Сабрина тут же надела платье горничной и взяла в руки стопку белья. Глубоко вздохнув, Алекс взялась за ручку двери и вышла в коридор. Сабрина шла прямо за ней, как и положено прислуге. Они спокойно спустились вниз и свернули на кухню. Занятые работой служанки не обратили на них никакого внимания. Сабрина сложила белье на полку, что висела как раз возле черного входа, и вышла на улицу вслед за Алекс.
Руки Алекс дрожали, но удача была благосклонна к девушкам, так как никого из охраны не было в пределах видимости. Уговорить курьера не составило труда. Пара сотен долларов — и ему все равно, почему девушка, одетая, как служанка, залезает под сиденье, ее накрывают серой тряпкой и кладут сверху все те же посылки. И он даже не представляет, как ему повезло выехать за пределы территории целым и невредимым. Не так часто гости спокойно покидают обитель Дьявола.
Алекс зашла в дом и направилась прямо в кабинет Девила. Ее трясло. Глоток виски обжёг горло, не принеся желаемого облегчения.
'Не жалеть, не жалеть', — как заклинание повторяла она, делая очередной глоток, но почему-то сердце все сильнее сжимало в тиски.
Она не знала, сколько вот так просидела, пока странный шум не привлек ее внимание. Выскочив в гостиную, Алекс увидела незнакомого мужчину. Его потрепанный вид и взволнованные глаза подсказали ей, кем он мог быть, но отчаянный крик подтвердил ее догадку:
— Сабрина! Где моя дочь, черт возьми?!
— Кто Вы и как сюда попали?
— Я Эван Велес, и у меня есть ордер на обыск, — он помахал перед ней бумажкой, которую Алекс так и не удалось нормально рассмотреть. Обойдя ее, он снова громко закричал: — Сабрина!
— Успокойтесь! — потребовала она, но мужчина ее не слушал.
Быстро обойдя Алекс, он направился к лестнице и, перепрыгивая через ступеньки, поднялся на второй этаж. Алекс замерла на мгновение, шокированная его наглостью, а потом поспешила за ним.
— Вы не имеете права здесь находиться без разрешения хозяина дома, — закричала она ему в спину.
Но мужчина не обратил на нее никакого внимания. Он стал лихорадочно открывать каждую дверь, заглядывая в комнаты. Догнала его Алекс, только когда он ворвался в гостевую спальню и остановился над кроватью, где спиной к ним лежала девушка, укрытая покрывалом почти с головой.
— Сабрина! — он наклонился к ней и дёрнул покрывало, и тут же застыл.
— Эва, вот где ты прохлаждаешься? — возмущенно вскрикнула Алекс, смотря на приходящую в себе служанку. Девушка непонимающе открыла глаза и нахмурилась.
— Я бы хотел знать, что здесь происходит, господин Велес, — раскатистым басом пронесся по комнате голос Девила, заставив Алекс вздрогнуть.
В тот момент, когда отец Сабрины с растерянным видом повернулся к Девилу, Алекс помогла девушке подняться и шепнула: 'Иди на кухню'.
— Как я понимаю, Ваш ордер фальшивый, и я могу подать на Вас в суд за неправомерные действия. Это стоит Вашей блистательной карьеры?
— Верни мне дочь, Собер, иначе...
— Иначе что? Вы только что сами мне дали козырь, и стоит мне щёлкнуть пальцами, как мои адвокаты зароют Вас так глубоко, что очистить репутацию будет очень сложно. При этом я даже не уверен, что она желает возвращаться к вам. Пора понять, что девочка уже совершеннолетняя, и вправе поступать как ей вздумается. Признайте, сейчас закон на моей стороне.
— Ты ведь знаешь, что у меня есть против тебя? Если я буду падать, то не сомневайся, я в долгу не останусь.
Алекс чувствовала накал силы и власти, ненависти и презрения, что заполнили собой всю комнату. Они скользили между мужчинами, словно разряды тока, и ей не хватало воздуха, а разум был напряжен, ища способ дать понять прокурору, что с его дочерью все в порядке. И именно в этот момент, словно послание свыше, прозвучал телефонный звонок.
