Вечером того же дня, в их маленькой, холодной комнате, троица сбилась в тесную, заговорщическую кучку. Пока Лео, дрожа от страха, в очередной раз стоял на страже у двери, Вайрэк, чертя на грифельной дощечке, излагал план.
— У нас три цели, — его шёпот был тихим, но твёрдым. — Первая — склад Дома Феррус. Мы должны проверить мои подозрения о зерне. Вторая — ингредиенты для зелья. Их можно украсть только в лавке Дома Алхимиков. И третья, самая сложная, — он сделал паузу, — магический катализатор.
Ирвуд, сидевший на корточках, хмуро смотрел на корявую схему города.
— Лавка алхимиков — это в Квартале ремесленников. Её охраняют, как сокровищницу Короны. А катализатор… где мы его возьмём? Украдём у Наставника?
— Нет. Это слишком рискованно, но есть другой путь. Фонари. Уличные магические фонари в Квартале знати. Я помню. Отец жаловался, что они обходятся казне в целое состояние. В каждом из них — высококачественный людской катализатор, который нужно менять раз в несколько седмиц. Они без охраны.
— Отличный план, аристократ, — с кривой усмешкой перебил его затянувшееся молчание Ирвуд. — А в твой Квартал знати нас как пропустят? По особому приглашению для оборванцев?
Вайрэк отрицательно качнул головой. Его взгляд устремился в пустоту, а на лице медленно проступило выражение напряжённой, лихорадочной работы мысли.
Ирвуд и Лэя молча ждали, уже привыкнув к этим паузам, за которыми обычно следовало либо гениальное, либо безумное решение.
— Праздник, — наконец прошептал Вайрэк, и его глаза блеснули в полумраке холодным, расчётливым огнём. — Конечно. Праздник «Полноводья». Он всегда начинается в первую седьмицу Изумрудной Грани. Через... — он быстро прикинул в уме, — ...через шесть дней.
— Праздник «Полноводья», — повторил он. — В этот день Король открывает ворота Квартала знати для всех. Будет ярмарка, толпы людей, музыка, шум… — он посмотрел на Ирвуда, и его голос стал почти торжествующим. — Идеальное прикрытие. Это наш единственный шанс.
Ожидание праздника превратилось в пытку. «Полноводье» было не просто сменой сезона, а настоящим бунтом природы. Река, вздувшаяся от талых вод с далёких гор, ревела под стенами города, а воздух был плотным и тяжёлым, пах мокрой землёй и пробуждающейся жизнью. Приют, по мере приближения праздника, действительно немного оттаял душой. Слухи о редкой праздничной булочке и возможном послаблении режима немного смягчили общую атмосферу, и даже вечно хмурые надзиратели теперь реже срывались на крик и не так охотно пускали в ход кулаки. Но для троицы заговорщиков это было лишь затишьем перед бурей. Каждая ночь превращалась в напряжённую, безмолвную тренировку. Ирвуд, понимая, что гномьи замки ему не по зубам, сосредотачивался на том, что умел: он оттачивал свою скорость и навыки бесшумного передвижения, часами тренируясь в пустых, гулких коридорах их крыла, превращаясь в тень. Вайрэк, запершись в их комнате, снова и снова чертил на грифельной дощечке карту города, заучивая каждый переулок, каждый закоулок. Лэя же часами сидела на подоконнике, её взгляд был прикован к тёмному силуэту на мокрой от талого снега крыше противоположного, Западного крыла. Там, почти невидимая на фоне тёмной черепицы, сидела Ночка. Их общение было безмолвным: Лэя что-то беззвучно шептала, глядя вдаль, а кошка, словно слыша её на расстоянии, отвечала, медленно повернув голову и посмотрев прямо на неё через двор. Они готовились. Каждый по-своему.
Город ревел.
