понимая, что перед нами раскрывается картина совершенно иного мира, мира, где человеческое общество достигло невероятных технологических высот, но при этом пожертвовало чем-то очень важным.
— Подождите, — Надежда нахмурилась, — я и правда не видела никого с маленькими детьми… А как же семья? Мама и папа?
Титоф усмехнулся, словно заранее зная этот вопрос.
— У нас человек не тратит свою жизненную свободу на это. Он стремится зарабатывать больше «байтов» для себя, чтобы потратить их на отдых и удовольствие. А детьми занимается система.
— Но вдруг молодая пара решила сама завести своего ребёнка и растить его? — спросил я, пытаясь представить себе такую ситуацию в этом высокотехнологичном обществе.
— Да пожалуйста, — пожал плечами Титоф. — Но система не берёт на себя никакой ответственности и помощи в его становлении. Скажем так… дитя — это непозволительная роскошь.
Его слова прозвучали холодно и расчетливо. Семья, как традиционное понятие, видимо, ушла в прошлое, заменена эффективной и бездушной системой. Надежда задумалась, лицо её выражало смесь отвращения и недоверия. Мысленно я уже пытался сопоставить все эти факты и представить, каким же образом такая система могла существовать и функционировать на протяжении столь долгого времени. Что же это за общество, которое построило такой высокотехнологичный мир, но при этом лишило себя самых важных человеческих ценностей?
— У нас есть донорские банки мужского и женского начала, лучшая медицина, — продолжал Титоф, словно читая заранее заготовленный текст. — Если мы теряем по какой-либо причине одного или более людей, на его место инкубация создаёт новых. Цепочка непрерывности. Но так же миграция тех, кто остался с нами и решил жить в нашей системе из Союза… Мы не препятствуем нужным нам людям. — Титоф улыбнулся, словно довольный своей системой. — Миллиард и плюс-минус сто тысяч человек как резерв. — Добавил он, словно это было само собой разумеющееся.
— Люди как единицы… — начал я, пытаясь осмыслить услышанное. Система, работающая как идеально отлаженный механизм, где человеческая жизнь — это всего лишь переменная в уравнении. Надежда молчала, но её лицо выражало всё то отвращение и страх, которые я испытывал сам. Разве это можно назвать жизнью? — на выдохе сказал я.
— Почему не жизнь? На мой взгляд, лучшая жизнь! — Титоф развел руки в стороны, словно охватывая весь этот невероятный мир. — Полная свобода! Есть свои космокурорты, рестораны, кафе, кино, сериалы, телевидение, бары, аттракционы, бардели, казино… Полная свобода в действиях! Нет запретов ни на что: алкоголь, секс, порно, наркотики… Кайф музыки! Живи и радуйся! — Его голос звучал с неприкрытым энтузиазмом, словно он искренне верил в то, что описывал.
— Да, кстати, Надежда, я вас хотел представить одному медицинскому профессору, — Титоф перевёл взгляд на Надежду. — Он очень хотел с вами пообщаться. Ну а вам, Берислав, я думаю, есть о чём поговорить с вашим другом из Оазиса. — Он подмигнул мне, и я обернулся. Возле меня стоял Чапай, с улыбкой, растянувшейся до самых ушей. Его появление вызвало у меня смешанные чувства.
Чапай стоял как вкопанный, с распростертыми объятьями.
— Берислав, дорогой мой друг! Давай же обнимемся? Как ты? — простонал он, голос его звучал с искренней радостью.
Я был немного ошеломлен такой неожиданной встречей, но всё же встал и сделал шаг навстречу. Чапай подошёл и крепко обнял меня.
— Старина… Вот кого-кого, а тебя я тут не ожидал увидеть! — пробормотал он, отстраняясь. — Ну давай, давай, пойдём, расскажешь, что да как? Что стоим?
И мы пошли по парку, прогуливаясь по мягкому песку. Я только обернулся, чтобы сказать Титофу пару слов на прощание, но увидел лишь удаляющиеся спины Надежды и Титофа. Они шли, не оглядываясь, словно растворяясь в сверкающем, безграничном пространстве космического города. Чапай, заметив мой взгляд, тихо спросил:
— Что-то случилось?
