Озеро было глубоким, об этом можно было судить по резко уходящему вниз дну. Даже держась за стену рукой, приходилось идти по пояс в воде.
- Маттис, у меня сводит ноги, я их почти не чувствую.
- Держись, не останавливайся. Там что-то есть, посмотри на стену.
Глаза, привыкшие к темноте, могли различить некоторые очертания мрачных стен пещеры. Впереди было что-то, похожее на выступы в скале, они становились всё отчётливее.
- Маттис, это лестница, она выходит прямо из воды. Каменные ступени, их много, они ведут куда-то вверх.
- Это единственный путь, возможно, это выход из пещеры. Нужно подниматься.
Ровные гладкие ступени шириной около метра поднимались на высоту в два человеческих роста. Нижние ступени оказались скользкими, покрытыми вековыми наростами и отложениями. Отсутствие каких-либо перил угрожало падением вниз, но всё обошлось. Эливен дошёл до верхней ступени, остановился на небольшой площадке и выставил вперёд руку с фонарём. Высокий узкий проём чернел впереди, дальше шёл коридор, выложенный камнем. Он первым вошёл в проход, а Маттису оставалось подняться на несколько ступеней, но он вдруг вскрикнул и остановился. Эливен поспешил вернуться к лестнице, опасаясь, что Маттис мог сорваться вниз, но заметил, что тот стоит к нему спиной и не шевелится.
- Эливен, убери фонарь. Смотри.
Он показал на чёрную воду озера и тут же попятился ближе к стене. Где-то очень глубоко был свет. Он струился бледной синевой, едва пробиваясь сквозь толщу воды. Там что-то было, нечто, неведомое, непостижимое никому. Широкие синие полосы протянулись вглубь пещеры, там они терялись из виду.
- Маттис, что это такое? - шёпотом спросил Эливен, не ожидая никакого ответа. Откуда у его попутчика мог быть ответ, если оба они в своей жизни не видели ничего, кроме однообразного существования в общине.
- Я думаю, что это могло остаться от предков, погибших очень давно. Странно, но в их разрушенных домах никто ничего подобного не находил. Может быть, это создано ещё раньше?
- Возможно, там дальше мы найдём хоть какой-то ответ?
Они двинулись дальше. Вскоре пол под ними стал ровным и гладким. Эливен наклонился и посветил вниз. Ровные плитки были тщательно подогнаны друг к другу, а их блеск отразил пламя фитиля.
- Тут нет пыли, очень странно. Если это очень древний коридор, то пол блестит, как будто его только что соорудили.
Через несколько шагов стены стали отражать огонь, как и пол. Точно такая же плитка поднималась слева и справа и терялась где-то очень высоко в темноте. Вскоре коридор закончился развилкой. Точно такие же тоннели расходились влево и вправо.
- Какой же путь нам выбрать? - шепотом спросил Эливен, боясь собственного голоса.
Маттис задумался, не спеша с решением. Он был старше Эливена, поэтому чувствовал за собой ответственность.
- Предлагаю пойти в сторону левой руки. Если мы ошибёмся, то вернёмся назад и выберем другой путь.
Возражений не было, поэтому путники повернули налево и продолжили путь, но не успели они сделать и сотни шагов, как снова оказались перед распутьем. Одна дорога шла прямо, а другая направо. Коридоры были одинаково выложены блестящей чёрной плиткой, стены поднимались вверх и там исчезали в чёрной неизвестности.
- Это лабиринт, мы можем заблудиться, Маттис. Жир в светильнике почти выгорел, а фитиль кончается.
Маттис оторвал тонкий лоскут от своей одежды и подал Эливену.
- Затуши огонь. Сядь, давай прикинем наше положение. За те несколько раз, когда мне довелось смотреть на блестящую пластину, я попытался хорошенько запомнить рисунок. Надписи мне были непонятны, поэтому я их не запоминал, да и не они сейчас важны. Тот рисунок, он был странный, как будто гладкое покрытие треснуло под сильным ударом. Центр таблички был испещрён трещинками, как причудливый узор.
