— Почему? — удивлённо спросила Надежда.
— Да потому что… все мои парни остались лежать там… И там… мое место… — он не смог договорить, голос его прервался, и он уткнулся лицом в поднос, словно пытаясь спрятаться от своих воспоминаний. Тяжёлое молчание повисло в воздухе, прерываемое лишь тихим хрустом булки, которую он всё ещё продолжал жевать, не поднимая головы. Мы поняли, что затронули слишком болезненную тему, и оставили его в покое, каждый погружаясь в свои мысли.
После некоторого молчания, прерываемого лишь тихим шуршанием пакета из-под картофельных палочек, Зяма продолжил, его голос был тише, чем прежде, но в нём чувствовалась всё та же горечь и боль.
— Мне всё равно не понятно… Почему? За столько времени, за столько лет войны… Я всегда думал, что мы воюем с роботами, дронами, ракетами, всякой вооружённой техникой и малой разведывательной кучкой людишек… И вот — хоп! — а тут оказывается, есть люди и их миллионы… Как это понимать? Ни одного пленного за все годы войны… Ничего…
Он снова замолчал, его взгляд устремился куда-то вдаль, словно он видел перед собой поле боя, слышал звуки выстрелов и крики умирающих. Надежда положила ему руку на плечо, молча выражая свою поддержку.
— Может, они были… невидимы? — предположила она тихо, стараясь не нарушить тяжёлое молчание, которое царило вокруг. — Может, использовали какие-то технологии маскировки? Или… может, это были не бойцы регулярных войск, а… ну кто то еще?
Зяма покачал головой, в полном замешательстве происходящего.
— Не знаю… — пробормотал он. — Не знаю, как это возможно… Сколько всего нам не рассказывали… Сколько всего мы не знали…
Зеркальная дверь бесшумно скользнула в сторону, и в комнату вошёл седоволосый мужчина крепкого телосложения. На нём была потертая кожаная куртка и шляпа, похожая на ковбойскую. Выглядел он как человек, повидавший многое.
— Солнечных дней всем, — сказал он, его голос был низким и немного хрипловатым, но приятным. — Я сотрудник Фонда Быстрых Решений.
Земсков Пётр он же командир батальона штурмового отряда «Вихрь». Я так понимаю, это вы… — он пристально посмотрел на Зяму. Его взгляд был внимательным, проницательным, словно он пытался оценить состояние Зямы, прочитать его мысли.
— Тогда прошу пройти за мной, — сказал сотрудник Фонда Быстрых Решений, его голос был твёрдым, но не угрожающим. — У нас с вами отдельный, важный разговор. И давайте только без резких движений, чтобы на вас снова не обрушилась конвульсия.
Зяма усмехнулся — горькая, усталая усмешка человека, который уже ничего не ожидает. Он встал и, не говоря ни слова, прошёл через зеркальную дверь. Следом за ним, ни слова не говоря, ушёл и сотрудник Фонда Быстрых Решений.
Больше я Зяму не видел.
Прошло двое суток. Мы с Надеждой существовали в режиме ожидания: ели, спали, болтали и ходили в уборную. Время тянулось медленно, наполненное напряжённым ожиданием. Мы пытались вспомнить всё, что произошло, но пробелы в памяти, пустоты, словно дыры в пространстве-времени, никак не заполнялись.
На третий день пришёл Титоф. А за ним — два робота, похожих на блестящих, безликих охранников. Он лишь спросил:
— Как вы себя чувствуете?
Но не дождавшись ответа, нетерпеливо сказал,
— Ну и отлично.
Роботы бесшумно, как призраки, подкатили к нам какие-то контейнеры.
— Переоденьтесь в эти вещи, — сказал Титоф, указывая на контейнеры. — Они как раз под вас. И пойдёмте прогуляемся по ОРИО.
В контейнерах находились аккуратные комплекты одежды: удобные, практичные, в нейтральных тонах. Мы переоделись, чувствуя себя немного странно — словно актеры, готовящиеся к выходу на сцену. Вопросы витали в воздухе, предвкушение смешивалось с тревогой. Мы молча последовали за Титофом и его металлическими спутниками, оставляя позади тесную комнату, ставшую для нас временным убежищем.
