Сладкая пелена, которая заволакивала всё вокруг, рассеивалась, угрожая оставить Эливена один на один с грубым камнем, холодом и темнотой, но тепло рук на его голове не исчезало. Чувство страха, стыд и растерянность вдруг навалились на плечи, кровь хлынула к щекам, сердце неистово рвалось наружу, устав томиться в затаившей дыхание груди. Он поднял глаза в надежде, что ничего не увидит, но был наказан этим видением, отдающим себя полностью, безвозвратно ему в этом подземелье, в этой комнате.
- Лия… Лия… Могу ли я говорить с тобой? Я никогда бы не осмелился сделать этого, почему же я должен позволить себе это сейчас?
- Говори, прошу тебя. Я хочу слышать твой голос, он стал для меня этим светом, теплом. Говори всегда, всё что хочешь, когда хочешь.
Эливен вновь прильнул губами к тёплой ладони девушки. Если бы он только мог отказаться от всего, что его сейчас окружает, но запомнить этот миг, это прикосновение навсегда, он сделал бы это.
- Я люблю тебя и всегда любил. Это сердце, оно рвётся к тебе, мне его нисколько не жаль. Оно жестоко, способно убить меня, но пока я слышу его, мне приходится думать о тебе, сдерживая в груди убийцу.
Лия наклонилась ещё ниже и прикоснулась губами к губам Эливена. Бешеные удары в груди стали стихать, будто жестокий зверь, прячущийся во плоти, получил то, чего хотел.
- Я тоже люблю тебя, Эливен.
Кей ещё не окреп настолько, чтобы покинуть свою тёплую и светлую комнату в убежище плантаторов. Стаум, как только понял, что ребёнку больше ничего не угрожает, стал всё чаще обращать внимание Лии на молодых скакунов, которых он уже пробовал выводить на лёд, и даже запрягать в повозку.
Однажды, поздно возвращаясь из стойла возле ледяного озера, он заметил какую-то тень, проскользнувшую к морхунам. Следующей ночью, спрятавшись в тоннеле, он дождался появления этой тени снова. Лампа в её руках осветила лицо, хотя для Стаума это не стало каким-то сюрпризом. Он знал, что это Лия. Только она знает, как обращаться с морхунами, чтобы те подчинились ей, признали своей хозяйкой. Стаум догадался, зачем ей это нужно, но вместо того, чтобы раскрыть своё ведение, он положил в повозку удобное кресло, застеленное мягкими подушками и самым тёплым одеялом, какое ему только удалось найти в убежище.
Однажды, заглянув в стойло, он не досчитался двух скакунов, самых взрослых и сильных из молодняка. Спустившись к озеру и поискав глазами повозку, он её тоже не обнаружил.
«Старого воина не проведёшь», -поощрял он себя и своё чутьё, которое, как всегда, не подвело. Заглянув в комнату Лии, он никого там не обнаружил, чему нисколько не удивился. Следы торопливых сборов говорили о том, что хозяева этой пещеры не появятся тут в одночасье. Стаум решил потревожить бедного Порхо, который редко прохаживался по коридорам и всё чаще лежал. Сломанная нога так и не переставала напоминать о себе, заставив тощего ворчуна позабыть о своём занятии и забросить составление карты. Теперь он нашёл себе более интересное и благодарное дело – сидеть в белом кресле и наблюдать за полками в складе, который когда-то был в хозяйстве у советника Красса.
Стаум знал, где найти этого проныру и скрягу, поэтому сразу направился туда.
- А, Порхо! Давно я тебя не видел. Всё не можешь забыть мне ковры, которые я забрал у тебя? Это написано на твоём лице, как бы ты не пытался этого скрывать. Но ведь это место, как я погляжу, нравится тебе не меньше, или я ошибаюсь?
- Следить за складом – это тяжёлый труд, - оправдывался Порхо, развалившись в кресле и выставив вперёд свою больную ногу. – Мой труд никогда никто не ценил, а ведь я отдавался ему полностью, не жалея своих конечностей.