Эливен сидел на полу коридора и вслушивался в тишину. Темнота давила со всех сторон, он уже не верил в сокровища, как не верил и в то, что когда-то выберется отсюда. Кто он и его попутчик? Чужие, невежественные, дикие люди, вторгшиеся в чьи-то владения. Даже если бы сейчас обрушился пол и им пришлось лететь в глубокую бездну, он бы принял это как должное. Эливен чувствовал свою вину и не мог смириться с тем, что сейчас это сходит ему с рук. Его начинало мутить, промокшее в тухлой воде мясо, которое они ели накануне, хотело вырваться наружу. Эливен не мог этого позволить из страха перед этим тайным величием прошлого, из уважения к тем, кто всё это создал. Но он бы приобрёл счастье, если, закрыв глаза, он исчез бы навсегда не только из этого чёрного коридора, но и вообще, из жизни.
- Эта сетка на карте - не трещины от удара, - разорвал зловещую тишину Маттис. - Я понял, что это такое.
-4-
Грязный Пенничел стоял перед грозным Владыкой и держал ответ. Его голова была низко опущена, белая коротко стриженая бородка колола грудь под расстёгнутым чёрным зипуном.
- Ты говоришь, что их было десять, так почему ты привёз только шесть голов? Ты же знаешь, что мы не оставляем живых после столкновения.
- Да, Владыка. Я сам лично пустился в погоню за двумя скакунами, но мой морхун был ранен, мне пришлось вернуться, чтобы заменить его. Когда я снова вернулся, то не смог отыскать след, ветер гнал песок и скрыл их.
- Ты сейчас расстраиваешь меня, моё величие на этой земле подорвано. Я доверял тебе, как своему лучшему воину, как сыну, а ты опозорил меня.
- Владыка, прости мне мою вину, я готов её искупить. Дай мне оправиться от солнечных ожогов, я отправлюсь в путь и принесу тебе ещё больше добычи.
- Что толку от добычи! Её всё меньше и меньше. А люди - ты оглянись вокруг.
Владыка символично провёл костлявой круг в воздухе, с трудом приподнявшись с огромного трона, возвышающегося на два человеческих роста. Его чёрная одежда полностью скрывала тело, капюшон свешивался на глаза, оставляя видимым только старческий ввалившийся беззубый рот.
Грязный Пенничел поднял глаза, боясь встретиться взглядом с Владыкой. Прозвище этому воину досталось с самого рождения. Чёрное пятно на лице почти не оставило места светлой коже, растянувшись кляксой, терявшейся где-то далеко на затылке. Он посмотрел в направлении, куда указывала рука старца, но увидел лишь стены, слабо освещённые скудным светом, пробивающимся сквозь редкие отверстия в своде огромного каменного зала.
- Тебя ещё не было в этом мире, а я был мальчиком, когда в этих подземельях было мало места всем. Мы рыли проходы, соединяли пещеры одну с другой, сооружали комнаты, углублялись. Женщины рожали отличных воинов, добычи было много. Мы не знали тогда, куда деться от перебежчиков со стороны плантаторов, которые несли нам свои пожертвования и взносы. А что теперь? Наши пещеры почти пустые, нам скоро нечего будет есть и пить. Скоро мерзкие грумы вылезут из своих нор и заставят нас прятаться по углам. Вода уходит глубже, нам всё тяжелее её добывать. Это смерть, вот на что это похоже. Нам не спастись, уже следующее поколение может не прожить годы, которые ему определены.
- О, Владыка, что же можно сделать? - спросил Пенничел, снова опустив подбородок на грудь.
Старец медленно спустился по каменным ступеням, бесконечно длинная мантия бесшумно скатилась за ним и остановилась на последней ступени. Он протянул свою костлявую руку и взял Пенничела за подбородок.
- Посмотри на меня, мой друг.
Воин вздрогнул от прикосновения холодной и липкой руки, но больше всего его напугали слова, которые было странным слышать из уст великого правителя. После таких слов его, слугу, смертника, просто выкинут на улицу.
- Не бойся меня, я не причиню тебе вреда.