— Да! — резко ответил прокурор, но тут же его голос смягчился. — Сабрина, доченька, где ты? Как, дома? Когда ты вернулась? Я сейчас буду.
Он отключил телефон, положив его в карман брюк, и снова посмотрел на Девила:
— Это еще не конец, Собер. Я знаю, что ты приложил руку к ее исчезновению.
— Останетесь на обед, Велес? Нет? Как жаль. Был очень рад Вашему визиту, но в дальнейшем прошу сообщать заранее, — ядовито проговорил Девил, указывая прокурору кивком головы на выход и выйдя вслед за ним.
Он проводил его к самым дверям, дав приказ охране проследить, чтобы прокурор благополучно покинул территорию. Все это время Алекс молча стояла в гостиной, нервничая и дрожа. Как только дверь за прокурором закрылась, Девил медленно вернулся к ней.
Ее сердце перестало биться в груди, и казалось, кто-то выкачал воздух из легких: столько холода и презрения было в его глазах, столько ярости. А ведь еще сегодня ночью она смогла рассмотреть в них страсть и нежность и что-то, близкое к любви. Она закусила губу, пытаясь сдержать слезы, рвущиеся из глубины ее души. В его глазах она видела немой приговор, но ни капли не боялась за свою жизнь. Эта бездна отчужденности и холодности была хуже смерти. Одна ошибка, совершенная ради него, спасшая его от неминуемых проблем — чего она будет стоить ей?
Последствия
Я ожидала многого: ярости, гнева, упреков, наказания. Казалось, все варианты пронеслись в моей голове, пока я смотрела в его холодные глаза. Все, кроме этого. Самое простое всегда является самым сложным. И то, что другим бы показалось милостью, для меня стало настоящей жестокостью. И я поняла: то, к чему я стремилась, на самом деле было тем, чего я желала меньше всего.
Пощечина громким эхом разнеслась по гостиной. Казалось, жизнь остановилась. Уолтер, Даян и Канквер, которые вошли за минуту до этого, замерли, боясь даже вдохнуть.
Алекс повалилась на пол, но не от силы удара, а от потрясения. Ее рука непроизвольно прижалась к щеке, а стеклянный взгляд был устремлен на носки его дорогих туфель. Нет, он не мог этого сделать. Алекс знала, что ему не составит труда лишить ее жизни, но один несильный удар перевернул ее мир. Да она бы скорее поверила тому, что он приготовил ей настоящее наказание, нежели обычной пощечине, которая символизировала пустоту. Словно что-то умерло между ними. Боль распространялась по телу, сосредотачиваясь в сердце, опустошая его. Она никогда не верила, что моральная боль может ощущаться как физическая, но сейчас получила подтверждение этому.
— Ты предала меня, — его слова доносились до ее сознания через туман неверия и непонимания. — А я убивал и за меньшее.
Глухой звук его голоса, в котором не было ни капли эмоций, врезался в нее, как острые стрелы, оставляя в сердце кровоточащие раны. Наконец она подняла голову и посмотрела на него. В его глазах она увидела ледяной холод и темную бездну, которая обжигала своей чернотой. И больше ничего.
Это был конец, поняла она. Перед ней сейчас — уже не тот мужчина, который держал ее в своих объятиях прошлой ночью, не тот, который стоял с ней под проливным дождем, пытаясь забрать все ее страхи, не тот, который говорил, что она — его слабость. В этом мужчине не было слабости и не было тепла. Ни капли не осталось. Лишь жгучий холод, который заставлял ее тело трястись. Она обхватила себя руками, старалась сдержать поток рвущихся наружу слез. Ей хотелось закричать от горя. Она физически ощущала свою потерю, наконец понимая, что именно потеряла.
— Девил, я.… — она хотела объясниться перед ним. Упасть к ногам и оправдываться, невзирая на гордость и убеждения. Но лишь один взмах руки в воздухе, призвавший ее молчать, заставил ее растерять весь пыл.