Мы вышли из комнаты и оказались в длинном, светлом коридоре, стены которого были отделаны каким-то гладким, светящимся материалом. Я невольно задал вопрос, который меня мучил:
— Так это… не тюрьма?
Титоф рассмеялся, лёгкий, непринуждённый смех, который совсем не соответствовал тому, что я ожидал.
— У нас нет тюрем, — с легкостью ответил он. — Как вы помните, любую агрессию мы можем успокоить встроенными чипами. Это… более эффективный метод, чем заключение.
Мы вышли из здания, и передо мной открылась такая картина, что я на мгновение потерял дар речи. Перед нами предстал огромный город, полностью пропитанный зеленью и солнечным светом. Высотные здания, словно выросшие из самой земли, были соединены между собой переходами, мостами и воздушными трассами. Верхняя часть этого космического города была полностью из стекла, пропускающего не только свет, но и, казалось, сам воздух, наполненный невероятной лёгкостью и свежестью. Сады и парки пронизывали город, словно зелёные жилы, деревья с необычными листьями достигали невероятной высоты, а цветы самых невероятных форм и расцветок радовали глаз.
От неожиданно нахлынувшего восторга я буквально споткнулся на ступеньках, ведущих к одному из мостов. Надежда тихонько хихикнула, помогая мне встать. Я оглядывался, заворожённый этой красотой, не в силах поверить, что это не сон. Перед нами открылся не просто город — а целая вселенная, воплощение мечты о прекрасном будущем, о котором мы могли только мечтать на старой, разрушенной Земле. Воздух был чистым, свежим, и в нём ощущался запах цветов и специй, которых я никогда прежде не встречал. ОРИО. Настоящий ОРИО.
— Начну, наверно, с тех вопросов, которые больше всего вас интересуют. Если что — дополняйте меня, — начал Титоф, его голос звучал спокойно, но в его глазах читалась какая-то скрытая ирония. — Ваш товарищ, Земсков, жив. С ним всё хорошо. Просто он является важным информатором для нас. Из-за этого он находится в другом месте, ведёт беседы с другими людьми… и не только. — Титоф сделал ехидную улыбку, и в этом жесте скрывалась какая-то тайна.
— Вопрос о том, что мы вас хотели убить, а теперь называем гостями… — продолжил он, будто и не замечая моего молчаливого изумления. — Это ваша подземная структура пытается нас уничтожить. Мы просто ведём борьбу за ресурсы, принадлежащие нам. Мы не агрессоры. Мы защищаемся.
Пока мы шли, мои глаза невольно бегали из стороны в сторону. Вокруг нас двигалась необычная, футуристическая техника: грациозные летательные аппараты, напоминающие гигантских стрекоз, бесшумно скользили между зданиями, автоматизированные транспортные системы перемещались по воздуху и земле с невероятной скоростью и пластичностью. Люди и роботы мирно сосуществовали, двигаясь по своим делам. Повсюду, словно естественное продолжение архитектуры, росла пышная, яркая растительность: деревья с необычными, светящимися листьями, кустарники с цветами невообразимых оттенков. Периодически нам встречались фонтаны, извергающие не воду, а светящийся газ, который, рассыпаясь мириадами искр, исчезал в воздухе, оставляя за собой чудесный, свежий аромат. Всё это создавало впечатление невероятного единства природы и техники, гармонии и совершенства. Это был не просто город — это был живой организм, функционирующий как единое целое. Я понимал, что мы находимся в месте, которое выходит далеко за рамки моего понимания, и чувствовал, как во мне растёт не только восхищение, но и порабощающее чувство тревоги.
— Да кстати, мы и про вас разузнали, Берислав, — промолвил Титоф, его голос звучал ровно, без эмоций, но в его взгляде я уловил что-то вроде сочувствия. — Вы из поколения людей до ядерной экскалации конфликта. Ваши друзья и соратники, многие из тех, кто шёл экспедицией на север, они у нас, на разных космических городах, но и тут есть один ваш знакомый с Оазиса. И вы скоро с ним встретитесь.