Голос Владыки глухо рокотал, он проникал прямо в мозг, давил на него, но воин мог поклясться, что старческие губы даже не разомкнулись. Не в силах ослушаться этого голоса, он взглянул под чёрный балахон. Череп, обтянутый сухой коричневой кожей, с впадинами на месте глаз, в глубине которых тускло горели два уголька, готовые погаснуть в любой момент.
- Что, отвратительный вид? Мне уже много лет, я последний, кто стоит в цепи, исходящей от наших древних предков. Но мне уже немного осталось, я чувствую это.
Старец отпустил подбородок воина, тот упал ещё ниже, словно шея совсем утратила силу.
- Есть тайна, она не могла исчезнуть так просто, быть похороненной под толщей песка и вулканического пепла. Это то, что осталось от моих предков, их сила, знания. Они создали всё не для того, чтобы подчиниться стихии и позволить погибнуть знаниям. В них - жизнь, власть, величие!
Старец поднялся по ступеням, сел на трон и опустил голову.
- Что могли делать в пустыне, под смертельными лучами солнца, те люди? Ты говоришь, их повозки были пустыми, значит, они рассчитывали их чем-то наполнить? Но чем, скажи ты мне, они их могут наполнить там, в необъятной пустыне за три дня от их ближайшего логова?
- Мне не дано знать это, мой повелитель, - затрясся воин.
- Так ты пойди и спроси у тех безмолвных голов, которые твои люди выкатили мне под ноги! Может быть, они тебе скажут, что их влекло туда, в мёртвые пески?
Грязный Пенничел совсем обессилел, он опустился на колени и приложил к земле голову. Частые вылазки в пустыню, поиски чего-то, о чём не ведает даже сам старик, уничтожали его тело, слабеющее на глазах. Он уже не видел смысла жизни, цель ему была непонятна и не нужна, он чувствовал приближение конца. Только длительный отдых, вода, много воды, могут вдохнуть в его измученное тело слабую искру надежды. Но он чувствовал, что в этот раз не получит ничего. Владыка назвал его другом, значит Пенничелу выпал жребий уйти и не вернуться.
- Те живые, которые сбежали, ты говоришь, их было четверо? Как ты посмел их упустить? – кряхтящими звуками извлёк из себя слова упрёка старец.
- Я проткнул одного секирой, он не смог бы выжить.
- Но остальные могут. Если они ушли так далеко от убежища, они знают, куда идут. Нужно быть или полным глупцом, или одержимым целью, достойной самой жизни, чтобы отправиться в пустыню, где их убьёт солнце и слабый воздух. Сколько припасов было у них с собой?
- Всё, что у них могло быть – это вода и пища на двоих. На всех повозках, которые мы захватили, было одинаковое количество воды и пищи.
- На двоих, говоришь? Если они не нашли то, что искали, то уже умерли в песках. Но если они дошли до цели, то рано или поздно пойдут обратно. Поставь людей, пусть выследят и привезут их мне. На этот раз они нужны мне живыми. Они что-то знают, теперь это должен знать я. А сейчас уходи, и если ты не получишь то, что мне нужно, можешь не возвращаться.
Воин встал с колен и вышел в каменный коридор, застланный красными коврами, созданными руками затворниц, живших когда-то в этих пещерах. Они рожали детей, из которых вырастали воины, сильные и смелые. Они приносили добычу, приводили пленных женщин, иногда детей. С тех пор многое изменилось, женщин стало мало, как и воинов. Когда правитель стал посылать людей для странных задач – искать в песках что-то, нечто необычное, какие-то знаки, то люди стали чаще умирать от смертоносных лучей солнца. Воины боялись вернуться ни с чем, часто они умирали в песках от жажды или ночного холода.
Когда женщины видели смерть своих детей, они отказывались рожать снова. Смертельный яд или секира, они принимали решение не задумываясь, не жалея о жизни. Племя кодбанов постепенно вымирало, оставляя в огромных подземных помещениях лишь эхо.