Я покачал головой, не зная, с чего начать. Странная встреча, загадочный город, и этот Титоф с его идеальным, но пугающим обществом… Как объяснить всё это Чапаю, моему другу, человеку, который жил в другом мире, в мире, где, как я предполагал, всё было совсем по-другому? С чего начать? Может быть, с самого начала… с того момента, как мы покинули наш привычный мир…
— Давно ты тут? Как ты сюда попал? — начал я, стараясь скрыть волнение в голосе.
— Ну, уже три тысячи двести семнадцать часов, — ответил Чапай, поглядывая по сторонам. — А попал… наверное, так же, как и ты? Мы шли на север. На третий день, в районе заброшенного предприятия… на нас было нападение с воздуха. Трое сильно ранено, Георг погиб… нас окружили… ну и так мы попали сюда.
— А где ещё две группы? А как же Оазис? Как наши родные? — выпалил я, не в силах сдержать наваливающиеся вопросы.
Чапай остановился, его лицо помрачнело.
— Про группы ничего не знаю, — тихо сказал он. — Оазиса нет… Какой-то Союз… их уничтожил… и наших родных… — Последние слова он произнёс с едва слышным шёпотом, и в его глазах я увидел не только горечь утраты, но и что-то ещё… страх? Или отчаяние? Тишина повисла между нами, прерываясь лишь шорохом песка под ногами. Я смотрел на своего друга, и понимал, что его рассказ — это лишь начало длинной и тяжёлой истории, истории, которая могла перевернуть всё моё представление о мире и о том, что происходило с нами на самом деле.
Мы вышли из парка, и я спросил Чапая, находясь полностью потерянным во времени.
— Куда мы дальше идём?
— Пойдём ко мне, — ответил Чапай. — Система VATO выделила мне небольшую комнату-студию, четырнадцать квадратных метров, с кухней, туалетом и душем. На пять тысяч часов она моя бесплатно. Мы двинулись дальше по ОРИО.
Город поражал своим масштабом и одновременно какой-то неестественной стерильностью. Многочисленные здания, сверкающие хромированными поверхностями и панорамными окнами, тянулись до самого горизонта, образуя сложную систему переходов, эстакад и транспортных магистралей. Над головами бесшумно скользили летательные аппараты разных форм и размеров, оставляя за собой лишь едва заметные мерцающие следы. Люди, одетые в одинаковые, функциональные костюмы, спешили по своим делам, словно части сложного механизма. Их лица были нейтральными, без каких-либо ярких эмоций. Лишь изредка встречались группы людей, общающиеся между собой, но и их разговоры казались сдержанными и деловыми. Воздух был чист, почти стерилен, но в нём чувствовалось некое безжизненное напряжение, давящее своей искусственностью. Это был город будущего, совершенный и пугающий одновременно. Город, в котором, казалось, не было места для случайностей, для эмоций, для человеческой спонтанности. Город, построенный по чьему-то плану, исполненный холодного, математического расчета. Это чувство усиливалось с каждой секундой, с каждым пройденным метром.
Чапай одернул меня за локоть.
— Берислав, всё хорошо? — спросил он, с беспокойством глядя на меня.
— Да, всё хорошо, — ответил я, — просто задумался… На чём мы остановились? Ах да, ты говоришь, идём к тебе… А почему они меня так легко отпустили с тобой?
Чапай усмехнулся, хитрая улыбка растянула его губы.
— Не вижу никаких проблем, — сказал он. — В тебя вшит чип. Ты теперь их кролик. В любом случае…
— Как чип?! — возмутился я. — Когда они успели? На каком основании?!
— Это чип в каждом человеке и роботе, который находится в этой системе, — спокойно пояснил Чапай. — А оснований тут никому не надо.
— Вот сволочи! — вырвалось у меня. Я чувствовал, как ярость накатывает волнами, смешиваясь с ужасом и бессилием. Мои мысли путались, я пытался понять, что происходит, как это вообще возможно. Оказывается, «идеальный» мир Титофа был построен на полном контроле, на тотальном наблюдении и управлении. И я, как и все остальные, был всего лишь пешкой в чужой игре. А «свобода», о которой так много говорил Титоф, была лишь иллюзией, прикрывающей жестокую реальность.