Я был ошеломлён. Живы? Но мне говорили, что они все уничтожены, как и Оазис.
— Нет, они живы, — сказал Титоф. — А вот Оазис уничтожили именно те, кто вам сказал, что их больше нет, как и ваших товарищей. Это кровавые руки Союза Сетей.
— Но… как? — выдохнул я. — Как они… могли
Я, всё ещё потрясённый услышанным, поспешил за ним дальше. В моей голове кружились противоречивые мысли: радость от вестей о живых друзьях, боль от утраты Оазиса и ужас от того, что всё это время меня обманывали в Союзе. Перед нами открывалась перспектива долгого разговора в таком прекрасном месте, и мы с Надеждой, невольно, следили за Титофом, задаваясь вопросом: чего еще мы не знаем?
— Ну, а вы, Надежда, оказывается, медицинский работник, — проговорил Титоф, слегка склонив голову. — Нужный человек для нашей развивающейся системы.
Надежда посмотрела на него, прищурившись, и коротко, но твёрдо ответила:
— Мне не интересны ваши предложения по поводу моей пригодности у вас. Мой дом — там, под землей.
— Ну, если те условия, в которых вы там живёте, можно назвать домом? — с ухмылкой ответил Титоф. — Мне это напоминает больше рабский класс.
Надежда, не отвечая, сложила руки на груди, демонстрируя свою решимость. В её взгляде читалась не только гордость, но и скрытая боль. Мы с Надеждой переглянулись. Титоф, заметив наши взгляды, продолжил,
— Я понимаю вашу позицию, Надежда. Но, как и у каждого человека, у вас есть право на выбор. Мы предлагаем вам не просто выживание, а возможность помочь нам. Мы можем предложить вам новые технологии, возможность улучшить вашу жизнь, возможность познать… вселенную, — он сделал паузу, словно подбирая слова. — Если вы решите остаться с нами.
Он внимательно посмотрел на Надежду. В глазах у Титофа играла какая-то странная смесь любопытства и… почти что просьбы.
— Вселенную?! — спросил я, удивлённо моргнув. — Вы можете летать в другие галактики? Вы… вы…
Но Титоф перебил меня, увидев мою растерянность.
— Нет, слишком громко. Солнечная система — пока наше всё. Ну, а Земля… Земля до сих пор наш главный источник полезных ископаемых. Но мы пытаемся развиваться, летаем до ближайших планет, изучая их. Хотелось бы и большего, но, увы, мы не нашли решения, как достичь скорости света. — Титоф немного помолчал, и в его голосе послышалась лёгкая нотка сожаления. — Это, конечно, огромный барьер.
Я кивнул, понимая, что это серьёзный ограничитель. Скорость света. Невероятная величина, которая до сих пор оставалась непостижимой для нас. А ведь ещё недавно это было просто абстрактное понятие.
Но мы сей час именно тут космический город ОРИО сиял и переливался под светом солнца, проникающего сквозь прозрачный, словно хрустальный, потолок. Дома, словно фантастические корабли, плавно переходили друг в друга, их фасады отражали и играли с лучами света, переливаясь радужными оттенками. Витрины магазинов были заполнены невероятными изобретениями и товарами, переливающимися всеми цветами радуги. Разнообразные, сверкающие, как драгоценности, предметы, технологии и устройства — всё это создавало ощущение невероятного изобилия и процветания.
Люди, спешащие по своим делам, двигались с грацией и легкостью, будто несли в себе свет. Их одежда, лёгкая и функциональная, сливалась с окружающей средой, создавая впечатление гармоничного сосуществования с технологиями. Быстрые, но неторопливые перемещения, как будто в воздухе витал лёгкий ветерок. Не торопясь и не спеша, но при этом чётко и уверенно, каждый человек занимал своё место в этом безупречно организованном городе.
