. Были там защитные чары, куда без них, но слабенькие - во внешних карманах Аззи ничего ценного обычно и не носил, так, мелочь на повседневные расходы.
Парень украл не много, и в любой другой ситуации можно было бы просто оставить это, как есть, списав на жертву духам или оплату давнего долга, но Аззи чувствовал искреннюю обиду, почти злился, щурясь в пространство и сжимая кулаки, а Парсиваля вело искреннее любопытство. Обставить Аззи - дело не самое простое, здесь уметь надо. И если у мальчишки были определенного рода таланты, которые помогли ему сломать чужие чары и беспрепятственно скрыться, то пожелание Парсиваля найти более достойное занятие, сказанное не без искренности, но из вежливости, вполне можно было превратить из слов в практику. Если талантов окажется достаточно.
Найти вора было чуть сложнее, чем ожидалось, и, наверное, если бы не мельчайшие следы ауры, которую оба мага едва помнили, и если бы не случайный поворот в нужный переулок, где эти следы были свежими и яркими, то и жажда мести, и любопытство остались бы со своими обладателями.
Мальчишка сидел на ограде какого-то сарая и ел яблоко, болтая ногами, как ни в чем не бывало. Он и правда был точно таким же, как и все другие уличные мальчишки в этом городе - ободранным, таким же бледным и худым, каким запомнил его Парсиваль, немного нахальным, словно бы готовым дать отпор в случае чего, и в то же время немного испуганным, точно так же готовым сорваться с места в любой момент, если силенок на достойный ответ не хватит. Кусочек яблока, кажется, чуть не застрял у него в горле, когда он увидел Парсиваля - и уже потом перевел взгляд на Аззи. Страх, мелькнувший на бледном личике, смыло, мальчик взял себя в руки, ловко кинул огрызок за спину и надел маску уличного нахала.
- Доброго дня, Мастер, еще раз, - вежливо сказал он Парсивалю, старательно не замечая Аззи. - Я еще не успел найти себе занятие подостойнее, если вы пришли узнать, последовал ли я вашему совету, но я уже начал думать в этом направлении.
Самоуверенности парню было не занимать, умения блефовать - тоже. Парсиваль подошел ближе, слыша, как Аззи, уже спокойный, хотя все еще хмурый, идет за ним.
- Как тебя зовут, парень?
Мальчик моргнул, словно вопрос застал его врасплох, но быстро собрался и ответил - кажется, даже честно. Или просто умел врать чуть лучше, чем блефовать:
- Лют Уиллоу, Мастер.
- Я вижу, ты не глупый парень, Лют Уиллоу, - сказал Парсиваль, стоя напротив, задрав голову и сунув руки в карманы. - Но, кажется, ты взял у моего друга, господина Весса, кое-что не очень ценное, но все-таки его собственное.
Замешательство появилось на лице Люта легкой тенью - и тут же исчезло, сменившись самоуверенной ухмылкой, кривой и немного злой:
- А есть ли у вас, Мастер, доказательства того, что это сделал я? - справедливо спросил мальчик, действуя, как действовал бы любой другой уличный воришка в его ситуации.
- Магия, Лют Уиллоу, поможет получить эти доказательства, стоит мне только пожелать. Но если ты поступишь, как честный человек, и вернешь господину Вессу то, чего он лишился по твоему умыслу, думаю, мы найдем общий язык.
Парсиваль открыто улыбнулся Люту, стараясь не напугать, пока вглядывался куда-то сквозь его лицо, сквозь фигурку в потрепанной серой одежде, куда-то в тень, в переплетение узоров вокруг этой тени, в самую суть, которую неопытный, ничего пока не знающий мальчишка, из которого мог бы получиться сильный волшебник, еще не научился скрывать и прятать от чужих, порой слишком въедливых глаз. То, что скрывалось в тени, было как минимум необычным, как максимум - интересным и почти опасным, для самого Люта - в первую очередь.
Лют молчал, не решаясь ни признаться, ни отрицать, словно раздумывал, как ему лучше поступить. Плакать и умолять о пощаде он тоже не стал, и это радовало - даже внушало что-то вроде уважения. Аззи попытался что-то сказать, но Парсиваль шикнул в его сторону:
- Присмотрись повнимательнее, Аззи Весс, и скажи мне, видишь ли ты то, что вижу я, или мои глаза, на которые я никогда не жаловался, вдруг решили подвести меня?
Лют втянул голову в плечи и попытался улизнуть, но не смог - Парсиваль лишь головой покачал, тонко улыбаясь:
- Нет, Лют Уиллоу, наш с тобой разговор еще не закончен, и я не разрешу тебе уйти просто так. Слезай оттуда.
