Они смотрели друг другу в глаза, и от былой очаровательной робости не осталось и следа. Взгляд Томаса сделался расчётливым и жестоким, а ещё там читалось раздражение, потому что какой-то адвокатишка решил переключить на себя внимание. Получить славу. Попасть на полосы газет. Его уже фотографировали со всех сторон.
       
       — Не понимаю, о чём вы, — холодно ответил он.
       
       — Агот Кальвиг, соседка Кирстен, неделю назад покончила с собой, потому что видела, как вы сделали это, но промолчала, — продолжил Джеймс. — Но она успела всё рассказать мне, прежде чем угрызения совести извели её.
       
       — А если успела сознаться, то чего всё же прыгнула? — усмехнулся Томас. — Уж не вы ли довели её своими расспросами? Подросток, неуравновешенная психика, а тут давление с вашей стороны.
       
       — Да, наверное, я, — кивнул Джеймс, снова привлекая оживлённый шёпот и внимание прессы.
       
       Томас нахмурился, не понимая, почему этот адвокатишка позарился на его славу. Он сделал сенсационное заявление, он нашёл убийцу, он довёл до самоубийства другую девочку. Не много ли чести одному неместному щеголю? Нет, это была его слава, Томаса Солти, а не какого-то там адвоката.
       
       — Повторю вопрос, — продолжил Джеймс, — что вы в ту ночь сказали Кирстен?
       
       — Я сказал, — мрачно ответил Томас, и в зале мгновенно наступила тишина, — что её младшему братишке плохо. Он страдает астмой, и я видел его на трассе, он часто катался там на велосипеде. Она тут же выскочила и села ко мне в машину, а когда почуяла неладное, решила сбежать. Я был вынужден задушить её собственным же шарфом.
       
       Судье пришлось несколько раз призывать зал к порядку. Успокоить шумящих было тяжело, особенно рвущегося к убийце отца Кирстен. Томасу Солти уже не суждено было покинуть зал суда свободным, как и Джеймсу. Его задержали до выяснения обстоятельств гибели Агот Кальвиг и вывели под конвоем и в наручниках. А до этого на телефон дрожащего от гнева Арве Фолка пришло сообщение: «Ночь была весёлая».
       

       Глава 2. Прошлые ошибки

       
       Первый снег особенный; он приходит неожиданно и так же быстро тает. Повезёт, если он останется, чтобы порадовать с утра ярким блеском. Просыпаешься, подходишь к окну, а белая красота накрыла осеннюю слякоть и грязь, сухие опавшие листья, тоску и печаль, которые обычно приходят с осенним листопадом. Идёт снег, и невольно веришь в чудо, появляется желание жить, дышать и начинать сначала. Мир становится чистым и светлым, как первые серебристые снежинки.
       
       В такую погоду проще предаваться самообману, надеясь на лучшее. Слушать ложь становится проще, когда ладони согревает чашка свежего кофе. Даже улыбаться проще, смеяться, что-то обещать и думать, что легко будет всё забыть. Что можно начать сначала. Что ничего не было.
       
       — Мои подопечные безобидны, — сказала Вивьен, накидывая на плечи элегантное тёмное пальто.
       
       — Ну да, особенно большая их часть, —ответил полковник Матс Ларсен и отсалютовал чашкой кофе. — Та, которая состоит из бывших воров, наркоторговцев и убийц.
       
       — У них поголовно артрит и радикулит! — улыбнулась Вивьен, заправила за ухо короткую прядь чёрных волос и натянула на голову берет. — Бурная молодость осталась в прошлом. Все, я ушла. Справишься с ужином?
       
       — Справлюсь, — кивнул Матс.
       
       Хлопнула входная дверь; Матс улыбнулся и посмотрел в окно на первый в этом году снегопад. Дома стало тихо и обманчиво спокойно, только часы, висящие на стене, отбивали монотонный ритм. Сегодня Ванесса вела себя внимательно и не забыла телефон. Словно и не было того самого звонка.
       