— Я не хочу ничего слышать. И так все знаю. Что же еще ты можешь сказать? Что помогла мне? Что делала это ради меня? Пыталась спасти? Спасла? Ты думаешь, я боюсь прокурора? Да их столько уже было на моем пути! Думаешь, я не знал, что он нагрянет сюда? А может, я хотел, чтобы он нашел ее здесь. Об этом ты подумала? Нет, конечно же, нет. Ты была занята, боясь за меня и ища способ уберечь. Ложь. Это просто глупая ложь. Ты думаешь, что я не знаю? Не вижу твоей паники? Ты делала это не ради меня и даже не ради девушки, ты помогла ей сбежать из-за своих страхов. Считаешь, я мог достичь таких высот, не разбираясь в людях? Самые могущественные главари — настоящие психологи, которые бы с легкостью защитили докторскую, если бы она была им нужна.
Она смотрела на него, видя, как каждое сказанное им слово камнем падает между ними, строя крепкую стену отчуждения. Ее затрясло от понимания того, что она разрушила и каким важным это было для нее. Она боялась зависимости, боялась раствориться в этом мужчине, пыталась убежать от этого, освободиться. И вот она сделала на пути к своей цели огромный прыжок, который принес свои результаты. И что теперь она чувствовала? Только боль.
— За что ты так? — тихо, практически пробормотав себе под нос, спросила она. — Я же помогла избежать неприятностей с законом?
— Мне еще и спасибо тебе сказать, — с иронией бросил он. — Главное во всем этом то, что ты поступила так за моей спиной. Неважно какой мотив двигал тобой. В то время, когда я решил, что могу тебе доверять, ты предала меня. проносились мысли, расставляя все по местам. Ей нужен был этот толчок, чтобы, наконец, все разложить по полочкам. Ведь она позволила страху руководить своей жизнью, поддалась его давлению, уничтожая собственными руками то ценное, что появилось в ее пустой жизни. Кем она была до него? Самой заурядной, простой девушкой, которая бы так же просто прожила свою жизнь, никогда не познав настоящих, всепоглощающих чувств. Многие люди не соглашались на это, потому что были трусами. Им не нужна была такая любовь. Они исковеркали это слово, отбелив его, убрав множество настоящих качеств, спрятав их ото всех, вписав в каноны повседневности. Сделав его наполовину пустым, они превратили его всего лишь в громкий лозунг. И только некоторые из нас видели всю суть настоящей любви. Не ее чистоту и невинность, нет — на самом деле любовь не всегда такая. Любовь — это наркотическая зависимость, которая лишает человека воли, заставляя желать принадлежать другому, отдавать ему всего себя и растворяться в нем. Она эгоистичная, властная, безжалостная, сумасшедшая. Она несет свет, такой же сильный, как и тьма в ней. И только принимая обе ее стороны, можно сказать, что ты по—настоящему любишь.
И вот такую любовь судьба позволила познать ей. Открытую и настоящую, вмещающую в себя страх и наслаждение, порывы вырваться и слиться воедино, стать его сознанием и раствориться в нем, теряя нить с реальной жизнью; пожертвовать всем и принять все, наплевать на законы морали и принципы, дышать одним воздухом и задыхаться без него, утонуть в отчаянии, проникнуть ему под кожу, потому что он уже проник под твою, прощать все, любить и в то же время ненавидеть. Это было сущностью их отношений — тем, чем все могло обернуться, тем, что она боялась принять, и тем, что сейчас боялась потерять.
— Ждешь наказания? Его не будет. Наоборот, я, наконец, исполню твое желание, — произнес Девил, наклонившись к ней и сжав руками ее подбородок.
Алекс не волновало, что она сидела в его ногах, что щека распухла от удара, что остальные мужчины наблюдают за ними. Все, о чем она думала — это найти способ убрать из его глаз этот металлический блеск.
— Я прошу тебя...
— Убирайся, — жестоко приказал он, прожигая ее взглядом.