После седмиц стерильной, выверенной тишины Особого крыла, этот рёв обрушился на Ирвуда, как ударная волна, — и он вдохнул его, как воздух свободы. Это был его мир. Грязный, хаотичный, пропитанный запахами жареных колбасок, пролитого пива и пота, — но живой. Их путь из приюта был рискованной импровизацией, рождённой отчаянием. Праздник «Полноводья» внёс в выверенную рутину хаос. Во время раздачи редкого праздничного ужина большинство надзирателей были стянуты к столовым для поддержания порядка, оставив коридоры и задний двор почти без присмотра. Пока Лэя, используя Ночку, создавала суматоху у продовольственного склада, отвлекая двух ленивых надзирателей, оставленных на страже, Ирвуд своим обломком ножа вскрывал замок на маленькой боковой калитке для слуг. Когда они наконец выбрались в заваленный мусором переулок Ремесленного квартала, Ирвуд почувствовал себя рыбой, которую выпустили из грязного ведра обратно в реку.
Он оглянулся. Аристократ и девчонка стояли, ошеломлённые, пытаясь привыкнуть к оглушительному шуму. Вайрэк смотрел на облупившиеся фасады домов с выражением брезгливого узнавания, Лэя же просто вцепилась в его рукав, её большие глаза были расширены от страха и любопытства.
— Сначала — к знати, — бросил Ирвуд, и его голос, привыкший перекрикивать уличный шум, прозвучал твёрдо и уверенно. — Держаться вместе, пока не пройдём ворота. Там разделимся. Встречаемся в тени дозорной башни у Западных ворот Квартала знати. Через три витка. И не попадитесь.
Они влились в людской поток. Квартал знати встретил их другим шумом. Здесь ревела не борьба за выживание, а сытое, самодовольное празднество. Воздух пах жареным мясом, сладким вином и дорогими духами. Улицы были широкими, чистыми, украшенными алыми полотнищами с золотым гербом Огненного Лиса. Ирвуд двигался в этой толпе холёных, разодетых в шелка и бархат аристократов, как волк в стаде овец, и его новая, чистая одежда делала его почти невидимым. На него не обращали внимания. Он был пустым местом.
У набережной, где толпа была самой плотной, они разделились.
«Выжили, пока что, — с кривой усмешкой подумал Ирвуд, провожая взглядом удаляющиеся фигуры Вайрэка и Лэи. — Пора за работу».
Он отвернулся от помоста, где Король Теродрин III, маленький человечек в огромной короне, окружённый блестящими, как жуки, доспехами Королевской Стражи, бросал в мутные воды реки золотой венок. У него была своя работа.
Он покинул Квартал знати. Его целью был склад. Контору Дома Феррус он нашёл быстро — вывеска с ржавой шестернёй на сером поле висела криво, словно стыдясь сама себя. Не став задерживаться. Притаившись в тени вонючего рыбного ряда, он дождался, когда из ворот конторы выедет гружёная повозка. Следуя за повозкой, как тень, Ирвуд перебегал от одной подворотни к другой, пока та не привела его к большому, приземистому складу у самой реки. Ирвуд уже было припал к щели между досками, когда дверь склада со скрипом отворилась, и на порог вышел грузный рабочий вытереть пот со лба. Ирвуд замер, вжавшись в грязную, мокрую стену, превратившись в камень. Рабочий достал трубку, медленно набил ее табаком и посмотрел прямо в его сторону. Сердце Ирвуда пропустило удар. Но взгляд рабочего был пустым, он смотрел сквозь него, на реку. Выпустив кольцо дыма, он сплюнул и вернулся внутрь, не закрыв за собой дверь до конца.
Ирвуд выждал несколько мучительных секунд, а затем, пользуясь моментом, скользнул к приоткрытой двери. Заглянув внутрь, он увидел то, что и ожидал: ряды мешков с серым, дурно пахнущим зерном, которое даже портовые крысы обходили стороной.
Они встретились в условленном месте — в глухой, сырой тени у подножия дозорной башни. Вайрэк и Лэя уже ждали его, их лица были бледными от пережитого напряжения.
— Катализатор на месте, — доложил Вайрэк. — Но нужен отвлекающий манёвр. А теперь — лавка алхимиков. Я помню, где она. Если мы создадим давку у входа, Ирвуд сможет проскользнуть…
— Или можем просто купить, — со скучающим видом сказал Ирвуд, прерывая молчание. Он лениво подбросил на ладони тяжёлый, туго набитый кошель из тёмно-зелёного бархата.
Вайрэк и Лэя замерли, глядя на кошель с благоговейным ужасом.
