— О чём? — подтолкнул Матс, когда Джеймс сделал паузу, а его дыхание участилось.
— О том, что смерть — это не выход. О том, что трусость не порок, что можно всё исправить. Я предлагал помощь и защиту, говорил, что помогу дать показания, что.... Да я не помню всего! — Джеймс поднял напряжённый взгляд. — И она понимала меня. Она смеялась, плакала и отвечала, говорила, да, не поздно, можно всё исправить... А потом расцепила руки и пропала.
Джеймс замолчал и опустил голову, пустым взглядом смотря в пол.
— Я сбежал вниз, там уже собралась толпа, было много крови. Схватил её за плечи, кричал про помощь, ведь Агот была ещё жива. И она сказала очень тихо, но я услышал. Она сказала: «Это был Солти». А после... — голос Джеймса задрожал, — я нашёл на электронной почте письмо от Агот. Она всё мне рассказала. Про то, как выглянула в окно, увидела звонящего из машины Солти, как выбежала Кирстен, села к нему, как началась потасовка, затем наступило затишье. И как он уехал. Она писала, что испугалась звонить в полицию и все эти дни думала только о том, чтобы Солти не догадался, что она знает. А мой допрос стал катализатором, и она сдалась.
Джеймс замолчал и зажмурился. Он весь дрожал, и Матс не верил, что на такого человека произвела впечатление трагедия, случившаяся с Агот. Он был уверен, что тот же Арве Фолк и глазом не повёл, узнав о гибели девочки. Но Джеймс выглядел разбитым, словно только что осознавшим, что творил его благодетель. Матс встал, подошёл и крепко сжал его плечо, выражая поддержку. Джеймс не смог сдержать слёз.
Пока Джеймс успокаивался, Матс сходил выгулять Бекки в ближайший парк. Вскоре Джеймс нагнал его, и они прогулялись, наслаждаясь тихим снежным вечером. Асфальты стали влажными, в некоторых местах между брусчаткой появилась наледь. Позже, когда они вернулись домой, Джеймс рассказал о событиях на суде.
— Такой человек, как Солти, не простил мне того, что я отобрал у него внимание, — пояснил он, сев на диван. — Если бы я всё рассказал, то говорили и писали бы только обо мне. И он выдал себя с головой, попутно обвинив меня и Лесли в доведении Агот до самоубийства.
— И ты согласился с этим обвинением?
— Да. Честно, я ощутил такое облегчение, когда мне на руки надели наручники. Арве не мог меня достать, и я словно сбросил с себя часть вины. Было расследование, наши действия признали законными, и нас освободили.
— А ссадина на щеке откуда? — спросил Матс. — Свежая.
— Арве. Я сорвал ему такое дело, ты что. Был скандал. Точнее, он продолжается до сих пор. Теперь имя Арве Фолка едва ли можно отмыть. Вот он и нашёл меня, чтобы лишних разговоров разбить лицо.
— Ты сбежал от него?
— Получается, что так. Уверен, Арве меня ищет. Не удивлюсь, если он наймёт кого-нибудь, чтобы выбить из меня дух.
— Я тебе ещё год назад сказал не связываться с этим ублюдком. Я предлагал тебе уехать!
— Вообще-то, я ему должен! — Джеймс откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. — И у меня кроме него никого нет.
— Кто же в этом виноват?
Джеймс несколько секунд возмущённо смотрел на Матса, затем подорвался и направился к двери. Его нервное состояние привычно колебалось от полнейшего бессилия до порывистого безрассудства. Матс перехватил его за руку, завязалась потасовка, и добраться до двери Джеймс так и не смог.
— Я знаю, что ты чувствуешь! — громко сказал Матс, удерживая Джеймса за плечи. — Я чувствовал то же самое, когда пропала Эстель! Это же я предпочёл работу выходному дню с ней. Из-за меня она ушла на треклятый каток одна, значит, из-за меня и пропала! Я тоже был раздавлен, и не знал, как жить дальше, Джим. Но жить нужно! Успокойся, послушай...