Это слово повисло в воздухе, и она затаила дыхание, не веря, что правильно расслышала его. Алекс ожидала всего, но только не этого. Он не мог произнести это.
— Убирайся вон!
Она закрутила головой, непроизвольно прикусив губу. По щеке потекла одинокая слеза, которую девушка так и не смогла сдержать.
— Не беспокойся, твоя квартира осталась нетронутой. Я обманул тебя. Возвращайся поскорей в свою благополучную жизнь, пока я отпускаю тебя.
— Девил, это неразумно, — прозвучал голос Даяна за его спиной.
— Молчать!
— Девил, Даян прав. Ее видел прокурор и его дочь, и она слишком много знает, — спокойно произнес Уолтер.
— Я так решил. Будете оспаривать мое решение? — с вызовом спросил он.
— Если она тебе больше не нужна, отдай ее мне, — неожиданно предложил Даян, удивив при этом всех, в том числе и Девила.
На минуту ей показалось, что он запротестует, признав, что не отдаст ее никому. Но эта минута прошла, и он, посмотрев на мужчину, хмыкнул, после чего снова перевел взгляд на нее.
— Мне все равно. Хочешь мои объедки — пожалуйста. Но чтобы духу ее здесь не было, — сказав это, он развернулся и покинул гостиную, хлопнув дверью своего кабинета.
Боль. Разве могут слова причинить столько боли? Въедливая, слепая боль, словно от удара острого ножа, расползалась по ее телу, парализовав душу. Вот так просто, в один миг он отрекся от нее. Выкинул, словно ее и не было в его жизни. Обычная шлюха, которую можно бросить сразу, как надоест или сунет свой нос, куда не следует. Но разве им так же больно, этим девушкам, которым все равно, под кого ложиться, лишь бы денег платили больше? Чувствуют ли они хоть долю того, что сейчас чувствовала она? Внутри словно все умирало, сжигалось в огне, выжигая в крови его имя, которое теперь будет постоянным напоминанием об этой боли.
Она закачалась на коленях, постанывая. Ее глаза уткнулись в дверь, за которой исчез он. Женский род мог бы сейчас презирать ее за слабоволие, называть подстилкой и неудачницей, даже открыто смеяться ей в лицо. Алекс было все равно, что она поступала недостойно, показывая свою слабость. Ни одна женщина в этом мире не могла бы понять ее, если ни разу не испытала такой любви. Ни одна.
Забившись в истерике, девушка молила выслушать ее, но деревянная дверь словно была звуконепроницаемой, или же таким было его сердце, ведь казалось, ни одна стена не в силах удержать этот полный отчаяния крик. К ней подошел Даян, но она поняла это лишь по звуку, потому что так и не могла себя заставить оторвать взгляд от двери. Он взял ее за руку, пытаясь поднять, но Алекс вырвалась. Ее агрессия напоминала ему реакцию израненной кошки. Хрупкой, потерянной, почти сломленной, но не утратившей своей жизненной силы.
— Девил! — закричала Алекс, окончательно поняв, что потеряла его.
Даян резко прижал ее к себе, и она позволила слезам вырваться наружу. Скоро его рубашка стала мокрой, но это не заботило его. Мужчина поднял ее на руки и понес на улицу, к своей машине, припаркованной возле дома. Аккуратно опустив ее на переднее сиденье, он захлопнул дверь и, обойдя автомобиль, занял место водителя.
Она прислонилась лбом к стеклу, но не видела дороги из-за слез. Ей было все равно, куда они едут, что ее там ждет. Дома, деревья сливались перед ней от скорости и слез. Алекс просто не могла поверить, что все вот так закончилось. Разве мог один проступок резко изменить все? Еще утром она чувствовала его тело рядом, его тепло согревало ее. Сейчас же перед взором стоял его непроницаемый взгляд. 'Теперь ты свободна', — со злорадством сказал внутренний голос, вкручивая эти слова в сердце, словно надавливая на острие ножа, которое проткнуло ее. Чувствовала ли она свободу? Нет, и больше никогда не почувствует. Потому что даже кровоточащее сердце принадлежало Девилу. Все в ней принадлежало ему, ее Дьяволу.