— Но тут же, как мне сказали, полная свобода! — протестовал я, всё ещё не веря в услышанное.
— Да-да, свобода… — усмехнулся Чапай, идя вперёд. — Пойдём, выпьем чего-нибудь. Тут есть хорошая забегаловка. Мне тут «байтов» привалило за одно дельце, можно отдохнуть.
— Пойдём, — согласился я, — а слушай, чем ты тут занимаешься? Тут все за какие-то байты…
— О, брат, всё свободно, но тут же сложно, — ответил Чапай, ускоряя шаг. — Пошли, в забегаловке всё расскажу.
Мы шли по улицам города, среди толпы людей, спешащих по своим делам. Странное ощущение свободы и одновременно подавленности не покидало меня.
Мы прошли ещё один квартал. За углом висела вывеска: «Лаунч-зона Джек Ден». Мы спустились вниз, в помещение, которое с трудом можно было назвать подвалом в этом футуристическом космогороде. Темнота, сырость, ощущение заброшенности резко контрастировали с идеальной чистотой улиц наверху. Нас встретил мужчина, одетый во всё чёрное, словно тень. Он не дождался наших приветствий, сразу спросил:
— Байты есть?
Чапай, не теряя времени, резко убрал рукав рубашки с левой руки, демонстрируя нечто, напоминающее наручные часы. На циферблате мигали какие-то знаки и числа. Я ничего не понимал.
Мужчина в чёрном одобрительно кивнул головой, словно это и было ожидаемым ответом.
— Он со мной, — коротко бросил Чапай, — за мой байт.
Мы прошли дальше по длинному, слабо освещённому коридору. Атмосфера стала ещё более напряжённой. Стены были холодными, влажными, и от них исходил неприятный запах плесени, совершенно не сочетающийся с идеальным обликом города наверху.
Перед нами оказалась дверь, но, подойдя ближе, мы обнаружили, что она уже открыта. Мы шагнули внутрь.
Внутри было неожиданно светло и уютно, хотя людей было немного. Вокруг стояли многочисленные телевизоры, на каждом из которых транслировался какой-нибудь вид спорта: на одном — футбол, на другом — хоккей, на третьем — теннис, и так далее. Создавалось впечатление, что это место специально предназначено для того, чтобы следить за спортивными событиями со всей системы.
Мы сели за столик, и к нам тут же подъехал официант-робот.
— Уважаемые гости, хотели бы что-нибудь сразу, или мне прибыть позже? — спросил он, его голос был монотонным и немного механическим.
— Исчезни! — резко бросил Чапай, и робот, не задерживаясь, тут же уехал.
— Зачем так грубо? — спросил я, немного смутившись. — Ведь это просто робот, машина.
— Этот робот-машина, как ты его называешь, готов работать за самые крохотные байты, себе на запчасти, а простому человеку этого мало, но они возьмут эту железяку, потому что он обходится дешевле, — злобно ответил Чапай, его голос был полон презрения. — Система выжимает всё до последней капли.
— Слушай, Чапай, а ты чем зарабатываешь тут? — спросил я, пытаясь перевести разговор на другую тему.
— Ну, я сразу решил остаться именно тут, — ответил Чапай, что-то задумчиво закручивая в руках — Поначалу работал в сфере клининга, но байтов не хватало. Потом ушёл в доставку товаров, но и там мало, и эти железные дармоеды постоянно ломают плату… Сейчас я на фрилансе, и вроде бы всё хорошо… Но у меня скоро закончится бесплатная аренда житья от системы VATO, и мне придётся искать что-то серьёзное. Плату мне выставили нехилую… — Он вздохнул, и в его глазах отразилось беспокойство.
Он ловко докрутил что-то, напоминающее самокрутку, достал из кармана небольшой свёрток, открыл его и принялся трамбовать содержимое в самокрутку. Затем, прикурил, сделал две-три глубокие затяжки, затаил дыхание, выдохнул и протянул мне.