По всему городу были установлены гигантские информационные билборды, демонстрирующие рекламу, завораживающую своей красотой и инновационностью. Изображения быстро сменялись, создавая непрерывный поток свежих и захватывающих визуальных эффектов. Информация, представленная с помощью продвинутых технологий, впитывалась в окружающую атмосферу, заполняя её знаниями и новыми идеями.
Стеклянный потолок ОРИО, простирающийся над городом, открывал потрясающий вид на звёздное небо и солнце, вплетая небо в повседневную жизнь. Это волшебное сочетание неба и города создавало особую атмосферу, наполненную спокойствием и глубоким осознанием масштабов. Высоко в небе, вдали от суеты и спешки города, парили бесчисленные корабли, как будто следили за своими путями.
Мы дошли до парка, и это было что-то невероятное. Посреди сверкающего космического города раскинулся настоящий оазис: парк с пляжем и зоной для купания, чистым песком, невероятно мягким и тёплым на ощупь. Извилистые дорожки для прогулок, уютные лавочки, приглашающие к отдыху, и… пение птиц. Правда, самих птиц я не видел, но мелодичные звуки создавали атмосферу удивительного спокойствия и умиротворения. Титоф предложил присесть на одну из лавочек, и мы опустились на мягкие, словно облака, сиденья.
— Ну что, как вам один из наших космических домов? — спросил Титоф, с лёгкой улыбкой наблюдая за нашей реакцией.
— Слушайте, очень впечатляюще, — сказал я, невольно оглядываясь вокруг. — У вас все города такие?
Титоф улыбнулся, понимая на сколько мы оценили масштабы данной системы.
— В основе своей — да, но многие подразделяются на специфики: военизированные, промышленные, город детства…
Я не успел ничего ответить, как Надежда, до этого молчавшая, перебила Титофа,
— Отдельно… военизированные? Это как? И город детства… это вообще что? — в её голосе слышалось искреннее удивление. Её глаза расширились, а брови слегка нахмурились от любопытства и недоумения.
Титоф улыбнулся, достал из кармана футляр с тремя парами солнцезащитных очков. Одни он надел сам — стильные, с лёгкой синей оправой, — другие протянул нам.
— Возьмите, — сказал он. — В это время мы наиболее близко находимся к солнцу.
Затем он продолжил свой рассказ.
— Военизированные города… Их около семнадцати. В одних из них живут люди и роботы-рабочие, которые создают военную технику: дроны, ракеты и так далее. Но есть и города стратегического назначения. Люди там занимаются изучением и управлением техники, которая принимает участие в защите наших интересов. Люди не воюют, — Титоф сделал паузу, словно подбирая слова, — для них это… как компьютерная игра. — Подвёл итог Титоф, и на его лице появилась какая-то странная смесь улыбки и задумчивости.
Надежда и я переглянулись, ошеломлённые услышанным. Семнадцать военизированных городов… Компьютерная игра… Мы пытались представить себе масштабы, но наши умы отказывались это воспринимать. Надежда, всё ещё держа в руках очки, задумчиво произнесла:
— А как насчёт… жертв? Ведь даже в компьютерных играх бывают жертвы…
— Погибают дроны, космолеты, техника… Человек только управляет сверху. Зачем нам терять людей? — Титоф задумался на секунду, словно вспоминая что-то важное. — От этого у нас и есть целых три города-детства. Мы следим за этим, — он указал пальцем вверх, словно на невидимый экран, — инкубация и деторождение: от 0 до 3 лет — можно сказать, ясли; с 3 до 7 лет; и с 7 до 14 лет. Дальше молодое сознание вводим в общественный процесс. — Титоф сделал небольшую паузу, позволяя нам осознать масштаб сказанного. — Наша система следит за убылью и прибылью людей. Миллиард и ещё немного, для заполнения пустот.
