Через дорогу располагалась кофейня, где Джим назначил встречу «Харри». Там, так же у окна, сидел худенький черноволосый парнишка, дублёр Джима. Карл и его люди караулили поодаль.
— А вы уверены, что этот «Харри» не догадается о засаде? — спросил Петтер и достал пачку сигарет. Он прищурился, внимательно рассматривая малолюдную улицу.
— Уверены, — ответил Матс, постукивая пальцем по столу. — Он определённо подражатель, а значит, не так умён, как настоящий Нок. Я думаю, он хочет узнать, что известно Джиму и Яну. И вряд ли он станет торопиться глотать яд, как его предшественники.
— Но с чего вы взяли, что «Харри» это Сванте Хансен, отец выжившего Яна? — не унимался Петтер. — Чем он себя выдал?
— Своими пристрастиями, — терпеливо пояснил Матс и тоже достал сигарету. — Когда он общался с Миленой, он уже понимал, что его ловят на живца, так как семью Хьюго он прекрасно знал. Милене не повезло, из всех возможных ублюдков, она выбрала того, с кем была знакома лично. А когда наши мстители подкинули ему Элин, Сванте лишний раз в этом убедился. Пока они ловили его, он ловил их. Он рассказал о ребятах Ноку, а Нок начал избавляться от них по одному. Очень многое в поведении «Харри» говорило о том, что он знает ребят и знает даже то, сколько их. Он не просто так свёл Кристину и Нока, он знал их лично.
Матс закурил, так и не удостоив Петтера взглядом. Он представлял, как Норвежский Нок выжимает педаль газа, сбивает юного Кевина, затем звонит Кристине и рассказывает, что её телефон ему дал профессор Хансен, так как ему понравились её идеи о реформации волонтёрского движения. Представлял, как Нок похищает её в ночи и получает звонок от Милены, которая ищет подругу. Она сама приходит в его руки, темным силуэтом растворяясь в ночи, а потом так просто поймать впавшую в отчаяние Лорну, парализованную от страха и неизбежности. А потом — достать Яна, которого некому будет защитить. Потому что его отец и стал Иудой, сдавшим Яна и его друзей убийце.
— Но зачем Ноку Джим Эндрюс? — спросил Петтер, нарушая тишину. На улице стали появляться спешащие на работу люди. — В нём нет ничего особенного, кроме того, что на его глазах когда-то убили девочку. Да может они и Джима бы убили. Просто не успели. А вы так волнуетесь за безопасность Джима, что даже оставили его под стражей.
— Они с Ноком связаны, — пояснил Матс и затушил окурок в пепельнице. — Эта связь сильная и значимая для самого Нока. Он умён и опасен, и всё же он прокололся. Ошибся всего один раз.
— Он ошибся, когда начал всё это, — зло процедил Петтер и сжал кулаки. — Когда совершил своё первое преступление.
— Да, но не только, — сказал Матс. — Он ошибся, когда во время своего долгого перерыва сорвался и заманил к себе мальчика, а это увидел юный Джона.
— Да, я слышал, — ответил Петтер. — Джим и Карл обсуждали Джону, якобы он стал свидетелем преступления тут, в Осло. И с чего-то решил, что увидел не кого-либо, а самого Норвежского Нока! Может, поэтому он и повесился? Привлекал внимание?
Матс посмотрел на Рига долгим внимательным взглядом. Мимо них прошла официантка, приветливо улыбнулась и забрала пустые чашки из-под кофе. Ловко крутанувшись, она направилась к барной стойке, когда её позвал бармен. Матс посмотрел на них, молодых и светлых, затем перевёл взгляд на Рига. Улыбнувшись своим мыслям, он кивнул и ответил:
— Именно. Но мы ошиблись, думая, что это произошло, когда Джона поступил в университет. Предполагаю, это случилось лет десять назад в Дробаке. И маленький Джона, возможно, кому-то даже говорил о своих подозрениях, но его не восприняли всерьёз и сделали изгоем, а потом отправили в лечебницу. Представляете? — весело спросил он. — Кто-то в Дробаке все эти годы знал личность Нока, возможно, даже вы знали, но игнорировали. Вы не слышали ничего такого от Джоны?
