Глава 1. Струя Тора
Жил я в державах чужих подолгу.
Обошел я немало земель обширных,
разлученный с отчизной, зло встречал я и благо,
я, сирота, скитаясь, служа властителям:
песнопевец, теперь я поведаю
в этих многолюдных палатах медовых,
как дарами высокородные не раз меня привечали…
за песнопенья не скупился владыка.
(сага "Видсид")
Кажущийся чёрным, испещрённый отметинами славного прошлого драккар шёл по морю, легко скользя по волнам. Шел на юг против ветра, на вёслах, со свёрнутым массивным парусом. Южный ветер бросал в лица сидевших в драккаре северян сорванную с верхушек волн холодную пену. Но люди относились к холодным морским брызгам также безразлично, как резная драконья фигура на носу. То один, то другой поднимали взгляд к мрачному свинцовому небу, когда нос драккара поднимался на волне. Но, в отличие от деревянной морды зверя, люди улыбались и переговаривались. Эти люди давно привыкли к сырости и холоду, к опасности и лишениям. Укрывшись шкурами, половина из них отдыхала, в то время как другая продолжала грести, подчиняясь выработанному ритму.
Уже пятый день, сменяясь, они шли на вёслах, по ночам бросая якорь рядом с виднеющимся недалеко побережьем. Само побережье выглядела как вырастающая прямо из моря стена угрюмых скал, обрывающихся отвесно в море. Поэтому высаживаться на берег не всегда удавалось. Поход на вёслах изматывал, но южный ветер дул навстречу непрерывно, не оставляя шансов поставить парус. Среди сидевших в драккаре были как совсем юные и безбородые, так и обладатели седых длинных бород. Закутавшись в меха, они оставили открытыми только лица, прячась от пусть и не такого холодного, как им было привычно, но промозглого от влажности ветра. У многих волосы на бороде и висках были заплетены в тугие, длинные косички, на которых висели тяжелые украшения.
Рулевого звали Клёнг, и он устал щурить слезящиеся глаза навстречу ветру. Но что еще хуже, ему было скучно. Клёнг повернулся к человеку с длинной седой бородой. Лицо старика было изуродовано тремя пересекающими правую щёку и угол рта шрамами, отчего его губы кривились так, как будто он тянет губы в поцелуе. Возможно, поэтому он получил прозвище Ласковый. Назвать его так в глаза означало нарваться на драку, поэтому все его звали по имени — Атли. Ну, или Скальдом.
– Может, Атли согреет нас своими чарующими мелодиями? – сказал рулевой, и его голос был похож на карканье ворона.
Глаза Атли остались закрыты, и, казалось, что он спал и не слышал вопроса. Тогда один из соседей толкнул его плечом. За что тут же получил ответный толчок. Кулаком.
– В такой ветер играть на лире мне будет так же просто, как управлять драккаром, вставив рулевое весло себе в задницу, – недовольно прорычал Атли, злобно зыркая на соседа.
– Ну, ты бы мог в этот раз поиграть на ней руками, – не сдавался рулевой.
– Как ты мошешь так говорить, Клёнг? Атли играет на лире, как вше нормальные шкальды! – тут же возмутился Нарви, по кличке Зубоскал. Кличку свою он получил недавно – вошёл в круг хольмганга против сильного бойца, в надежде добыть его меч, доспехи и немного славы. Но потерял всё это сам, вместе с передними зубами. Теперь Нарви сильно шепелявил, а это значило, что люди будут смеяться над всем, что Нарви говорит. И будет так всю оставшуюся у Нарви жизнь.
И тогда Нарви начал смеяться громче всех:
– Эту часть тела наш шкальд должен дершать свободной, иначе чем же ему тогда петь?!
Послышались смешки. Люди зашевелились, прислушиваясь к разговору.
Атли Ласковый тяжело посмотрел на Нарви своими блекло-серыми, выцветшими от старости, глазами. Доброты и ласки в них было не больше, чем в холодном сером океане за бортом.