— Теперь — лавка алхимиков, — твёрдо сказал Вайрэк, беря ситуацию под контроль. — А после неё — катализатор. У меня есть план.
С тяжёлым кошелем в руках Вайрэк изменился. Он уверенно вошёл в лавку Дома Алхимиков, пропахшую сотнями странных, резких запахов. Его спина была прямой, а голос, когда он чётко, научными терминами, перечислил нужные компоненты, заставил старого алхимика посмотреть на него с удивлением и уважением.
Последняя часть плана была самой сложной. План Вайрэка основывался на его воспоминаниях.
— Фонари обслуживают раз в несколько седмиц, — шептал он, когда они прятались в тени. — Отец жаловался, что замок на люке у этого столба вечно ржавеет. Я уверен, стражники давно перестали его запирать. Но нам всё равно нужно отвлечение.
Их роли были распределены.
— Я толкаю пьяного. Создаю шум. Ты, — он посмотрел на Лэю, — как только они отвернутся, открываешь люк и берёшь кристалл. Быстро. Поняла?
Лэя решительно кивнула.
Пока Ирвуд «случайно» толкнул пьяного гуляку, спровоцировав короткую, шумную потасовку, которая отвлекла немногочисленных прохожих, Лэя, лёгкая, как тень, метнулась к основанию фонарного столба. Вайрэк был прав наполовину — замок действительно был не заперт. Но от сырости и ржавчины защёлка заклинила. Лэя потянула, но люк не поддался. За спиной нарастал шум потасовки, которую устроил Ирвуд, и она слышала приближающийся свисток стражи. Паника ледяной иглой вонзилась в сердце. Она навалилась на защёлку всем своим маленьким телом, вложив в это движение весь свой страх и отчаяние. Раздался громкий, ржавый скрежет, и люк со скрипом поддался.
Её маленькая ручка проскользнула внутрь. Через мгновение в её ладони лежал тусклый, разряженный кристалл.
Миссия была выполнена. Прижимая к себе драгоценную добычу, они растворились в тенях Ремесленного квартала, направляясь в своё пыльное, но спасительной убежище — чердак единственной башни приюта.
Возвращение было неспешным, но полным напряжения. Они шли по тем же улицам, что несколько витков назад казались им праздничными и полными жизни. Теперь же, когда последние отголоски праздника утонули в сгущающихся сумерках, город превратился в лабиринт тёмных, враждебных теней, где каждый скрип ставни и каждый далёкий пьяный крик заставлял их вздрагивать и вжиматься в стены.
Они подошли к задней калитке приюта, и Вайрэк почувствовал, как внутри всё сжалось в ледяной комок. План был дерзким, почти самоубийственным, и держался лишь на одной хрупкой надежде.
— Пьяные, — прошептал Ирвуд, выглянув из-за угла. — Действуем по плану. Всё как договаривались.
Двое надзирателей, оставленных на страже, сидели на перевёрнутом ведре, прихлёбывая что-то из фляги. Их смех был громким и грубым. Лэя, не колеблясь ни мгновения, опустила Ночку на землю.
— Иди, — прошептала она.
Кошка, чёрная молния, метнулась вперёд. Она подошла к надзирателям и, громко мяукнув, потёрлась об их сапоги. Этого было достаточно. Пьяные, размякшие от выпивки и праздничного безделья, они уставились на неё, и в их мутных глазах вспыхнул жадный, детский огонёк.
— Гляди-ка, Борн, сама пришла! — прохрипел один, отставляя флягу.
— Кто, блохастая? — икнув, отозвался второй, протирая мутные глаза.
— Не, эта чистая. Чёрная, как душа нашего смотрителя, — захохотал первый. — Моя будет! Я её поймаю!
— А чего это твоя? Я первый увидел! — возмутился второй. Забыв обо всём на свете, они, неуклюже хохоча, принялись наперебой подзывать и ловить кошку, превратив своё дежурство в грубую, азартную игру.
Пока их внимание было полностью поглощено кошкой, Ирвуд скользнул к калитке. Он дёрнул за ручку. Замок, вскрытый им несколько витков назад, поддался с тихим щелчком. Они проскользнули внутрь, как три тени, и растворились в темноте заднего двора. Путь на чердак был прямым и отчаянным. Обогнув здание по внешней стене, прячась в густых тенях, они добрались до основания старой башни.