— Нет, мистер Ларсен, что вы... — Петтер, казалось, обомлел. — Я сам ловил Нока и обратил бы внимание на такой слух...
— Даже от Джоны?
— Даже от Джоны. Он был нормальным мальчиком. Закрытым, одиночкой, да, но не психом.
— Значит, допросим семью и соседей, — сказал Матс. — Вот поймаем Нока и организуем допросы в Дробаке. Тогда и узнаем, кто все эти годы молчал.
На улице было тихо. Иногда проходили прохожие, проезжали редкие машины и автобусы. Снега в этой части города было мало, он был грязным и размазанным по тротуару. Матс снова закурил, думая, что ощутил Джона, когда, играя в прятки или догонялки, увидел в гостях у одного из своих знакомых мальчика. Этот мальчик никогда прежде не бывал в Дробаке, а через неделю его искали по всей Норвегии. Тот человек, у которого Джона видел мальчика, делал вид, что не знает его. И тогда-то Джона понял. В свои двенадцать или тринадцать лет он внезапно увидел мир в его истинном свете, и отнюдь не розовом.
Теперь Матс понимал, почему Джона так запал Джиму в душу. Было у них что-то похожее, что-то сближающее их. Наивность, разбивающаяся в дребезги и обращающаяся в бесконечные тревогу и страх. Хотя Джона, в отличие от Джима, сохранил в себе доброту и бодрость духа, но именно это его и погубило.
— Я всё хотел спросить про картины на ваших стенах, — продолжил Матс, выдыхая ртом дым. — Вы рисовали их в разные периоды жизни?
— Да, с юности как-то пошло, — смутился Петтер.
— Такой разный стиль у всех работ. — Матс улыбнулся и опустил голову. — Несколько картин вы продали. Соседи прислали мне фото. Они такие дивные, словно рисовали их разные люди. Разве не это отличает настоящего художника, Петтер?
Петтер промолчал. Он нахмурился, внимательно смотря на Матса. Тишина стала напряжённой, затянувшейся. В стороне раздался громкий смех: официантка смеялась над чем-то, пока бармен продолжал что-то недовольно говорить.
— Ранение в ногу было сильным? — спросил Матс, не дождавшись ответа. — Ну, так, навскидку, вы бы не смогли догонять преступников или... ловить кого-то? Сколько лет вы восстанавливались?
— До сих пор восстанавливаюсь. — Петтер продолжил хмуриться. — Хромаю порой очень сильно.
— И вы сейчас не смогли бы сами кого-то задержать?
— О, едва ли! Мой максимум — ударить кого-то веслом по голове. — Петтер нервно засмеялся, вспоминая происшествие на пристани. — Это ранение сделало меня калекой, мистер Ларсен.
Матс кивнул. Он достал телефон, проверил, не звонил ли Карл, и убрал обратно в карман. Старомодные часы, висящие на стене над дверью, надоедливо громко тикали. Только сейчас Матс обратил внимание, что кафе было стилизовано под восьмидесятые.
— Именно поэтому вы похитили мальчика? — внезапно спросил Матс, устав ходить вокруг да около. — У вас не хватило бы сил на женщину, ведь вы не успели восстановиться из-за ранения. Я прав? Значит, Джона всё же повесился сам. Как же вы его заставили?
Петтер промолчал, только сжал кулаки. Смотря в его глаза, Матс представлял, как молодой ещё Питтер Риг, подающий надежды сержант, приходит в центр «Дети Соломона» и видит там избитую сломленную Клару Лайне, которая всеми силами старается восстановится. Это будоражит его, заводит нечто тёмное, сокрытое глубоко в душе, и Петтер делает копии с нескольких личных дел. А когда этого становится мало, он похищает Клару, затем Мариссу Ярви и Джему Виртанен
Днём Петтер Риг ловит преступников, а ночью спускается в подвал своего дома, каждый раз начиная новые, более ужасные игры. Днём женщины рисуют для него картины, вечерами он их продаёт соседям. Некоторые вешает на стену, как очередной трофей. Скоро становится скучно, он совершает одно убийство за другим, а потом именно его переводят в Осло для поимки самого себя. Его напарником становится гениальный Лукаш Ларсе, и Петтер понимает, ему нужен друг. Именно так он находит Эдварда Гроуди, который подбирает для него детей. Петтер Риг имеет доступ к данным реабилитационного центра, потому что он знает о торговле людьми и даже приводит им клиентов, имея с этого неплохие деньги. Он ищет наследника и друга среди капризных хлюпающих носом детишек, играет с Лукашем и ощущает себя счастливым.