Пенничел шёл по длинному коридору, в стенах которого зияли проходы, то вправо, то влево, образуя сложный лабиринт ходов и комнат. Он знал все ходы наизусть с раннего детства. С кучкой юнцов они весёлой гурьбой бегали по этим проходам, иногда не хватало и дня, чтобы обойти их все.
Воин повернул направо и остановился перед плотной занавесью, служившей дверью в каменную комнату. Он стоял и смотрел на нехитрый узор двери, давно выцветший и потерявший смысл. Никого не осталось из той весёлой, безмятежной гурьбы ребятишек. Все давно погибли, остался лишь он. Их было тоже десять, они подрастали, становились окрепшими юнцами. Однажды десять друзей ушли в самый дальний, давно заброшенный тоннель, где поклялись жить друг для друга, отдать жизнь за другого, если понадобится. Они порезали острым лезвием ножа свои ладони и прикоснулись к большому белому камню, лежащему на дне высохшего водоёма. Тогда они сильно получили от матерей и отцов, но они с гордостью замечали, как другие дети с завистью смотрели на эту кучку верных друзей. Теперь их больше нет, как и их матерей, не переживших потери.
Там, за этой занавесью, его мать. Она ждёт его, всегда ждала, где бы он ни был. Вот и сейчас она, наверное, готовит соус васхры и режет мясо, вынутое из под пресса. Воин протянул руку, чтобы приоткрыть занавесь, но безвольно опустил её. Он не в силах сказать ей, что уйдёт и, возможно, уже не вернётся. Она не вынесет этого, так пусть она не узнает об этом как можно дольше.
- Пенни, - тихо прозвучал голос из комнаты. Она почувствовала его присутствие. Воин двинулся с места и исчез за поворотом.
Он выбрал лучших воинов из тех, что оставались свободными в убежище. Пять человек, двое из которых участвовали в прошлом походе.
- Хатуэлл, Стаум, вы останетесь. Мне не нужна ваша смерть.
- Извини, командир, но мы так решили. Нам известна цель похода, мы знаем, куда идти. Владыка посчитал провалом нашу последнюю вылазку, так в этом есть и наша вина, исправлять ошибки нам вместе.
- Я благодарен вам, друзья мои. Итак, у нас есть задача – найти тех сбежавших. Если они живы, мы их схватим и доставим сюда. Если они мертвы, то пусть песок им будет домом.
Слабость снова стала давить на плечи Пенничела, но он переборол желание упасть на каменный пол прямо перед своими подчинёнными и продолжил речь.
- Предлагаю выйти в ночь, одев на себя всё, что найдётся. Возьмём заступы, хороший запас воды на несколько дней.
- Командир, нам не выстоять несколько дней, мы умрём, не добившись цели.
- Мы выживем, это наша первоочередная обязанность. До того места ровно половина ночи. Мы это выяснили вчера, когда возвращались с ранеными и убитыми, таща за собой непослушных животных и тяжёлые повозки. Сейчас у нас будет лишь одна повозка, а морхун из нашего загона, а значит послушный. Мы приедем на место ещё раньше. На месте мы начнём копать большую яму, которая будет выше наших голов. Потом мы пророем углубление в сторону и скроемся в нём. Днём будем дежурить по очереди и выслеживать беглецов.
Воины смотрели на своего командира и восхищались его умом. Никто бы никогда не осмелился назвать его Грязным Пенничелом, хотя каждый из них хоть раз мечтал, чтобы ему выпала честь иметь такое прозвище.
- Командир, мы готовы, когда прикажешь выдвигаться?
- Как только соберём всё необходимое, так незамедлительно, и… Я благодарен вам, друзья, что верите мне.
Пенничел с командой из пяти воинов, замотанных в тёмные одежды, отправились в путь, как только наступили сумерки. Их ждала долгая и нелегкая дорога сквозь ночной холод. Почти невидимые, они шли быстрым шагом, чтобы держать мышцы в тонусе. Их передвижение выдавала только повозка, но её части обильно смазали перед выходом, так что лишь небольшой шум сминаемого колёсами песка мог привлечь чьё-то внимание.
