- А им уже не поможешь. Они позвать-то позвали, а сказать ничего не скажут, сам, мол, разбирайся. Боятся, и правильно делают. Она не очень любит, когда о ней много треплются.
- Но мы же уже определили, что вам не страшно, с этого и начнём. Что вам известно?
- Я родилась в Насоне. Отца я своего не знала, но у нас многие росли без отцов, и это казалось мне нормальным. Я вообще ничего странного вокруг не замечала до тех пор, пока мать однажды не взяла меня на ярмарку в соседний город. Мне тогда было лет двенадцать. Я была просто в шоке от количества мужчин на улицах, я настолько испугалась этого, что убежала и спряталась в какой-то подворотне, так что мать нашла меня только через несколько часов. Ох, и устроила она мне тогда… Но я отказывалась выходить на улицу, пока мне не объяснили, что всё нормально, что так и должно быть – я-то думала, что раз на улицах столько мужчин, значит, началась война или что-то такое. В моей голове мужчины ассоциировались только с чем-то страшным, но никак не с обычной жизнью. А потом-то мать и рассказала мне, почему все мужчины из нашего города или пропадают, или уезжают сами – если успели, конечно.
Да, Мария, надеюсь ты и мне наконец-то что-нибудь расскажешь… От горячего кофе в тепле меня разморило, но от близости её тела и от её неугомонных рук, которыми она размахивала в воздухе во время разговора и периодически опускала мне на коленку, было не по себе.
- А всё из-за этой жадной суки мужененавистницы, которая просыпается каждый високосный год и косит всех дееспособных мужчин, если они ещё не сбежали. Вот и получается, что из всех мужиков там только младенцы, да иногда старики, у которых родственники жили в этих краях и оставили им в наследство свои дома.
- История города – это тоже, безусловно, интересно, но, может, всё же перейдём к той части, где вы расскажете мне, о какой суке мужененавистнице идёт речь? Тем более, если пропадают люди. Надо же что-то с этим делать.
- Это точно, надо что-то с этим делать. Ты даже не представляешь, каково это – жить в городе среди одних баб и бесполезных детей и стариков. Особенно, когда ещё совсем молодая, когда так хочется любви…
Мария посмотрела на меня, и нехороший огонёк промелькнул в её глазах. Я не выдержал и вскочил с дивана, от резкого движения немного кофе выплеснулось из кружки мне на брюки. Вот чёрт. Я закашлялся.
- Можно, я закурю?
- Только в том случае, если собираешься взлететь на воздух. Тут же всё пропитано бензином, дурачок. Да не бойся ты так, я не кусаюсь. Поставь пока кружку на стол.
Она поднялась ко мне и сама забрала кофе у меня из рук.
- Может, всё-таки продолжите свой рассказ? Слов много, но к главному мы так и не…
Договорить я не смог – Мария впилась мне в рот. Её губы были мягкие, настойчивые и пахли резкими духами. То ли выключился свет, то ли у меня потемнело в глазах, отступать было некуда.
2.
Октябрь 2020
Мелинда стояла напротив высокого зеркала своей танцевальной студии. Предзакатное солнце билось в высокие окна, окрашивая просторное помещение и людей в нём в яркий оранжевый, пригревало и умиротворяло. Движения Мелинды были плавные и расслабленные, отточенные годами постоянных тренировок, чего не скажешь о десятке сосредоточенно пыхтящих у неё за спиной потных женщин. Мелинда снова испытала легкий привкус раздражения, как всегда, когда ей просто хотелось расслабиться и двигаться в своё удовольствие, а не выкрикивать бесконечные команды и подбадривающие фразочки группке толстушек, которые всё равно бесконечно сбиваются с ритма, ойкают, налетают друг на друга, которые всё равно так и не смогли похудеть ни на грамм. Но Мелинда снова стискивала зубы и заставляла себя помнить, что она на работе, снова улыбалась и снова говорила, какие они молодцы.