До тех самых пор, пока Лукаш всё не портит.
— Джим не плакал, да? — спросил Матс, пристально смотря на собеседника. — Он не плакал, когда вы учили его убивать, когда показывали и рассказывали мерзости, когда душили малышку Софи? Джим был вашей надеждой, а Лукаш отнял у вас его.
Игра в тот момент стала скучной и бессмысленной, Петтеру Ригу не составило труда подсунуть вместо себя идиота Варга Ольфа. Ранение — случайность, роковая ошибка, а уставший от службы Ларсен потерял нюх и принял подставу за Норвежского Нока.
— Гретта, — добавил Матс. — Эльса Бергман. Она забеременела от вас, да? Именно поэтому вы не стали убивать её, но ребёнка она потеряла. Как вы убедили её стать вашей женой и прожить с вами столько лет? Да ещё и забеременеть от вас снова.
Петтер снова молчал. Лишь улыбка медленно сползала с его лица, пока говорил Матс, и он сделался суровым, мрачным. Медленно достал сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил, презрительно глянул в сторону официантки, которая звонко и вызывающе громко что-то рассказывала.
— Думаете, разговорите меня? Выведете на признание? — нагло спросил Риг и вопросительно поднял брови. От очаровательного и стеснительного Петтера не осталось и следа.
— Думаю, да, — ответил Матс. — Это правда, что ваш отец ежедневно избивал вашу мать-художницу? Вы именно это хотели воспроизвести? Вам нравилось это? Или что? Что ещё сделал ваш отец? А вот и мистер Хансен. — Матс глянул в сторону улицы и указал рукой на сутулого человека, скрывающее лицо под кепкой и капюшоном. — Идёт к кафе, сейчас его схватят и никакого яда. Петтер, сознайтесь, а? Облегчите судьбу и нам, и себе.
Петтер посмотрел в ту сторону, куда указал Матс, и внезапно улыбнулся. Он опустил взгляд, словно смутился, и тихо засмеялся. Матс молчал, пытаясь понять, что развеселило его, и было ли это зарождающейся истерикой, а Риг поднял голову, вытер влагу с глаз и заговорил сам.
— Вы не учли, полковник, что «Харри» — подражатель, — сказал он таким тоном, словно объяснял ребёнку прописные истины. — И, как подражатель, он может закончить иначе, совсем не так, как заканчивал Нок. Например, он может бомбануть от всей души, если вы понимаете, о чём я.
Матс побледнел. Он схватился за телефон, когда Хансен внезапно сорвался с места и перебежал дорогу, мчась в их сторону. Риг резко подорвался, отбросил в сторону закричавшую официантку и запрыгнул за барную стойку.
Раздался взрыв. Успевшего отбежать от окна Матса отбросило мощным ударом, из груди выбило весь воздух; стёкла посыпались дождём, дверь и столик загорелись, а в ушах звенело так, что не было слышно криков пострадавшей официантки. Его оглушило, оставляя один лишь гул, сознание повело, боль то накатывала, то отступала, жар обхватывал тело, выкручивая кости. Кажется, ему обожгло руку и лицо, рядом что-то дымилось.
Лежа на полу, дыша обжигающим лёгкие дымом, Матс думал о том, что Петтер Риг не упустил своего шанса. Услышав про дело в Тромсё, он стал следить и за ним, и за Джимом, а когда те оказались в Осло и объявились мстители, оставалось только привлечь их к делу.
Чтобы было проще поймать Джима. Третий акт убийств был посвящён лишь ему.
Раздался второй взрыв.