Ирвуд, окинув взглядом мокрую, скользкую от дождя каменную кладку, на мгновение нахмурился, посмотрев на свои новые, крепкие ботинки. «Мешают», — пронеслась в его голове короткая, злая мысль. Не говоря ни слова, он сел на холодный камень, быстро расшнуровал их, связал шнурки вместе и перекинул ботинки через плечо. И только после этого, встав на знакомые, привыкшие к камню босые ноги, Ирвуд полез вверх.
Его тело двигалось с неестественной, почти звериной ловкостью: пальцы и ступни находили опору там, где, казалось, были лишь гладкие камни. Через мгновение его тёмный силуэт уже маячил на фоне ночного неба на краю крыши у заколоченного окна. Он достал из-за пазухи моток тонкой, но крепкой верёвки, которую украл где-то в городе, и скинул один конец вниз. Вайрэк и Лэя, с трудом сдерживая дрожь от холода, ухватились за неё. Подъём был мучительным, но они справились, и вскоре все трое были в своём убежище. В своём королевстве.
Воздух здесь, в отличие от стерильной пустоты Особого крыла, был живым — пах сухим деревом, вековой пылью и домом. Ирвуд, не говоря ни слова, достал из за пазухи короткую восковую свечу — украденную пару дней назад из кладовой Наставника Линуса, — а также кусок кремня и обломок ножа. Раздался сухой, резкий скрежет стали о камень, высеченная искра упала на трут, и через мгновение маленький, живой огонёк заплясал на кончике фитиля. Ирвуд поднёс его к свече, и тёплый, дрожащий свет выхватил из темноты их усталые, но торжествующие лица. Они победили.
Вайрэк с почти благоговейным трепетом выложил на кусок чистой ткани их сокровища. Вот он, измельчённый Корень-путник, пахнущий землёй и силой. Вот порошок из заболони Солнечной Сосны, похожий на золотую пыль. Вот щепотка Пыльцы Шепчущего Мотылька, переливающаяся в свете свечи всеми цветами радуги. И, наконец, тусклый, разряженный катализатор. Их ключ к силе.
Лэя, подхватив на руки вернувшуюся Ночку, с облегчением зарылась лицом в её тёплую, чёрную шерсть. Кошка громко, победно замурчала. Напряжение, державшее их в ледяных тисках весь день, лопнуло. Вайрэк не выдержал и рассмеялся — тихо, сдавленно, но искренне. Ирвуд, глядя на него, криво усмехнулся.
Они сидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием свечи и счастливым мурлыканьем кошки.
Ночка, которая до этого блаженно дремала на коленях у Лэи, внезапно напряглась. Её мурлыканье оборвалось на полуслове. Она выгнула спину дугой, её шерсть встала дыбом, и из её горла вырвалось низкое, угрожающее шипение. Она смотрела не на них. Она смотрела в самый тёмный, дальний угол чердака, где плясали тени от старых балок.
Они не понимали, что происходит, но, увидев её животный, первобытный ужас, замерли сами. Вайрэк замер. Его смех застрял где-то в горле, превратившись в ледяной ком. Ирвуд и Лэя тоже застыли, их лица в дрожащем свете свечи стали бледными и напряжёнными.
И тут из этого самого угла, из густой, почти осязаемой темноты, раздался спокойный, ровный голос.
— Впечатляющая операция.
Троица вздрогнула, как от удара. Из тени, абсолютно бесшумно, словно материализовавшись из самого мрака, выступил Каэлан.
Он не врывался. Он не крался. Он просто был. И от этого становилось ещё страшнее. Его лицо было абсолютно спокойным, лишённым всякого гнева, а в руке он держал свой магический фиксатор. Кристалл на приборе не реагировал на их добычу. Он слабо, но отчётливо светился ровным, холодным светом, отзываясь не на них, а на застарелый магический отпечаток, оставшийся на пыльном полу от рунического круга, который Вайрэк чертил здесь седмицы назад.