       Отставной полковник Матс Ларсен круто изменил свою жизнь после событий в Тромсё, где год назад в доме его давно умершего деда обнаружили труп Лоры Эндрюс. Матс приехал, чтобы разобраться в странном событии и дать показания, а в итоге оказался с головой втянут в расследование. Джеймс Эндрюс, брат погибшей Лоры, ставший его первым и единственным другом в холодном городе, оказался не так прост. Он врал и изворачивался, играл роль хорошего мальчика, верного товарища и одинокого человека, когда как сам был причастен к гибели как минимум двух человек. Матс не сдал его полиции, но контакты разорвал. Разочаровавшись в людях, он планировал вернуться домой, в Прагу, но остался в Осло вместе с Вивьен, которая проходила свидетелем по тому делу.
       
       Матс изменился. Он бросил пить крепкие спиртные напитки и занялся тем, что у него получалось лучше всего: консультировал полицию, помогал с допросами и составлял психологические портреты преступников. Сказался опыт, полученный в чешской армии. Помимо этого, он работал в автосервисе, что приносило небольшие, но стабильные деньги. Давно травмированная нога (из-за которой в своё время пришлось бросить службу в Чехии) почти не тревожила, старые раны заживали, и Матс уже спокойно смотрелся в зеркало, принимая себя со всеми недостатками и шрамами. Он начал звонить сестре, говорить о пропавшей много лет назад племяннице Эстель. Воспоминания о ней были всё так же болезненны, но теперь Матс позволял себе улыбаться, когда вспоминал о девочке. Он излечился от всего, что терзало его в прошлом.
       
       Матс снимал дом, куда иногда приезжала Вивьен. Решив не бросать надолго пожилую мать, она жила на два дома, но Матс, как и его подруга, привык к этому. Их всё устраивало, они ценили размеренность и спокойствие, наслаждаясь теплом, которое удалось создать.
       
       Дом был небольшой, но уютный. По утрам в зале и на кухне было очень светло; полоски солнечных лучей причудливо играли на посуде и столе. Из окон открывался вид на соседние дома и дорогу, и за чашкой кофе Матс любовался на аккуратные участки и выезжающие из гаражей машины. Мебель была почти новая, полковник сменил только кровать и пару шкафов. Полки постепенно заставлялись книгами, которые Матс покупал в магазине недалеко от центра города, где девушка-продавец с разноцветными дредами любезно оставляла для него детективные новинки. В основном это была документальная литература, куда реже — художественная, а иногда Матс покупал классику, предпочитая чтение сомнительным шоу по телевизору.
       
       Матс любил свой маленький дом, его атмосферу и уют. В ногах бегала Бекки и лаяла — просила бросить мяч. Любимицу Матс забрал из Праги, не сумев расстаться с очаровательным Ирландским сеттером. К тому же, Бекки скрашивала те вечера, когда Матс оставался один и подбирал хорошее кино. Он заваливался на диван с бутылкой пива, закидывал ноги на столик, а Бекки устраивалась рядом и громко сопела. При этом собака постоянно смотрела в экран телевизора, словно понимала, что происходило на экране.
       
       В этот день Вивьен ушла на работу, в пансионат для пожилых людей, а вечером запланировала отправиться к матери. Поэтому после работы Матс не спешил. Он выпил пива с напарником, зашёл в магазин, закупил продуктов и приехал домой, когда на улице уже стемнело, и снег искрился в свете фонарей. К удивлению, под дверью его ждали. Матс заметил стройную мужскую фигуру: молодой человек, невысокий, в плаще не по погоде. Осознание кольнуло нереальностью происходящего, и Матс с трудом сохранил невозмутимый вид, пройдя мимо Джеймса Эндрюса.
       
       — То есть, даже не поздороваешься? — спросил Джеймс, когда Матс молча достал ключи и не удостоил его даже взглядом.
       
       — Пошёл отсюда, — тихо ответил полковник, открыв дверь.
       
       Джеймс перехватил Матса за рукав куртки, и это стало роковой ошибкой. Ларсен выверенным движением выкрутился, заломил руку Джеймса и грубо уткнул его лицом в стену, приложив сильнее, чем требовалось.
       
       — Я что-то неясно сказал?! — прорычал он. — Я же говорил: свяжешься с Арве Фолком снова и близко не подходи, иначе сдам тебя инспектору Юхансену! Убирайся!
       
       Он резко дёрнул Джеймса и оттолкнул его от себя. Эндрюс упал на свежий снег, как манекен, словно в нём не было сил для борьбы и сопротивления.
       
