Мое сердце колотилось, когда я подошел к двери. Может быть, родители переехали? Может быть, кто-то другой купил наш дом? Но тогда где мама и папа?
Я постучал в дверь, молясь, чтобы открыл кто-то знакомый.
Дверь открылась, и я увидел женщину, которая была похожа на мою маму. Те же каштановые волосы, те же зеленые глаза, но лицо было худым, измученным, с глубокими морщинами, которые говорили о годах тяжелой работы и беспокойства. Она была одета в простое серое платье, которое выглядело самодельным, и ее руки были покрыты мозолями.
— Да? — спросила она, и даже голос был другим — более усталым, более осторожным.
— Мам? — прошептал я, хотя знал, что это не она. Не совсем она. — Это я, Дэни...
Женщина посмотрела на меня с недоумением и тревогой:
— Извините, молодой человек, но вы ошиблись адресом. Я вас не знаю. И у меня нет детей.
Из-за ее спины появился мужчина, похожий на моего отца, но это явно был не он. Более худой, с руками, покрытыми мозолями от тяжелой физической работы. Его глаза были настороженными, а в позе чувствовалась готовность защищать свой дом.
— В чем дело, Мэри? — спросил он.
— Этот юноша что-то путает, Джон. Называет меня мамой.
Мужчина внимательно посмотрел на меня:
— Слушай, парень, тебе нехорошо? Может, ударился головой? Мы тебя никогда не видели, и детей у нас нет. Была дочка, но... — он не закончил фразу, и я увидел боль в его глазах.
— Может, стоит позвать доктора Хендерсона? — тихо спросила женщина.
— Нет, — я отступил назад, — нет, все в порядке. Извините, что побеспокоил.
Дверь закрылась, оставив меня стоять на крыльце в полном шоке.
Это была не моя семья. Это был не мой мир. Каким-то образом тот проклятый камень перенес меня в другое место. В другую реальность. В параллельную вселенную.
Паника начала подниматься в моей груди, сдавливая горло. Как я вернусь домой? Как объясню родителям свое исчезновение? Что подумает Роуз, когда я не приду на свидание?
Роуз! Точно! Я вспомнил про Роуз, вдруг она существует и в этом мире!
Я побежал к ее дому, цепляясь за эту надежду как утопающий за соломинку. Улицы мелькали мимо, и каждая была знакомой, но искаженной, как в кривом зеркале. Дом Роуз — небольшой одноэтажный дом с голубыми ставнями — должен был быть через два квартала от моего.
Но когда я добрался туда, увидел пустой участок, заросший сорняками. Никакого дома. Только старый фундамент, покрытый мхом, и ржавую табличку "Продается".
Роуз не существовала в этом мире.
Или, что еще хуже, что-то случилось с ее семьей.
Я достал камень из кармана и попытался заставить его работать снова. Сжимал его изо всех сил, тер между ладонями, даже попробовал бросить об землю. Ничего не происходило. Он был просто камнем — холодным, безжизненным, обычным.
Солнце начинало садиться, окрашивая небо в красные и оранжевые цвета. Скоро стемнеет, а у меня нет места, где переночевать, нет денег этого мира, нет документов, которые здесь признавали бы.
Я был один в чужом мире, и единственное, что у меня было — это камень, который больше не работал, и растущее понимание того, что моя жизнь навсегда изменилась.
Тогда я еще не знал, что это было только началом. Что впереди меня ждут другие миры, другие версии людей, которых я знал и любил, и что мое отчаянное желание вернуться домой приведет меня в самое сердце конфликта, который угрожает существованию всех реальностей.
Но в тот момент я знал только одно: я должен найти способ активировать камень снова. Должен вернуться к Роуз, к своим родителям, к своей жизни.
Что бы это ни стоило.
Первую ночь в чужом мире я провел в городском парке, свернувшись калачиком на скамейке под старым дубом. Октябрьский воздух был холоднее, чем в моем мире, и к утру я проснулся продрогшим до костей, с затекшими мышцами и растущим чувством отчаяния.
Сны были кошмарными. Мне снилось, что я бегу по бесконечным коридорам, заполненным дверями, каждая из которых ведет в другую версию моей жизни. В одной Роуз была замужем за моим лучшим другом Майком. В другой мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было десять. В третьей я сам умер от детской болезни и никогда не встретил Роуз.