- Прибыли. Вот это место, их путь проходил тут. Разгружаемся и за работу.
- Маттис, у меня сводит ноги, я их почти не чувствую.
- Держись, не останавливайся. Там что-то есть, посмотри на стену.
Глаза, привыкшие к темноте, могли различить некоторые очертания мрачных стен пещеры. Впереди было что-то, похожее на выступы в скале, они становились всё отчётливее.
- Маттис, это лестница, она выходит прямо из воды. Каменные ступени, их много, они ведут куда-то вверх.
- Это единственный путь, возможно, это выход из пещеры. Нужно подниматься.
Ровные гладкие ступени шириной около метра поднимались на высоту в два человеческих роста. Нижние ступени оказались скользкими, покрытыми вековыми наростами и отложениями. Отсутствие каких-либо перил угрожало падением вниз, но всё обошлось. Эливен дошёл до верхней ступени, остановился на небольшой площадке и выставил вперёд руку с фонарём. Высокий узкий проём чернел впереди, дальше шёл коридор, выложенный камнем. Он первым вошёл в проход, а Маттису оставалось подняться на несколько ступеней, но он вдруг вскрикнул и остановился. Эливен поспешил вернуться к лестнице, опасаясь, что Маттис мог сорваться вниз, но заметил, что тот стоит к нему спиной и не шевелится.
- Эливен, убери фонарь. Смотри.
Он показал на чёрную воду озера и тут же попятился ближе к стене. Где-то очень глубоко был свет. Он струился бледной синевой, едва пробиваясь сквозь толщу воды. Там что-то было, нечто, неведомое, непостижимое никому. Широкие синие полосы протянулись вглубь пещеры, там они терялись из виду.
- Маттис, что это такое? - шёпотом спросил Эливен, не ожидая никакого ответа. Откуда у его попутчика мог быть ответ, если оба они в своей жизни не видели ничего, кроме однообразного существования в общине.
- Я думаю, что это могло остаться от предков, погибших очень давно. Странно, но в их разрушенных домах никто ничего подобного не находил. Может быть, это создано ещё раньше?
- Возможно, там дальше мы найдём хоть какой-то ответ?
Они двинулись дальше. Вскоре пол под ними стал ровным и гладким. Эливен наклонился и посветил вниз. Ровные плитки были тщательно подогнаны друг к другу, а их блеск отразил пламя фитиля.
- Тут нет пыли, очень странно. Если это очень древний коридор, то пол блестит, как будто его только что соорудили.
Через несколько шагов стены стали отражать огонь, как и пол. Точно такая же плитка поднималась слева и справа и терялась где-то очень высоко в темноте. Вскоре коридор закончился развилкой. Точно такие же тоннели расходились влево и вправо.
- Какой же путь нам выбрать? - шепотом спросил Эливен, боясь собственного голоса.
Маттис задумался, не спеша с решением. Он был старше Эливена, поэтому чувствовал за собой ответственность.
- Предлагаю пойти в сторону левой руки. Если мы ошибёмся, то вернёмся назад и выберем другой путь.
Возражений не было, поэтому путники повернули налево и продолжили путь, но не успели они сделать и сотни шагов, как снова оказались перед распутьем. Одна дорога шла прямо, а другая направо. Коридоры были одинаково выложены блестящей чёрной плиткой, стены поднимались вверх и там исчезали в чёрной неизвестности.
- Это лабиринт, мы можем заблудиться, Маттис. Жир в светильнике почти выгорел, а фитиль кончается.
Маттис оторвал тонкий лоскут от своей одежды и подал Эливену.
- Затуши огонь. Сядь, давай прикинем наше положение. За те несколько раз, когда мне довелось смотреть на блестящую пластину, я попытался хорошенько запомнить рисунок. Надписи мне были непонятны, поэтому я их не запоминал, да и не они сейчас важны. Тот рисунок, он был странный, как будто гладкое покрытие треснуло под сильным ударом. Центр таблички был испещрён трещинками, как причудливый узор.