В это самое время Джим ехал в Дробак. Телефон тревожно звонил уже в третий раз, но Джим не отвечал. Он догадывался, что может сказать ему Матс: рассказать о том, как прошла операция, а потом начать отчитывать его, что он сорвался из участка и поехал в Дробак один. После четвёртого звонка Джим всё же протянул к телефону руку и принял вызов от Матса.
— Джим, ты где? — спросил Матс без лишних церемоний. Голос его был хриплым, сухим, немного осипшим.
— Еду в Дробак, только не ори на меня, — попросил Джим. — Я просто поговорю с ней и всё! Туда и обратно.
— Джим, быстро назад! — крикнул Матс и закашлялся. — Всё пошло не по плану. Тут взрывы, погибли люди, Риг сбежал. Хансен не стал травиться, а поступил как грёбанный камикадзе.
— Что? — ошарашенно спросил Джим и сильнее сжал руль, когда машина вильнула на скользкой дороге. — Как это произошло? Как ты? Карл?
— Риг раскусил нас и устроил ловушку. Сейчас он может ехать домой. Я ранен, Карл тоже пострадал. Очень прошу, возвращайся в Осло.
— Ну так пусть Карл оцепит дороги! — раздражённо ответил Джим. — Матс, я не разверну машину, мне нужны ответы. Если Петтер Риг едет домой, то ловите его по пути, тут одна трасса. Здесь я в большей безопасности, чем с вами.
— Джим! — крикнул Матс в трубку, когда тот уже хотел отключиться. — Будь осторожен.
Сбросив звонок, Джим выжал педаль газа. Он старался сохранять спокойствие, но руки тряслись при мысли о том, какой и где был взрыв, что случилось с Матсом, Карлом, его людьми, простыми прохожими. Погода сделалась мерзкой, из-за слякоти было скользко, и Джим раз за разом одёргивал себя, сосредотачивая внимание на дороге, когда его заносило. Он не понимал Рига и в очередной раз прокручивал в голове события недавней ночи, когда он с Карлом и Матсом пришли к шокирующему выводу.
То есть мы ищем кого-то очень умного, — заключил тогда Карл, — психолога и манипулятора, способного уболтать троих извращенцев помогать себе. Он приятной внешности, в возрасте, трудяга, внешне без отклонений, работает или работал в центре «Дети Соломона», в какой-то момент не смог охотится, и у него, возможно, есть коллекции того, что его жертвы делали своими руками? Но что это?
— Что угодно, — ответил Матс. — Поделки, вышивка, одежда, записки, рисунки... — Матс замер, замолчал, опустил голову и болезненно выдохнул.
Джим зажал рот рукой, когда понял, о ком тот подумал. Перед глазами встали образы странных картин Петтера Рига, написанных словно разными людьми. Цвета, стиль — всё было разным, но не этот человек не мог всё это время находиться под самым носом полиции и жертв.
— Нет, нет. — Джим тряхнул головой. — Мы не можем обвинить его, опираясь только на эти картины! Ведь при самоубийстве Джоны пострадала дочь Рига...
— И стала главным алиби, — кивнул Матс и устало растёр лицо руками. — Я не хочу думать на него, но нам важно проверить. Узнать всё о его детстве, юности. Потому что полицейский как раз мог иметь доступ к базам данным, а ещё стать тем самым авторитетным человеком, который выслушал мысли Кристины и волонтёрах и одобрил их. И он всегда был в курсе следствия.
— И мог сбивать это самое следствие, — согласился Карл. — Сделаю запрос на Рига. Но надеюсь, что это всё же не он.
— Тоже на это надеюсь, — выдохнул Матс. — Но слишком много ниточек, если подумать, ведёт к нему.
Карл кивнул, встал и вышел из кабинета.
Карл вернулся спустя долгих полтора часа и сказал, что порадовать не может. Положив на стол небольшое досье, он рассказал, что отец Петтера Рига, профессор кафедры истории и ярый поклонник нацистских идей Стефан Риг, регулярно избивал его мать, талантливую художницу Джину Риг, да так, что после очередного удара она уже не вернулась в сознание. Потеряла рассудок и превратилась в пустую оболочку, а доказать вину Стефана так и не смогли. Маленький Петтер был запуган и не смог дать показания против отца.