Проснувшись с головной болью и сухостью во рту, я понял, что мне нужен план. Паника и отчаяние не вернут меня домой. Нужно изучить этот мир, понять его правила, найти информацию о камне и способах его активации.
Первым делом — еда и временное жилье.
У меня в кармане было двадцать три доллара — деньги, которые я взял перед прогулкой на случай, если захочу купить что-то для Роуз. Но когда я попытался купить булочку в пекарне, продавщица с недоумением рассмотрела мои банкноты.
— Что это за деньги, молодой человек? — спросила она, женщина лет сорока с усталыми глазами и мукой на фартуке. — Я таких никогда не видела.
Банкноты в моих руках выглядели точно так же, как всегда, но женщина смотрела на них, будто я протягивал ей игрушечные деньги. Я быстро извинился и вышел из пекарни, понимая, что валюта этого мира отличается от моей.
К счастью, у меня были наручные часы — подарок папы на шестнадцатилетие. Серебряные, с гравировкой "Моему сыну с любовью" на задней крышке. Расставаться с ними было больно, но голод и холод оказались сильнее сентиментальности.
Ломбард находился в той же части города, что и в моем мире, но выглядел более мрачно. Вывеска "Ссуды под залог" была выцветшей, окна грязными, а владелец — тощий мужчина с золотыми зубами — осмотрел часы с недоверием.
— Где ты это взял, мальчишка? — спросил он подозрительно.
— Подарок от отца, — ответил я честно.
— Хм. Работа хорошая, но времена тяжелые. Много людей приносят семейные ценности. — Он взвесил часы в руке. — Дам пятнадцать долларов.
Я знал, что часы стоили гораздо дороже, но выбора не было. Пятнадцать долларов местной валюты позволили мне купить простую еду — хлеб, сыр, яблоки — и снять койку в дешевой ночлежке на окраине города.
Ночлежка была мрачным местом. Длинный зал с двумя рядами железных коек, где ночевали рабочие, бродяги и все те, кому некуда было идти. Воздух был затхлым, пахло немытыми телами и дешевым табаком. Мужчины лежали на койках, курили, тихо разговаривали или просто смотрели в потолок пустыми глазами.
Хозяин ночлежки — старик с седой щетиной и красными от пьянства глазами — окинул меня оценивающим взглядом:
— Откуда будешь, паренек? Говор у тебя не совсем местный.
— Из соседнего штата, — соврал я. — Приехал искать работу.
Старик горько рассмеялся:
— Работу? Да тут половина города без работы сидит уже десять лет. Депрессия, знаешь ли. Заводы закрываются, фермы разоряются. Но койку я тебе сдам — деньги не пахнут.
Лежа на жесткой койке под тонким одеялом, я слушал разговоры других постояльцев и постепенно понимал, в какой мир попал.
— ...снова закрыли шахту в Мидвилле. Сто человек на улице...
— ...говорят, в Европе тоже плохо. Безработица, голод. Люди готовы на что угодно ради куска хлеба...
— ...может, новый президент что-то изменит, но я уже не верю...
Этот мир застрял в экономическом кризисе, который в моей реальности закончился еще до рождения моих родителей. Здесь Великая депрессия продолжалась уже десять лет, превратив цветущий город моего детства в место отчаяния и безнадежности.
Я думал о доме. О маме, которая, наверное, готовила ужин и беспокоилась, где я. О папе, который мог уже звонить в полицию. О Роуз, которая ждала меня на свидание и не понимала, почему я не пришел.
Слезы подступили к глазам, но я заставил себя не плакать. Слезы не вернут меня домой. Нужно было действовать.
На следующее утро я отправился в городскую библиотеку. В моем мире она находилась в красивом кирпичном здании в центре города, построенном в начале XX века на деньги местного мецената. Здесь здание было тем же, но выглядело более обветшалым — краска облупилась, некоторые окна были заколочены досками, а табличка у входа сообщала, что библиотека работает только три дня в неделю из-за сокращения финансирования.
К счастью, суббота была одним из рабочих дней.
Библиотекарша — женщина лет пятидесяти в простом сером платье — с подозрением посмотрела на меня, когда я попросил доступ к архивам местных газет. Видимо, молодые люди редко интересовались историей в этом мире.
— Что именно ищете? — спросила она.
— Информацию о... необычных событиях. Исчезновениях людей, странных явлениях.
Она нахмурилась:
— Зачем это вам?
— Пишу школьную работу о местной истории, — соврал я.