Среди блестящих от пота, мельтешащих и раздражающих своей унылостью лиц Мелинду радовало только одно, лицо Оливии. Эта высокая стройная брюнетка двигалась очень пластично и грациозно, она не сбивалась с ритма и, казалось, даже не потеет, к тому же, в отличие от Мелинды, ей не нужно было следить за остальными, так что она почти с первых движений входила в некое подобие транса и просто получала удовольствие, а когда занятие заканчивалось и музыка прекращалась, она открывала глаза с таким видом, как будто только что перенеслась откуда-то из другого мира. Было в этом что-то трогательное и даже первобытное, так что Мелинда, раздражённая скаканием толстух вокруг, старалась смотреть только не неё.
Разумеется, Оливия ходила в группу не для того, чтобы похудеть. Когда она пришла на своё первое занятие и поймала недоумевающий взгляд Мелинды, привыкшей к женщинам не меньше размера XL, она рассмеялась:
- Здесь ведь можно просто потанцевать?
Позже они разговорились, и Оливия сказала, что обожает танцевать, но делать это совершенно негде – из всех опций ей доступны, пожалуй, только ночные клубы, но там невозможно расслабиться из-за всех этих сальных оценивающих взглядов и дурацких подкатов пьяных мужиков. Вот она и записывается во все доступные ей танцевальные группы, в том числе и для худеющих.
Так Оливия стала для Мелинды настоящей отдушиной – ей требовалось только один раз увидеть движение, чтобы запомнить его и безупречно воспроизвести, она никогда не сбивалась, не отвлекалась на телефонные разговоры и всегда хорошо выглядела, поэтому Мелинда, когда её уж совсем допекало, смотрела исключительно в её сторону и ставила её поближе, чтобы чья-то пухлая щека или рука-сарделька не закрывала обзор.
Иногда Оливия приводила с собой подругу Амелию. Та была полной её противоположностью – невысокая бледная блондинка, не столько стройная, сколько просто тощая, с прозрачными голубыми глазами и острым носиком. Амелия двигалась тоже неплохо, но делала это как-то слишком старательно, как прилежная ученица, без той плавной расслабленности Оливии, которая добавила бы её танцу чувств. Амелия якобы тоже любила танцевать, но Мелинда видела, что та просто от скуки таскается за подругой, когда не нашлось дела поинтереснее – хотя бы потому, что она никогда не приходила одна. Впрочем, Мелинде её присутствие было не интересно.
Таймер на часах Мелинды мягко завибрировал по запястью, выцепляя её из объятий легкого транса, в который всё же удалось войти под конец. Она похвалила девушек с натренированной искренностью и выключила музыку. По залу прошелестели вздохи облегчения, ученицы торопливо затолкались перед дверью в раздевалку. Оливия, как обычно, открыла глаза и посмотрела вокруг, как будто вспоминая, где она находится, и как вообще здесь оказалась. Мелинда и не сразу сообразила, что с улыбкой таращится на неё, пока Оливия не улыбнулась ей в ответ.
- Хорошая сегодня музыка, скинешь мне плейлист? Мне кажется, я даже отключилась. Ну, до пятницы.
Оливия приобняла Мелинду и вышла из зала. Мелинда смущённо кивнула ей на прощание, сама не понимая, что её, собственно, смущает – то ли то, что её застукали за беззастенчивым разглядыванием, то ли это внезапное легкое объятие. Прежде Оливия никогда не обнимала её. Да что уж скрывать, её вообще давно никто не обнимал, и это было очень приятно.
Некоторое время Мелинда рассеянно стояла посреди зала и смотрела в окно на покрытые солнечным золотом высотки напротив, сверху на них накладывалось отражение стройной шатенки, растерянной, блестящей от пота – её самой. Не сразу она вспомнила, что занятия на сегодня закончились и не помешало бы принять душ и пойти домой.
После душа Мелинда провела рукой по запотевшему от пара зеркалу и ещё раз посмотрела в глаза шатенки в отражении. От этого слишком внимательного взгляда ей вдруг стало смешно, она звонко расхохоталась, рассеивая остатки смятения в голове, и ей стало легче, намного легче. Домой она шла пружинистой походкой, обычной для неё в это время суток – натанцевавшейся, уставшей, но всё-таки довольной.