— А вы уверены, что этот «Харри» не догадается о засаде? — спросил Петтер и достал пачку сигарет. Он прищурился, внимательно рассматривая малолюдную улицу.
— Уверены, — ответил Матс, постукивая пальцем по столу. — Он определённо подражатель, а значит, не так умён, как настоящий Нок. Я думаю, он хочет узнать, что известно Джиму и Яну. И вряд ли он станет торопиться глотать яд, как его предшественники.
— Но с чего вы взяли, что «Харри» это Сванте Хансен, отец выжившего Яна? — не унимался Петтер. — Чем он себя выдал?
— Своими пристрастиями, — терпеливо пояснил Матс и тоже достал сигарету. — Когда он общался с Миленой, он уже понимал, что его ловят на живца, так как семью Хьюго он прекрасно знал. Милене не повезло, из всех возможных ублюдков, она выбрала того, с кем была знакома лично. А когда наши мстители подкинули ему Элин, Сванте лишний раз в этом убедился. Пока они ловили его, он ловил их. Он рассказал о ребятах Ноку, а Нок начал избавляться от них по одному. Очень многое в поведении «Харри» говорило о том, что он знает ребят и знает даже то, сколько их. Он не просто так свёл Кристину и Нока, он знал их лично.
Матс закурил, так и не удостоив Петтера взглядом. Он представлял, как Норвежский Нок выжимает педаль газа, сбивает юного Кевина, затем звонит Кристине и рассказывает, что её телефон ему дал профессор Хансен, так как ему понравились её идеи о реформации волонтёрского движения. Представлял, как Нок похищает её в ночи и получает звонок от Милены, которая ищет подругу. Она сама приходит в его руки, темным силуэтом растворяясь в ночи, а потом так просто поймать впавшую в отчаяние Лорну, парализованную от страха и неизбежности. А потом — достать Яна, которого некому будет защитить. Потому что его отец и стал Иудой, сдавшим Яна и его друзей убийце.
— Но зачем Ноку Джим Эндрюс? — спросил Петтер, нарушая тишину. На улице стали появляться спешащие на работу люди. — В нём нет ничего особенного, кроме того, что на его глазах когда-то убили девочку. Да может они и Джима бы убили. Просто не успели. А вы так волнуетесь за безопасность Джима, что даже оставили его под стражей.
— Они с Ноком связаны, — пояснил Матс и затушил окурок в пепельнице. — Эта связь сильная и значимая для самого Нока. Он умён и опасен, и всё же он прокололся. Ошибся всего один раз.
— Он ошибся, когда начал всё это, — зло процедил Петтер и сжал кулаки. — Когда совершил своё первое преступление.
— Да, но не только, — сказал Матс. — Он ошибся, когда во время своего долгого перерыва сорвался и заманил к себе мальчика, а это увидел юный Джона.
— Да, я слышал, — ответил Петтер. — Джим и Карл обсуждали Джону, якобы он стал свидетелем преступления тут, в Осло. И с чего-то решил, что увидел не кого-либо, а самого Норвежского Нока! Может, поэтому он и повесился? Привлекал внимание?
Матс посмотрел на Рига долгим внимательным взглядом. Мимо них прошла официантка, приветливо улыбнулась и забрала пустые чашки из-под кофе. Ловко крутанувшись, она направилась к барной стойке, когда её позвал бармен. Матс посмотрел на них, молодых и светлых, затем перевёл взгляд на Рига. Улыбнувшись своим мыслям, он кивнул и ответил:
— Именно. Но мы ошиблись, думая, что это произошло, когда Джона поступил в университет. Предполагаю, это случилось лет десять назад в Дробаке. И маленький Джона, возможно, кому-то даже говорил о своих подозрениях, но его не восприняли всерьёз и сделали изгоем, а потом отправили в лечебницу. Представляете? — весело спросил он. — Кто-то в Дробаке все эти годы знал личность Нока, возможно, даже вы знали, но игнорировали. Вы не слышали ничего такого от Джоны?
