У дальней стены располагалось широкое, богато украшенное ложе. На балдахине виднелся вышитый золотыми нитями герб - но Лэйса и без того уже узнала императорские покои дворца в Ву-Тэре. А лежавший на постели человек, казавшийся таким маленьким на фоне огромной постели, был её мужем, принцем Кориладом!
Лицо принца рэ-Крина, которое она помнила сильным и властным, сейчас выглядело бледным и изможденным. Поперёк лба, на котором блестели капельки пота, залегли глубокие морщины. Корилад казался постаревшим на десять лет, и сердце Лэйсы сжалось от неожиданной жалости к этому сильному человеку, по воле Судьбы превратившемуся в свою бледную тень.
Она вдруг вспомнила, каким он был в то счастливое время перед их свадьбой – молодой, полный сил и надежд мужчина, который клялся, что сделает Империю вновь великой и процветающей, вернёт ей былое богатство и славу – а она, Лэйса, поможет ему в этом. Ей казалось, что он искренне верил в то, о чем говорил. Но потом непрекращающаяся борьба с соперниками ожесточила его сердце, сделала нетерпимым и резким. Корилад ненавидел, когда Лэйса пыталась отстаивать своё мнение, и часто поступал наперекор её просьбам, только чтобы огорчить её и показать, что он - и только он! – истинный правитель страны, а она обязана подчиняться ему во всём…
Подле окружённой мрачной пышностью кровати сидел маленький человечек в чёрном, по всей видимости, врач. Лэйса попыталась разглядеть его лицо, но оно было совершенно невзрачным и ничего ей не сказало, поэтому она вновь обратила внимание на своего супруга. Как раз в этот момент тот, как будто почувствовав взгляд жены, пошевелился и попытался приподняться на локтях. Это ему почти удалось, но как видно, силы почти совсем оставили когда-то могучего мужчину, потому что от ничтожного усилия он вновь рухнул на подушки, дыша тяжело, словно после долгого бега.
Какой страшный недуг, какая жестокая напасть сразила принца, еще две недели назад бывшего полным сил? В том, что представшая её глазам картина была подлинна, Лэйса не сомневалась ни на миг – гадания Шэры еще никогда не были лживыми, и молодая женщина не знала только, происходит ли то, что предстало её глазам, сейчас, или же вода являет ей события минувшего или грядущего. Ясно было одно – её супруг, которого она боялась, от которого она сбежала, но который, тем не менее, оставался её супругом! – был близок к смерти. Его неровное, со свистом вырывающееся из груди дыхание доносилось до неё столь отчётливо, что, казалось, переползало из пурпурных покоев сквозь зеркало воды, и заполняло тревогой затерянную в сейнийских дебрях хижину, а вместе с ней – и душу Лэйсы.
Смерть принца означала бы сейчас очередной всплеск гражданской войны, смуту и бесчинства на землях Империи, и без того уже который год терзаемой междоусобицами. А очередной период междуцарствия и борьбы за трон между претендентами, чьи права могут быть подтверждены только силой, грозил государству окончательным распадом и гибелью. Соседние страны, как вороны на падаль, налетят на гибнущую без власти Тэру, раздерут её на куски, и от когда-то богатой и могущественной империи останутся лишь легенды…
Человек, который лежал сейчас практически без сил на пурпурных подушках был жестоким тираном, узурпатором, хитростью захватившим трон… Но пока он был жив, враги Империи еще могли опасаться, что их вторжению будет организован отпор - а после его смерти исчезнет и эта последняя слабая преграда!