— Да не останусь я здесь! — закричал Джеймс, оттолкнув полковника. — Что угодно, лишь бы не слышать эти претензии! Я пришёл за помощью, но ты не преминул уже несколько раз кольнуть меня! Ну конечно, у тебя же идеальная жизнь, смотри, как чистенько, баба, наверное, есть! О, там фото на полке? Красивая она, да?
Схватив фото в рамке, Джеймс развернулся его к свету и замер. Матс тихо выругался, когда понял, что забыл об этой фотографии. Нервозность на лице Джеймса сменилась изумлением. Он посмотрел на Матса и поднял фоторамку повыше.
— Это же... Кассандра, — выдохнул он. — Моя Кассандра, моя бывшая девушка!
— Ключевое слово — бывшая. И теперь она Вивьен.
— Отлично! — Джеймс небрежно бросил фоторамку на пол и проигнорировал звон битого стекла. — Отлично! А я и думаю, почему она не отвечала на звонки и письма? Хоть мы больше и не встречались с ней, но чувство такое, что её снова увели у меня! В очередной раз у меня всё забрали!
— У нас с Вивьен не так гладко, если это тебя утешит.
— Ну да, конечно! — Джеймс завёлся так, что едва ли его можно было успокоить. — Так и скажи, что каждому хочется что-то у меня отжать! Сначала всё получала и забирала Лора! Она сделала меня изгоем в родном доме! Затем родители, когда прогнали Кассандру, потом Арве Фолк, отобрал всё наработанное, а теперь и ты! Что ещё захочешь забрать?!
— Арве? — Матс зацепился за одну-единственную фразу и понял, что допустил повторную ошибку в общении с Джеймсом: он не проанализировал его слова, не проверил их на ложь, боясь, что его настигнет очередной болезненный обман. Так оно и вышло.
Слова всплыли в памяти сами собой: «Я начал копать глубже, не знаю, зачем», «Я поговорил с ней, возможно, надавил», «Я вызвался помочь в поиске, всё равно разъезжал на машине по городу. Я нашёл Агот первым», «Я говорил с ней. Долго». Перебрав всё это в голове, Матс похолодел. Его взгляд изменился, и теперь он смотрел на Джеймса как на исчадие ада, на демона в человеческом обличии. Тот уловил перемены и нервно повёл плечами. Под таким взглядом он отпрянул, наступив на жалобно треснувшую фоторамку.
— Так вот почему ты взялся за дело Кирстен так рьяно... — прошептал Матс. — Ты хотел демонстративно обойти Фолка, чтобы забрать своё. Всё, что много лет было твоим. Фолк выигрывал только те дела, которые вёл ты, а всю славу забирал себе. И ты не просто допросил Агот в тот день, ты знал, что она захочет сделать, и ты этого ждал, может даже следил за ней на машине, поэтому и нашёл её первым! Просто представьте: свидетельница решает покончить с собой, потому что её замучила совесть. Ты бы снял её с края карниза или моста, она дала бы показания, которые ты огласил бы на суде, засадил Солти и стал героем! Ты был уверен, что убедишь Агот не прыгать, но она прыгнула, и ты оказался не готов к такому.
— Что за бред?.. — спросил Джеймс дрогнувшим голосом и осторожно обошёл диван, намереваясь проскочить к двери. Этим он себя и выдал.
— В двенадцать лет ты оказался на льду с мальчиком, только он утонул, а ты нет. Ты же заманил его на лёд, верно? — Матс решил продолжить разговор, который они так и не закончили год назад. — Может, ты не думал, что он утонет, но напугать его ты хотел. И спустя пять лет ты повторил этот финт, когда спасал себя и Лору! Чёрт, Джеймс... Ты хоть понимаешь, что из-за тебя гибнут люди?! Если бы ты тогда всё рассказал, то мой дед, твой друг, одноклассник и сестра были бы живы, а отец не сидел бы в тюрьме!
— Решил припомнить? — усмехнулся Джеймс. — Какого же чёрта ты тогда не сдал меня полиции или не пристрелил, как обещал? Не тебе меня судить, ты своего деда вообще бросил!