– Сейчас я встану и не побрезгую засунуть свою лиру в зад самым говорливым, а потом заставлю их сделать так, чтоб бренчало, – угрюмо сказал Атли. Виновник тут же поднял руки в знак примирения, остальные смеялись и успокаивали Атли. Хватило пары минут, чтобы старый скальд решил, что приличия соблюдены и ворчливо предложил:
– Ладно, спою вам сагу о том, как мы пришли сюда, в сумрачный Свартальвхейм, из благолепного Мидгарда. Там не нужно играть! – он выжидающе посмотрел на рулевого.
– Это же бабушкины сказки, мне рассказывали это, ещё когда я не мог поднять боевой топор! — возмущенно ответил ему Клёнг.
– Клёнг, было такое время? Я думал, твоя матушка родила тебя вместе ш топором! – снова раздался голос Нарви, и остальные, уже проснувшись, подхватили:
– Будь честным Клёнг, ты имел в виду другой «топор»?
– Не путайте парни, его мать родила его «от топора», а не «с топором»!
– Вы тупые тюлени, нешушие вздор! Его мать и шейчас рядом, он хороший шын и никогда ш ней не раштаётся! – это снова крикнул Нарви.
– Никогда не думал, что ты такой маменькин сынок, чтобы взять старушку с собой в поход, – расхохотался Атли.
Клёнг, по прозвищу Большой Топор, с любовью погладил секиру, прислоненную к борту рядом с ним. Он часто называл её Старухой. Лучшие времена Старухи и правда были позади: секира несла на себе следы многочисленных столкновений. И если бы не трепетный уход и регулярный ремонт, то выбоины и зарубки сплошь покрыли бы её лезвие. По морскому обычаю, всё оружие на драккаре складывалось в специальный сундук, иначе морская вода могла испортить металл в считанные дни. Но для Клёнга сделали исключение. Во-первых, Клёнг был знаменитым воином и имел право на некоторые послабления. Во-вторых, на Старухе был хитрый кожаный чехол, который надёжно защищал оружие от влаги, но при этом легко снимался. И, в-третьих, Клёнг был рулевым, что тоже давало некоторые права на странности. Но всё это не давало защиты от дружеских подначек и даже провоцировало их.
Подождав, пока смех товарищей немного утихнет, Клёнг спросил:
– Атли, расскажи лучше о том, где мы.
– А я не знаю, – хмыкнул Атли, – так далеко на восток ещё никто не заплывал. Если бы здесь было ещё хоть что-нибудь, кроме льда, моря и скал, я бы смог сложить хорошую сагу, но пока она получается слишком скучной.
Все замолчали. Никто не смотрел на Хродвальда. Никто не сказал ничего о Хродвальде. И все же Хродвальд понял ясно, как если бы сотня рук указала на него, что люди ждут его ответа.
– Мой дед заплывал, – глухо сказал Хродвальд. Внешне он не отличался от остальных: светлые волосы, обветренное лицо, холодные голубые глаза. Разве что он был моложе большинства и потому ещё не успел обзавестись бородой. Да и шрамов ему тоже не досталось. Как и клички, впрочем. Но именно он был их ярлом в этом походе. Хродвальд внимательно обвёл взглядом свою команду. Они ждали. Обычно, ярлы ведут свои драккары на юг, огибая родной полуостров с запада и попадая по теплому Внутреннему Морю на побережье стран, где северяне добывали себе богатства не первое поколение. И всегда делают это, оставляя Зубы Хель восточнее. Зубы Хель – это та самая, сейчас отвесно поднимающаяся из воды, голая гряда скал по правому борту драккара. Как теперь знает Хродвальд, абсолютно непроходимая с моря. Словно огромная стена, Зубы Хель отделяли полуостров северян от материка, а заодно и Льдистое море от Внутреннего. Внутреннее Море безраздельно принадлежало стремительным драккарам, которые сновали по нему, словно хищные щуки в мелком озере.