Архивы оказались скудными — многие газеты прекратили выпуск из-за финансовых проблем, а те, что сохранились, были больше озабочены экономическими новостями, чем загадочными происшествиями. Но через несколько часов поисков я нашел то, что искал.
Статья была напечатана десять лет назад в "Спрингфилдском вестнике" — газете, которая закрылась через год после публикации. Заголовок гласил: "ЗАГАДОЧНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ АНТИКВАРА".
"Вчера вечером жители района Олд-Таун сообщили о странных вспышках света, исходящих из магазина 'Редкости и древности мистера Олдфилда'. Когда прибыли пожарные, здание горело необычным огнем — синим и серебристым, который не поддавался тушению обычными средствами. К утру от магазина остались только обугленные стены.
Владелец заведения, Альберт Олдфилд, 67 лет, пропал без вести. Соседи рассказывают, что накануне пожара старик говорил странные вещи о 'путешествиях между мирами' и 'камнях реальности'. Полиция рассматривает дело как несчастный случай, но некоторые свидетели утверждают, что видели, как мистер Олдфилд исчез в одной из вспышек света.
Профессор местного университета Джеймс Харрис, изучавший коллекцию Олдфилда незадолго до трагедии, отказался комментировать происшествие."
Сердце забилось быстрее. Значит, Олдфилд существовал и в этом мире! И занимался теми же исследованиями. А профессор Харрис мог знать больше о камнях.
Я переписал адрес университета и имя профессора. Это была моя первая зацепка, первая надежда на понимание того, что со мной произошло.
Университет располагался в той же части города, что и в моем мире, но выглядел намного хуже. Многие здания нуждались в ремонте, газоны были не ухожены, а студентов было заметно меньше. Депрессия ударила и по высшему образованию — люди не могли позволить себе тратить деньги на обучение, когда им не хватало на еду.
Кабинет профессора Харриса находился на первом этаже исторического факультета в здании, которое помнило лучшие времена. Краска на стенах облупилась, паркет скрипел под ногами, а из окон открывался вид на заброшенную часть кампуса.
Я постучал в дверь с табличкой "Проф. Дж. Харрис — История и археология".
— Входите, — раздался усталый голос.
Профессор Харрис оказался невысоким мужчиной лет шестидесяти с седыми волосами и проницательными голубыми глазами за толстыми очками. Его кабинет был завален книгами, картами, древними рукописями и странными предметами, которые могли быть как археологическими находками, так и сувенирами из дальних стран. На стенах висели фотографии раскопок, дипломы и карты древних цивилизаций.
Профессор сидел за старым деревянным столом, корректируя какую-то рукопись красными чернилами. Он поднял голову, когда я вошел, и я увидел в его глазах ту особую усталость, которая приходит не от физической работы, а от долгих лет наблюдения за тем, как мир становится хуже.
— Чем могу помочь, молодой человек? — спросил он, не прекращая работать. — Если вы пришли записываться на курсы, то боюсь, университет больше не может позволить себе набирать новых студентов. Слишком мало желающих изучать историю в наше время.
— Нет, профессор. Меня зовут Дэниэль, и я хотел бы поговорить с вами о мистере Олдфилде.
При упоминании этого имени профессор резко поднял голову. Перо замерло в его руке, а в глазах промелькнуло что-то — удивление, тревога, а может быть, страх.
— Олдфилд? — он медленно снял очки и начал их протирать дрожащими руками. — Интересно. Очень немногие помнят старого Альберта. Особенно среди молодежи. Что вас интересует в этой... трагической истории?
— Я читал в газете, что вы изучали его коллекцию. Меня интересуют его исследования. Особенно то, что он говорил о... путешествиях между мирами.
Профессор долго смотрел на меня, словно пытаясь понять, можно ли мне доверять. Потом встал, подошел к двери и закрыл ее на ключ.
— Это не тема для случайного разговора, юноша, — сказал он тихо. — Альберт Олдфилд был... особенным человеком. Большинство считало его чудаком, но я знал — он обладал знаниями, которые выходили за рамки обычного понимания.
— Какими знаниями?
Профессор вернулся к столу и достал из запертого ящика толстую кожаную папку, перевязанную веревкой.
— Он изучал то, что называл 'пересечениями реальности'. Альберт верил, что существует множество параллельных миров — бесконечное количество версий нашей реальности, где история пошла по другому пути. И что между этими мирами можно путешествовать с помощью определенных... артефактов.