— О, нет, спасибо, я не курю, да и ты вроде тоже не курил, — удивился я, разглядывая самокрутку.
— Это не табак, — ответил он, улыбаясь. — Попробуй, станет легче общаться.
Я взял самокрутку, сделал затяжку и немного закашлялся. Грубоватый, сладковатый вкус ударил в лёгкие.
— Что это такое? — спросил я, всё ещё откашливаясь.
— Конопля, — ответил Чапай. — Тут всё легально, система на этом зарабатывает. Не парься.
Меня слегка повяло, и я начал засматриваться на футбольный матч на экране. Динамичная игра захватила моё внимание.
В это время Чапай делал заказ у робота-официанта, и, проговорил, не отрываясь от экрана:
— Это, кстати, играют ОРИО и ГЛИЗЕ — центральный комический город системы. У них и команда сильная, но наши пока держатся. Один-один… — Он с интересом наблюдал за игрой, его лицо выражало напряжение и сосредоточенность. Я понял, что даже в этом странном городе, среди роботов и байтов, люди находят способы отвлечься и предаться своим увлечениям.
Нам принесли два больших напитка с непонятным, но приятным на вкус содержимым, плюс различные закуски. Я с удовольствием попробовал всё, наслаждаясь необычными вкусами.
— Слушай, давай-ка поставим на ОРИО пару сотен байтов, что они продержатся и не проиграют ГЛИЗИЙЦАМ, — предложил Чапай, не отрывая взгляда от экрана. — Коэффициент хороший, три. Можно неплохо нажиться. Пойду, заряжу у бармена.
— А тут так можно? — удивился я.
— Тут можно всё, главное — байты, — усмехнулся Чапай.
Мы досмотрели игру. ОРИО в концовке пропустили дважды, и Чапай матерился так, что некоторые слова я даже не понимал. Его проигрыш был очевиден.
Нас рассчитали. Чапай посмотрел на свои «часы», вздохнул и пробормотал:
— Блин, байтов слил, конечно, немало… А хотелось бы ещё страсти… Ну да ладно, — промолвил он, поднимаясь со стула. — Пойдём ко мне, нужно хорошенько закончить вечер.
Я чувствовал себя немного уставшим, но и немного возбуждённым от всего, что произошло за день. Этот город, полный противоречий — идеальный и грязный, технологичный и примитивный — оставлял странное ощущение, смешанное с удивлением, любопытством и легким страхом.
Мы вышли из бара. Я поднял голову и остолбенел. Солнца не было видно, небосвод был усеян миллиардами звёзд, мерцающих с невообразимой яркостью. Здесь, в этом космогороде, полностью контролировали цикл «день-ночь», искусственно создавая завораживающую игру света и тени. Это было поистине захватывающе красиво.
Город, только что кипящий жизнью, медленно погружался в сон. Огромные, сверкающие небоскрёбы, ещё недавно озарённые ярким светом, постепенно гасли, словно гигантские светлячки, уходящие на покой. Потоки световой энергии, сверкавшие разноцветными ручейками вдоль улиц, затухали, оставляя после себя лишь мягкое, приглушённое свечение. Летающие машины, ещё несколько мгновений назад шумно проносящиеся сквозь ночной воздух, постепенно исчезали, оставляя за собой лишь тишину. Только редкие огоньки в окнах высоток напоминали о том, что жизнь в городе всё ещё продолжается, только теперь она приобретала более интимный, созерцательный характер.
Воздух стал чище, прохладнее, и в нём ощущался едва уловимый аромат ночного цветущего растения, специально выведенного для этого города. Тишина, прерываемая лишь тихим шелестом листьев искусственных деревьев, окутывала нас, создавая ощущение умиротворённости и покоя. Звёзды, близкие и яркие, казались ещё более прекрасными на фоне медленно засыпающего мегаполиса, словно миллионы маленьких алмазов, вкраплённых в чёрное бархатное полотно неба. Это был сон города, величественный и завораживающий, полный магии и тайны. И я чувствовал, что это только начало, только прелюдия к ещё более удивительным открытиям в этом невероятном мире.