Они замерли, парализованные ужасом. Каэлан медленно обвёл их взглядом, его глаза на мгновение задержались на перепуганном лице Лэи, на их жалкой добыче, на шипящей кошке. Затем его взгляд остановился на Ирвуде.
— У нас три цели, — его шёпот был тихим, но твёрдым. — Первая — склад Дома Феррус. Мы должны проверить мои подозрения о зерне. Вторая — ингредиенты для зелья. Их можно украсть только в лавке Дома Алхимиков. И третья, самая сложная, — он сделал паузу, — магический катализатор.
Ирвуд, сидевший на корточках, хмуро смотрел на корявую схему города.
— Лавка алхимиков — это в Квартале ремесленников. Её охраняют, как сокровищницу Короны. А катализатор… где мы его возьмём? Украдём у Наставника?
— Нет. Это слишком рискованно, но есть другой путь. Фонари. Уличные магические фонари в Квартале знати. Я помню. Отец жаловался, что они обходятся казне в целое состояние. В каждом из них — высококачественный людской катализатор, который нужно менять раз в несколько седмиц. Они без охраны.
— Отличный план, аристократ, — с кривой усмешкой перебил его затянувшееся молчание Ирвуд. — А в твой Квартал знати нас как пропустят? По особому приглашению для оборванцев?
Вайрэк отрицательно качнул головой. Его взгляд устремился в пустоту, а на лице медленно проступило выражение напряжённой, лихорадочной работы мысли.
Ирвуд и Лэя молча ждали, уже привыкнув к этим паузам, за которыми обычно следовало либо гениальное, либо безумное решение.
— Праздник, — наконец прошептал Вайрэк, и его глаза блеснули в полумраке холодным, расчётливым огнём. — Конечно. Праздник «Полноводья». Он всегда начинается в первую седьмицу Изумрудной Грани. Через... — он быстро прикинул в уме, — ...через шесть дней.
— Праздник «Полноводья», — повторил он. — В этот день Король открывает ворота Квартала знати для всех. Будет ярмарка, толпы людей, музыка, шум… — он посмотрел на Ирвуда, и его голос стал почти торжествующим. — Идеальное прикрытие. Это наш единственный шанс.
Ожидание праздника превратилось в пытку. «Полноводье» было не просто сменой сезона, а настоящим бунтом природы. Река, вздувшаяся от талых вод с далёких гор, ревела под стенами города, а воздух был плотным и тяжёлым, пах мокрой землёй и пробуждающейся жизнью. Приют, по мере приближения праздника, действительно немного оттаял душой. Слухи о редкой праздничной булочке и возможном послаблении режима немного смягчили общую атмосферу, и даже вечно хмурые надзиратели теперь реже срывались на крик и не так охотно пускали в ход кулаки. Но для троицы заговорщиков это было лишь затишьем перед бурей. Каждая ночь превращалась в напряжённую, безмолвную тренировку. Ирвуд, понимая, что гномьи замки ему не по зубам, сосредотачивался на том, что умел: он оттачивал свою скорость и навыки бесшумного передвижения, часами тренируясь в пустых, гулких коридорах их крыла, превращаясь в тень. Вайрэк, запершись в их комнате, снова и снова чертил на грифельной дощечке карту города, заучивая каждый переулок, каждый закоулок. Лэя же часами сидела на подоконнике, её взгляд был прикован к тёмному силуэту на мокрой от талого снега крыше противоположного, Западного крыла. Там, почти невидимая на фоне тёмной черепицы, сидела Ночка. Их общение было безмолвным: Лэя что-то беззвучно шептала, глядя вдаль, а кошка, словно слыша её на расстоянии, отвечала, медленно повернув голову и посмотрев прямо на неё через двор. Они готовились. Каждый по-своему.
Город ревел.
После седмиц стерильной, выверенной тишины Особого крыла, этот рёв обрушился на Ирвуда, как ударная волна, — и он вдохнул его, как воздух свободы. Это был его мир. Грязный, хаотичный, пропитанный запахами жареных колбасок, пролитого пива и пота, — но живой. Их путь из приюта был рискованной импровизацией, рождённой отчаянием. Праздник «Полноводья» внёс в выверенную рутину хаос. Во время раздачи редкого праздничного ужина большинство надзирателей были стянуты к столовым для поддержания порядка, оставив коридоры и задний двор почти без присмотра. Пока Лэя, используя Ночку, создавала суматоху у продовольственного склада, отвлекая двух ленивых надзирателей, оставленных на страже, Ирвуд своим обломком ножа вскрывал замок на маленькой боковой калитке для слуг. Когда они наконец выбрались в заваленный мусором переулок Ремесленного квартала, Ирвуд почувствовал себя рыбой, которую выпустили из грязного ведра обратно в реку.