— Нет, мистер Ларсен, что вы... — Петтер, казалось, обомлел. — Я сам ловил Нока и обратил бы внимание на такой слух...
— Даже от Джоны?
— Даже от Джоны. Он был нормальным мальчиком. Закрытым, одиночкой, да, но не психом.
— Значит, допросим семью и соседей, — сказал Матс. — Вот поймаем Нока и организуем допросы в Дробаке. Тогда и узнаем, кто все эти годы молчал.
На улице было тихо. Иногда проходили прохожие, проезжали редкие машины и автобусы. Снега в этой части города было мало, он был грязным и размазанным по тротуару. Матс снова закурил, думая, что ощутил Джона, когда, играя в прятки или догонялки, увидел в гостях у одного из своих знакомых мальчика. Этот мальчик никогда прежде не бывал в Дробаке, а через неделю его искали по всей Норвегии. Тот человек, у которого Джона видел мальчика, делал вид, что не знает его. И тогда-то Джона понял. В свои двенадцать или тринадцать лет он внезапно увидел мир в его истинном свете, и отнюдь не розовом.
Теперь Матс понимал, почему Джона так запал Джиму в душу. Было у них что-то похожее, что-то сближающее их. Наивность, разбивающаяся в дребезги и обращающаяся в бесконечные тревогу и страх. Хотя Джона, в отличие от Джима, сохранил в себе доброту и бодрость духа, но именно это его и погубило.
— Я всё хотел спросить про картины на ваших стенах, — продолжил Матс, выдыхая ртом дым. — Вы рисовали их в разные периоды жизни?
— Да, с юности как-то пошло, — смутился Петтер.
— Такой разный стиль у всех работ. — Матс улыбнулся и опустил голову. — Несколько картин вы продали. Соседи прислали мне фото. Они такие дивные, словно рисовали их разные люди. Разве не это отличает настоящего художника, Петтер?
Петтер промолчал. Он нахмурился, внимательно смотря на Матса. Тишина стала напряжённой, затянувшейся. В стороне раздался громкий смех: официантка смеялась над чем-то, пока бармен продолжал что-то недовольно говорить.
— Ранение в ногу было сильным? — спросил Матс, не дождавшись ответа. — Ну, так, навскидку, вы бы не смогли догонять преступников или... ловить кого-то? Сколько лет вы восстанавливались?
— До сих пор восстанавливаюсь. — Петтер продолжил хмуриться. — Хромаю порой очень сильно.
— И вы сейчас не смогли бы сами кого-то задержать?
— О, едва ли! Мой максимум — ударить кого-то веслом по голове. — Петтер нервно засмеялся, вспоминая происшествие на пристани. — Это ранение сделало меня калекой, мистер Ларсен.
Матс кивнул. Он достал телефон, проверил, не звонил ли Карл, и убрал обратно в карман. Старомодные часы, висящие на стене над дверью, надоедливо громко тикали. Только сейчас Матс обратил внимание, что кафе было стилизовано под восьмидесятые.
— Именно поэтому вы похитили мальчика? — внезапно спросил Матс, устав ходить вокруг да около. — У вас не хватило бы сил на женщину, ведь вы не успели восстановиться из-за ранения. Я прав? Значит, Джона всё же повесился сам. Как же вы его заставили?
Петтер промолчал, только сжал кулаки. Смотря в его глаза, Матс представлял, как молодой ещё Питтер Риг, подающий надежды сержант, приходит в центр «Дети Соломона» и видит там избитую сломленную Клару Лайне, которая всеми силами старается восстановится. Это будоражит его, заводит нечто тёмное, сокрытое глубоко в душе, и Петтер делает копии с нескольких личных дел. А когда этого становится мало, он похищает Клару, затем Мариссу Ярви и Джему Виртанен
Днём Петтер Риг ловит преступников, а ночью спускается в подвал своего дома, каждый раз начиная новые, более ужасные игры. Днём женщины рисуют для него картины, вечерами он их продаёт соседям. Некоторые вешает на стену, как очередной трофей. Скоро становится скучно, он совершает одно убийство за другим, а потом именно его переводят в Осло для поимки самого себя. Его напарником становится гениальный Лукаш Ларсе, и Петтер понимает, ему нужен друг. Именно так он находит Эдварда Гроуди, который подбирает для него детей. Петтер Риг имеет доступ к данным реабилитационного центра, потому что он знает о торговле людьми и даже приводит им клиентов, имея с этого неплохие деньги. Он ищет наследника и друга среди капризных хлюпающих носом детишек, играет с Лукашем и ощущает себя счастливым.