       — Ты давно не читал новости... — услышал Матс, когда закрывал дверь.
       
       День был испорчен. Матс не желал видеть и слышать Джеймса, обманщика, который долгое время обманывал его в Тромсё, и из-за которого погиб когда-то Лукаш Ларсен. От Джеймса было слишком много проблем, образ кроткого молодого предпринимателя оказался маской, и что творилось в его дурной голове, было одному Богу известно.
       
       Пакет с продуктами Матс раздраженно бросил у порога. Теперь ни о каком отдыхе не шло и речи. Бекки с интересом склонила голову набок, наблюдая, как хозяин раздражённо меряет комнату широкими шагами, и тихо заскулила. Приказав себе успокоиться, Матс выдохнул, собрал разбросанные продукты и разложил их по местам.
       
       Джеймс не шёл у него из головы. Открыв ноутбук, Матс забил его имя в поисковую строку и наткнулся на новости об аресте Томаса Солти, скандале в зале суда и задержании Джеймса. Почитав несколько статей, Ларсен с удивлением признал, что Джеймс осмелился пойти против своего благодетеля Арве Фолка. Это стало приятным сюрпризом, поэтому, немного подумав, Матс встал и подошёл к двери. Распахнув её, он вышел на улицу и окунулся в холодный сумрак вечера.
       
       Снег колол лицо, ветер усиливался. Вдалеке над городом висел яркий багрянец: следующий день обещал быть морозным. Джеймс сидел на ступенях дома и отстранённо смотрел в сторону улицы, не боясь окончательно замёрзнуть.
       
       — В тебе внезапно взыграла жажда справедливости? — раздражённо спросил Матс. — Перестал подлизывать Арве и поступил по совести? Я в это не верю.
       
       Джеймс промолчал. Он сидел и дрожал, ничего не говорил и никак не реагировал на слова полковника, словно недавняя потасовка ввела его в ступор.
       
       Матс обошёл его и только сейчас заметил перемены: Джеймс исхудал, выглядел растрёпано, а под его глазами красовались синяки усталости. На щеке засохла ссадина, пальто выглядело дешёвым и давно заношенным. От былого лоска не осталось и следа.
       
       — Эй! — позвал Матс и присел на корточки, заглядывая в его глаза. — Ты чего?
       
       Он тронул плечо Джеймса и снова удивился тому, какая на нём лёгкая одежда. Его руки оказались ледяными, возможно, он мёрз около дома уже несколько часов.
       
       — Только не вздумай сдохнуть от обморожения у моего дома, ладно? — сказал Матс. — Проваливай! Вставай и уходи!
       
       — Она спрыгнула, — тихо ответил Джеймс, продолжая смотреть в одну точку перед собой. — Взяла и... и спрыгнула.
       
       Только сейчас Матс заметил на рукаве его пальто тёмные въевшиеся пятна, похожие на давно засохшую кровь. В памяти всплыло всё, что он узнал из новостей: убийство Кирстен Олсен, арест Томаса Солти, самоубийство Агот Кальвиг, в гибели которой едва не обвинили настойчивого инспектора Лесли и самого Джеймса.
       
       Происходящее стало складываться в единую картину, и Матс напряжённо выдохнул, ощутив, что всё ещё неравнодушен к Джеймсу и его проблемам. Встав, он потянул его за собой и подтолкнул к двери. Джеймс послушно прошёл в дом, безвольный и уставший, и Матс всерьёз обеспокоился его состоянием. Отправив его в душ и вручив ему свои вещи (год назад в Тромсё было с точностью да наоборот), Матс наспех разогрел мясо и сварил кофе.
       
       Отогревшись в душе и надев тёплую одежду, Джеймс немного ожил. На бледном лице проступил румянец, скованность уступила место спокойствию и расслабленности. Джеймс сел на стул напротив Матса и поднял колени к груди. Взгляд его чёрных глаз оставался рассредоточенным, и Матс пощёлкал пальцами, привлекая внимание.
       
       — Поешь, пожалуйста, — попросил он. — Выглядишь ужасно. А после поговорим.
       