Его слова повисли в воздухе, словно тяжёлый груз. Миллиард… Контроль над рождаемостью, города-инкубаторы… Это звучало одновременно и жутко эффективно, и пугающе бездушно. Система, где человеческая жизнь — лишь часть сложного уравнения. Надежда и я переглянулись,
— Да потому что… все мои парни остались лежать там… И там… мое место… — он не смог договорить, голос его прервался, и он уткнулся лицом в поднос, словно пытаясь спрятаться от своих воспоминаний. Тяжёлое молчание повисло в воздухе, прерываемое лишь тихим хрустом булки, которую он всё ещё продолжал жевать, не поднимая головы. Мы поняли, что затронули слишком болезненную тему, и оставили его в покое, каждый погружаясь в свои мысли.
После некоторого молчания, прерываемого лишь тихим шуршанием пакета из-под картофельных палочек, Зяма продолжил, его голос был тише, чем прежде, но в нём чувствовалась всё та же горечь и боль.
— Мне всё равно не понятно… Почему? За столько времени, за столько лет войны… Я всегда думал, что мы воюем с роботами, дронами, ракетами, всякой вооружённой техникой и малой разведывательной кучкой людишек… И вот — хоп! — а тут оказывается, есть люди и их миллионы… Как это понимать? Ни одного пленного за все годы войны… Ничего…
Он снова замолчал, его взгляд устремился куда-то вдаль, словно он видел перед собой поле боя, слышал звуки выстрелов и крики умирающих. Надежда положила ему руку на плечо, молча выражая свою поддержку.
— Может, они были… невидимы? — предположила она тихо, стараясь не нарушить тяжёлое молчание, которое царило вокруг. — Может, использовали какие-то технологии маскировки? Или… может, это были не бойцы регулярных войск, а… ну кто то еще?
Зяма покачал головой, в полном замешательстве происходящего.
— Не знаю… — пробормотал он. — Не знаю, как это возможно… Сколько всего нам не рассказывали… Сколько всего мы не знали…
Зеркальная дверь бесшумно скользнула в сторону, и в комнату вошёл седоволосый мужчина крепкого телосложения. На нём была потертая кожаная куртка и шляпа, похожая на ковбойскую. Выглядел он как человек, повидавший многое.
— Солнечных дней всем, — сказал он, его голос был низким и немного хрипловатым, но приятным. — Я сотрудник Фонда Быстрых Решений.
Земсков Пётр он же командир батальона штурмового отряда «Вихрь». Я так понимаю, это вы… — он пристально посмотрел на Зяму. Его взгляд был внимательным, проницательным, словно он пытался оценить состояние Зямы, прочитать его мысли.
— Тогда прошу пройти за мной, — сказал сотрудник Фонда Быстрых Решений, его голос был твёрдым, но не угрожающим. — У нас с вами отдельный, важный разговор. И давайте только без резких движений, чтобы на вас снова не обрушилась конвульсия.
Зяма усмехнулся — горькая, усталая усмешка человека, который уже ничего не ожидает. Он встал и, не говоря ни слова, прошёл через зеркальную дверь. Следом за ним, ни слова не говоря, ушёл и сотрудник Фонда Быстрых Решений.
Больше я Зяму не видел.
Прошло двое суток. Мы с Надеждой существовали в режиме ожидания: ели, спали, болтали и ходили в уборную. Время тянулось медленно, наполненное напряжённым ожиданием. Мы пытались вспомнить всё, что произошло, но пробелы в памяти, пустоты, словно дыры в пространстве-времени, никак не заполнялись.
На третий день пришёл Титоф. А за ним — два робота, похожих на блестящих, безликих охранников. Он лишь спросил:
— Как вы себя чувствуете?
Но не дождавшись ответа, нетерпеливо сказал,
— Ну и отлично.
Роботы бесшумно, как призраки, подкатили к нам какие-то контейнеры.
— Переоденьтесь в эти вещи, — сказал Титоф, указывая на контейнеры. — Они как раз под вас. И пойдёмте прогуляемся по ОРИО.
В контейнерах находились аккуратные комплекты одежды: удобные, практичные, в нейтральных тонах. Мы переоделись, чувствуя себя немного странно — словно актеры, готовящиеся к выходу на сцену. Вопросы витали в воздухе, предвкушение смешивалось с тревогой. Мы молча последовали за Титофом и его металлическими спутниками, оставляя позади тесную комнату, ставшую для нас временным убежищем.