Дома Мелинда неторопливо пообедала овощами на пару – немного брокколи, цветной и брюссельской капусты, морковки, плюс кусочек красной рыбы – все это под очередную серию какого-то сериала про детективов, в который даже не пыталась вникать, но исправно смотрела каждый вечер, чтобы не нагружать голову. Потом она тщательно почистила зубы и умыла лицо, разделась догола – ей до сих пор было жарко от танцев, так что она всегда спала голышом – и легла в кровать, где мгновенно уснула. Ночью ей снилось одухотворенное лицо Оливии, ее плавные движения и грудь, приподнимающаяся в такт учащенному дыханию.
Амелия проснулась утром раньше обычного и плотнее натянула на голову теплое одеяло. Ещё не рассвело, значит, сейчас только около пяти утра. Вставать ещё рано, до занятий – часа четыре, до того времени, как откроется душ, часа два, завтракать или курить тоже пока не имеет смысла. Амелия дотянулась до ближайшей книжки, валяющейся на полу, и устроилась поудобнее, чтобы почитать. Ей попалась одна из книжек Оливии – та, должно быть, забыла ее, когда они вместе валялись на её кровати и читали, - какая-то очередная, по мнению Амелии, чушь про каких-то художников. Оливия просто обожала искусство. Хотя они вместе учились на юридическом, обе прекрасно понимали, что юристом Оливия не проработает ни дня, настолько ей это было чуждо. Она училась просто для галочки, выполнить моральный долг перед семьёй, чтобы впредь с чистой совестью заниматься какой-то ерундой, как говорили ее родители, да и Амелия порой сама так считала. Она сама была прагматичной до мозга костей, и с детства читала что угодно, только не художественную литературу – справочники, энциклопедии, научные статьи. Оливия ласково называла ее «мой книжный червячок» и умоляла её ходить с ней на танцы, различные выставки и в театр, «чтобы ты не была таким заумным сухарем и хоть немного повитала в облаках».
Оливия за перегородкой вздохнула и застонала. Наверняка её снова мучают эротические сны – она частенько жаловалась на них Амелии, на что получала категоричное «да мужика тебе уже надо». Оливия, судя по всему, до сих пор была девственницей, в то время как Амелия в этом плане давно уже жила активной жизнью. Она даже шутила, что тут вселенная немного перепутала, обычно, наоборот, заучки дольше остаются старыми девами, а художницам полагается трахаться налево и направо. Правда, Оливию эти разговоры не забавляли, она говорила, что никуда не торопится, и уж тем более не собирается себя разбазаривать во все стороны. «А потом опять стонет по ночам», ворчливо подумала Амелия.
Они занимали комнату в небольшом общежитии на двести человек, мальчики в правом крыле, девочки – в левом, а посередине – душ, библиотека, спортзал и столовая. Довольно уютно, и даже весело, особенно когда пытаешься прошмыгнуть среди ночи мимо зоркой вахтерши в соседнее крыло, чтобы позабавиться.
Оливия снова застонала.
- Вот приведу тебе Карла, и пусть он тебе поможет, - Амелия захихикала, представив, как Оливия проснется от того, как на ней пыхтит местный жеребец Карл – высокий, спортивный парень, очень красивый и обаятельный, местная звезда большого секса. Даже Амелия на какой-то пьяной вечеринке с удовольствием угодила под его чары, и он её приятно удивил, так что она периодически предлагала ему зайти, когда Оливии не было в комнате.
Амелия, сама того не замечая, продолжала пробегать глазами строчки скучной для себя книжки, хотя мысли её витали где-то далеко. Точнее, не так уж и далеко, в соседнем корпусе. Она представляла Карла, как он, проснувшись, стоит в душе, струйки воды сбегают по его мускулистой спине и круглой заднице… Или как он смазывает тело кремом для загара, чтобы кожа приобрела красивый бронзовый оттенок, проводит рукой по своим крепким мышцам, растирая прохладный крем, от которого его кожа блестит, пока крем не впитается… Когда Амелия начала представлять его во всех возможных позах, которые они принимали с ним по ночам, и как она кричала, когда он входил слишком глубоко, её рука была уже внизу, пролезла под резинку пижамных штанов, нащупала пальцами теплый пульсирующий бугорок между ног и стала поглаживать его медленно, постепенно наращивая темп и силу нажима.