- Знаем мы твои конечности. Говорят, видели тебя, как ты прохаживаешься между своих тайников, причём, твоим конечностям это нисколько не было в тягость.
- Кто? Это враньё, уверяю тебя, воин. Если бы я был здоров, разве мог бы себе позволить прозябать в этом кресле целыми днями?
- Ладно, хитрец, можешь оставаться тут, сколько захочешь, но приодном условии. Чтобы я больше не видел на твоём лице того выражения. Или тебе напомнить о тех двух скакунах, которые спасли вас от голодной смерти?
Порхо усердно замотал головой, невольно ища глазами то, что его всегда так пугало. Ничего подозрительного не заметив, он успокоился.
- Мне нужно два мешка с пухом, и не спорь, пока мне не понадобилось ещё и твоё кресло. Оно было бы так кстати в моей пещере, если бы было чуть шире. Тебе повезло.
- Но у меня нет того, что ты просишь,я давно уже всё раздал…, - начал было свою знакомую песню Порхо, но как только заметил руку воина, потянувшуюся к ремню, перекинутому через плечо, соскочил с кресла и побежал в дальний угол пещеры, позабыв про свою больную ногу. Ожидая увидеть голову Морака, он был даже слегка разочарован, когда Стаум просто поправил ножны от секиры, которые так и таскал на своей спине по старой привычке. Лишних слов говорить не пришлось, ухмылки воина было достаточно, чтобы лгун скрылся среди полок, а позже вернулся с тремя мешками пуха вместо двух.
- Это всё, что есть, забирай, - с отчаяньем в голосе сказал Порхо.
- Какой же ты мелочный, когда у тебя просят. Тебе напомнить, откуда взялся этот пух, эта еда, семирда, васхра? Даже не пойму, зачем я тебя до сих пор терплю?
Стаум знал все выходки Порхо, видел его насквозь, поэтому подобные стычки с этой пройдохой давно уже стали для него своеобразной игрой, тренировкой цепкости взгляда, смекалки, слуха. Иногда он вспоминал о былых временах, когда приходилось подолгу лечить раны после очередной вылазки в пустыню, но понимал, что это были худшие времена, о которых стоит забыть навсегда.
Порхо спас его, когда замёрзший отряд стоял по другую сторону глыбы, освободив проход. Стаум иногда с удовольствием потирал затылок и вспоминал, как его уронили со скакуна, но спасли от смерти, и Порхо приложил к этому свою руку.
- Ладно, оставайся на своём складе. Пусть твоё чудное выздоровление останется между нами. Это будет нашей маленькой тайной, не всё же мне таскать с собой эту голову.
Стаум снова потянулся к плечу, но только чтобы увидеть, как Порхо подпрыгнет в своём кресле. Удовлетворённый результатом, воин взвалил три мешка на плечи и ушёл.
Стаум знал, что Лия не станет задерживаться в убежище кодбанов из опасений за Кея. Не прошло и двух дней, как он заметил вдалеке какое-то движение. Вскоре к нему прибавились и звуки, которые он ни с чем бы не спутал. Перекашливание молодых скакунов, возвращающихся домой, становились всё отчётливее и ближе. Вскоре воин уже различал две головы, усердно поднимающих вверх свои клювы и приветствующих облачками пара знакомые ледяные горы, берег и хозяина, от которого посмели сбежать, поддавшись чарам нежных женских рук. Однако Стаум в этот раз встречал не только своих скакунов. К его великому удивлению, вслед за первой повозкой с небольшим отставанием прибыла и вторая, запряжённая четырьмя грумами, а когда из неё выбежала любопытная Нут, то его радости не было конца. Знакомый голос Соли, упрекающий девочку за столь неосмотрительное поведение, казался ему песней, разливающейся по зелёным просторам. Косс спустился на лёд последним, чтобы потом с трудом выбраться из тяжёлых объятий друга.
- Сли шком ценный груз, чтобы отправлять его в дальний путь без провожатых, - заявила Соли, так и не уточнив, кого же она имела ввиду. Но можно было догадаться, что за Кея и Лию она почти не беспокоилась, когда с ними рядом был Эливен.