Мы вышли из комнаты и оказались в длинном, светлом коридоре, стены которого были отделаны каким-то гладким, светящимся материалом. Я невольно задал вопрос, который меня мучил:
— Так это… не тюрьма?
Титоф рассмеялся, лёгкий, непринуждённый смех, который совсем не соответствовал тому, что я ожидал.
— У нас нет тюрем, — с легкостью ответил он. — Как вы помните, любую агрессию мы можем успокоить встроенными чипами. Это… более эффективный метод, чем заключение.
Мы вышли из здания, и передо мной открылась такая картина, что я на мгновение потерял дар речи. Перед нами предстал огромный город, полностью пропитанный зеленью и солнечным светом. Высотные здания, словно выросшие из самой земли, были соединены между собой переходами, мостами и воздушными трассами. Верхняя часть этого космического города была полностью из стекла, пропускающего не только свет, но и, казалось, сам воздух, наполненный невероятной лёгкостью и свежестью. Сады и парки пронизывали город, словно зелёные жилы, деревья с необычными листьями достигали невероятной высоты, а цветы самых невероятных форм и расцветок радовали глаз.
От неожиданно нахлынувшего восторга я буквально споткнулся на ступеньках, ведущих к одному из мостов. Надежда тихонько хихикнула, помогая мне встать. Я оглядывался, заворожённый этой красотой, не в силах поверить, что это не сон. Перед нами открылся не просто город — а целая вселенная, воплощение мечты о прекрасном будущем, о котором мы могли только мечтать на старой, разрушенной Земле. Воздух был чистым, свежим, и в нём ощущался запах цветов и специй, которых я никогда прежде не встречал. ОРИО. Настоящий ОРИО.
— Начну, наверно, с тех вопросов, которые больше всего вас интересуют. Если что — дополняйте меня, — начал Титоф, его голос звучал спокойно, но в его глазах читалась какая-то скрытая ирония. — Ваш товарищ, Земсков, жив. С ним всё хорошо. Просто он является важным информатором для нас. Из-за этого он находится в другом месте, ведёт беседы с другими людьми… и не только. — Титоф сделал ехидную улыбку, и в этом жесте скрывалась какая-то тайна.
— Вопрос о том, что мы вас хотели убить, а теперь называем гостями… — продолжил он, будто и не замечая моего молчаливого изумления. — Это ваша подземная структура пытается нас уничтожить. Мы просто ведём борьбу за ресурсы, принадлежащие нам. Мы не агрессоры. Мы защищаемся.
Пока мы шли, мои глаза невольно бегали из стороны в сторону. Вокруг нас двигалась необычная, футуристическая техника: грациозные летательные аппараты, напоминающие гигантских стрекоз, бесшумно скользили между зданиями, автоматизированные транспортные системы перемещались по воздуху и земле с невероятной скоростью и пластичностью. Люди и роботы мирно сосуществовали, двигаясь по своим делам. Повсюду, словно естественное продолжение архитектуры, росла пышная, яркая растительность: деревья с необычными, светящимися листьями, кустарники с цветами невообразимых оттенков. Периодически нам встречались фонтаны, извергающие не воду, а светящийся газ, который, рассыпаясь мириадами искр, исчезал в воздухе, оставляя за собой чудесный, свежий аромат. Всё это создавало впечатление невероятного единства природы и техники, гармонии и совершенства. Это был не просто город — это был живой организм, функционирующий как единое целое. Я понимал, что мы находимся в месте, которое выходит далеко за рамки моего понимания, и чувствовал, как во мне растёт не только восхищение, но и порабощающее чувство тревоги.
— Да кстати, мы и про вас разузнали, Берислав, — промолвил Титоф, его голос звучал ровно, без эмоций, но в его взгляде я уловил что-то вроде сочувствия. — Вы из поколения людей до ядерной экскалации конфликта. Ваши друзья и соратники, многие из тех, кто шёл экспедицией на север, они у нас, на разных космических городах, но и тут есть один ваш знакомый с Оазиса. И вы скоро с ним встретитесь.