— Подождите, — Надежда нахмурилась, — я и правда не видела никого с маленькими детьми… А как же семья? Мама и папа?
Титоф усмехнулся, словно заранее зная этот вопрос.
— У нас человек не тратит свою жизненную свободу на это. Он стремится зарабатывать больше «байтов» для себя, чтобы потратить их на отдых и удовольствие. А детьми занимается система.
— Но вдруг молодая пара решила сама завести своего ребёнка и растить его? — спросил я, пытаясь представить себе такую ситуацию в этом высокотехнологичном обществе.
— Да пожалуйста, — пожал плечами Титоф. — Но система не берёт на себя никакой ответственности и помощи в его становлении. Скажем так… дитя — это непозволительная роскошь.
Его слова прозвучали холодно и расчетливо. Семья, как традиционное понятие, видимо, ушла в прошлое, заменена эффективной и бездушной системой. Надежда задумалась, лицо её выражало смесь отвращения и недоверия. Мысленно я уже пытался сопоставить все эти факты и представить, каким же образом такая система могла существовать и функционировать на протяжении столь долгого времени. Что же это за общество, которое построило такой высокотехнологичный мир, но при этом лишило себя самых важных человеческих ценностей?
— У нас есть донорские банки мужского и женского начала, лучшая медицина, — продолжал Титоф, словно читая заранее заготовленный текст. — Если мы теряем по какой-либо причине одного или более людей, на его место инкубация создаёт новых. Цепочка непрерывности. Но так же миграция тех, кто остался с нами и решил жить в нашей системе из Союза… Мы не препятствуем нужным нам людям. — Титоф улыбнулся, словно довольный своей системой. — Миллиард и плюс-минус сто тысяч человек как резерв. — Добавил он, словно это было само собой разумеющееся.
— Люди как единицы… — начал я, пытаясь осмыслить услышанное. Система, работающая как идеально отлаженный механизм, где человеческая жизнь — это всего лишь переменная в уравнении. Надежда молчала, но её лицо выражало всё то отвращение и страх, которые я испытывал сам. Разве это можно назвать жизнью? — на выдохе сказал я.
— Почему не жизнь? На мой взгляд, лучшая жизнь! — Титоф развел руки в стороны, словно охватывая весь этот невероятный мир. — Полная свобода! Есть свои космокурорты, рестораны, кафе, кино, сериалы, телевидение, бары, аттракционы, бардели, казино… Полная свобода в действиях! Нет запретов ни на что: алкоголь, секс, порно, наркотики… Кайф музыки! Живи и радуйся! — Его голос звучал с неприкрытым энтузиазмом, словно он искренне верил в то, что описывал.
— Да, кстати, Надежда, я вас хотел представить одному медицинскому профессору, — Титоф перевёл взгляд на Надежду. — Он очень хотел с вами пообщаться. Ну а вам, Берислав, я думаю, есть о чём поговорить с вашим другом из Оазиса. — Он подмигнул мне, и я обернулся. Возле меня стоял Чапай, с улыбкой, растянувшейся до самых ушей. Его появление вызвало у меня смешанные чувства.
Чапай стоял как вкопанный, с распростертыми объятьями.
— Берислав, дорогой мой друг! Давай же обнимемся? Как ты? — простонал он, голос его звучал с искренней радостью.
Я был немного ошеломлен такой неожиданной встречей, но всё же встал и сделал шаг навстречу. Чапай подошёл и крепко обнял меня.
— Старина… Вот кого-кого, а тебя я тут не ожидал увидеть! — пробормотал он, отстраняясь. — Ну давай, давай, пойдём, расскажешь, что да как? Что стоим?
И мы пошли по парку, прогуливаясь по мягкому песку. Я только обернулся, чтобы сказать Титофу пару слов на прощание, но увидел лишь удаляющиеся спины Надежды и Титофа. Они шли, не оглядываясь, словно растворяясь в сверкающем, безграничном пространстве космического города. Чапай, заметив мой взгляд, тихо спросил:
— Что-то случилось?