Корилад был сильным человеком, способным вернуть в страну мир и порядок – хотя бы и ценой сотен и тысяч загубленных жизней. Лэйса понимала это, понимала она и то, что для укрепления власти Корилада ему необходима была она, Регина Лаиса Альдийская, и рождённый ею наследник, которого она так ему и не подарила… Молодая женщина вдруг подумала, что её безрассудное бегство было поступком, достойным обиженной девчонки, а не принцессы, наследницы древних королей. Зачем она позволяла своему супругу запугивать и унижать себя? Что он мог сделать ей? Ведь Корилад не хуже неё понимал важность альдийской принцессы в той игре, которую затеял. Не раз он останавливался с уже занесенной для удара рукой – и опускал её, не смея применить силу, и вновь принимался угрозами и уговорами убеждать Лэйсу принять участие в очередном своем коварном плане. А она… Она хотела быть похожей на легендарных правительниц древности, быть мудрой и благородной, прощать врагов и доверять друзьям, не требуя от них никаких доказательств верности… какой наивной она была! Но и Корилад был неправ. Пролив в стране реки крови за время своего недолгого правления, он прослыл жестоким и вероломным правителем, и многие люди готовы были скорее погибнуть, чем признать его власть над собой. Она должна была смягчать его жестокость и помогать искать компромиссы, когда их взгляды расходились. А она была просто упряма и не желала ни на шаг отступить от своих убеждений, что и привело к разладу и ненависти между ними...
Эта неожиданная мысль отозвалась вдруг в ней укором совести. Корилад на смертном одре, а она – в Сейнэ, во вражеском, по сути, государстве, король которого будет только рад воцарившемуся на территории соседней страны безвластию. Несмотря на всю свою образованность и учтивость, Шайделин Сейнийский при первой же возможности сделает её своей пленницей, а награду за нее он возьмет и сам, осуществив вторжение на территорию ослабевшей Тэры… и Горы Снежного Барса не смогут его больше сдерживать! Империя, чьей правительницей она, по сути, так и не успела стать, погибнет под ударами воинственных соседей, в то время как законная правительница будет отсиживаться в затерянной в лесу хижине Шэры…
Сейчас Лэйса как никогда отчетливо понимала, что никто, кроме Корилада, не сможет удержать власть в Тэре. И если он умрёт…
Он не должен умереть!
Собственная жизнь и собственное счастье никогда не станут для альдийской принцессы важнее жизни и счастья вверенной ей Единым Богом и великими предками страны. И если ради спасения Империи ей придётся принести в жертву себя – она сделает это без сожаления!
Незримый голос бессчетных поколений королей шептал ей это с колыбели…
Прошло около двух недель со дня побега из форта Сэирмэ, когда Мартьен, все это время метавшийся в горячке, пришел, наконец, в себя. Очнувшись, он обнаружил, что лежит на чем-то мягком - должно быть, на шкурах - в каком-то полутёмном помещении, где сильно пахло дымом. Слабый свет, падавший откуда-то сбоку, позволял разглядеть лишь переплетение веток над головой. Что находилось в остальных частях помещении, Мартьен увидеть не мог - вызванная переохлаждением жестокая лихорадка, немилосердно терзавшая его всё это время, оставила после себя отвратительную слабость, и даже такое простое действие, как поворот головы, представлялось ему сейчас почти невыполнимой задачей…
Более того, Мартьен с трудом мог восстановить в памяти, что же с ним произошло. Он хорошо помнил, как они с Лэйсой бежали по подземным переходам, а сзади их неумолимо настигала вода - собственно говоря, эти воспоминания и заставляли его метаться в бреду и кричать! Но вот то, что было дальше, вспоминалось смутно, отдельными фрагментами: вот ухмыляющийся Кровопийца наносит ему удар, вот он дерётся с солдатами в красно-чёрной форме, а где-то рядом мелькает ставшее чужим и холодным лицо Лэйсы, которая называет его "подарком для своего супруга"; вот они снова бегут по каким-то тёмным переходам - но это уже не рудники, а форт Сэирмэ... Что было дальше, он совсем не помнил, только выплывало из непроглядной черноты бледное лицо Лэйсы с огромными серыми глазами, озабоченно склонявшееся над ним, и помнились ее нежные ладони, неожиданно крепко сжимавшие его руку...