Я был ошеломлён. Живы? Но мне говорили, что они все уничтожены, как и Оазис.
— Нет, они живы, — сказал Титоф. — А вот Оазис уничтожили именно те, кто вам сказал, что их больше нет, как и ваших товарищей. Это кровавые руки Союза Сетей.
— Но… как? — выдохнул я. — Как они… могли
Я, всё ещё потрясённый услышанным, поспешил за ним дальше. В моей голове кружились противоречивые мысли: радость от вестей о живых друзьях, боль от утраты Оазиса и ужас от того, что всё это время меня обманывали в Союзе. Перед нами открывалась перспектива долгого разговора в таком прекрасном месте, и мы с Надеждой, невольно, следили за Титофом, задаваясь вопросом: чего еще мы не знаем?
— Ну, а вы, Надежда, оказывается, медицинский работник, — проговорил Титоф, слегка склонив голову. — Нужный человек для нашей развивающейся системы.
Надежда посмотрела на него, прищурившись, и коротко, но твёрдо ответила:
— Мне не интересны ваши предложения по поводу моей пригодности у вас. Мой дом — там, под землей.
— Ну, если те условия, в которых вы там живёте, можно назвать домом? — с ухмылкой ответил Титоф. — Мне это напоминает больше рабский класс.
Надежда, не отвечая, сложила руки на груди, демонстрируя свою решимость. В её взгляде читалась не только гордость, но и скрытая боль. Мы с Надеждой переглянулись. Титоф, заметив наши взгляды, продолжил,
— Я понимаю вашу позицию, Надежда. Но, как и у каждого человека, у вас есть право на выбор. Мы предлагаем вам не просто выживание, а возможность помочь нам. Мы можем предложить вам новые технологии, возможность улучшить вашу жизнь, возможность познать… вселенную, — он сделал паузу, словно подбирая слова. — Если вы решите остаться с нами.
Он внимательно посмотрел на Надежду. В глазах у Титофа играла какая-то странная смесь любопытства и… почти что просьбы.
— Вселенную?! — спросил я, удивлённо моргнув. — Вы можете летать в другие галактики? Вы… вы…
Но Титоф перебил меня, увидев мою растерянность.
— Нет, слишком громко. Солнечная система — пока наше всё. Ну, а Земля… Земля до сих пор наш главный источник полезных ископаемых. Но мы пытаемся развиваться, летаем до ближайших планет, изучая их. Хотелось бы и большего, но, увы, мы не нашли решения, как достичь скорости света. — Титоф немного помолчал, и в его голосе послышалась лёгкая нотка сожаления. — Это, конечно, огромный барьер.
Я кивнул, понимая, что это серьёзный ограничитель. Скорость света. Невероятная величина, которая до сих пор оставалась непостижимой для нас. А ведь ещё недавно это было просто абстрактное понятие.
Но мы сей час именно тут космический город ОРИО сиял и переливался под светом солнца, проникающего сквозь прозрачный, словно хрустальный, потолок. Дома, словно фантастические корабли, плавно переходили друг в друга, их фасады отражали и играли с лучами света, переливаясь радужными оттенками. Витрины магазинов были заполнены невероятными изобретениями и товарами, переливающимися всеми цветами радуги. Разнообразные, сверкающие, как драгоценности, предметы, технологии и устройства — всё это создавало ощущение невероятного изобилия и процветания.
Люди, спешащие по своим делам, двигались с грацией и легкостью, будто несли в себе свет. Их одежда, лёгкая и функциональная, сливалась с окружающей средой, создавая впечатление гармоничного сосуществования с технологиями. Быстрые, но неторопливые перемещения, как будто в воздухе витал лёгкий ветерок. Не торопясь и не спеша, но при этом чётко и уверенно, каждый человек занимал своё место в этом безупречно организованном городе.