Эливен сидел на полу коридора и вслушивался в тишину. Темнота давила со всех сторон, он уже не верил в сокровища, как не верил и в то, что когда-то выберется отсюда. Кто он и его попутчик? Чужие, невежественные, дикие люди, вторгшиеся в чьи-то владения. Даже если бы сейчас обрушился пол и им пришлось лететь в глубокую бездну, он бы принял это как должное. Эливен чувствовал свою вину и не мог смириться с тем, что сейчас это сходит ему с рук. Его начинало мутить, промокшее в тухлой воде мясо, которое они ели накануне, хотело вырваться наружу. Эливен не мог этого позволить из страха перед этим тайным величием прошлого, из уважения к тем, кто всё это создал. Но он бы приобрёл счастье, если, закрыв глаза, он исчез бы навсегда не только из этого чёрного коридора, но и вообще, из жизни.
- Эта сетка на карте - не трещины от удара, - разорвал зловещую тишину Маттис. - Я понял, что это такое.
-4-
Грязный Пенничел стоял перед грозным Владыкой и держал ответ. Его голова была низко опущена, белая коротко стриженая бородка колола грудь под расстёгнутым чёрным зипуном.
- Ты говоришь, что их было десять, так почему ты привёз только шесть голов? Ты же знаешь, что мы не оставляем живых после столкновения.
- Да, Владыка. Я сам лично пустился в погоню за двумя скакунами, но мой морхун был ранен, мне пришлось вернуться, чтобы заменить его. Когда я снова вернулся, то не смог отыскать след, ветер гнал песок и скрыл их.
- Ты сейчас расстраиваешь меня, моё величие на этой земле подорвано. Я доверял тебе, как своему лучшему воину, как сыну, а ты опозорил меня.
- Владыка, прости мне мою вину, я готов её искупить. Дай мне оправиться от солнечных ожогов, я отправлюсь в путь и принесу тебе ещё больше добычи.
- Что толку от добычи! Её всё меньше и меньше. А люди - ты оглянись вокруг.
Владыка символично провёл костлявой круг в воздухе, с трудом приподнявшись с огромного трона, возвышающегося на два человеческих роста. Его чёрная одежда полностью скрывала тело, капюшон свешивался на глаза, оставляя видимым только старческий ввалившийся беззубый рот.
Грязный Пенничел поднял глаза, боясь встретиться взглядом с Владыкой. Прозвище этому воину досталось с самого рождения. Чёрное пятно на лице почти не оставило места светлой коже, растянувшись кляксой, терявшейся где-то далеко на затылке. Он посмотрел в направлении, куда указывала рука старца, но увидел лишь стены, слабо освещённые скудным светом, пробивающимся сквозь редкие отверстия в своде огромного каменного зала.
- Тебя ещё не было в этом мире, а я был мальчиком, когда в этих подземельях было мало места всем. Мы рыли проходы, соединяли пещеры одну с другой, сооружали комнаты, углублялись. Женщины рожали отличных воинов, добычи было много. Мы не знали тогда, куда деться от перебежчиков со стороны плантаторов, которые несли нам свои пожертвования и взносы. А что теперь? Наши пещеры почти пустые, нам скоро нечего будет есть и пить. Скоро мерзкие грумы вылезут из своих нор и заставят нас прятаться по углам. Вода уходит глубже, нам всё тяжелее её добывать. Это смерть, вот на что это похоже. Нам не спастись, уже следующее поколение может не прожить годы, которые ему определены.
- О, Владыка, что же можно сделать? - спросил Пенничел, снова опустив подбородок на грудь.
Старец медленно спустился по каменным ступеням, бесконечно длинная мантия бесшумно скатилась за ним и остановилась на последней ступени. Он протянул свою костлявую руку и взял Пенничела за подбородок.
- Посмотри на меня, мой друг.
Воин вздрогнул от прикосновения холодной и липкой руки, но больше всего его напугали слова, которые было странным слышать из уст великого правителя. После таких слов его, слугу, смертника, просто выкинут на улицу.
- Не бойся меня, я не причиню тебе вреда.