Лэйса... С ней было связано что-то еще, что-то невозможное... Мартьен закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что именно. Солдаты... рэ-Бэркон... Ах, да! Он называл её "моя госпожа". Девушка, спасшая его в пещерах и выведшая из форта Сэирмэ, оказалась наследницей древних королей и беглой супругой графа Корилада рэ-Крина - узурпатора, после удачного брака провозгласившего себя принцем и единственным законным правителем охваченной гражданской войной Империи!
Раздумья молодого человек прервало какое-то движение в шалаше. Скосив глаза, он смог разглядеть движущуюся к его постели женскую фигуру - чуточку грузноватую, невысокую, с пегими волосами... Не она.
- Ага, проснулся! И жара нет, - удовлетворенно отметила старая каррийка, потрогав лоб Мартьена. - Всё, теперь жить будешь! И благодари Богов, что ко мне попал!
Мартьен тем временем пытался разглядеть нелепую конструкцию, украшавшую длинный нос старухи. Кажется, нечто подобное он видел у одного учёного мужа, в то время, когда жил при дворе своего отца… По словам того, это патентованное припособление, именовавшееся "окулярами", прибавляло зоркости своему носителю. Но откуда оно у старой каррийской ведьмы?!
Впрочем, сейчас это было неважно.
- Где Лэйса? - голос молодого человека прозвучал едва слышно, хотя он потратил немало сил на то, чтобы задать этот краткий вопрос.
Ему показалось, или лицо каррийки действительно на миг помрачнело? Но её ответ, прозвучавший почти сразу, успокоил его:
- Она недалеко. Всё в порядке. А ты теперь должен восстанавливать силы. Погоди, сейчас я принесу тебе мясного бульона...
Проснувшись на следующий день, Мартьен чувствовал себя уже значительно лучше. Он смог даже приподняться на локте и оглядеть дымный шалаш.
У входа был устроен очаг, около которого возилась с глиняными горшками старая каррийка. С улицы в сумрак примитивного жилища проникал яркий солнечный свет. Мартьен попытался было встать, но его шевеление было замечено старухой, которая, выбранившись на наречии своего народа, велела ему лечь обратно.
Она вновь покормила его с ложечки, а когда он опять спросил, где Лэйса, то каррийка вначале сделала вид, что не расслышала вопроса, а когда он стал настаивать, посоветовала радоваться тому, что ее красавица не видит, насколько её приятель сейчас тощ и страшен. А затем, рассмеявшись своим каркающим смехом, велела ему спать, и глаза молодого человека против воли закрылись.
На третий день он почувствовал себя достаточно здоровым для того, чтобы отправиться на свежий воздух. Выйдя из шалаша, Мартьен остановился, опираясь за одну из жердей, на которых держалось примитивное обиталище каррийки. Он окинул взглядом поляну, пытаясь вспомнить, как Лэйса его сюда притащила, но не смог.
Ковырявшаяся в огороде хозяйка немедленно обратила на активность гостя внимание:
- Вылез таки, неугомонный? – она усмехнулась. - Силён ты, мoлодец! Другой бы на твоем месте давно в могилу сошел, а ты уже бегаешь... Эх, альдийская кость! С виду хилый, а смотри-ка, какой живучий! Или это в тебе тэрская кровь говорит?
Несколько обескураженный таким знанием подробностей своего происхождения, Мартьен с подозрением покосился на старую каррийку:
- Что ещё ты знаешь обо мне, ворожея?
Та усмехнулась:
- Тэрский принц с альдийским сердцем! Твоя мать Альмена была последней из семьи Вилед, чья родословная восходила к вашему великому королю Ульде, а отец... ха, твоим отцом был этот злокозненный Корсид, чье имя за его злодеяния будет проклято в веках; этот кровавый правитель, который устраивал гонения на моих соплеменников во всех землях Империи...