Боже, от этой зависимости невозможно избавиться. Ничто на нее не влияло: ни его пощечина, ни его жгучие слова.
Руки Алекс дрожали, но удача была благосклонна к девушкам, так как никого из охраны не было в пределах видимости. Уговорить курьера не составило труда. Пара сотен долларов — и ему все равно, почему девушка, одетая, как служанка, залезает под сиденье, ее накрывают серой тряпкой и кладут сверху все те же посылки. И он даже не представляет, как ему повезло выехать за пределы территории целым и невредимым. Не так часто гости спокойно покидают обитель Дьявола.
Алекс зашла в дом и направилась прямо в кабинет Девила. Ее трясло. Глоток виски обжёг горло, не принеся желаемого облегчения.
'Не жалеть, не жалеть', — как заклинание повторяла она, делая очередной глоток, но почему-то сердце все сильнее сжимало в тиски.
Она не знала, сколько вот так просидела, пока странный шум не привлек ее внимание. Выскочив в гостиную, Алекс увидела незнакомого мужчину. Его потрепанный вид и взволнованные глаза подсказали ей, кем он мог быть, но отчаянный крик подтвердил ее догадку:
— Сабрина! Где моя дочь, черт возьми?!
— Кто Вы и как сюда попали?
— Я Эван Велес, и у меня есть ордер на обыск, — он помахал перед ней бумажкой, которую Алекс так и не удалось нормально рассмотреть. Обойдя ее, он снова громко закричал: — Сабрина!
— Успокойтесь! — потребовала она, но мужчина ее не слушал.
Быстро обойдя Алекс, он направился к лестнице и, перепрыгивая через ступеньки, поднялся на второй этаж. Алекс замерла на мгновение, шокированная его наглостью, а потом поспешила за ним.
— Вы не имеете права здесь находиться без разрешения хозяина дома, — закричала она ему в спину.
Но мужчина не обратил на нее никакого внимания. Он стал лихорадочно открывать каждую дверь, заглядывая в комнаты. Догнала его Алекс, только когда он ворвался в гостевую спальню и остановился над кроватью, где спиной к ним лежала девушка, укрытая покрывалом почти с головой.
— Сабрина! — он наклонился к ней и дёрнул покрывало, и тут же застыл.
— Эва, вот где ты прохлаждаешься? — возмущенно вскрикнула Алекс, смотря на приходящую в себе служанку. Девушка непонимающе открыла глаза и нахмурилась.
— Я бы хотел знать, что здесь происходит, господин Велес, — раскатистым басом пронесся по комнате голос Девила, заставив Алекс вздрогнуть.
В тот момент, когда отец Сабрины с растерянным видом повернулся к Девилу, Алекс помогла девушке подняться и шепнула: 'Иди на кухню'.
— Как я понимаю, Ваш ордер фальшивый, и я могу подать на Вас в суд за неправомерные действия. Это стоит Вашей блистательной карьеры?
— Верни мне дочь, Собер, иначе...
— Иначе что? Вы только что сами мне дали козырь, и стоит мне щёлкнуть пальцами, как мои адвокаты зароют Вас так глубоко, что очистить репутацию будет очень сложно. При этом я даже не уверен, что она желает возвращаться к вам. Пора понять, что девочка уже совершеннолетняя, и вправе поступать как ей вздумается. Признайте, сейчас закон на моей стороне.
— Ты ведь знаешь, что у меня есть против тебя? Если я буду падать, то не сомневайся, я в долгу не останусь.
Алекс чувствовала накал силы и власти, ненависти и презрения, что заполнили собой всю комнату. Они скользили между мужчинами, словно разряды тока, и ей не хватало воздуха, а разум был напряжен, ища способ дать понять прокурору, что с его дочерью все в порядке. И именно в этот момент, словно послание свыше, прозвучал телефонный звонок.
— Да! — резко ответил прокурор, но тут же его голос смягчился. — Сабрина, доченька, где ты? Как, дома? Когда ты вернулась? Я сейчас буду.