Джеймс метнулся к двери, но услышал характер звук взвода курка. Он остановился, так и не рискнув схватиться за ручку. Медленно, чтобы не спровоцировать полковника, он обернулся, увидев направленный в свою сторону пистолет.
— Кажется, пришло время исправлять свои ошибки, — холодно сказал Матс.
***
Тот же вечер, общество волонтеров в
Университетском колледже Осло и Акерсхуса.
Кристина Гринс редко обижалась на друзей. Обижалась редко, но сегодня был тот самый особый случай, когда она демонстративно подхватила сумку, поджала губы в лёгком недовольстве и покинула зал колледжа. Она бросила совещание на середине, несмотря на изумлённые возгласы подруг. Кристоф Саски только хмыкнул: они с Кристиной были давними конкурентами, и ее уход стал его победой.
Кристина считала, что ее обязаны догнать и попросить вернуться. Даже не попросить. А вымолить возвращение, потому что только она одна догадалась, как составить новую грандиозную схему поиска пропавших детей. В прошлом месяце пропал тринадцатилетний Колин, и его поиски, по мнению Кристины, проходили сумбурно и вообще неправильно. Полиция гнула своё, а волонтеры — свое, в итоге некоторые зоны так и не были проверены вовремя. После этого случая Кристина поговорила с инспектором в отставке, и тот расхвалил схему девушки, сказав, что будет курировать её проект и поможет добиться сотрудничества с полицейским участком. Это значительно облегчало работу обеим сторонам, и Кристина летела на собрание на крыльях счастья, а ее предложение внезапно было подвергнуто сомнению и критике. Мол, полиция и так особо не работает, чиня себе препоны, а теперь и волонтёры будут зависеть от их «хотим — не хотим».
Кристина очень обиделась. Гордо тряхнув копной тёмных волос, она прошла в раздевалку, бережно закрытую миссис Дерви, накинула пальто и обернулась, когда ей показалось, что она в тёмной гардеробной не одна. Но ей, конечно же, только показалось.
Включив любимую песню на плеере, Кристина вставила в уши наушники, закинула в рот жвачку и миновала длинный темный коллежский коридор и вышла через главный вход, помахав на прощание охраннику старику Руди. Тот добродушно улыбнулся и жестом попросил девушку вынуть наушники.
— Отец едет на рыбалку в выходные? — спросил Руди, улыбнувшись и продемонстрировав наполовину лишённый зубов рот.
— Собирается, — ответила Кристина. — Уже готовится вовсю! Скоро же соревнования.
— О, передавай, что там с ним и увидимся.
Кристина снова помахала и удивилась, что ее никто так и не догнал. Вот такие у неё друзья! Хоть бы сообщение с извинениями прислали. Утром из дома ее заберет Виник, и уж ему она пожалуется на неблагодарных и подлых друзей.
Кристина вышла на дорогу и обернулась, привычно осматриваясь по сторонам. Она была внимательной девушкой, но не заметила, что, как только она направилась в сторону остановки, одна из машин со стоянки двинулась за ней. Скрежет шин заглушала музыка, фары намеренно так и не включили. Моросил лёгкий влажный снег, сапоги иногда скользили на брусчатке, но Кристина шла, улыбаясь своим грандиозным планам. Она думала, что ещё всё перестроит в обществе и куталась в красивое лиловое пальто. Кристина обещала себе, что её фото повесят в колледже на доске почёта. Виник будет гордиться пробивной подругой.
До остановки в тот вечер Кристина так и не дошла, а её фото и правда украсило стену колледжа. Только на стенде с фотографиями без вести пропавших.
Глава 3. Вместе и врозь
Утром надо уметь наслаждаться: первые лучи солнца проникают сквозь приоткрытую штору, тихо звонит будильник. Утро прекраснее, когда за окном ясная погода, лёгкая изморозь, а в руках стаканчик ароматного кофе, купленный в киоске. Ветер приносит зимнюю бодрящую свежесть, машин на дорогах становится всё больше, люди спешат на работу, жизнь течёт, а в воздухе блестят маленькие изящные снежинки.