Она увидела, как потемнело лицо стоявшего перед ней человека, и неожиданно мягко закончила:
- Но ты невиновен в грехах своего отца, за которые его душу, несомненно, сейчас терзает Чёрный Пёс подземного царства. Ты не проливал крови без нужды. У тебя добрая душа и чистое сердце!
Мартьен долго молчал, не зная, что ответить, а потом тихо задал самый важный для него сейчас вопрос:
- Скажи мне правду - что с Лэйсой? Я знаю, что она была здесь, пока я был в лихорадке. Где она?
Появившееся на лице старухи суровое выражение испугало его. Каррийка чуть помедлила с ответом, словно бы подбирая слова, а потом заговорила, и в её голосе была горечь:
- Она ушла. Ушла три дня назад, в ту ночь, когда тебе стало лучше, и я поняла, что на этот раз ты обхитришь смерть, которая до того ходила кругами вокруг твоей постели. Лаиса должна вернуться к своему мужу. Так суждено...
- Она ушла? Нет! Ведь если она снова попадёт в руки узурпатора, после того, как столь дерзко обманула его, он убьет её!
Молодой человек дёрнулся, словно желая броситься вслед за любимой, но, поняв бесполезность своего порыва, горестно опустил голову и чуть слышно пробормотал:
- Но почему...
- Так было суждено, - голос Шэры звучал непривычно мягко. Старая женщина слишком сильно любила дочь той, которую вскормила своим молоком, и страдания Лэйсы эхом отзывались в её сердце. - Она не хотела уходить, но должна была это сделать. Она ведь не просто босоногая девчонка из деревни, она - будущая императрица. А значит, не может делать только то, что хочется - над ней довлеет ее долг. На плечах у моей девочки - тяжкое бремя, и ты не сможешь облегчить его… Взгляни на себя, кто ты сейчас? Бродяга, нищий голодранец. А она...
- Погоди-ка, почтенная, - Мартьен весьма невежливо оборвал пожилую женщину на полуслове. На его бледных губах играла дерзкая улыбка. – Ведь кто-то тут недавно упоминал всуе имена моих родителей? В общем, если уж на то пошло, я тоже могу занять не последнее место в Империи! И не стоит этак тонко намекать, что я ей не пара. Если у меня сейчас в кармане нет ни одного медяка, так это еще не значит, что завтра там не заведется сотни золотых! - Он усмехнулся, показав крепкие белые зубы, которые удивительным образом умудрялся сохранять во всех потасовках. - Знаешь, матушка, если судить по большому счёту - то мы стоим друг друга! - Мартьен улыбнулся еще шире. - И когда-нибудь ты еще погуляешь на нашей свадьбе! - он замолчал, словно бы испугавшись смелости собственных слов, а каррийка всё смотрела и смотрела на него задумчивым взглядом.
Она молчала, казалось, целую вечность, а потом неожиданно подмигнула молодому авантюристу:
- Вот только не говори потом, дружок, что ты меня туда не приглашал!
…Золотая корона, лежащая на атласной подушечке на круглом постаменте, возвышающемся в дальнем конце огромного зала для коронаций, притягивает взгляд принца. Сейчас ее водрузят ему на голову, и он будет наречен императором великой Тэры. Вот он, облаченный в пышные одежды, проходит через зал, мимо склоняющихся в поклоне придворных, и приближается к возвышению… Драгоценные камни, вставленные в священный венец, ослепляют своим нестерпимым блеском. Он поднимается по трем ступенькам к постаменту. Шепот, ветерком пробежавший по залу, стихает, когда будущий император оборачивается и обводит собравшихся грозным взглядом.
Седовласый священнослужитель Единого Бога, стоящий рядом на возвышении, начинает краткую речь, слова которой ускользают от принца, ибо его внимание приковано к короне. Старец берёт венец в руки, и принц медленно опускается на колени.
«Я нарекаю тебя императором всей Тэры: ее долин и гор, степей и лесов, городов и весей. И да правишь ты мудро и праведно…»
Корона ложится на чело, так долго мечтавшее ощутить ее тяжесть. Новый император поднимается с колен.