Стаум с большой гордостью показывал гостям всё то, чего удалось достичь в хозяйстве. Стараясь не подавать виду, что во всём тут есть его заслуга, лицо, запечатлевшее умиление, выдавало его без остатка. Когда показалась комната Лии, гостям пришлось разделиться. Долгая дорога утомила маленького Кея, которого Эливен не спускал с рук. Будто спрашивая разрешения, он взглянул на Лию, не смея сделать первый шаг. Но когда она взяла его руку в свою, то последние сомнения развеялись.
-47-
Многое изменилось с тех пор, даже подземелья, казалось, стали светлее и шире. Кей повзрослел и окреп, а ещё через какое-то время Нут родила ему двоих детей. Шум и беготня в коридорах не умолкала до самой ночи. Скоро обитателей подземелий стало больше, но места хватало всем. Эливен продолжал дело, когда-то заброшенное Порхо, изучая тоннели и находя всё новые выходы к озеру и нанося их на схему. Кей тоже принимал участие в поисках, а когда Эливен понял, что участие сына уже превосходит любые ожидания, полностью доверил ему это дело.
Передвижения по льду давно стали регулярными, но, как ни странно, в убежище кодбанов предпочитали грумов, а в убежище плантаторов – скакунов. Однако это никогда не становилось поводом для споров и разногласий. Эливен и Лия остались в родном убежище навсегда, но каждый из них где-то в глубине себя догадывался об истинных причинах этого. Лия иногда уходила в неизвестном направлении, она могла исчезнуть на целый день. Эливен догадывался, что она ходит к потайной комнате Иногура и сидит там перед заваленной камнями щелью, вытирая слёзы.
Эливен же не представлял своего существования без Лии, поэтому остался рядом с ней. Стаум вернулся к кодбанам, когда умер Порхо. Всё, что его держало в этом убежище, так это возможность шутить над хитрым занудой. Когда он однажды обнаружил его в кресле на складе, подавившимся лепёшкой, то последняя шутка так и не сорвалась с губ воина. Он сам отнёс тело Порхо к озеру и закопал на берегу, после чего сел в повозку и уехал навсегда.
Лия часто отправлялась в путешествие по льду, а Нут всегда сопровождала её в этом деле. Соли и Косс всё чаще настаивали на их присутствии, ожидая от Нут всё той же живости непоседливого ребёнка, но находили в ней заботливую сиделку. Когда-то пришлось бы сделать выбор, Нут и Кей после многодневных раздумий, споров и слёз, всё же решили уехать в убежище кодбанов. Эливен и Лия не стали противиться этому, хотя с трудом скрывали свои горестные чувства.
Однажды, когда Лия поняла, что Эливен не спит и смотрит на размытый свет от звёзд, исходящий с потолка, она вдруг встала с лежака и пошла в дальний тёмный угол, словно вспомнив о чём-то очень важном.
- Эливен, послушай… Я хочу тебе показать одну очень странную вещь, а может быть, ты назовёшь и меня такой, потому что я спрятала это от чужих глаз. Помнишь тот день, когда мы чудом спаслись, а ведь это было то самое место, где мы сейчас с тобой.
Эливен нахмурился, представив тот миг, ужасный, леденящий сердце. Даже сейчас, когда прошло много лет, он вновь до боли в глазах вглядывался в эту чернеющую дыру, как тогда, пытаясь разглядеть на её дне Лию. Но несмотря на всколыхнувшиеся переживания в груди, он не позволил себе перебить эту странную речь.
- Это было у того человека, который пытался нас убить. Золан, хитрый и жестокий, он знал себе цену, ожидая своего победного выхода. Он прятал на своём теле эту вещь, которая могла погубить меня. Не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я выхватила её у него из-под рубахи и устремилась к верёвке. Я не рассказала тебе об этом только потому, что мне было стыдно, ведь я совершила такую глупость. Тогда я была твёрдо уверена, что эта вещь очень важна для него и представляет большую ценность, а значит, учитывая подлость Золана, она способна навредить всем нам.