Джеймс давно забыл, как это: радоваться зимнему утру. С юности любой ясный снежный день причинял ему боль: повышенная светочувствительность глаз делала его абсолютно беспомощным. Пока что зима только приближалась, да и снега было мало, чтобы ослеплять, но Джеймс невольно напрягался, когда видел яркий свет, льющийся из окна. Утро испортило и то, что его разбудил довольно грубый толчок в плечо и краткий приказ полковника Матса Ларсена:
— Поднимайся быстро. Поедешь со мной.
— Куда это? — Джеймс сонно потёр глаза и приподнялся, удивляясь тому, как затекла спина после ночи, проведённой на неудобном диване. — Не пристрелил вчера, так сегодня отвезёшь подальше в лес и закопаешь живьём?
— Поостри ещё, — сурово отозвался Матс, натягивая на футболку тёплый свитер и поправляя вихры тёмных волос на голове. — У тебя пятнадцать минут на сборы.
— Мы не в армии, господин полковник.
— Захлопни пасть.
Матс ощущал растущую злость и на себя, и на Джеймса, и на весь окружающий мир. Вечером, после их внезапного конфликта, он всё же опустил пистолет, признавая, что отчасти случившееся — его вина. Возможно, следовало сдать Джеймса инспектору Юхансену ещё после дела в Тромсё, но сделанного не воротишь. А не сделанного — тем более.
В итоге главную роль в принятии решения сыграла старая симпатия, стоило лишь вспомнить, как они вместе пытались найти ответы на вопросы о гибели Лоры. Сейчас Джеймс искренне раскаивался в случившемся с Агот, терял себя, и Матс хотел помочь ему научиться жить правильно, по совести. Или хотя бы просто «научиться жить». Когда-то его самого этому научил именно Джеймс. Стоило вспомнить их поездку в горы, подъем к бесконечному голубому небу и возбуждающий свежий воздух, от которого кружилась голова, а земля уходила из-под ног. От такого вида и красоты родного края Матс впервые за долгие годы ощутил настоящую жажду жизни. И не важно, что тогда двигало Джеймсом Эндрюсом.
Джеймс собирался молча и без лишних расспросов. Матс слышал, как несколько раз его забивал кашель (видимо, он всё же простыл, пока ошивался вечером на улице у дома), и полковник одолжил ему зимнее пальто. Времени хватило только на чашку крепкого кофе, после чего они так же молча вышли на улицу, прошли к гаражу, где Матс держал поддержанную недавно купленную машину. Гараж был небольшим, тесным, но полковник ощущал себя тут вполне уютно. На подвесных стеллажах он разместил инструменты, а у дальней стены поместился небольшой шкаф, куда Матс скидывал старый ненужный хлам из серии «и выкинуть жалко, и дома вроде как не нужно». Стены были свежевыкрашенными, потолок побелён, лампы заменены. Матс приложил немало сил, чтобы облагородить и гараж, и дом, который потом собирался выкупить.
Джеймс поёжился от холода, царящего в неотапливаемом гараже, зато в машине почувствовал себя более комфортно. Матс глянул на него, обеспокоенный бледностью его лица, и включил обогрев, чтобы быстрее прогреть салон. Джеймс расслабленно откинулся в кресле, и Матс, повернув ключ зажигания, всё же решил спросить:
— Как ты связался с таким подонком как Арве Фолк?
— Меня напрягает, что мы вернулись к разговору годовой давности, — равнодушно ответил Джеймс и театрально вздохнул. — Напомню, что тогда, в поезде до Осло, ты отказался меня слушать.
— Мы на моей территории и играем по моим правилам.
— Да мне плевать на правила, Матс, — резко ответил Джеймс, повернув голову. — Даже если ты пристрелишь меня, мне плевать, понимаешь? Моя жизнь пошла под откос.
— Тебе даже тридцати нет, а уже под откос? — Матс постучал пальцами по рулю. — Слушай, Джеймс, возможно, я был не прав при нашей последней встрече. Но, как оказалось, мне не наплевать. В общем, я иногда консультирую полицию и помогаю с допросами, а сейчас хочу попробовать занять и отвлечь тебя. Возможно, помогать людям тебе понравится больше, чем губить их.
Джеймс недоверчиво нахмурился, пока Матс выезжал со двора.