Отплывая от своей родины, или Браггиланда, как назвали свой полуостров сами северяне, с драккаров были видны в основном скалы и снег на вершинах. Подплывая же к южным берегам, их встречала зелень лесов и многочисленных полей. Каждый поход приносил участникам большой доход, хотя для этого и приходилось иногда драться. Ярлы строили всё новые корабли и отправляли их на юг: иногда - торговать, но чаще – грабить. Последнее время южные короли, живущие на уютных и тёплых берегах, стали покупать северные мечи. Севернее Браггиланда большой земли не было, только холодный безбрежный океан с раскиданными в нём кусками неприветливых скалистых островков, на которых теснились стада тюленей. На западе драккары находили острова, покрытые высокой густой травой и низкими, редкими деревьями. Но эти острова были крохотными, чаще пустынными, лишь изредка уже заселенные людьми.
Так что, большая земля была только на юге. За спокойным широким простором Внутреннего Моря раскинулся этот вожделенный, богатый берег, густо усыпанный утопающими в зелени селениями. Словно сочный кусок жареного мяса, дразнящий голодного.
Живя семейными сообществами, в изолированных долинах, северяне вырывали у природы с боем всё. Всё что у них было — было трофеем войны. Каменистая земля, отвоёванная у леса трудом поколений, и потраченными на неё бесчисленными сутками работы, давала урожай, способный поддержать, но не прокормить. Основой рациона была рыба, пойманная в сражении с холодными и бурными водами моря, окружающего их полуостров. Часто, вместо того чтобы забрать у моря улов, рыбаки оставляли ему свою жизнь. Основное богатство севера – мех даётся лишь тем, кто сможет выдержать изматывающие охотничьи экспедиции на опасных горных склонах, заросших почти непроходимым лесом.
Однажды, кто-то из рыбаков, отнесённый штормом далеко на юг, смог вернуться. Он принёс весть, что на юге есть земля, жить на которой куда как легче. Естественно, что там уже жили другие люди.
Изнеженные и слабые, они плохо дерутся и совсем не умеют умирать. Первые северяне, пришедшие на юг, торговали мехами, отдавая их за еду и оружие, но надменные южане решили нажиться на невежественных чужаках. Вместо честного боя, они потребовали половину и назвали это “налогом”. Северяне ожидали этого. Они бы обязательно попробовали отнять у чужаков. И они были привычны к тому, что у них пытаются отнять. Неважно кто – лес, море, горы или соседи. В этот раз это оказались уверенные, высокие и сильные южные аристократы, окружённые слугами и наёмниками. Но, в отличие от природных стихий, южане оказались не настолько неодолимы. В следующий раз драккары с севера пришли заполненные не товарами, а только алчными, злыми и голодными воинами, чьи топоры из плохого железа стёрли с лиц аристократов надменно-брезгливое выражение. Сиятельные владетели сел и земель, благородные воины, чьи руки не касались ничего, кроме оружия – возможно они и казались себе сильными и суровыми. И, наверное, даже таковыми и были. Если сравнивать с забитыми крестьянами. Сравнения с угрюмыми северянами они не выдержали, оставив изрубленные тела своих отцов и сыновей, сгоревшие и ограбленные деревни в руках бывших рыбаков, охотников и земледельцев, и, скрывшись от чудовищной северной напасти за крепкими стенами городских и замковых укреплений. Запылали и обезлюдели прибрежные области. Лишь города, хранимые стенами, остались островами благополучия.
Жалкие попытки местных отстоять свою землю, разбивались кровавыми брызгами о строй щитов северян. А опасные и сильные, закованные в броню всадники южан никогда не успевали вовремя. Всё доставалось легко, как никогда. Огромные богатства привозили на север драккары, всё новые и новые семейства строили корабли и вооружались для набегов, ибо это было не только прибыльно, но и почётно. Теперь только у самых бедных не было ткани, и даже голод - частый гость севера - стал появляться всё реже. Рабы, золото, оружие – вот главное наследие тех времён. Деды теперешних ярлов основали могущество своих семей именно в те времена. Не столь уж и далекие.