Он отключил телефон, положив его в карман брюк, и снова посмотрел на Девила:
— Это еще не конец, Собер. Я знаю, что ты приложил руку к ее исчезновению.
— Останетесь на обед, Велес? Нет? Как жаль. Был очень рад Вашему визиту, но в дальнейшем прошу сообщать заранее, — ядовито проговорил Девил, указывая прокурору кивком головы на выход и выйдя вслед за ним.
Он проводил его к самым дверям, дав приказ охране проследить, чтобы прокурор благополучно покинул территорию. Все это время Алекс молча стояла в гостиной, нервничая и дрожа. Как только дверь за прокурором закрылась, Девил медленно вернулся к ней.
Ее сердце перестало биться в груди, и казалось, кто-то выкачал воздух из легких: столько холода и презрения было в его глазах, столько ярости. А ведь еще сегодня ночью она смогла рассмотреть в них страсть и нежность и что-то, близкое к любви. Она закусила губу, пытаясь сдержать слезы, рвущиеся из глубины ее души. В его глазах она видела немой приговор, но ни капли не боялась за свою жизнь. Эта бездна отчужденности и холодности была хуже смерти. Одна ошибка, совершенная ради него, спасшая его от неминуемых проблем — чего она будет стоить ей?
Глава 20
Последствия
Я ожидала многого: ярости, гнева, упреков, наказания. Казалось, все варианты пронеслись в моей голове, пока я смотрела в его холодные глаза. Все, кроме этого. Самое простое всегда является самым сложным. И то, что другим бы показалось милостью, для меня стало настоящей жестокостью. И я поняла: то, к чему я стремилась, на самом деле было тем, чего я желала меньше всего.
Пощечина громким эхом разнеслась по гостиной. Казалось, жизнь остановилась. Уолтер, Даян и Канквер, которые вошли за минуту до этого, замерли, боясь даже вдохнуть.
Алекс повалилась на пол, но не от силы удара, а от потрясения. Ее рука непроизвольно прижалась к щеке, а стеклянный взгляд был устремлен на носки его дорогих туфель. Нет, он не мог этого сделать. Алекс знала, что ему не составит труда лишить ее жизни, но один несильный удар перевернул ее мир. Да она бы скорее поверила тому, что он приготовил ей настоящее наказание, нежели обычной пощечине, которая символизировала пустоту. Словно что-то умерло между ними. Боль распространялась по телу, сосредотачиваясь в сердце, опустошая его. Она никогда не верила, что моральная боль может ощущаться как физическая, но сейчас получила подтверждение этому.
— Ты предала меня, — его слова доносились до ее сознания через туман неверия и непонимания. — А я убивал и за меньшее.
Глухой звук его голоса, в котором не было ни капли эмоций, врезался в нее, как острые стрелы, оставляя в сердце кровоточащие раны. Наконец она подняла голову и посмотрела на него. В его глазах она увидела ледяной холод и темную бездну, которая обжигала своей чернотой. И больше ничего.
Это был конец, поняла она. Перед ней сейчас — уже не тот мужчина, который держал ее в своих объятиях прошлой ночью, не тот, который стоял с ней под проливным дождем, пытаясь забрать все ее страхи, не тот, который говорил, что она — его слабость. В этом мужчине не было слабости и не было тепла. Ни капли не осталось. Лишь жгучий холод, который заставлял ее тело трястись. Она обхватила себя руками, старалась сдержать поток рвущихся наружу слез. Ей хотелось закричать от горя. Она физически ощущала свою потерю, наконец понимая, что именно потеряла.
— Девил, я.… — она хотела объясниться перед ним. Упасть к ногам и оправдываться, невзирая на гордость и убеждения. Но лишь один взмах руки в воздухе, призвавший ее молчать, заставил ее растерять весь пыл.