Оливия снова застонала за перегородкой (ох, как же хорошо, что они догадались поставить тут эту ширму между кроватями), её стон неожиданно пробудил в Амелии новую фантазию, как к ним с Карлом присоединяется Оливия. Её грудь, похожая на маленькие дыньки, гладкая загорелая кожа в сочетании с упругими мышцами Карла, их карамельного цвета руки, оплетающие белое тело Амелии со всех сторон, так возбудили её, что она кончила почти моментально, стиснув зубы, чтобы не закричать. Всё еще чувствуя себя неудовлетворенной, она опустила руку ниже и просунула пальцы внутрь, стимулируя себя в двух точках. Это заняло чуть больше времени, но она снова кончила, прикусив одеяло.
Приятная нега разлилась по телу Амелии, книжка выскользнула у неё из рук и упала на пол с гулким стуком. Амелия с улыбкой прикрыла глаза и уснула снова, пока в полвосьмого не прозвенел будильник.
Мисс Ольга бродила взад-вперед по аудитории, рассказывая что-то на французском, и периодически останавливалась рядом с кем-нибудь из студентов, требуя перевести то, что она сказала. Для Карла весь ее французский был сплошным чириканьем, вроде пения птиц за окном. Всё, что его волновало – её округлые бедра, затянутые в узкую юбку. Когда она проходила мимо него, от неё веяло холодком и сладкими духами, он мечтал схватить её и повалить прямо здесь, на глазах у одногруппников, разорвать её блузку и тесную юбку и войти между ее стройных ног.
Когда Карл поступал в университет, он, конечно, предполагал, что тут будет много соблазнительных студенточек, но что некоторые учителя будут ох, как горячи, он и не думал. Его либидо, казалось, вот-вот разорвёт его джинсы, он просто сходил с ума. Ни спорт, ни регулярный секс не снижали его потребность, каждый день у него была новая (или хорошо забытая старая) подружка, но он приходил на французский и кипел, как прыщавый подросток, которому ни разу не давали. Мисс Ольга была его мечтой, с самого первого взгляда, когда он зашел в её аудиторию и увидел эту копну рыжих волос, волнами разбросанную по плечам, её чувственные розовые губы… Он попытался подкатить к ней, небрежно, как делал со студентками, но получил такой жёсткий отпор, что больше не решался просто заговорить с ней даже по учебе.
- Курлык-курлык, Карл? – раздалось где-то над ухом, и узкая юбка остановилась на расстоянии протянутой руки.
Карл заёрзал. Мало того, что во французском он слабоват, так еще и размечтался.
- Же ма пур туа, - послышался за спиной тихий шёпот.
- Же… же ма пурта…- неуверенно повторил Карл и по лицу мисс Ольги понял, что ему никогда ничего с ней не светит.
- Шарман… Амели – тре бьен, Карл – прекрати витать в облаках, или проверь слух, иначе зачёта за семестр тебе не видать.
Раздался звонок, и все повыскакивали из аудитории. Карл задержался, он всё надеялся с ней поговорить, нужно только подыскать такие слова, которые могли бы растопить сердце мисс Ольги, и тут его легонько подтолкнули сзади. Он обернулся. Пришлось опустить голову, чтобы рассмотреть маленькую Амелию, с которой он периодически спал. Она была ничего, хороша в постели, но внешне холодновата для него.
- Но мы же уже определили, что вам не страшно, с этого и начнём. Что вам известно?
- Я родилась в Насоне. Отца я своего не знала, но у нас многие росли без отцов, и это казалось мне нормальным. Я вообще ничего странного вокруг не замечала до тех пор, пока мать однажды не взяла меня на ярмарку в соседний город. Мне тогда было лет двенадцать. Я была просто в шоке от количества мужчин на улицах, я настолько испугалась этого, что убежала и спряталась в какой-то подворотне, так что мать нашла меня только через несколько часов. Ох, и устроила она мне тогда… Но я отказывалась выходить на улицу, пока мне не объяснили, что всё нормально, что так и должно быть – я-то думала, что раз на улицах столько мужчин, значит, началась война или что-то такое. В моей голове мужчины ассоциировались только с чем-то страшным, но никак не с обычной жизнью. А потом-то мать и рассказала мне, почему все мужчины из нашего города или пропадают, или уезжают сами – если успели, конечно.