Но золотое время беспомощной добычи прошло. Жители юга теперь сторожили море и при малейшем намёке на корабли северян угоняли в леса скот и прятались сами. Хоть нищие крестьянские деревушки грабились и сжигались, но вся добыча – деревянные мотыги да глиняные горшки. Найти пару овец или топор – уже была удача. Ярл, привезший пару десятков крестьян в рабство, мог получить кличку Счастливчик. Внезапно выросшие везде деревянные стены городков и деревень уверенно удерживались десятками арбалетчиков, в то время как северяне редко приходили больше, чем двумя драккарами. Уйти от моря далеко – значило столкнуться с отрядом в несколько раз большим, и теперь южные аристократы умело использовали в бою свои преимущества, главное из которых – всадники. Словно рой озлобленных ос драккары вились у побережья, иногда поднимаясь вверх по рекам, и умудрялись-таки застать врасплох ту или иную деревню.
Отец Хродвальда, ярл Снор, был удачлив и заслужил уважение. А ещё он был хитер. Или безумен, трудно сказать. Он собрал друзей и родственников, привлек других ярлов, и смог выдать небывалую силу - почти три сотни опытных воинов, не раз испытавших себя в стычках не только с южанами, но и между собой. И вот, однажды ночью, скрытно подойдя по реке, восемь драккаров выплеснули кричащую от ярости ватагу, на укреплённый городок местного феодала.
Жившее там благородное семейство, возможно и было довольно известно и уважаемо в своём кругу. Наверное, они полагали себя хорошо защищенными в своём большом каменном доме. Но они не были готовы к атаке северян. И всё же, они дали бой. Северяне взяли ценных рабов, золото, оружие. В ту ночь были отрублены десятки голов отчаянно сражавшихся южан, чтобы принести их к древним алтарям богов севера. Это было великой честью. Для врагов.
Но и сами северяне сожгли в горящем городе почти полсотни своих павших. Вместе с отцом Хродвальда, ярлом Снором. Снор был убит в самом начале боя, возглавляя отряд, который должен был открыть ворота. Ворота он открыть не смог, более того, так скверно сражался, что почти сразу потерял кисть правой руки, а потом и левую почти по локоть. Лишившись возможности держать меч, он пытался сбивать врагов с ног ударами культи, чем приводил их в некоторое замешательство. Наконец, кто-то разрубил Снору голову. Это отняло жизнь у сообразительного ярла, но дало ему общее признание, и даже одну личную сагу. И открыло дорогу его сыновьям, в том числе и Хродвальду.
Добыча была обильна, как в старые добрые времена. Но и таких потерь никто никогда не нёс на юге. Ярлы прекратили грызню и начали налаживать союзы. Местные умельцы по всему северу засели в мастерских, измышляя лестницы и тараны, которые бы можно было перевозить морем. Новый год обещал новые возможности, и, перезимовав, на юг потянулись первые драккары. Все ждали этой весны. И молодой Хродвальд, младший из сыновей убитого и воспетого ярла, тоже не сидел без дела, а еще с зимы начал набирать команду. Хотя он не мог похвастаться особыми ратными подвигами — в ту ночь, когда погиб его отец, Хродвальд поймал стрелу в ногу со стены замка и попросту никуда не успел. Вдобавок, Хродвальд был самый младший сын, ему достался старый корабль. Это конечно был не какой-нибудь толстобокий кнорр, на котором можно перевозить скот или ходить на тюленей. Но и не “Морской Волк” Снорра, длиной в тридцать шагов. Хродвальду достался драккар его деда, который тот назвал довольно странно, и это название не давало забыть о том, что прозвище деда Хродвальда было “Придурковатый”. Драккар назывался “Весёлая Мёртвая Голова” и потребовал почти трёхмесячного ремонта, прежде чем стало хотя бы похоже, что он не развалится на куски сразу после того, как на него облокотится не самый мелкий из воинов. Неудивительно, что желающих сражаться на нём было не так много.