Эливен вдруг вспомнил, как его рука ударилась о что-то твёрдое, когда он пытался оказать Золану сопротивление. Волнение охватило его тело, он чувствовал, что знает эту вещь, но не может сейчас ничего представить, кроме Лии, распростёртой на полу возле кучи верёвок, такой тихой и беззащитной.
- Я спрятала это в комнате в убежище кодбанов, а со временем мне эта вещь стала настолько безразличной, даже отвратительной, что я совсем забыла о ней. Я совсем недавно вновь наткнулась на неё, когда ездила к Кею, привезла её сюда, но всё равно не осмеливалась признаться в этом, стыдясь, что не сказала всего ещё тогда, в тот же день. Вот она, эта злосчастная вещь.
Лия вышла на середину комнаты, держа в руках пластину, сверкающую в слабом свете размытых звёзд. Эливен почувствовал, как его мысли понеслись в направлении, давно ушедшем в прошлое, потерявшемся во времени, где он оставил всё, что было ему дорого когда-то. Смерть отца, Маттиса, даже Горхэма отражалась в этом гладком куске странного металла. Её не было столько лет, а теперь она вновь перед его глазами. Кто знает, сколько ещё горя она может принести теперь? Тайна, которая скрыта под этими линиями, требует за себя слишком дорогую цену. Знали ли обладатели этой тайны, насколько слабы и беспомощны те, кому приоткроется её завеса? Догадывался ли синий великан, что отдаёт свою последнюю надежду вместе с посланием тому, кто не в силах выжить, покидая место, так тщательно зашифрованное на пластине?
- Скажи, Лия, кто ещё может знать об этой пластине? Ты показывала её кому-нибудь? – шёпотом спросил Эливен.
Вопрос, прозвучавший так странно, стал неожиданным, он вызвал дрожь в руках, обжигал их. Лие вдруг стало настолько страшно, что она выпустила пластину из рук, та упала на пол и отскочила в сторону Эливена, издав при этом странный зловещий звук. Долгую тишину, повисшую в комнате, кто-то должен был нарушить, пока тусклый свет из-под свисающей на пол накидки окончательно не свёл их с ума.
- Лия, родная, ты сделала правильно, когда спрятала эту вещь от лишних глаз. Она несёт смерть, наше убежище было истреблено когда-то из-за неё. Но нельзя винить в этом предмет, предназначение которого никому не известно и осталось загадкой. У неё есть решение, это очень важно, может быть, именно в нём и скрыто наше спасение. Это будет не скоро, но сейчас эта пластина снова на моём пути.
Эливен осторожно прикоснулся к холодному гладкому металлу. Его белые волосы уже давно стали седыми, а вокруг глаз мелкие морщинки отсчитывали годы, безжалостно и бесповоротно. Вот он и держит в руках то, в чём заключена великая сила, управляющая жизнью и смертью. В последнем Эливен был уверен, но сможет ли она что-то изменить в жизни тех, кто вынужден обитать в недрах Марса, вечно скрываться от Солнца и убийственного холода?
Эливен и Лия больше не вспоминали эту ночь, по крайней мере, каждый из них даже не посмел бы начать разговор об этом. Лия вскоре совсем позабыла о том случае, но Эливен не смел этого сделать. Дождавшись, когда очередной обоз соберётся к убежищу кодбанов, он передал через возницу некое послание для Кея, в котором просил приехать его как можно скорее. Через несколько дней невысокий, но крепкий молодой человек подошёл к широкой ширме и потянул за шнурок сбоку. Без малейшей задержки чёрная тяжёлая занавесь стала подниматься, наматываясь на огромный рулон под потолком. Эливен ждал этого человека, он даже знал день и час, когда услышит звон колокольчиков на стене. Зацепив тонкую верёвку, управляющую неким подъёмным механизмом, за специальный крюк, он обнял гостя, прижав его голову к своей груди.
- Ну, здравствуй, сын!
- Отец, я рад снова видеть тебя. Мне передали твою просьбу.