Я покачал головой, не зная, с чего начать. Странная встреча, загадочный город, и этот Титоф с его идеальным, но пугающим обществом… Как объяснить всё это Чапаю, моему другу, человеку, который жил в другом мире, в мире, где, как я предполагал, всё было совсем по-другому? С чего начать? Может быть, с самого начала… с того момента, как мы покинули наш привычный мир…
— Давно ты тут? Как ты сюда попал? — начал я, стараясь скрыть волнение в голосе.
— Ну, уже три тысячи двести семнадцать часов, — ответил Чапай, поглядывая по сторонам. — А попал… наверное, так же, как и ты? Мы шли на север. На третий день, в районе заброшенного предприятия… на нас было нападение с воздуха. Трое сильно ранено, Георг погиб… нас окружили… ну и так мы попали сюда.
— А где ещё две группы? А как же Оазис? Как наши родные? — выпалил я, не в силах сдержать наваливающиеся вопросы.
Чапай остановился, его лицо помрачнело.
— Про группы ничего не знаю, — тихо сказал он. — Оазиса нет… Какой-то Союз… их уничтожил… и наших родных… — Последние слова он произнёс с едва слышным шёпотом, и в его глазах я увидел не только горечь утраты, но и что-то ещё… страх? Или отчаяние? Тишина повисла между нами, прерываясь лишь шорохом песка под ногами. Я смотрел на своего друга, и понимал, что его рассказ — это лишь начало длинной и тяжёлой истории, истории, которая могла перевернуть всё моё представление о мире и о том, что происходило с нами на самом деле.
Мы вышли из парка, и я спросил Чапая, находясь полностью потерянным во времени.
— Куда мы дальше идём?
— Пойдём ко мне, — ответил Чапай. — Система VATO выделила мне небольшую комнату-студию, четырнадцать квадратных метров, с кухней, туалетом и душем. На пять тысяч часов она моя бесплатно. Мы двинулись дальше по ОРИО.
Город поражал своим масштабом и одновременно какой-то неестественной стерильностью. Многочисленные здания, сверкающие хромированными поверхностями и панорамными окнами, тянулись до самого горизонта, образуя сложную систему переходов, эстакад и транспортных магистралей. Над головами бесшумно скользили летательные аппараты разных форм и размеров, оставляя за собой лишь едва заметные мерцающие следы. Люди, одетые в одинаковые, функциональные костюмы, спешили по своим делам, словно части сложного механизма. Их лица были нейтральными, без каких-либо ярких эмоций. Лишь изредка встречались группы людей, общающиеся между собой, но и их разговоры казались сдержанными и деловыми. Воздух был чист, почти стерилен, но в нём чувствовалось некое безжизненное напряжение, давящее своей искусственностью. Это был город будущего, совершенный и пугающий одновременно. Город, в котором, казалось, не было места для случайностей, для эмоций, для человеческой спонтанности. Город, построенный по чьему-то плану, исполненный холодного, математического расчета. Это чувство усиливалось с каждой секундой, с каждым пройденным метром.
Чапай одернул меня за локоть.
— Берислав, всё хорошо? — спросил он, с беспокойством глядя на меня.
— Да, всё хорошо, — ответил я, — просто задумался… На чём мы остановились? Ах да, ты говоришь, идём к тебе… А почему они меня так легко отпустили с тобой?
Чапай усмехнулся, хитрая улыбка растянула его губы.
— Не вижу никаких проблем, — сказал он. — В тебя вшит чип. Ты теперь их кролик. В любом случае…
— Как чип?! — возмутился я. — Когда они успели? На каком основании?!
— Это чип в каждом человеке и роботе, который находится в этой системе, — спокойно пояснил Чапай. — А оснований тут никому не надо.
— Вот сволочи! — вырвалось у меня. Я чувствовал, как ярость накатывает волнами, смешиваясь с ужасом и бессилием. Мои мысли путались, я пытался понять, что происходит, как это вообще возможно. Оказывается, «идеальный» мир Титофа был построен на полном контроле, на тотальном наблюдении и управлении. И я, как и все остальные, был всего лишь пешкой в чужой игре. А «свобода», о которой так много говорил Титоф, была лишь иллюзией, прикрывающей жестокую реальность.