Да, Мария, надеюсь ты и мне наконец-то что-нибудь расскажешь… От горячего кофе в тепле меня разморило, но от близости её тела и от её неугомонных рук, которыми она размахивала в воздухе во время разговора и периодически опускала мне на коленку, было не по себе.
- А всё из-за этой жадной суки мужененавистницы, которая просыпается каждый високосный год и косит всех дееспособных мужчин, если они ещё не сбежали. Вот и получается, что из всех мужиков там только младенцы, да иногда старики, у которых родственники жили в этих краях и оставили им в наследство свои дома.
- История города – это тоже, безусловно, интересно, но, может, всё же перейдём к той части, где вы расскажете мне, о какой суке мужененавистнице идёт речь? Тем более, если пропадают люди. Надо же что-то с этим делать.
- Это точно, надо что-то с этим делать. Ты даже не представляешь, каково это – жить в городе среди одних баб и бесполезных детей и стариков. Особенно, когда ещё совсем молодая, когда так хочется любви…
Мария посмотрела на меня, и нехороший огонёк промелькнул в её глазах. Я не выдержал и вскочил с дивана, от резкого движения немного кофе выплеснулось из кружки мне на брюки. Вот чёрт. Я закашлялся.
- Можно, я закурю?
- Только в том случае, если собираешься взлететь на воздух. Тут же всё пропитано бензином, дурачок. Да не бойся ты так, я не кусаюсь. Поставь пока кружку на стол.
Она поднялась ко мне и сама забрала кофе у меня из рук.
- Может, всё-таки продолжите свой рассказ? Слов много, но к главному мы так и не…
Договорить я не смог – Мария впилась мне в рот. Её губы были мягкие, настойчивые и пахли резкими духами. То ли выключился свет, то ли у меня потемнело в глазах, отступать было некуда.
2.
Октябрь 2020
Мелинда стояла напротив высокого зеркала своей танцевальной студии. Предзакатное солнце билось в высокие окна, окрашивая просторное помещение и людей в нём в яркий оранжевый, пригревало и умиротворяло. Движения Мелинды были плавные и расслабленные, отточенные годами постоянных тренировок, чего не скажешь о десятке сосредоточенно пыхтящих у неё за спиной потных женщин. Мелинда снова испытала легкий привкус раздражения, как всегда, когда ей просто хотелось расслабиться и двигаться в своё удовольствие, а не выкрикивать бесконечные команды и подбадривающие фразочки группке толстушек, которые всё равно бесконечно сбиваются с ритма, ойкают, налетают друг на друга, которые всё равно так и не смогли похудеть ни на грамм. Но Мелинда снова стискивала зубы и заставляла себя помнить, что она на работе, снова улыбалась и снова говорила, какие они молодцы.
Среди блестящих от пота, мельтешащих и раздражающих своей унылостью лиц Мелинду радовало только одно, лицо Оливии. Эта высокая стройная брюнетка двигалась очень пластично и грациозно, она не сбивалась с ритма и, казалось, даже не потеет, к тому же, в отличие от Мелинды, ей не нужно было следить за остальными, так что она почти с первых движений входила в некое подобие транса и просто получала удовольствие, а когда занятие заканчивалось и музыка прекращалась, она открывала глаза с таким видом, как будто только что перенеслась откуда-то из другого мира. Было в этом что-то трогательное и даже первобытное, так что Мелинда, раздражённая скаканием толстух вокруг, старалась смотреть только не неё.
Разумеется, Оливия ходила в группу не для того, чтобы похудеть. Когда она пришла на своё первое занятие и поймала недоумевающий взгляд Мелинды, привыкшей к женщинам не меньше размера XL, она рассмеялась:
- Здесь ведь можно просто потанцевать?
Позже они разговорились, и Оливия сказала, что обожает танцевать, но делать это совершенно негде – из всех опций ей доступны, пожалуй, только ночные клубы, но там невозможно расслабиться из-за всех этих сальных оценивающих взглядов и дурацких подкатов пьяных мужиков. Вот она и записывается во все доступные ей танцевальные группы, в том числе и для худеющих.
Так Оливия стала для Мелинды настоящей отдушиной – ей требовалось только один раз увидеть движение, чтобы запомнить его и безупречно воспроизвести, она никогда не сбивалась, не отвлекалась на телефонные разговоры и всегда хорошо выглядела, поэтому Мелинда, когда её уж совсем допекало, смотрела исключительно в её сторону и ставила её поближе, чтобы чья-то пухлая щека или рука-сарделька не закрывала обзор.