Голос Владыки глухо рокотал, он проникал прямо в мозг, давил на него, но воин мог поклясться, что старческие губы даже не разомкнулись. Не в силах ослушаться этого голоса, он взглянул под чёрный балахон. Череп, обтянутый сухой коричневой кожей, с впадинами на месте глаз, в глубине которых тускло горели два уголька, готовые погаснуть в любой момент.
- Что, отвратительный вид? Мне уже много лет, я последний, кто стоит в цепи, исходящей от наших древних предков. Но мне уже немного осталось, я чувствую это.
Старец отпустил подбородок воина, тот упал ещё ниже, словно шея совсем утратила силу.
- Есть тайна, она не могла исчезнуть так просто, быть похороненной под толщей песка и вулканического пепла. Это то, что осталось от моих предков, их сила, знания. Они создали всё не для того, чтобы подчиниться стихии и позволить погибнуть знаниям. В них - жизнь, власть, величие!
Старец поднялся по ступеням, сел на трон и опустил голову.
- Что могли делать в пустыне, под смертельными лучами солнца, те люди? Ты говоришь, их повозки были пустыми, значит, они рассчитывали их чем-то наполнить? Но чем, скажи ты мне, они их могут наполнить там, в необъятной пустыне за три дня от их ближайшего логова?
- Мне не дано знать это, мой повелитель, - затрясся воин.
- Так ты пойди и спроси у тех безмолвных голов, которые твои люди выкатили мне под ноги! Может быть, они тебе скажут, что их влекло туда, в мёртвые пески?
Грязный Пенничел совсем обессилел, он опустился на колени и приложил к земле голову. Частые вылазки в пустыню, поиски чего-то, о чём не ведает даже сам старик, уничтожали его тело, слабеющее на глазах. Он уже не видел смысла жизни, цель ему была непонятна и не нужна, он чувствовал приближение конца. Только длительный отдых, вода, много воды, могут вдохнуть в его измученное тело слабую искру надежды. Но он чувствовал, что в этот раз не получит ничего. Владыка назвал его другом, значит Пенничелу выпал жребий уйти и не вернуться.
- Те живые, которые сбежали, ты говоришь, их было четверо? Как ты посмел их упустить? – кряхтящими звуками извлёк из себя слова упрёка старец.
- Я проткнул одного секирой, он не смог бы выжить.
- Но остальные могут. Если они ушли так далеко от убежища, они знают, куда идут. Нужно быть или полным глупцом, или одержимым целью, достойной самой жизни, чтобы отправиться в пустыню, где их убьёт солнце и слабый воздух. Сколько припасов было у них с собой?
- Всё, что у них могло быть – это вода и пища на двоих. На всех повозках, которые мы захватили, было одинаковое количество воды и пищи.
- На двоих, говоришь? Если они не нашли то, что искали, то уже умерли в песках. Но если они дошли до цели, то рано или поздно пойдут обратно. Поставь людей, пусть выследят и привезут их мне. На этот раз они нужны мне живыми. Они что-то знают, теперь это должен знать я. А сейчас уходи, и если ты не получишь то, что мне нужно, можешь не возвращаться.
Воин встал с колен и вышел в каменный коридор, застланный красными коврами, созданными руками затворниц, живших когда-то в этих пещерах. Они рожали детей, из которых вырастали воины, сильные и смелые. Они приносили добычу, приводили пленных женщин, иногда детей. С тех пор многое изменилось, женщин стало мало, как и воинов. Когда правитель стал посылать людей для странных задач – искать в песках что-то, нечто необычное, какие-то знаки, то люди стали чаще умирать от смертоносных лучей солнца. Воины боялись вернуться ни с чем, часто они умирали в песках от жажды или ночного холода.
Когда женщины видели смерть своих детей, они отказывались рожать снова. Смертельный яд или секира, они принимали решение не задумываясь, не жалея о жизни. Племя кодбанов постепенно вымирало, оставляя в огромных подземных помещениях лишь эхо.