По всему городу были установлены гигантские информационные билборды, демонстрирующие рекламу, завораживающую своей красотой и инновационностью. Изображения быстро сменялись, создавая непрерывный поток свежих и захватывающих визуальных эффектов. Информация, представленная с помощью продвинутых технологий, впитывалась в окружающую атмосферу, заполняя её знаниями и новыми идеями.
Стеклянный потолок ОРИО, простирающийся над городом, открывал потрясающий вид на звёздное небо и солнце, вплетая небо в повседневную жизнь. Это волшебное сочетание неба и города создавало особую атмосферу, наполненную спокойствием и глубоким осознанием масштабов. Высоко в небе, вдали от суеты и спешки города, парили бесчисленные корабли, как будто следили за своими путями.
Мы дошли до парка, и это было что-то невероятное. Посреди сверкающего космического города раскинулся настоящий оазис: парк с пляжем и зоной для купания, чистым песком, невероятно мягким и тёплым на ощупь. Извилистые дорожки для прогулок, уютные лавочки, приглашающие к отдыху, и… пение птиц. Правда, самих птиц я не видел, но мелодичные звуки создавали атмосферу удивительного спокойствия и умиротворения. Титоф предложил присесть на одну из лавочек, и мы опустились на мягкие, словно облака, сиденья.
— Ну что, как вам один из наших космических домов? — спросил Титоф, с лёгкой улыбкой наблюдая за нашей реакцией.
— Слушайте, очень впечатляюще, — сказал я, невольно оглядываясь вокруг. — У вас все города такие?
Титоф улыбнулся, понимая на сколько мы оценили масштабы данной системы.
— В основе своей — да, но многие подразделяются на специфики: военизированные, промышленные, город детства…
Я не успел ничего ответить, как Надежда, до этого молчавшая, перебила Титофа,
— Отдельно… военизированные? Это как? И город детства… это вообще что? — в её голосе слышалось искреннее удивление. Её глаза расширились, а брови слегка нахмурились от любопытства и недоумения.
Титоф улыбнулся, достал из кармана футляр с тремя парами солнцезащитных очков. Одни он надел сам — стильные, с лёгкой синей оправой, — другие протянул нам.
— Возьмите, — сказал он. — В это время мы наиболее близко находимся к солнцу.
Затем он продолжил свой рассказ.
— Военизированные города… Их около семнадцати. В одних из них живут люди и роботы-рабочие, которые создают военную технику: дроны, ракеты и так далее. Но есть и города стратегического назначения. Люди там занимаются изучением и управлением техники, которая принимает участие в защите наших интересов. Люди не воюют, — Титоф сделал паузу, словно подбирая слова, — для них это… как компьютерная игра. — Подвёл итог Титоф, и на его лице появилась какая-то странная смесь улыбки и задумчивости.
Надежда и я переглянулись, ошеломлённые услышанным. Семнадцать военизированных городов… Компьютерная игра… Мы пытались представить себе масштабы, но наши умы отказывались это воспринимать. Надежда, всё ещё держа в руках очки, задумчиво произнесла:
— А как насчёт… жертв? Ведь даже в компьютерных играх бывают жертвы…
— Погибают дроны, космолеты, техника… Человек только управляет сверху. Зачем нам терять людей? — Титоф задумался на секунду, словно вспоминая что-то важное. — От этого у нас и есть целых три города-детства. Мы следим за этим, — он указал пальцем вверх, словно на невидимый экран, — инкубация и деторождение: от 0 до 3 лет — можно сказать, ясли; с 3 до 7 лет; и с 7 до 14 лет. Дальше молодое сознание вводим в общественный процесс. — Титоф сделал небольшую паузу, позволяя нам осознать масштаб сказанного. — Наша система следит за убылью и прибылью людей. Миллиард и ещё немного, для заполнения пустот.
Его слова повисли в воздухе, словно тяжёлый груз. Миллиард… Контроль над рождаемостью, города-инкубаторы… Это звучало одновременно и жутко эффективно, и пугающе бездушно. Система, где человеческая жизнь — лишь часть сложного уравнения. Надежда и я переглянулись,