До тех самых пор, пока Лукаш всё не портит.
— Джим не плакал, да? — спросил Матс, пристально смотря на собеседника. — Он не плакал, когда вы учили его убивать, когда показывали и рассказывали мерзости, когда душили малышку Софи? Джим был вашей надеждой, а Лукаш отнял у вас его.
Игра в тот момент стала скучной и бессмысленной, Петтеру Ригу не составило труда подсунуть вместо себя идиота Варга Ольфа. Ранение — случайность, роковая ошибка, а уставший от службы Ларсен потерял нюх и принял подставу за Норвежского Нока.
— Гретта, — добавил Матс. — Эльса Бергман. Она забеременела от вас, да? Именно поэтому вы не стали убивать её, но ребёнка она потеряла. Как вы убедили её стать вашей женой и прожить с вами столько лет? Да ещё и забеременеть от вас снова.
Петтер снова молчал. Лишь улыбка медленно сползала с его лица, пока говорил Матс, и он сделался суровым, мрачным. Медленно достал сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил, презрительно глянул в сторону официантки, которая звонко и вызывающе громко что-то рассказывала.
— Думаете, разговорите меня? Выведете на признание? — нагло спросил Риг и вопросительно поднял брови. От очаровательного и стеснительного Петтера не осталось и следа.
— Думаю, да, — ответил Матс. — Это правда, что ваш отец ежедневно избивал вашу мать-художницу? Вы именно это хотели воспроизвести? Вам нравилось это? Или что? Что ещё сделал ваш отец? А вот и мистер Хансен. — Матс глянул в сторону улицы и указал рукой на сутулого человека, скрывающее лицо под кепкой и капюшоном. — Идёт к кафе, сейчас его схватят и никакого яда. Петтер, сознайтесь, а? Облегчите судьбу и нам, и себе.
Петтер посмотрел в ту сторону, куда указал Матс, и внезапно улыбнулся. Он опустил взгляд, словно смутился, и тихо засмеялся. Матс молчал, пытаясь понять, что развеселило его, и было ли это зарождающейся истерикой, а Риг поднял голову, вытер влагу с глаз и заговорил сам.
— Вы не учли, полковник, что «Харри» — подражатель, — сказал он таким тоном, словно объяснял ребёнку прописные истины. — И, как подражатель, он может закончить иначе, совсем не так, как заканчивал Нок. Например, он может бомбануть от всей души, если вы понимаете, о чём я.
Матс побледнел. Он схватился за телефон, когда Хансен внезапно сорвался с места и перебежал дорогу, мчась в их сторону. Риг резко подорвался, отбросил в сторону закричавшую официантку и запрыгнул за барную стойку.
Раздался взрыв. Успевшего отбежать от окна Матса отбросило мощным ударом, из груди выбило весь воздух; стёкла посыпались дождём, дверь и столик загорелись, а в ушах звенело так, что не было слышно криков пострадавшей официантки. Его оглушило, оставляя один лишь гул, сознание повело, боль то накатывала, то отступала, жар обхватывал тело, выкручивая кости. Кажется, ему обожгло руку и лицо, рядом что-то дымилось.
Лежа на полу, дыша обжигающим лёгкие дымом, Матс думал о том, что Петтер Риг не упустил своего шанса. Услышав про дело в Тромсё, он стал следить и за ним, и за Джимом, а когда те оказались в Осло и объявились мстители, оставалось только привлечь их к делу.
Чтобы было проще поймать Джима. Третий акт убийств был посвящён лишь ему.
Раздался второй взрыв.