- Вы хотите сдать меня страже? - уточнил мальчик, не решаясь слезть, словно бы там, на высоте человеческого роста, где он сидел, он был в безопасности.
- Хотел бы - сделал бы это в прошлый раз. Я хочу поговорить с тобой о ремесле, которое более достойно столь одаренного юноши, чем обман и воровство.
На лице Люта мелькнула жадная надежда, но почти тут же сменилась удивленным недоверием:
- А где гарантии, Мастер, что вы меня не обманите?
***
***
Лют боялся, конечно, потому что ну кто не испугался бы на его месте? Только наивный дурачок, выросший на сказочках. Мало ли, что на уме у этих двоих, вдруг хотят отомстить за нанесенную им обиду? Но когда тот, который помоложе и посильнее, темноволосый, высокий сказал кое-что, о чем Лют знал, и отец его тоже, но никто больше знать не мог, пришлось поверить. И спрыгнуть в пыль уличного тупика, отряхнуться и протянуть высокому магу руку - закрепить знакомство.
Высокого звали Парсиваль дель Эйве, приставка к фамилии говорила о многом, а вот сама фамилия - Люту - ничего. Но он точно был важным человеком - с такой-то силой и с таким спокойствием во взгляде и действиях. Чувство близкой опасности, на которое Лют привык полагаться во всем и которое никогда прежде не подводило его, молчало: то ли бояться действительно было нечего, то ли этот человек умел такие вещи подавлять, подчинять себе. А вот другое чувство, покалывание в кончиках пальцев, легкость внутри и тепло, которые появлялись, когда тень матери приходила навещать Люта, снова появились - впервые за полтора года.
- Так кто из твоих родителей был не человеком? - спросил Парсиваль - без осуждения, страха или презрения, и именно после этого Лют понял, что его действительно не хотят обмануть или обидеть.
- Моя мать была сидой, - сказал Лют.
- Даже так? - Парсиваль сощурился, Аззи за его спиной скептично перекосился, не веря. - Редкий случай, чтобы сида снизошла до смертного. И ты, конечно, подкинут семье отца. Он сам-то жив?
- Живее всех живых, - ответил Лют, почесав ладонь. - И будет так, пока он не сдохнет или его не пришьют. И за дело.
- Ты понимаешь, что у тебя от нее наследство, которое ты бездарно тратишь на ерунду? Хотя мог бы достичь высот в мастерстве, еще есть время тебя научить, - Парсиваль хмыкнул, - тому, чему ты сам еще не научился.
Тщеславие Люта, забившееся в самый темный угол его детской души, подняло голову и сыто облизнулось. Он действительно знал многое - и научился многому: сначала тому, о чем в его снах говорила тень матери, потом - тому, что требовалось, чтобы получать желаемое. За это отец его ненавидел - скорее, из страха, чем из обиды на мать. Не гордился сыном, который умел намного больше, чем другие дети, и так хотел заслужить отцовскую любовь, нет - ненавидел. С каждым днем все сильнее.
- Нашелся бы тот, кто взялся меня учить, - растягивая слова, сказал Лют, - так разве я был бы против?
Аззи потянул воздух носом, как крыса, почуявшая еду:
- А ты не промах, парень, - сказал он.
- Будь я промах, быстро бы завял, - фыркнул Лют.
- Как ты сломал мои чары? - Аззи, кажется, забыл, как буквально четверть часа назад он чуть ли не раздулся от злости.
Лют задумался, оглядываясь по сторонам. Никого, кроме этих господ и его, на улице пока не было, место достаточно глухое - но тени уже стали длиннее, поэтому в случае чего он все-таки может попытаться спрятаться, пусть и более опасным способом, чем хотелось бы.
- Расплел, - сказал Лют, глядя прямо в маленькие глазки Аззи. - Потянул за нужную ниточку - и расплел. Вы не сильно старались, когда это делали, так, для спокойствия. А вот к вам, - он повернулся к Парсивалю, очень внимательно слушающему нехитрое объяснение, - я даже не полезу, вы... от вас в носу щекотно, - Лют потер кулаком нос, потому что щекотно было до сих пор. - Я таких раньше не видел почти, только издали.
- Сообразителен, - снова хмыкнул Аззи, не без уважения. - Был бы я не так занят, забрал бы тебя с собой, - добавил он с явным сожалением. - Но мне сейчас не до учеников, парень. Да и мелок ты слишком для моего дела.