Лицо принца рэ-Крина, которое она помнила сильным и властным, сейчас выглядело бледным и изможденным. Поперёк лба, на котором блестели капельки пота, залегли глубокие морщины. Корилад казался постаревшим на десять лет, и сердце Лэйсы сжалось от неожиданной жалости к этому сильному человеку, по воле Судьбы превратившемуся в свою бледную тень.
Она вдруг вспомнила, каким он был в то счастливое время перед их свадьбой – молодой, полный сил и надежд мужчина, который клялся, что сделает Империю вновь великой и процветающей, вернёт ей былое богатство и славу – а она, Лэйса, поможет ему в этом. Ей казалось, что он искренне верил в то, о чем говорил. Но потом непрекращающаяся борьба с соперниками ожесточила его сердце, сделала нетерпимым и резким. Корилад ненавидел, когда Лэйса пыталась отстаивать своё мнение, и часто поступал наперекор её просьбам, только чтобы огорчить её и показать, что он - и только он! – истинный правитель страны, а она обязана подчиняться ему во всём…
Подле окружённой мрачной пышностью кровати сидел маленький человечек в чёрном, по всей видимости, врач. Лэйса попыталась разглядеть его лицо, но оно было совершенно невзрачным и ничего ей не сказало, поэтому она вновь обратила внимание на своего супруга. Как раз в этот момент тот, как будто почувствовав взгляд жены, пошевелился и попытался приподняться на локтях. Это ему почти удалось, но как видно, силы почти совсем оставили когда-то могучего мужчину, потому что от ничтожного усилия он вновь рухнул на подушки, дыша тяжело, словно после долгого бега.
Какой страшный недуг, какая жестокая напасть сразила принца, еще две недели назад бывшего полным сил? В том, что представшая её глазам картина была подлинна, Лэйса не сомневалась ни на миг – гадания Шэры еще никогда не были лживыми, и молодая женщина не знала только, происходит ли то, что предстало её глазам, сейчас, или же вода являет ей события минувшего или грядущего. Ясно было одно – её супруг, которого она боялась, от которого она сбежала, но который, тем не менее, оставался её супругом! – был близок к смерти. Его неровное, со свистом вырывающееся из груди дыхание доносилось до неё столь отчётливо, что, казалось, переползало из пурпурных покоев сквозь зеркало воды, и заполняло тревогой затерянную в сейнийских дебрях хижину, а вместе с ней – и душу Лэйсы.
Смерть принца означала бы сейчас очередной всплеск гражданской войны, смуту и бесчинства на землях Империи, и без того уже который год терзаемой междоусобицами. А очередной период междуцарствия и борьбы за трон между претендентами, чьи права могут быть подтверждены только силой, грозил государству окончательным распадом и гибелью. Соседние страны, как вороны на падаль, налетят на гибнущую без власти Тэру, раздерут её на куски, и от когда-то богатой и могущественной империи останутся лишь легенды…
Человек, который лежал сейчас практически без сил на пурпурных подушках был жестоким тираном, узурпатором, хитростью захватившим трон… Но пока он был жив, враги Империи еще могли опасаться, что их вторжению будет организован отпор - а после его смерти исчезнет и эта последняя слабая преграда!