— Но тут же, как мне сказали, полная свобода! — протестовал я, всё ещё не веря в услышанное.
— Да-да, свобода… — усмехнулся Чапай, идя вперёд. — Пойдём, выпьем чего-нибудь. Тут есть хорошая забегаловка. Мне тут «байтов» привалило за одно дельце, можно отдохнуть.
— Пойдём, — согласился я, — а слушай, чем ты тут занимаешься? Тут все за какие-то байты…
— О, брат, всё свободно, но тут же сложно, — ответил Чапай, ускоряя шаг. — Пошли, в забегаловке всё расскажу.
Мы шли по улицам города, среди толпы людей, спешащих по своим делам. Странное ощущение свободы и одновременно подавленности не покидало меня.
Мы прошли ещё один квартал. За углом висела вывеска: «Лаунч-зона Джек Ден». Мы спустились вниз, в помещение, которое с трудом можно было назвать подвалом в этом футуристическом космогороде. Темнота, сырость, ощущение заброшенности резко контрастировали с идеальной чистотой улиц наверху. Нас встретил мужчина, одетый во всё чёрное, словно тень. Он не дождался наших приветствий, сразу спросил:
— Байты есть?
Чапай, не теряя времени, резко убрал рукав рубашки с левой руки, демонстрируя нечто, напоминающее наручные часы. На циферблате мигали какие-то знаки и числа. Я ничего не понимал.
Мужчина в чёрном одобрительно кивнул головой, словно это и было ожидаемым ответом.
— Он со мной, — коротко бросил Чапай, — за мой байт.
Мы прошли дальше по длинному, слабо освещённому коридору. Атмосфера стала ещё более напряжённой. Стены были холодными, влажными, и от них исходил неприятный запах плесени, совершенно не сочетающийся с идеальным обликом города наверху.
Перед нами оказалась дверь, но, подойдя ближе, мы обнаружили, что она уже открыта. Мы шагнули внутрь.
Внутри было неожиданно светло и уютно, хотя людей было немного. Вокруг стояли многочисленные телевизоры, на каждом из которых транслировался какой-нибудь вид спорта: на одном — футбол, на другом — хоккей, на третьем — теннис, и так далее. Создавалось впечатление, что это место специально предназначено для того, чтобы следить за спортивными событиями со всей системы.
Мы сели за столик, и к нам тут же подъехал официант-робот.
— Уважаемые гости, хотели бы что-нибудь сразу, или мне прибыть позже? — спросил он, его голос был монотонным и немного механическим.
— Исчезни! — резко бросил Чапай, и робот, не задерживаясь, тут же уехал.
— Зачем так грубо? — спросил я, немного смутившись. — Ведь это просто робот, машина.
— Этот робот-машина, как ты его называешь, готов работать за самые крохотные байты, себе на запчасти, а простому человеку этого мало, но они возьмут эту железяку, потому что он обходится дешевле, — злобно ответил Чапай, его голос был полон презрения. — Система выжимает всё до последней капли.
— Слушай, Чапай, а ты чем зарабатываешь тут? — спросил я, пытаясь перевести разговор на другую тему.
— Ну, я сразу решил остаться именно тут, — ответил Чапай, что-то задумчиво закручивая в руках — Поначалу работал в сфере клининга, но байтов не хватало. Потом ушёл в доставку товаров, но и там мало, и эти железные дармоеды постоянно ломают плату… Сейчас я на фрилансе, и вроде бы всё хорошо… Но у меня скоро закончится бесплатная аренда житья от системы VATO, и мне придётся искать что-то серьёзное. Плату мне выставили нехилую… — Он вздохнул, и в его глазах отразилось беспокойство.
Он ловко докрутил что-то, напоминающее самокрутку, достал из кармана небольшой свёрток, открыл его и принялся трамбовать содержимое в самокрутку. Затем, прикурил, сделал две-три глубокие затяжки, затаил дыхание, выдохнул и протянул мне.