Вскоре отец и сын уже шли по широкому коридору в сторону озера. Им приходилось несколько раз останавливаться, чтобы перевести дух. Эливен знал, что Кей мог преодолеть весь путь без остановки, когда-то он и сам ощущал в своём теле великую и неистощимую силу, но даже камень стачивается песком.
- Лия… Лия… Могу ли я говорить с тобой? Я никогда бы не осмелился сделать этого, почему же я должен позволить себе это сейчас?
- Говори, прошу тебя. Я хочу слышать твой голос, он стал для меня этим светом, теплом. Говори всегда, всё что хочешь, когда хочешь.
Эливен вновь прильнул губами к тёплой ладони девушки. Если бы он только мог отказаться от всего, что его сейчас окружает, но запомнить этот миг, это прикосновение навсегда, он сделал бы это.
- Я люблю тебя и всегда любил. Это сердце, оно рвётся к тебе, мне его нисколько не жаль. Оно жестоко, способно убить меня, но пока я слышу его, мне приходится думать о тебе, сдерживая в груди убийцу.
Лия наклонилась ещё ниже и прикоснулась губами к губам Эливена. Бешеные удары в груди стали стихать, будто жестокий зверь, прячущийся во плоти, получил то, чего хотел.
- Я тоже люблю тебя, Эливен.
Кей ещё не окреп настолько, чтобы покинуть свою тёплую и светлую комнату в убежище плантаторов. Стаум, как только понял, что ребёнку больше ничего не угрожает, стал всё чаще обращать внимание Лии на молодых скакунов, которых он уже пробовал выводить на лёд, и даже запрягать в повозку.
Однажды, поздно возвращаясь из стойла возле ледяного озера, он заметил какую-то тень, проскользнувшую к морхунам. Следующей ночью, спрятавшись в тоннеле, он дождался появления этой тени снова. Лампа в её руках осветила лицо, хотя для Стаума это не стало каким-то сюрпризом. Он знал, что это Лия. Только она знает, как обращаться с морхунами, чтобы те подчинились ей, признали своей хозяйкой. Стаум догадался, зачем ей это нужно, но вместо того, чтобы раскрыть своё ведение, он положил в повозку удобное кресло, застеленное мягкими подушками и самым тёплым одеялом, какое ему только удалось найти в убежище.
Однажды, заглянув в стойло, он не досчитался двух скакунов, самых взрослых и сильных из молодняка. Спустившись к озеру и поискав глазами повозку, он её тоже не обнаружил.
«Старого воина не проведёшь», -поощрял он себя и своё чутьё, которое, как всегда, не подвело. Заглянув в комнату Лии, он никого там не обнаружил, чему нисколько не удивился. Следы торопливых сборов говорили о том, что хозяева этой пещеры не появятся тут в одночасье. Стаум решил потревожить бедного Порхо, который редко прохаживался по коридорам и всё чаще лежал. Сломанная нога так и не переставала напоминать о себе, заставив тощего ворчуна позабыть о своём занятии и забросить составление карты. Теперь он нашёл себе более интересное и благодарное дело – сидеть в белом кресле и наблюдать за полками в складе, который когда-то был в хозяйстве у советника Красса.
Стаум знал, где найти этого проныру и скрягу, поэтому сразу направился туда.
- А, Порхо! Давно я тебя не видел. Всё не можешь забыть мне ковры, которые я забрал у тебя? Это написано на твоём лице, как бы ты не пытался этого скрывать. Но ведь это место, как я погляжу, нравится тебе не меньше, или я ошибаюсь?
- Следить за складом – это тяжёлый труд, - оправдывался Порхо, развалившись в кресле и выставив вперёд свою больную ногу. – Мой труд никогда никто не ценил, а ведь я отдавался ему полностью, не жалея своих конечностей.
- Знаем мы твои конечности. Говорят, видели тебя, как ты прохаживаешься между своих тайников, причём, твоим конечностям это нисколько не было в тягость.
- Кто? Это враньё, уверяю тебя, воин. Если бы я был здоров, разве мог бы себе позволить прозябать в этом кресле целыми днями?