       Джеймс откинул со лба мокрые тёмные волосы, кивнул и немного поковырял еду, а вот за кофе взялся с большим энтузиазмом. Свет на кухне был приглушённый, за окном шёл снег с дождём, усилился ветер. Уют и тепло создавали приятную атмосферу, напоминающую ту, что была в доме Джеймса в Тромсё, когда Матс впервые там оказался. Джеймс с первой встречи вёл себя вызывающе шумно, но в тот вечер он не бросил Матса на улице, а заботливо пригласил домой. Матс невольно вспомнил, сколько вечеров они провели на просторной кухне, но особенно в память запал первый — с приятным запахом тушеных овощей и глинтвейна.
       
       — Расскажи мне всё, — попросил Матс. — Зачем-то же ты приехал сюда.
       
       — Я не знаю, зачем приехал, — признался Джеймс, поглаживая пальцами горячую чашку. — В голове такой кавардак, я... разбит.
       
       — Ну, что-то же тебя заставило примчаться из центра на окраину в осенней одежде, в которой можно отморозить задницу и сдохнуть на лавке.
       
       Джеймс бросил изумлённый взгляд на своё пальто, висящее в прихожей.
       
       — О, — сказал он удивлённо, — и правда.
       
       Матс не был до конца уверен в том, что перед ним не разыгрывается очередной спектакль. Верить Джеймсу было глупо, в этом полковник убеждался уже неоднократно.
       
       — Джим, — тихо сказал Матс, и Джеймс вскинул голову, смотря на него во все глаза. Когда-то именно это «Джим» и вывело его на чистую воду. — Пожалуйста, говори.
       
       Джеймс снова опустил голову, но его взгляд стал более осмысленным. Он кивнул, и ещё немного помолчал, словно не знал, как начать. Спустя несколько долгих минут он заговорил.
       
       — К Арве обратился Томас Солти, которого обвинили в похищении пятнадцатилетней Кирстен Олсен, — начал он. — Мы начали разбираться, строить защиту. С одной стороны была пара свидетелей, которые видели, как Кирстен села в машину Солти. А с другой — соседка, которая видела, что Томас довёз девочку до дома. Я начал изучать личность Кирстен и нашёл многое, что свойственно обычному подростку: закрытые соцсети, странные друзья, глупые фото с сигаретами или выпивкой.
       
       — И это вы решили использовать в защиту Солти?
       
       — Конечно. К тому же, в тот вечер Кирстен отправила неизвестному абоненту смс, где написала, что скоро приедет, а потом на её счёт упала достаточно крупная сумма.
       
       — Ничего себе. Проституция? Наркотики?
       
       — Я тоже так подумал. Но, понимаешь, до этого таких денежных переводов не было. Уже после раскрытия Солти стало известно, что деньги закинул он сам с помощью сына, чтобы запутать следствие. А потом на свалке нашли чемодан с костями и шарфиком Кирстен. Тело сожгли, вероятно, в отопительной печи, оставив лишь золу и несколько крупных костей.
       
       — И чтобы уж точно не перепутали жертву, убийца оставил её шарф?
       
       — Да. Преступник словно ... — Джеймс немного помолчал, — словно хотел, чтобы мы знали, что это именно Кирстен. Что он убил её. Я начал копать глубже, не знаю, зачем, но начал. И заметил, что соседка Кирстен, Агот Кальвиг, ведёт себя странно. Спасибо тем же соцсетям, я увидел, что она любит фотографировать ночное небо из окна своей комнаты. Она фотографировала много, часто. Я заинтересовался и прикинул, что из окна Агот прекрасно видела парадную дверь дома Кирстен. И сопоставив это с её странным поведением и виноватым взглядом, предположил, что она...
       
       — Что-то видела, — догадался Матс.
       
       — Да, — кивнул Джеймс. — Я поговорил с ней, возможно, надавил, но она послала меня к чёрту при своих родителях и закрылась в комнате. К вечеру со мной связалась инспектор Лесли Хадсон и сказала, что Агот сбежала из дома. Инспектор терпеть меня не могла, как защитника Солти, но обязана была выяснить, что именно я сказал девочке. Только ничего такого я ей не говорил! Призвал к совести и всё. В общем, я вызвался помочь в поиске, всё равно разъезжал на машине по городу. Лесли искала тоже, но я нашёл Агот первым. Она... поднялась на мост, перемахнула за ограждение и замерла, смотря вниз. Я говорил с ней. Долго.