Он оглянулся. Аристократ и девчонка стояли, ошеломлённые, пытаясь привыкнуть к оглушительному шуму. Вайрэк смотрел на облупившиеся фасады домов с выражением брезгливого узнавания, Лэя же просто вцепилась в его рукав, её большие глаза были расширены от страха и любопытства.
— Сначала — к знати, — бросил Ирвуд, и его голос, привыкший перекрикивать уличный шум, прозвучал твёрдо и уверенно. — Держаться вместе, пока не пройдём ворота. Там разделимся. Встречаемся в тени дозорной башни у Западных ворот Квартала знати. Через три витка. И не попадитесь.
Они влились в людской поток. Квартал знати встретил их другим шумом. Здесь ревела не борьба за выживание, а сытое, самодовольное празднество. Воздух пах жареным мясом, сладким вином и дорогими духами. Улицы были широкими, чистыми, украшенными алыми полотнищами с золотым гербом Огненного Лиса. Ирвуд двигался в этой толпе холёных, разодетых в шелка и бархат аристократов, как волк в стаде овец, и его новая, чистая одежда делала его почти невидимым. На него не обращали внимания. Он был пустым местом.
У набережной, где толпа была самой плотной, они разделились.
«Выжили, пока что, — с кривой усмешкой подумал Ирвуд, провожая взглядом удаляющиеся фигуры Вайрэка и Лэи. — Пора за работу».
Он отвернулся от помоста, где Король Теродрин III, маленький человечек в огромной короне, окружённый блестящими, как жуки, доспехами Королевской Стражи, бросал в мутные воды реки золотой венок. У него была своя работа.
Он покинул Квартал знати. Его целью был склад. Контору Дома Феррус он нашёл быстро — вывеска с ржавой шестернёй на сером поле висела криво, словно стыдясь сама себя. Не став задерживаться. Притаившись в тени вонючего рыбного ряда, он дождался, когда из ворот конторы выедет гружёная повозка. Следуя за повозкой, как тень, Ирвуд перебегал от одной подворотни к другой, пока та не привела его к большому, приземистому складу у самой реки. Ирвуд уже было припал к щели между досками, когда дверь склада со скрипом отворилась, и на порог вышел грузный рабочий вытереть пот со лба. Ирвуд замер, вжавшись в грязную, мокрую стену, превратившись в камень. Рабочий достал трубку, медленно набил ее табаком и посмотрел прямо в его сторону. Сердце Ирвуда пропустило удар. Но взгляд рабочего был пустым, он смотрел сквозь него, на реку. Выпустив кольцо дыма, он сплюнул и вернулся внутрь, не закрыв за собой дверь до конца.
Ирвуд выждал несколько мучительных секунд, а затем, пользуясь моментом, скользнул к приоткрытой двери. Заглянув внутрь, он увидел то, что и ожидал: ряды мешков с серым, дурно пахнущим зерном, которое даже портовые крысы обходили стороной.
Они встретились в условленном месте — в глухой, сырой тени у подножия дозорной башни. Вайрэк и Лэя уже ждали его, их лица были бледными от пережитого напряжения.
— Катализатор на месте, — доложил Вайрэк. — Но нужен отвлекающий манёвр. А теперь — лавка алхимиков. Я помню, где она. Если мы создадим давку у входа, Ирвуд сможет проскользнуть…
— Или можем просто купить, — со скучающим видом сказал Ирвуд, прерывая молчание. Он лениво подбросил на ладони тяжёлый, туго набитый кошель из тёмно-зелёного бархата.
Вайрэк и Лэя замерли, глядя на кошель с благоговейным ужасом.
— Теперь — лавка алхимиков, — твёрдо сказал Вайрэк, беря ситуацию под контроль. — А после неё — катализатор. У меня есть план.