- Ладно, хитрец, можешь оставаться тут, сколько захочешь, но приодном условии. Чтобы я больше не видел на твоём лице того выражения. Или тебе напомнить о тех двух скакунах, которые спасли вас от голодной смерти?
Порхо усердно замотал головой, невольно ища глазами то, что его всегда так пугало. Ничего подозрительного не заметив, он успокоился.
- Мне нужно два мешка с пухом, и не спорь, пока мне не понадобилось ещё и твоё кресло. Оно было бы так кстати в моей пещере, если бы было чуть шире. Тебе повезло.
- Но у меня нет того, что ты просишь,я давно уже всё раздал…, - начал было свою знакомую песню Порхо, но как только заметил руку воина, потянувшуюся к ремню, перекинутому через плечо, соскочил с кресла и побежал в дальний угол пещеры, позабыв про свою больную ногу. Ожидая увидеть голову Морака, он был даже слегка разочарован, когда Стаум просто поправил ножны от секиры, которые так и таскал на своей спине по старой привычке. Лишних слов говорить не пришлось, ухмылки воина было достаточно, чтобы лгун скрылся среди полок, а позже вернулся с тремя мешками пуха вместо двух.
- Это всё, что есть, забирай, - с отчаяньем в голосе сказал Порхо.
- Какой же ты мелочный, когда у тебя просят. Тебе напомнить, откуда взялся этот пух, эта еда, семирда, васхра? Даже не пойму, зачем я тебя до сих пор терплю?
Стаум знал все выходки Порхо, видел его насквозь, поэтому подобные стычки с этой пройдохой давно уже стали для него своеобразной игрой, тренировкой цепкости взгляда, смекалки, слуха. Иногда он вспоминал о былых временах, когда приходилось подолгу лечить раны после очередной вылазки в пустыню, но понимал, что это были худшие времена, о которых стоит забыть навсегда.
Порхо спас его, когда замёрзший отряд стоял по другую сторону глыбы, освободив проход. Стаум иногда с удовольствием потирал затылок и вспоминал, как его уронили со скакуна, но спасли от смерти, и Порхо приложил к этому свою руку.
- Ладно, оставайся на своём складе. Пусть твоё чудное выздоровление останется между нами. Это будет нашей маленькой тайной, не всё же мне таскать с собой эту голову.
Стаум снова потянулся к плечу, но только чтобы увидеть, как Порхо подпрыгнет в своём кресле. Удовлетворённый результатом, воин взвалил три мешка на плечи и ушёл.
Стаум знал, что Лия не станет задерживаться в убежище кодбанов из опасений за Кея. Не прошло и двух дней, как он заметил вдалеке какое-то движение. Вскоре к нему прибавились и звуки, которые он ни с чем бы не спутал. Перекашливание молодых скакунов, возвращающихся домой, становились всё отчётливее и ближе. Вскоре воин уже различал две головы, усердно поднимающих вверх свои клювы и приветствующих облачками пара знакомые ледяные горы, берег и хозяина, от которого посмели сбежать, поддавшись чарам нежных женских рук. Однако Стаум в этот раз встречал не только своих скакунов. К его великому удивлению, вслед за первой повозкой с небольшим отставанием прибыла и вторая, запряжённая четырьмя грумами, а когда из неё выбежала любопытная Нут, то его радости не было конца. Знакомый голос Соли, упрекающий девочку за столь неосмотрительное поведение, казался ему песней, разливающейся по зелёным просторам. Косс спустился на лёд последним, чтобы потом с трудом выбраться из тяжёлых объятий друга.
- Сли шком ценный груз, чтобы отправлять его в дальний путь без провожатых, - заявила Соли, так и не уточнив, кого же она имела ввиду. Но можно было догадаться, что за Кея и Лию она почти не беспокоилась, когда с ними рядом был Эливен.