Мое сердце забилось быстрее:
— Артефактов?
— Камней. Он называл их Камнями Реальности. — Профессор развязал веревку и открыл папку. Внутри были рукописи, покрытые мелким, убористым почерком, диаграммы, схемы и... рисунки камней.
— Где он их взял? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
— Он никогда не говорил точно. Утверждал, что они появились в результате какого-то катастрофического эксперимента в том мире, который он называл 'Первородным' — реальности, которая существовала первой, до разделения на множество параллельных версий.
Профессор перелистал несколько страниц и показал мне детальную схему:
— Согласно записям Альберта, в Первородном мире существовала развитая цивилизация, где магия была обычным явлением. Один из великих магов этого мира попытался создать 'идеальную реальность' — мир без боли, без конфликтов, без смерти. Но эксперимент пошел не так.
— Что случилось?
— Вместо одного идеального мира заклинание создало множество несовершенных копий. Каждая развивалась по своему пути, каждая имела свои проблемы и трагедии. А камни... — он указал на рисунок, — камни стали побочным продуктом этого эксперимента. Своего рода якорями, связывающими все реальности воедино.
Я достал свой камень из кармана. Профессор увидел его и резко отступил, опрокинув стул.
— Господи Боже! — прошептал он. — Откуда у вас один из них?
— Это долгая история, — ответил я. — Профессор, а камни действительно работают?
Харрис медленно поднял стул и сел, не сводя глаз с камня:
— Альберт показывал мне... вещи, которые я не мог объяснить с точки зрения современной науки. Он открывал порталы в воздухе, через которые можно было видеть другие места, другие времена. Однажды он даже показал мне мир, где наша депрессия закончилась много лет назад, где люди летают на металлических птицах размером с дом и разговаривают с помощью маленьких коробочек.
Металлические птицы размером с дом — самолеты. Маленькие коробочки — мобильные телефоны. Он описывал мой мир.
— А почему мой камень не работает? — спросил я. — Он сработал только один раз.
— Альберт говорил, что камни активируются сильными эмоциональными всплесками в сочетании с четким намерением. Но после использования им нужно время на восстановление. Кроме того... — он перелистнул еще несколько страниц, — они реагируют на опасность.
Я постучал в дверь, молясь, чтобы открыл кто-то знакомый.
Дверь открылась, и я увидел женщину, которая была похожа на мою маму. Те же каштановые волосы, те же зеленые глаза, но лицо было худым, измученным, с глубокими морщинами, которые говорили о годах тяжелой работы и беспокойства. Она была одета в простое серое платье, которое выглядело самодельным, и ее руки были покрыты мозолями.
— Да? — спросила она, и даже голос был другим — более усталым, более осторожным.
— Мам? — прошептал я, хотя знал, что это не она. Не совсем она. — Это я, Дэни...
Женщина посмотрела на меня с недоумением и тревогой:
— Извините, молодой человек, но вы ошиблись адресом. Я вас не знаю. И у меня нет детей.
Из-за ее спины появился мужчина, похожий на моего отца, но это явно был не он. Более худой, с руками, покрытыми мозолями от тяжелой физической работы. Его глаза были настороженными, а в позе чувствовалась готовность защищать свой дом.
— В чем дело, Мэри? — спросил он.
— Этот юноша что-то путает, Джон. Называет меня мамой.
Мужчина внимательно посмотрел на меня:
— Слушай, парень, тебе нехорошо? Может, ударился головой? Мы тебя никогда не видели, и детей у нас нет. Была дочка, но... — он не закончил фразу, и я увидел боль в его глазах.
— Может, стоит позвать доктора Хендерсона? — тихо спросила женщина.
— Нет, — я отступил назад, — нет, все в порядке. Извините, что побеспокоил.
Дверь закрылась, оставив меня стоять на крыльце в полном шоке.
Это была не моя семья. Это был не мой мир. Каким-то образом тот проклятый камень перенес меня в другое место. В другую реальность. В параллельную вселенную.
Паника начала подниматься в моей груди, сдавливая горло. Как я вернусь домой? Как объясню родителям свое исчезновение? Что подумает Роуз, когда я не приду на свидание?
Роуз! Точно! Я вспомнил про Роуз, вдруг она существует и в этом мире!