***
В это самое время Джим ехал в Дробак. Телефон тревожно звонил уже в третий раз, но Джим не отвечал. Он догадывался, что может сказать ему Матс: рассказать о том, как прошла операция, а потом начать отчитывать его, что он сорвался из участка и поехал в Дробак один. После четвёртого звонка Джим всё же протянул к телефону руку и принял вызов от Матса.
— Джим, ты где? — спросил Матс без лишних церемоний. Голос его был хриплым, сухим, немного осипшим.
— Еду в Дробак, только не ори на меня, — попросил Джим. — Я просто поговорю с ней и всё! Туда и обратно.
— Джим, быстро назад! — крикнул Матс и закашлялся. — Всё пошло не по плану. Тут взрывы, погибли люди, Риг сбежал. Хансен не стал травиться, а поступил как грёбанный камикадзе.
— Что? — ошарашенно спросил Джим и сильнее сжал руль, когда машина вильнула на скользкой дороге. — Как это произошло? Как ты? Карл?
— Риг раскусил нас и устроил ловушку. Сейчас он может ехать домой. Я ранен, Карл тоже пострадал. Очень прошу, возвращайся в Осло.
— Ну так пусть Карл оцепит дороги! — раздражённо ответил Джим. — Матс, я не разверну машину, мне нужны ответы. Если Петтер Риг едет домой, то ловите его по пути, тут одна трасса. Здесь я в большей безопасности, чем с вами.
— Джим! — крикнул Матс в трубку, когда тот уже хотел отключиться. — Будь осторожен.
Сбросив звонок, Джим выжал педаль газа. Он старался сохранять спокойствие, но руки тряслись при мысли о том, какой и где был взрыв, что случилось с Матсом, Карлом, его людьми, простыми прохожими. Погода сделалась мерзкой, из-за слякоти было скользко, и Джим раз за разом одёргивал себя, сосредотачивая внимание на дороге, когда его заносило. Он не понимал Рига и в очередной раз прокручивал в голове события недавней ночи, когда он с Карлом и Матсом пришли к шокирующему выводу.
То есть мы ищем кого-то очень умного, — заключил тогда Карл, — психолога и манипулятора, способного уболтать троих извращенцев помогать себе. Он приятной внешности, в возрасте, трудяга, внешне без отклонений, работает или работал в центре «Дети Соломона», в какой-то момент не смог охотится, и у него, возможно, есть коллекции того, что его жертвы делали своими руками? Но что это?
— Что угодно, — ответил Матс. — Поделки, вышивка, одежда, записки, рисунки... — Матс замер, замолчал, опустил голову и болезненно выдохнул.
Джим зажал рот рукой, когда понял, о ком тот подумал. Перед глазами встали образы странных картин Петтера Рига, написанных словно разными людьми. Цвета, стиль — всё было разным, но не этот человек не мог всё это время находиться под самым носом полиции и жертв.
— Нет, нет. — Джим тряхнул головой. — Мы не можем обвинить его, опираясь только на эти картины! Ведь при самоубийстве Джоны пострадала дочь Рига...
— И стала главным алиби, — кивнул Матс и устало растёр лицо руками. — Я не хочу думать на него, но нам важно проверить. Узнать всё о его детстве, юности. Потому что полицейский как раз мог иметь доступ к базам данным, а ещё стать тем самым авторитетным человеком, который выслушал мысли Кристины и волонтёрах и одобрил их. И он всегда был в курсе следствия.
— И мог сбивать это самое следствие, — согласился Карл. — Сделаю запрос на Рига. Но надеюсь, что это всё же не он.
— Тоже на это надеюсь, — выдохнул Матс. — Но слишком много ниточек, если подумать, ведёт к нему.
Карл кивнул, встал и вышел из кабинета.
Карл вернулся спустя долгих полтора часа и сказал, что порадовать не может. Положив на стол небольшое досье, он рассказал, что отец Петтера Рига, профессор кафедры истории и ярый поклонник нацистских идей Стефан Риг, регулярно избивал его мать, талантливую художницу Джину Риг, да так, что после очередного удара она уже не вернулась в сознание. Потеряла рассудок и превратилась в пустую оболочку, а доказать вину Стефана так и не смогли. Маленький Петтер был запуган и не смог дать показания против отца.