— Я не хочу ничего слышать. И так все знаю. Что же еще ты можешь сказать? Что помогла мне? Что делала это ради меня? Пыталась спасти? Спасла? Ты думаешь, я боюсь прокурора? Да их столько уже было на моем пути! Думаешь, я не знал, что он нагрянет сюда? А может, я хотел, чтобы он нашел ее здесь. Об этом ты подумала? Нет, конечно же, нет. Ты была занята, боясь за меня и ища способ уберечь. Ложь. Это просто глупая ложь. Ты думаешь, что я не знаю? Не вижу твоей паники? Ты делала это не ради меня и даже не ради девушки, ты помогла ей сбежать из-за своих страхов. Считаешь, я мог достичь таких высот, не разбираясь в людях? Самые могущественные главари — настоящие психологи, которые бы с легкостью защитили докторскую, если бы она была им нужна.
Она смотрела на него, видя, как каждое сказанное им слово камнем падает между ними, строя крепкую стену отчуждения. Ее затрясло от понимания того, что она разрушила и каким важным это было для нее. Она боялась зависимости, боялась раствориться в этом мужчине, пыталась убежать от этого, освободиться. И вот она сделала на пути к своей цели огромный прыжок, который принес свои результаты. И что теперь она чувствовала? Только боль.
— За что ты так? — тихо, практически пробормотав себе под нос, спросила она. — Я же помогла избежать неприятностей с законом?
— Мне еще и спасибо тебе сказать, — с иронией бросил он. — Главное во всем этом то, что ты поступила так за моей спиной. Неважно какой мотив двигал тобой. В то время, когда я решил, что могу тебе доверять, ты предала меня. проносились мысли, расставляя все по местам. Ей нужен был этот толчок, чтобы, наконец, все разложить по полочкам. Ведь она позволила страху руководить своей жизнью, поддалась его давлению, уничтожая собственными руками то ценное, что появилось в ее пустой жизни. Кем она была до него? Самой заурядной, простой девушкой, которая бы так же просто прожила свою жизнь, никогда не познав настоящих, всепоглощающих чувств. Многие люди не соглашались на это, потому что были трусами. Им не нужна была такая любовь. Они исковеркали это слово, отбелив его, убрав множество настоящих качеств, спрятав их ото всех, вписав в каноны повседневности. Сделав его наполовину пустым, они превратили его всего лишь в громкий лозунг. И только некоторые из нас видели всю суть настоящей любви. Не ее чистоту и невинность, нет — на самом деле любовь не всегда такая. Любовь — это наркотическая зависимость, которая лишает человека воли, заставляя желать принадлежать другому, отдавать ему всего себя и растворяться в нем. Она эгоистичная, властная, безжалостная, сумасшедшая. Она несет свет, такой же сильный, как и тьма в ней. И только принимая обе ее стороны, можно сказать, что ты по—настоящему любишь.
И вот такую любовь судьба позволила познать ей. Открытую и настоящую, вмещающую в себя страх и наслаждение, порывы вырваться и слиться воедино, стать его сознанием и раствориться в нем, теряя нить с реальной жизнью; пожертвовать всем и принять все, наплевать на законы морали и принципы, дышать одним воздухом и задыхаться без него, утонуть в отчаянии, проникнуть ему под кожу, потому что он уже проник под твою, прощать все, любить и в то же время ненавидеть. Это было сущностью их отношений — тем, чем все могло обернуться, тем, что она боялась принять, и тем, что сейчас боялась потерять.
— Ждешь наказания? Его не будет. Наоборот, я, наконец, исполню твое желание, — произнес Девил, наклонившись к ней и сжав руками ее подбородок.
Алекс не волновало, что она сидела в его ногах, что щека распухла от удара, что остальные мужчины наблюдают за ними. Все, о чем она думала — это найти способ убрать из его глаз этот металлический блеск.
— Я прошу тебя...
— Убирайся, — жестоко приказал он, прожигая ее взглядом.
Это слово повисло в воздухе, и она затаила дыхание, не веря, что правильно расслышала его. Алекс ожидала всего, но только не этого. Он не мог произнести это.
— Убирайся вон!
Она закрутила головой, непроизвольно прикусив губу. По щеке потекла одинокая слеза, которую девушка так и не смогла сдержать.