Я побежал к ее дому, цепляясь за эту надежду как утопающий за соломинку. Улицы мелькали мимо, и каждая была знакомой, но искаженной, как в кривом зеркале. Дом Роуз — небольшой одноэтажный дом с голубыми ставнями — должен был быть через два квартала от моего.
Но когда я добрался туда, увидел пустой участок, заросший сорняками. Никакого дома. Только старый фундамент, покрытый мхом, и ржавую табличку "Продается".
Роуз не существовала в этом мире.
Или, что еще хуже, что-то случилось с ее семьей.
Я достал камень из кармана и попытался заставить его работать снова. Сжимал его изо всех сил, тер между ладонями, даже попробовал бросить об землю. Ничего не происходило. Он был просто камнем — холодным, безжизненным, обычным.
Солнце начинало садиться, окрашивая небо в красные и оранжевые цвета. Скоро стемнеет, а у меня нет места, где переночевать, нет денег этого мира, нет документов, которые здесь признавали бы.
Я был один в чужом мире, и единственное, что у меня было — это камень, который больше не работал, и растущее понимание того, что моя жизнь навсегда изменилась.
Тогда я еще не знал, что это было только началом. Что впереди меня ждут другие миры, другие версии людей, которых я знал и любил, и что мое отчаянное желание вернуться домой приведет меня в самое сердце конфликта, который угрожает существованию всех реальностей.
Но в тот момент я знал только одно: я должен найти способ активировать камень снова. Должен вернуться к Роуз, к своим родителям, к своей жизни.
Что бы это ни стоило.
Глава 2. Мир без надежды
Первую ночь в чужом мире я провел в городском парке, свернувшись калачиком на скамейке под старым дубом. Октябрьский воздух был холоднее, чем в моем мире, и к утру я проснулся продрогшим до костей, с затекшими мышцами и растущим чувством отчаяния.
Сны были кошмарными. Мне снилось, что я бегу по бесконечным коридорам, заполненным дверями, каждая из которых ведет в другую версию моей жизни. В одной Роуз была замужем за моим лучшим другом Майком. В другой мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было десять. В третьей я сам умер от детской болезни и никогда не встретил Роуз.
Проснувшись с головной болью и сухостью во рту, я понял, что мне нужен план. Паника и отчаяние не вернут меня домой. Нужно изучить этот мир, понять его правила, найти информацию о камне и способах его активации.
Первым делом — еда и временное жилье.
У меня в кармане было двадцать три доллара — деньги, которые я взял перед прогулкой на случай, если захочу купить что-то для Роуз. Но когда я попытался купить булочку в пекарне, продавщица с недоумением рассмотрела мои банкноты.
— Что это за деньги, молодой человек? — спросила она, женщина лет сорока с усталыми глазами и мукой на фартуке. — Я таких никогда не видела.
Банкноты в моих руках выглядели точно так же, как всегда, но женщина смотрела на них, будто я протягивал ей игрушечные деньги. Я быстро извинился и вышел из пекарни, понимая, что валюта этого мира отличается от моей.
К счастью, у меня были наручные часы — подарок папы на шестнадцатилетие. Серебряные, с гравировкой "Моему сыну с любовью" на задней крышке. Расставаться с ними было больно, но голод и холод оказались сильнее сентиментальности.
Ломбард находился в той же части города, что и в моем мире, но выглядел более мрачно. Вывеска "Ссуды под залог" была выцветшей, окна грязными, а владелец — тощий мужчина с золотыми зубами — осмотрел часы с недоверием.
— Где ты это взял, мальчишка? — спросил он подозрительно.
— Подарок от отца, — ответил я честно.
— Хм. Работа хорошая, но времена тяжелые. Много людей приносят семейные ценности. — Он взвесил часы в руке. — Дам пятнадцать долларов.
Я знал, что часы стоили гораздо дороже, но выбора не было. Пятнадцать долларов местной валюты позволили мне купить простую еду — хлеб, сыр, яблоки — и снять койку в дешевой ночлежке на окраине города.
Ночлежка была мрачным местом. Длинный зал с двумя рядами железных коек, где ночевали рабочие, бродяги и все те, кому некуда было идти. Воздух был затхлым, пахло немытыми телами и дешевым табаком. Мужчины лежали на койках, курили, тихо разговаривали или просто смотрели в потолок пустыми глазами.
Хозяин ночлежки — старик с седой щетиной и красными от пьянства глазами — окинул меня оценивающим взглядом:
— Откуда будешь, паренек? Говор у тебя не совсем местный.