— О, нет, спасибо, я не курю, да и ты вроде тоже не курил, — удивился я, разглядывая самокрутку.
— Это не табак, — ответил он, улыбаясь. — Попробуй, станет легче общаться.
Я взял самокрутку, сделал затяжку и немного закашлялся. Грубоватый, сладковатый вкус ударил в лёгкие.
— Что это такое? — спросил я, всё ещё откашливаясь.
— Конопля, — ответил Чапай. — Тут всё легально, система на этом зарабатывает. Не парься.
Меня слегка повяло, и я начал засматриваться на футбольный матч на экране. Динамичная игра захватила моё внимание.
В это время Чапай делал заказ у робота-официанта, и, проговорил, не отрываясь от экрана:
— Это, кстати, играют ОРИО и ГЛИЗЕ — центральный комический город системы. У них и команда сильная, но наши пока держатся. Один-один… — Он с интересом наблюдал за игрой, его лицо выражало напряжение и сосредоточенность. Я понял, что даже в этом странном городе, среди роботов и байтов, люди находят способы отвлечься и предаться своим увлечениям.
Нам принесли два больших напитка с непонятным, но приятным на вкус содержимым, плюс различные закуски. Я с удовольствием попробовал всё, наслаждаясь необычными вкусами.
— Слушай, давай-ка поставим на ОРИО пару сотен байтов, что они продержатся и не проиграют ГЛИЗИЙЦАМ, — предложил Чапай, не отрывая взгляда от экрана. — Коэффициент хороший, три. Можно неплохо нажиться. Пойду, заряжу у бармена.
— А тут так можно? — удивился я.
— Тут можно всё, главное — байты, — усмехнулся Чапай.
Мы досмотрели игру. ОРИО в концовке пропустили дважды, и Чапай матерился так, что некоторые слова я даже не понимал. Его проигрыш был очевиден.
Нас рассчитали. Чапай посмотрел на свои «часы», вздохнул и пробормотал:
— Блин, байтов слил, конечно, немало… А хотелось бы ещё страсти… Ну да ладно, — промолвил он, поднимаясь со стула. — Пойдём ко мне, нужно хорошенько закончить вечер.
Я чувствовал себя немного уставшим, но и немного возбуждённым от всего, что произошло за день. Этот город, полный противоречий — идеальный и грязный, технологичный и примитивный — оставлял странное ощущение, смешанное с удивлением, любопытством и легким страхом.
Мы вышли из бара. Я поднял голову и остолбенел. Солнца не было видно, небосвод был усеян миллиардами звёзд, мерцающих с невообразимой яркостью. Здесь, в этом космогороде, полностью контролировали цикл «день-ночь», искусственно создавая завораживающую игру света и тени. Это было поистине захватывающе красиво.
Город, только что кипящий жизнью, медленно погружался в сон. Огромные, сверкающие небоскрёбы, ещё недавно озарённые ярким светом, постепенно гасли, словно гигантские светлячки, уходящие на покой. Потоки световой энергии, сверкавшие разноцветными ручейками вдоль улиц, затухали, оставляя после себя лишь мягкое, приглушённое свечение. Летающие машины, ещё несколько мгновений назад шумно проносящиеся сквозь ночной воздух, постепенно исчезали, оставляя за собой лишь тишину. Только редкие огоньки в окнах высоток напоминали о том, что жизнь в городе всё ещё продолжается, только теперь она приобретала более интимный, созерцательный характер.
Воздух стал чище, прохладнее, и в нём ощущался едва уловимый аромат ночного цветущего растения, специально выведенного для этого города. Тишина, прерываемая лишь тихим шелестом листьев искусственных деревьев, окутывала нас, создавая ощущение умиротворённости и покоя. Звёзды, близкие и яркие, казались ещё более прекрасными на фоне медленно засыпающего мегаполиса, словно миллионы маленьких алмазов, вкраплённых в чёрное бархатное полотно неба. Это был сон города, величественный и завораживающий, полный магии и тайны. И я чувствовал, что это только начало, только прелюдия к ещё более удивительным открытиям в этом невероятном мире.