Корилад был сильным человеком, способным вернуть в страну мир и порядок – хотя бы и ценой сотен и тысяч загубленных жизней. Лэйса понимала это, понимала она и то, что для укрепления власти Корилада ему необходима была она, Регина Лаиса Альдийская, и рождённый ею наследник, которого она так ему и не подарила… Молодая женщина вдруг подумала, что её безрассудное бегство было поступком, достойным обиженной девчонки, а не принцессы, наследницы древних королей. Зачем она позволяла своему супругу запугивать и унижать себя? Что он мог сделать ей? Ведь Корилад не хуже неё понимал важность альдийской принцессы в той игре, которую затеял. Не раз он останавливался с уже занесенной для удара рукой – и опускал её, не смея применить силу, и вновь принимался угрозами и уговорами убеждать Лэйсу принять участие в очередном своем коварном плане. А она… Она хотела быть похожей на легендарных правительниц древности, быть мудрой и благородной, прощать врагов и доверять друзьям, не требуя от них никаких доказательств верности… какой наивной она была! Но и Корилад был неправ. Пролив в стране реки крови за время своего недолгого правления, он прослыл жестоким и вероломным правителем, и многие люди готовы были скорее погибнуть, чем признать его власть над собой. Она должна была смягчать его жестокость и помогать искать компромиссы, когда их взгляды расходились. А она была просто упряма и не желала ни на шаг отступить от своих убеждений, что и привело к разладу и ненависти между ними...
Эта неожиданная мысль отозвалась вдруг в ней укором совести. Корилад на смертном одре, а она – в Сейнэ, во вражеском, по сути, государстве, король которого будет только рад воцарившемуся на территории соседней страны безвластию. Несмотря на всю свою образованность и учтивость, Шайделин Сейнийский при первой же возможности сделает её своей пленницей, а награду за нее он возьмет и сам, осуществив вторжение на территорию ослабевшей Тэры… и Горы Снежного Барса не смогут его больше сдерживать! Империя, чьей правительницей она, по сути, так и не успела стать, погибнет под ударами воинственных соседей, в то время как законная правительница будет отсиживаться в затерянной в лесу хижине Шэры…
Сейчас Лэйса как никогда отчетливо понимала, что никто, кроме Корилада, не сможет удержать власть в Тэре. И если он умрёт…
Он не должен умереть!
Собственная жизнь и собственное счастье никогда не станут для альдийской принцессы важнее жизни и счастья вверенной ей Единым Богом и великими предками страны. И если ради спасения Империи ей придётся принести в жертву себя – она сделает это без сожаления!
Незримый голос бессчетных поколений королей шептал ей это с колыбели…
***
Прошло около двух недель со дня побега из форта Сэирмэ, когда Мартьен, все это время метавшийся в горячке, пришел, наконец, в себя. Очнувшись, он обнаружил, что лежит на чем-то мягком - должно быть, на шкурах - в каком-то полутёмном помещении, где сильно пахло дымом. Слабый свет, падавший откуда-то сбоку, позволял разглядеть лишь переплетение веток над головой. Что находилось в остальных частях помещении, Мартьен увидеть не мог - вызванная переохлаждением жестокая лихорадка, немилосердно терзавшая его всё это время, оставила после себя отвратительную слабость, и даже такое простое действие, как поворот головы, представлялось ему сейчас почти невыполнимой задачей…
Более того, Мартьен с трудом мог восстановить в памяти, что же с ним произошло. Он хорошо помнил, как они с Лэйсой бежали по подземным переходам, а сзади их неумолимо настигала вода - собственно говоря, эти воспоминания и заставляли его метаться в бреду и кричать! Но вот то, что было дальше, вспоминалось смутно, отдельными фрагментами: вот ухмыляющийся Кровопийца наносит ему удар, вот он дерётся с солдатами в красно-чёрной форме, а где-то рядом мелькает ставшее чужим и холодным лицо Лэйсы, которая называет его "подарком для своего супруга"; вот они снова бегут по каким-то тёмным переходам - но это уже не рудники, а форт Сэирмэ... Что было дальше, он совсем не помнил, только выплывало из непроглядной черноты бледное лицо Лэйсы с огромными серыми глазами, озабоченно склонявшееся над ним, и помнились ее нежные ладони, неожиданно крепко сжимавшие его руку...