— Из соседнего штата, — соврал я. — Приехал искать работу.
Старик горько рассмеялся:
— Работу? Да тут половина города без работы сидит уже десять лет. Депрессия, знаешь ли. Заводы закрываются, фермы разоряются. Но койку я тебе сдам — деньги не пахнут.
Лежа на жесткой койке под тонким одеялом, я слушал разговоры других постояльцев и постепенно понимал, в какой мир попал.
— ...снова закрыли шахту в Мидвилле. Сто человек на улице...
— ...говорят, в Европе тоже плохо. Безработица, голод. Люди готовы на что угодно ради куска хлеба...
— ...может, новый президент что-то изменит, но я уже не верю...
Этот мир застрял в экономическом кризисе, который в моей реальности закончился еще до рождения моих родителей. Здесь Великая депрессия продолжалась уже десять лет, превратив цветущий город моего детства в место отчаяния и безнадежности.
Я думал о доме. О маме, которая, наверное, готовила ужин и беспокоилась, где я. О папе, который мог уже звонить в полицию. О Роуз, которая ждала меня на свидание и не понимала, почему я не пришел.
Слезы подступили к глазам, но я заставил себя не плакать. Слезы не вернут меня домой. Нужно было действовать.
На следующее утро я отправился в городскую библиотеку. В моем мире она находилась в красивом кирпичном здании в центре города, построенном в начале XX века на деньги местного мецената. Здесь здание было тем же, но выглядело более обветшалым — краска облупилась, некоторые окна были заколочены досками, а табличка у входа сообщала, что библиотека работает только три дня в неделю из-за сокращения финансирования.
К счастью, суббота была одним из рабочих дней.
Библиотекарша — женщина лет пятидесяти в простом сером платье — с подозрением посмотрела на меня, когда я попросил доступ к архивам местных газет. Видимо, молодые люди редко интересовались историей в этом мире.
— Что именно ищете? — спросила она.
— Информацию о... необычных событиях. Исчезновениях людей, странных явлениях.
Она нахмурилась:
— Зачем это вам?
— Пишу школьную работу о местной истории, — соврал я.
Архивы оказались скудными — многие газеты прекратили выпуск из-за финансовых проблем, а те, что сохранились, были больше озабочены экономическими новостями, чем загадочными происшествиями. Но через несколько часов поисков я нашел то, что искал.
Статья была напечатана десять лет назад в "Спрингфилдском вестнике" — газете, которая закрылась через год после публикации. Заголовок гласил: "ЗАГАДОЧНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ АНТИКВАРА".
"Вчера вечером жители района Олд-Таун сообщили о странных вспышках света, исходящих из магазина 'Редкости и древности мистера Олдфилда'. Когда прибыли пожарные, здание горело необычным огнем — синим и серебристым, который не поддавался тушению обычными средствами. К утру от магазина остались только обугленные стены.
Владелец заведения, Альберт Олдфилд, 67 лет, пропал без вести. Соседи рассказывают, что накануне пожара старик говорил странные вещи о 'путешествиях между мирами' и 'камнях реальности'. Полиция рассматривает дело как несчастный случай, но некоторые свидетели утверждают, что видели, как мистер Олдфилд исчез в одной из вспышек света.
Профессор местного университета Джеймс Харрис, изучавший коллекцию Олдфилда незадолго до трагедии, отказался комментировать происшествие."
Сердце забилось быстрее. Значит, Олдфилд существовал и в этом мире! И занимался теми же исследованиями. А профессор Харрис мог знать больше о камнях.
Я переписал адрес университета и имя профессора. Это была моя первая зацепка, первая надежда на понимание того, что со мной произошло.
Университет располагался в той же части города, что и в моем мире, но выглядел намного хуже. Многие здания нуждались в ремонте, газоны были не ухожены, а студентов было заметно меньше. Депрессия ударила и по высшему образованию — люди не могли позволить себе тратить деньги на обучение, когда им не хватало на еду.
Кабинет профессора Харриса находился на первом этаже исторического факультета в здании, которое помнило лучшие времена. Краска на стенах облупилась, паркет скрипел под ногами, а из окон открывался вид на заброшенную часть кампуса.
Я постучал в дверь с табличкой "Проф. Дж. Харрис — История и археология".
— Входите, — раздался усталый голос.