Стаум с большой гордостью показывал гостям всё то, чего удалось достичь в хозяйстве. Стараясь не подавать виду, что во всём тут есть его заслуга, лицо, запечатлевшее умиление, выдавало его без остатка. Когда показалась комната Лии, гостям пришлось разделиться. Долгая дорога утомила маленького Кея, которого Эливен не спускал с рук. Будто спрашивая разрешения, он взглянул на Лию, не смея сделать первый шаг. Но когда она взяла его руку в свою, то последние сомнения развеялись.
-47-
Многое изменилось с тех пор, даже подземелья, казалось, стали светлее и шире. Кей повзрослел и окреп, а ещё через какое-то время Нут родила ему двоих детей. Шум и беготня в коридорах не умолкала до самой ночи. Скоро обитателей подземелий стало больше, но места хватало всем. Эливен продолжал дело, когда-то заброшенное Порхо, изучая тоннели и находя всё новые выходы к озеру и нанося их на схему. Кей тоже принимал участие в поисках, а когда Эливен понял, что участие сына уже превосходит любые ожидания, полностью доверил ему это дело.
Передвижения по льду давно стали регулярными, но, как ни странно, в убежище кодбанов предпочитали грумов, а в убежище плантаторов – скакунов. Однако это никогда не становилось поводом для споров и разногласий. Эливен и Лия остались в родном убежище навсегда, но каждый из них где-то в глубине себя догадывался об истинных причинах этого. Лия иногда уходила в неизвестном направлении, она могла исчезнуть на целый день. Эливен догадывался, что она ходит к потайной комнате Иногура и сидит там перед заваленной камнями щелью, вытирая слёзы.
Эливен же не представлял своего существования без Лии, поэтому остался рядом с ней. Стаум вернулся к кодбанам, когда умер Порхо. Всё, что его держало в этом убежище, так это возможность шутить над хитрым занудой. Когда он однажды обнаружил его в кресле на складе, подавившимся лепёшкой, то последняя шутка так и не сорвалась с губ воина. Он сам отнёс тело Порхо к озеру и закопал на берегу, после чего сел в повозку и уехал навсегда.
Лия часто отправлялась в путешествие по льду, а Нут всегда сопровождала её в этом деле. Соли и Косс всё чаще настаивали на их присутствии, ожидая от Нут всё той же живости непоседливого ребёнка, но находили в ней заботливую сиделку. Когда-то пришлось бы сделать выбор, Нут и Кей после многодневных раздумий, споров и слёз, всё же решили уехать в убежище кодбанов. Эливен и Лия не стали противиться этому, хотя с трудом скрывали свои горестные чувства.
Однажды, когда Лия поняла, что Эливен не спит и смотрит на размытый свет от звёзд, исходящий с потолка, она вдруг встала с лежака и пошла в дальний тёмный угол, словно вспомнив о чём-то очень важном.
- Эливен, послушай… Я хочу тебе показать одну очень странную вещь, а может быть, ты назовёшь и меня такой, потому что я спрятала это от чужих глаз. Помнишь тот день, когда мы чудом спаслись, а ведь это было то самое место, где мы сейчас с тобой.
Эливен нахмурился, представив тот миг, ужасный, леденящий сердце. Даже сейчас, когда прошло много лет, он вновь до боли в глазах вглядывался в эту чернеющую дыру, как тогда, пытаясь разглядеть на её дне Лию. Но несмотря на всколыхнувшиеся переживания в груди, он не позволил себе перебить эту странную речь.
- Это было у того человека, который пытался нас убить. Золан, хитрый и жестокий, он знал себе цену, ожидая своего победного выхода. Он прятал на своём теле эту вещь, которая могла погубить меня. Не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я выхватила её у него из-под рубахи и устремилась к верёвке. Я не рассказала тебе об этом только потому, что мне было стыдно, ведь я совершила такую глупость. Тогда я была твёрдо уверена, что эта вещь очень важна для него и представляет большую ценность, а значит, учитывая подлость Золана, она способна навредить всем нам.
Эливен вдруг вспомнил, как его рука ударилась о что-то твёрдое, когда он пытался оказать Золану сопротивление. Волнение охватило его тело, он чувствовал, что знает эту вещь, но не может сейчас ничего представить, кроме Лии, распростёртой на полу возле кучи верёвок, такой тихой и беззащитной.