Пенничел шёл по длинному коридору, в стенах которого зияли проходы, то вправо, то влево, образуя сложный лабиринт ходов и комнат. Он знал все ходы наизусть с раннего детства. С кучкой юнцов они весёлой гурьбой бегали по этим проходам, иногда не хватало и дня, чтобы обойти их все.
Воин повернул направо и остановился перед плотной занавесью, служившей дверью в каменную комнату. Он стоял и смотрел на нехитрый узор двери, давно выцветший и потерявший смысл. Никого не осталось из той весёлой, безмятежной гурьбы ребятишек. Все давно погибли, остался лишь он. Их было тоже десять, они подрастали, становились окрепшими юнцами. Однажды десять друзей ушли в самый дальний, давно заброшенный тоннель, где поклялись жить друг для друга, отдать жизнь за другого, если понадобится. Они порезали острым лезвием ножа свои ладони и прикоснулись к большому белому камню, лежащему на дне высохшего водоёма. Тогда они сильно получили от матерей и отцов, но они с гордостью замечали, как другие дети с завистью смотрели на эту кучку верных друзей. Теперь их больше нет, как и их матерей, не переживших потери.
Там, за этой занавесью, его мать. Она ждёт его, всегда ждала, где бы он ни был. Вот и сейчас она, наверное, готовит соус васхры и режет мясо, вынутое из под пресса. Воин протянул руку, чтобы приоткрыть занавесь, но безвольно опустил её. Он не в силах сказать ей, что уйдёт и, возможно, уже не вернётся. Она не вынесет этого, так пусть она не узнает об этом как можно дольше.
- Пенни, - тихо прозвучал голос из комнаты. Она почувствовала его присутствие. Воин двинулся с места и исчез за поворотом.
Он выбрал лучших воинов из тех, что оставались свободными в убежище. Пять человек, двое из которых участвовали в прошлом походе.
- Хатуэлл, Стаум, вы останетесь. Мне не нужна ваша смерть.
- Извини, командир, но мы так решили. Нам известна цель похода, мы знаем, куда идти. Владыка посчитал провалом нашу последнюю вылазку, так в этом есть и наша вина, исправлять ошибки нам вместе.
- Я благодарен вам, друзья мои. Итак, у нас есть задача – найти тех сбежавших. Если они живы, мы их схватим и доставим сюда. Если они мертвы, то пусть песок им будет домом.
Слабость снова стала давить на плечи Пенничела, но он переборол желание упасть на каменный пол прямо перед своими подчинёнными и продолжил речь.
- Предлагаю выйти в ночь, одев на себя всё, что найдётся. Возьмём заступы, хороший запас воды на несколько дней.
- Командир, нам не выстоять несколько дней, мы умрём, не добившись цели.
- Мы выживем, это наша первоочередная обязанность. До того места ровно половина ночи. Мы это выяснили вчера, когда возвращались с ранеными и убитыми, таща за собой непослушных животных и тяжёлые повозки. Сейчас у нас будет лишь одна повозка, а морхун из нашего загона, а значит послушный. Мы приедем на место ещё раньше. На месте мы начнём копать большую яму, которая будет выше наших голов. Потом мы пророем углубление в сторону и скроемся в нём. Днём будем дежурить по очереди и выслеживать беглецов.
Воины смотрели на своего командира и восхищались его умом. Никто бы никогда не осмелился назвать его Грязным Пенничелом, хотя каждый из них хоть раз мечтал, чтобы ему выпала честь иметь такое прозвище.
- Командир, мы готовы, когда прикажешь выдвигаться?
- Как только соберём всё необходимое, так незамедлительно, и… Я благодарен вам, друзья, что верите мне.
Пенничел с командой из пяти воинов, замотанных в тёмные одежды, отправились в путь, как только наступили сумерки. Их ждала долгая и нелегкая дорога сквозь ночной холод. Почти невидимые, они шли быстрым шагом, чтобы держать мышцы в тонусе. Их передвижение выдавала только повозка, но её части обильно смазали перед выходом, так что лишь небольшой шум сминаемого колёсами песка мог привлечь чьё-то внимание.
- Прибыли. Вот это место, их путь проходил тут. Разгружаемся и за работу.