Профессор Харрис оказался невысоким мужчиной лет шестидесяти с седыми волосами и проницательными голубыми глазами за толстыми очками. Его кабинет был завален книгами, картами, древними рукописями и странными предметами, которые могли быть как археологическими находками, так и сувенирами из дальних стран. На стенах висели фотографии раскопок, дипломы и карты древних цивилизаций.
Профессор сидел за старым деревянным столом, корректируя какую-то рукопись красными чернилами. Он поднял голову, когда я вошел, и я увидел в его глазах ту особую усталость, которая приходит не от физической работы, а от долгих лет наблюдения за тем, как мир становится хуже.
— Чем могу помочь, молодой человек? — спросил он, не прекращая работать. — Если вы пришли записываться на курсы, то боюсь, университет больше не может позволить себе набирать новых студентов. Слишком мало желающих изучать историю в наше время.
— Нет, профессор. Меня зовут Дэниэль, и я хотел бы поговорить с вами о мистере Олдфилде.
При упоминании этого имени профессор резко поднял голову. Перо замерло в его руке, а в глазах промелькнуло что-то — удивление, тревога, а может быть, страх.
— Олдфилд? — он медленно снял очки и начал их протирать дрожащими руками. — Интересно. Очень немногие помнят старого Альберта. Особенно среди молодежи. Что вас интересует в этой... трагической истории?
— Я читал в газете, что вы изучали его коллекцию. Меня интересуют его исследования. Особенно то, что он говорил о... путешествиях между мирами.
Профессор долго смотрел на меня, словно пытаясь понять, можно ли мне доверять. Потом встал, подошел к двери и закрыл ее на ключ.
— Это не тема для случайного разговора, юноша, — сказал он тихо. — Альберт Олдфилд был... особенным человеком. Большинство считало его чудаком, но я знал — он обладал знаниями, которые выходили за рамки обычного понимания.
— Какими знаниями?
Профессор вернулся к столу и достал из запертого ящика толстую кожаную папку, перевязанную веревкой.
— Он изучал то, что называл 'пересечениями реальности'. Альберт верил, что существует множество параллельных миров — бесконечное количество версий нашей реальности, где история пошла по другому пути. И что между этими мирами можно путешествовать с помощью определенных... артефактов.
Мое сердце забилось быстрее:
— Артефактов?
— Камней. Он называл их Камнями Реальности. — Профессор развязал веревку и открыл папку. Внутри были рукописи, покрытые мелким, убористым почерком, диаграммы, схемы и... рисунки камней.
— Где он их взял? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
— Он никогда не говорил точно. Утверждал, что они появились в результате какого-то катастрофического эксперимента в том мире, который он называл 'Первородным' — реальности, которая существовала первой, до разделения на множество параллельных версий.
Профессор перелистал несколько страниц и показал мне детальную схему:
— Согласно записям Альберта, в Первородном мире существовала развитая цивилизация, где магия была обычным явлением. Один из великих магов этого мира попытался создать 'идеальную реальность' — мир без боли, без конфликтов, без смерти. Но эксперимент пошел не так.
— Что случилось?
— Вместо одного идеального мира заклинание создало множество несовершенных копий. Каждая развивалась по своему пути, каждая имела свои проблемы и трагедии. А камни... — он указал на рисунок, — камни стали побочным продуктом этого эксперимента. Своего рода якорями, связывающими все реальности воедино.
Я достал свой камень из кармана. Профессор увидел его и резко отступил, опрокинув стул.
— Господи Боже! — прошептал он. — Откуда у вас один из них?
— Это долгая история, — ответил я. — Профессор, а камни действительно работают?
Харрис медленно поднял стул и сел, не сводя глаз с камня:
— Альберт показывал мне... вещи, которые я не мог объяснить с точки зрения современной науки. Он открывал порталы в воздухе, через которые можно было видеть другие места, другие времена. Однажды он даже показал мне мир, где наша депрессия закончилась много лет назад, где люди летают на металлических птицах размером с дом и разговаривают с помощью маленьких коробочек.
Металлические птицы размером с дом — самолеты. Маленькие коробочки — мобильные телефоны. Он описывал мой мир.
— А почему мой камень не работает? — спросил я. — Он сработал только один раз.
— Альберт говорил, что камни активируются сильными эмоциональными всплесками в сочетании с четким намерением. Но после использования им нужно время на восстановление. Кроме того... — он перелистнул еще несколько страниц, — они реагируют на опасность.