С тяжёлым кошелем в руках Вайрэк изменился. Он уверенно вошёл в лавку Дома Алхимиков, пропахшую сотнями странных, резких запахов. Его спина была прямой, а голос, когда он чётко, научными терминами, перечислил нужные компоненты, заставил старого алхимика посмотреть на него с удивлением и уважением.
Последняя часть плана была самой сложной. План Вайрэка основывался на его воспоминаниях.
— Фонари обслуживают раз в несколько седмиц, — шептал он, когда они прятались в тени. — Отец жаловался, что замок на люке у этого столба вечно ржавеет. Я уверен, стражники давно перестали его запирать. Но нам всё равно нужно отвлечение.
Их роли были распределены.
— Я толкаю пьяного. Создаю шум. Ты, — он посмотрел на Лэю, — как только они отвернутся, открываешь люк и берёшь кристалл. Быстро. Поняла?
Лэя решительно кивнула.
Пока Ирвуд «случайно» толкнул пьяного гуляку, спровоцировав короткую, шумную потасовку, которая отвлекла немногочисленных прохожих, Лэя, лёгкая, как тень, метнулась к основанию фонарного столба. Вайрэк был прав наполовину — замок действительно был не заперт. Но от сырости и ржавчины защёлка заклинила. Лэя потянула, но люк не поддался. За спиной нарастал шум потасовки, которую устроил Ирвуд, и она слышала приближающийся свисток стражи. Паника ледяной иглой вонзилась в сердце. Она навалилась на защёлку всем своим маленьким телом, вложив в это движение весь свой страх и отчаяние. Раздался громкий, ржавый скрежет, и люк со скрипом поддался.
Её маленькая ручка проскользнула внутрь. Через мгновение в её ладони лежал тусклый, разряженный кристалл.
Миссия была выполнена. Прижимая к себе драгоценную добычу, они растворились в тенях Ремесленного квартала, направляясь в своё пыльное, но спасительной убежище — чердак единственной башни приюта.
Возвращение было неспешным, но полным напряжения. Они шли по тем же улицам, что несколько витков назад казались им праздничными и полными жизни. Теперь же, когда последние отголоски праздника утонули в сгущающихся сумерках, город превратился в лабиринт тёмных, враждебных теней, где каждый скрип ставни и каждый далёкий пьяный крик заставлял их вздрагивать и вжиматься в стены.
Они подошли к задней калитке приюта, и Вайрэк почувствовал, как внутри всё сжалось в ледяной комок. План был дерзким, почти самоубийственным, и держался лишь на одной хрупкой надежде.
— Пьяные, — прошептал Ирвуд, выглянув из-за угла. — Действуем по плану. Всё как договаривались.
Двое надзирателей, оставленных на страже, сидели на перевёрнутом ведре, прихлёбывая что-то из фляги. Их смех был громким и грубым. Лэя, не колеблясь ни мгновения, опустила Ночку на землю.
— Иди, — прошептала она.
Кошка, чёрная молния, метнулась вперёд. Она подошла к надзирателям и, громко мяукнув, потёрлась об их сапоги. Этого было достаточно. Пьяные, размякшие от выпивки и праздничного безделья, они уставились на неё, и в их мутных глазах вспыхнул жадный, детский огонёк.
— Гляди-ка, Борн, сама пришла! — прохрипел один, отставляя флягу.
— Кто, блохастая? — икнув, отозвался второй, протирая мутные глаза.
— Не, эта чистая. Чёрная, как душа нашего смотрителя, — захохотал первый. — Моя будет! Я её поймаю!
— А чего это твоя? Я первый увидел! — возмутился второй. Забыв обо всём на свете, они, неуклюже хохоча, принялись наперебой подзывать и ловить кошку, превратив своё дежурство в грубую, азартную игру.
Пока их внимание было полностью поглощено кошкой, Ирвуд скользнул к калитке. Он дёрнул за ручку. Замок, вскрытый им несколько витков назад, поддался с тихим щелчком. Они проскользнули внутрь, как три тени, и растворились в темноте заднего двора. Путь на чердак был прямым и отчаянным. Обогнув здание по внешней стене, прячась в густых тенях, они добрались до основания старой башни.