- Я спрятала это в комнате в убежище кодбанов, а со временем мне эта вещь стала настолько безразличной, даже отвратительной, что я совсем забыла о ней. Я совсем недавно вновь наткнулась на неё, когда ездила к Кею, привезла её сюда, но всё равно не осмеливалась признаться в этом, стыдясь, что не сказала всего ещё тогда, в тот же день. Вот она, эта злосчастная вещь.
Лия вышла на середину комнаты, держа в руках пластину, сверкающую в слабом свете размытых звёзд. Эливен почувствовал, как его мысли понеслись в направлении, давно ушедшем в прошлое, потерявшемся во времени, где он оставил всё, что было ему дорого когда-то. Смерть отца, Маттиса, даже Горхэма отражалась в этом гладком куске странного металла. Её не было столько лет, а теперь она вновь перед его глазами. Кто знает, сколько ещё горя она может принести теперь? Тайна, которая скрыта под этими линиями, требует за себя слишком дорогую цену. Знали ли обладатели этой тайны, насколько слабы и беспомощны те, кому приоткроется её завеса? Догадывался ли синий великан, что отдаёт свою последнюю надежду вместе с посланием тому, кто не в силах выжить, покидая место, так тщательно зашифрованное на пластине?
- Скажи, Лия, кто ещё может знать об этой пластине? Ты показывала её кому-нибудь? – шёпотом спросил Эливен.
Вопрос, прозвучавший так странно, стал неожиданным, он вызвал дрожь в руках, обжигал их. Лие вдруг стало настолько страшно, что она выпустила пластину из рук, та упала на пол и отскочила в сторону Эливена, издав при этом странный зловещий звук. Долгую тишину, повисшую в комнате, кто-то должен был нарушить, пока тусклый свет из-под свисающей на пол накидки окончательно не свёл их с ума.
- Лия, родная, ты сделала правильно, когда спрятала эту вещь от лишних глаз. Она несёт смерть, наше убежище было истреблено когда-то из-за неё. Но нельзя винить в этом предмет, предназначение которого никому не известно и осталось загадкой. У неё есть решение, это очень важно, может быть, именно в нём и скрыто наше спасение. Это будет не скоро, но сейчас эта пластина снова на моём пути.
Эливен осторожно прикоснулся к холодному гладкому металлу. Его белые волосы уже давно стали седыми, а вокруг глаз мелкие морщинки отсчитывали годы, безжалостно и бесповоротно. Вот он и держит в руках то, в чём заключена великая сила, управляющая жизнью и смертью. В последнем Эливен был уверен, но сможет ли она что-то изменить в жизни тех, кто вынужден обитать в недрах Марса, вечно скрываться от Солнца и убийственного холода?
Эливен и Лия больше не вспоминали эту ночь, по крайней мере, каждый из них даже не посмел бы начать разговор об этом. Лия вскоре совсем позабыла о том случае, но Эливен не смел этого сделать. Дождавшись, когда очередной обоз соберётся к убежищу кодбанов, он передал через возницу некое послание для Кея, в котором просил приехать его как можно скорее. Через несколько дней невысокий, но крепкий молодой человек подошёл к широкой ширме и потянул за шнурок сбоку. Без малейшей задержки чёрная тяжёлая занавесь стала подниматься, наматываясь на огромный рулон под потолком. Эливен ждал этого человека, он даже знал день и час, когда услышит звон колокольчиков на стене. Зацепив тонкую верёвку, управляющую неким подъёмным механизмом, за специальный крюк, он обнял гостя, прижав его голову к своей груди.
- Ну, здравствуй, сын!
- Отец, я рад снова видеть тебя. Мне передали твою просьбу.
Вскоре отец и сын уже шли по широкому коридору в сторону озера. Им приходилось несколько раз останавливаться, чтобы перевести дух. Эливен знал, что Кей мог преодолеть весь путь без остановки, когда-то он и сам ощущал в своём теле великую и неистощимую силу, но даже камень стачивается песком.