Лэйса... С ней было связано что-то еще, что-то невозможное... Мартьен закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что именно. Солдаты... рэ-Бэркон... Ах, да! Он называл её "моя госпожа". Девушка, спасшая его в пещерах и выведшая из форта Сэирмэ, оказалась наследницей древних королей и беглой супругой графа Корилада рэ-Крина - узурпатора, после удачного брака провозгласившего себя принцем и единственным законным правителем охваченной гражданской войной Империи!
Раздумья молодого человек прервало какое-то движение в шалаше. Скосив глаза, он смог разглядеть движущуюся к его постели женскую фигуру - чуточку грузноватую, невысокую, с пегими волосами... Не она.
- Ага, проснулся! И жара нет, - удовлетворенно отметила старая каррийка, потрогав лоб Мартьена. - Всё, теперь жить будешь! И благодари Богов, что ко мне попал!
Мартьен тем временем пытался разглядеть нелепую конструкцию, украшавшую длинный нос старухи. Кажется, нечто подобное он видел у одного учёного мужа, в то время, когда жил при дворе своего отца… По словам того, это патентованное припособление, именовавшееся "окулярами", прибавляло зоркости своему носителю. Но откуда оно у старой каррийской ведьмы?!
Впрочем, сейчас это было неважно.
- Где Лэйса? - голос молодого человека прозвучал едва слышно, хотя он потратил немало сил на то, чтобы задать этот краткий вопрос.
Ему показалось, или лицо каррийки действительно на миг помрачнело? Но её ответ, прозвучавший почти сразу, успокоил его:
- Она недалеко. Всё в порядке. А ты теперь должен восстанавливать силы. Погоди, сейчас я принесу тебе мясного бульона...
Проснувшись на следующий день, Мартьен чувствовал себя уже значительно лучше. Он смог даже приподняться на локте и оглядеть дымный шалаш.
У входа был устроен очаг, около которого возилась с глиняными горшками старая каррийка. С улицы в сумрак примитивного жилища проникал яркий солнечный свет. Мартьен попытался было встать, но его шевеление было замечено старухой, которая, выбранившись на наречии своего народа, велела ему лечь обратно.
Она вновь покормила его с ложечки, а когда он опять спросил, где Лэйса, то каррийка вначале сделала вид, что не расслышала вопроса, а когда он стал настаивать, посоветовала радоваться тому, что ее красавица не видит, насколько её приятель сейчас тощ и страшен. А затем, рассмеявшись своим каркающим смехом, велела ему спать, и глаза молодого человека против воли закрылись.
На третий день он почувствовал себя достаточно здоровым для того, чтобы отправиться на свежий воздух. Выйдя из шалаша, Мартьен остановился, опираясь за одну из жердей, на которых держалось примитивное обиталище каррийки. Он окинул взглядом поляну, пытаясь вспомнить, как Лэйса его сюда притащила, но не смог.
Ковырявшаяся в огороде хозяйка немедленно обратила на активность гостя внимание:
- Вылез таки, неугомонный? – она усмехнулась. - Силён ты, мoлодец! Другой бы на твоем месте давно в могилу сошел, а ты уже бегаешь... Эх, альдийская кость! С виду хилый, а смотри-ка, какой живучий! Или это в тебе тэрская кровь говорит?
Несколько обескураженный таким знанием подробностей своего происхождения, Мартьен с подозрением покосился на старую каррийку:
- Что ещё ты знаешь обо мне, ворожея?
Та усмехнулась:
- Тэрский принц с альдийским сердцем! Твоя мать Альмена была последней из семьи Вилед, чья родословная восходила к вашему великому королю Ульде, а отец... ха, твоим отцом был этот злокозненный Корсид, чье имя за его злодеяния будет проклято в веках; этот кровавый правитель, который устраивал гонения на моих соплеменников во всех землях Империи...
Она увидела, как потемнело лицо стоявшего перед ней человека, и неожиданно мягко закончила:
- Но ты невиновен в грехах своего отца, за которые его душу, несомненно, сейчас терзает Чёрный Пёс подземного царства. Ты не проливал крови без нужды. У тебя добрая душа и чистое сердце!