Ирвуд, окинув взглядом мокрую, скользкую от дождя каменную кладку, на мгновение нахмурился, посмотрев на свои новые, крепкие ботинки. «Мешают», — пронеслась в его голове короткая, злая мысль. Не говоря ни слова, он сел на холодный камень, быстро расшнуровал их, связал шнурки вместе и перекинул ботинки через плечо. И только после этого, встав на знакомые, привыкшие к камню босые ноги, Ирвуд полез вверх.
Его тело двигалось с неестественной, почти звериной ловкостью: пальцы и ступни находили опору там, где, казалось, были лишь гладкие камни. Через мгновение его тёмный силуэт уже маячил на фоне ночного неба на краю крыши у заколоченного окна. Он достал из-за пазухи моток тонкой, но крепкой верёвки, которую украл где-то в городе, и скинул один конец вниз. Вайрэк и Лэя, с трудом сдерживая дрожь от холода, ухватились за неё. Подъём был мучительным, но они справились, и вскоре все трое были в своём убежище. В своём королевстве.
Воздух здесь, в отличие от стерильной пустоты Особого крыла, был живым — пах сухим деревом, вековой пылью и домом. Ирвуд, не говоря ни слова, достал из за пазухи короткую восковую свечу — украденную пару дней назад из кладовой Наставника Линуса, — а также кусок кремня и обломок ножа. Раздался сухой, резкий скрежет стали о камень, высеченная искра упала на трут, и через мгновение маленький, живой огонёк заплясал на кончике фитиля. Ирвуд поднёс его к свече, и тёплый, дрожащий свет выхватил из темноты их усталые, но торжествующие лица. Они победили.
Вайрэк с почти благоговейным трепетом выложил на кусок чистой ткани их сокровища. Вот он, измельчённый Корень-путник, пахнущий землёй и силой. Вот порошок из заболони Солнечной Сосны, похожий на золотую пыль. Вот щепотка Пыльцы Шепчущего Мотылька, переливающаяся в свете свечи всеми цветами радуги. И, наконец, тусклый, разряженный катализатор. Их ключ к силе.
Лэя, подхватив на руки вернувшуюся Ночку, с облегчением зарылась лицом в её тёплую, чёрную шерсть. Кошка громко, победно замурчала. Напряжение, державшее их в ледяных тисках весь день, лопнуло. Вайрэк не выдержал и рассмеялся — тихо, сдавленно, но искренне. Ирвуд, глядя на него, криво усмехнулся.
Они сидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием свечи и счастливым мурлыканьем кошки.
Ночка, которая до этого блаженно дремала на коленях у Лэи, внезапно напряглась. Её мурлыканье оборвалось на полуслове. Она выгнула спину дугой, её шерсть встала дыбом, и из её горла вырвалось низкое, угрожающее шипение. Она смотрела не на них. Она смотрела в самый тёмный, дальний угол чердака, где плясали тени от старых балок.
Они не понимали, что происходит, но, увидев её животный, первобытный ужас, замерли сами. Вайрэк замер. Его смех застрял где-то в горле, превратившись в ледяной ком. Ирвуд и Лэя тоже застыли, их лица в дрожащем свете свечи стали бледными и напряжёнными.
И тут из этого самого угла, из густой, почти осязаемой темноты, раздался спокойный, ровный голос.
— Впечатляющая операция.
Троица вздрогнула, как от удара. Из тени, абсолютно бесшумно, словно материализовавшись из самого мрака, выступил Каэлан.
Он не врывался. Он не крался. Он просто был. И от этого становилось ещё страшнее. Его лицо было абсолютно спокойным, лишённым всякого гнева, а в руке он держал свой магический фиксатор. Кристалл на приборе не реагировал на их добычу. Он слабо, но отчётливо светился ровным, холодным светом, отзываясь не на них, а на застарелый магический отпечаток, оставшийся на пыльном полу от рунического круга, который Вайрэк чертил здесь седмицы назад.
Они замерли, парализованные ужасом. Каэлан медленно обвёл их взглядом, его глаза на мгновение задержались на перепуганном лице Лэи, на их жалкой добыче, на шипящей кошке. Затем его взгляд остановился на Ирвуде.