— Не беспокойся, твоя квартира осталась нетронутой. Я обманул тебя. Возвращайся поскорей в свою благополучную жизнь, пока я отпускаю тебя.
— Девил, это неразумно, — прозвучал голос Даяна за его спиной.
— Молчать!
— Девил, Даян прав. Ее видел прокурор и его дочь, и она слишком много знает, — спокойно произнес Уолтер.
— Я так решил. Будете оспаривать мое решение? — с вызовом спросил он.
— Если она тебе больше не нужна, отдай ее мне, — неожиданно предложил Даян, удивив при этом всех, в том числе и Девила.
На минуту ей показалось, что он запротестует, признав, что не отдаст ее никому. Но эта минута прошла, и он, посмотрев на мужчину, хмыкнул, после чего снова перевел взгляд на нее.
— Мне все равно. Хочешь мои объедки — пожалуйста. Но чтобы духу ее здесь не было, — сказав это, он развернулся и покинул гостиную, хлопнув дверью своего кабинета.
Боль. Разве могут слова причинить столько боли? Въедливая, слепая боль, словно от удара острого ножа, расползалась по ее телу, парализовав душу. Вот так просто, в один миг он отрекся от нее. Выкинул, словно ее и не было в его жизни. Обычная шлюха, которую можно бросить сразу, как надоест или сунет свой нос, куда не следует. Но разве им так же больно, этим девушкам, которым все равно, под кого ложиться, лишь бы денег платили больше? Чувствуют ли они хоть долю того, что сейчас чувствовала она? Внутри словно все умирало, сжигалось в огне, выжигая в крови его имя, которое теперь будет постоянным напоминанием об этой боли.
Она закачалась на коленях, постанывая. Ее глаза уткнулись в дверь, за которой исчез он. Женский род мог бы сейчас презирать ее за слабоволие, называть подстилкой и неудачницей, даже открыто смеяться ей в лицо. Алекс было все равно, что она поступала недостойно, показывая свою слабость. Ни одна женщина в этом мире не могла бы понять ее, если ни разу не испытала такой любви. Ни одна.
Забившись в истерике, девушка молила выслушать ее, но деревянная дверь словно была звуконепроницаемой, или же таким было его сердце, ведь казалось, ни одна стена не в силах удержать этот полный отчаяния крик. К ней подошел Даян, но она поняла это лишь по звуку, потому что так и не могла себя заставить оторвать взгляд от двери. Он взял ее за руку, пытаясь поднять, но Алекс вырвалась. Ее агрессия напоминала ему реакцию израненной кошки. Хрупкой, потерянной, почти сломленной, но не утратившей своей жизненной силы.
— Девил! — закричала Алекс, окончательно поняв, что потеряла его.
Даян резко прижал ее к себе, и она позволила слезам вырваться наружу. Скоро его рубашка стала мокрой, но это не заботило его. Мужчина поднял ее на руки и понес на улицу, к своей машине, припаркованной возле дома. Аккуратно опустив ее на переднее сиденье, он захлопнул дверь и, обойдя автомобиль, занял место водителя.
Она прислонилась лбом к стеклу, но не видела дороги из-за слез. Ей было все равно, куда они едут, что ее там ждет. Дома, деревья сливались перед ней от скорости и слез. Алекс просто не могла поверить, что все вот так закончилось. Разве мог один проступок резко изменить все? Еще утром она чувствовала его тело рядом, его тепло согревало ее. Сейчас же перед взором стоял его непроницаемый взгляд. 'Теперь ты свободна', — со злорадством сказал внутренний голос, вкручивая эти слова в сердце, словно надавливая на острие ножа, которое проткнуло ее. Чувствовала ли она свободу? Нет, и больше никогда не почувствует. Потому что даже кровоточащее сердце принадлежало Девилу. Все в ней принадлежало ему, ее Дьяволу.
Боже, от этой зависимости невозможно избавиться. Ничто на нее не влияло: ни его пощечина, ни его жгучие слова.