Мартьен долго молчал, не зная, что ответить, а потом тихо задал самый важный для него сейчас вопрос:
- Скажи мне правду - что с Лэйсой? Я знаю, что она была здесь, пока я был в лихорадке. Где она?
Появившееся на лице старухи суровое выражение испугало его. Каррийка чуть помедлила с ответом, словно бы подбирая слова, а потом заговорила, и в её голосе была горечь:
- Она ушла. Ушла три дня назад, в ту ночь, когда тебе стало лучше, и я поняла, что на этот раз ты обхитришь смерть, которая до того ходила кругами вокруг твоей постели. Лаиса должна вернуться к своему мужу. Так суждено...
- Она ушла? Нет! Ведь если она снова попадёт в руки узурпатора, после того, как столь дерзко обманула его, он убьет её!
Молодой человек дёрнулся, словно желая броситься вслед за любимой, но, поняв бесполезность своего порыва, горестно опустил голову и чуть слышно пробормотал:
- Но почему...
- Так было суждено, - голос Шэры звучал непривычно мягко. Старая женщина слишком сильно любила дочь той, которую вскормила своим молоком, и страдания Лэйсы эхом отзывались в её сердце. - Она не хотела уходить, но должна была это сделать. Она ведь не просто босоногая девчонка из деревни, она - будущая императрица. А значит, не может делать только то, что хочется - над ней довлеет ее долг. На плечах у моей девочки - тяжкое бремя, и ты не сможешь облегчить его… Взгляни на себя, кто ты сейчас? Бродяга, нищий голодранец. А она...
- Погоди-ка, почтенная, - Мартьен весьма невежливо оборвал пожилую женщину на полуслове. На его бледных губах играла дерзкая улыбка. – Ведь кто-то тут недавно упоминал всуе имена моих родителей? В общем, если уж на то пошло, я тоже могу занять не последнее место в Империи! И не стоит этак тонко намекать, что я ей не пара. Если у меня сейчас в кармане нет ни одного медяка, так это еще не значит, что завтра там не заведется сотни золотых! - Он усмехнулся, показав крепкие белые зубы, которые удивительным образом умудрялся сохранять во всех потасовках. - Знаешь, матушка, если судить по большому счёту - то мы стоим друг друга! - Мартьен улыбнулся еще шире. - И когда-нибудь ты еще погуляешь на нашей свадьбе! - он замолчал, словно бы испугавшись смелости собственных слов, а каррийка всё смотрела и смотрела на него задумчивым взглядом.
Она молчала, казалось, целую вечность, а потом неожиданно подмигнула молодому авантюристу:
- Вот только не говори потом, дружок, что ты меня туда не приглашал!
Часть вторая. Золотой венец
Глава 12. Сила и слабость
…Золотая корона, лежащая на атласной подушечке на круглом постаменте, возвышающемся в дальнем конце огромного зала для коронаций, притягивает взгляд принца. Сейчас ее водрузят ему на голову, и он будет наречен императором великой Тэры. Вот он, облаченный в пышные одежды, проходит через зал, мимо склоняющихся в поклоне придворных, и приближается к возвышению… Драгоценные камни, вставленные в священный венец, ослепляют своим нестерпимым блеском. Он поднимается по трем ступенькам к постаменту. Шепот, ветерком пробежавший по залу, стихает, когда будущий император оборачивается и обводит собравшихся грозным взглядом.
Седовласый священнослужитель Единого Бога, стоящий рядом на возвышении, начинает краткую речь, слова которой ускользают от принца, ибо его внимание приковано к короне. Старец берёт венец в руки, и принц медленно опускается на колени.
«Я нарекаю тебя императором всей Тэры: ее долин и гор, степей и лесов, городов и весей. И да правишь ты мудро и праведно…»
Корона ложится на чело, так долго мечтавшее ощутить ее тяжесть. Новый император поднимается с колен.