Иногда Оливия приводила с собой подругу Амелию. Та была полной её противоположностью – невысокая бледная блондинка, не столько стройная, сколько просто тощая, с прозрачными голубыми глазами и острым носиком. Амелия двигалась тоже неплохо, но делала это как-то слишком старательно, как прилежная ученица, без той плавной расслабленности Оливии, которая добавила бы её танцу чувств. Амелия якобы тоже любила танцевать, но Мелинда видела, что та просто от скуки таскается за подругой, когда не нашлось дела поинтереснее – хотя бы потому, что она никогда не приходила одна. Впрочем, Мелинде её присутствие было не интересно.
Таймер на часах Мелинды мягко завибрировал по запястью, выцепляя её из объятий легкого транса, в который всё же удалось войти под конец. Она похвалила девушек с натренированной искренностью и выключила музыку. По залу прошелестели вздохи облегчения, ученицы торопливо затолкались перед дверью в раздевалку. Оливия, как обычно, открыла глаза и посмотрела вокруг, как будто вспоминая, где она находится, и как вообще здесь оказалась. Мелинда и не сразу сообразила, что с улыбкой таращится на неё, пока Оливия не улыбнулась ей в ответ.
- Хорошая сегодня музыка, скинешь мне плейлист? Мне кажется, я даже отключилась. Ну, до пятницы.
Оливия приобняла Мелинду и вышла из зала. Мелинда смущённо кивнула ей на прощание, сама не понимая, что её, собственно, смущает – то ли то, что её застукали за беззастенчивым разглядыванием, то ли это внезапное легкое объятие. Прежде Оливия никогда не обнимала её. Да что уж скрывать, её вообще давно никто не обнимал, и это было очень приятно.
Некоторое время Мелинда рассеянно стояла посреди зала и смотрела в окно на покрытые солнечным золотом высотки напротив, сверху на них накладывалось отражение стройной шатенки, растерянной, блестящей от пота – её самой. Не сразу она вспомнила, что занятия на сегодня закончились и не помешало бы принять душ и пойти домой.
После душа Мелинда провела рукой по запотевшему от пара зеркалу и ещё раз посмотрела в глаза шатенки в отражении. От этого слишком внимательного взгляда ей вдруг стало смешно, она звонко расхохоталась, рассеивая остатки смятения в голове, и ей стало легче, намного легче. Домой она шла пружинистой походкой, обычной для неё в это время суток – натанцевавшейся, уставшей, но всё-таки довольной.
Дома Мелинда неторопливо пообедала овощами на пару – немного брокколи, цветной и брюссельской капусты, морковки, плюс кусочек красной рыбы – все это под очередную серию какого-то сериала про детективов, в который даже не пыталась вникать, но исправно смотрела каждый вечер, чтобы не нагружать голову. Потом она тщательно почистила зубы и умыла лицо, разделась догола – ей до сих пор было жарко от танцев, так что она всегда спала голышом – и легла в кровать, где мгновенно уснула. Ночью ей снилось одухотворенное лицо Оливии, ее плавные движения и грудь, приподнимающаяся в такт учащенному дыханию.
Амелия проснулась утром раньше обычного и плотнее натянула на голову теплое одеяло. Ещё не рассвело, значит, сейчас только около пяти утра. Вставать ещё рано, до занятий – часа четыре, до того времени, как откроется душ, часа два, завтракать или курить тоже пока не имеет смысла. Амелия дотянулась до ближайшей книжки, валяющейся на полу, и устроилась поудобнее, чтобы почитать. Ей попалась одна из книжек Оливии – та, должно быть, забыла ее, когда они вместе валялись на её кровати и читали, - какая-то очередная, по мнению Амелии, чушь про каких-то художников. Оливия просто обожала искусство. Хотя они вместе учились на юридическом, обе прекрасно понимали, что юристом Оливия не проработает ни дня, настолько ей это было чуждо. Она училась просто для галочки, выполнить моральный долг перед семьёй, чтобы впредь с чистой совестью заниматься какой-то ерундой, как говорили ее родители, да и Амелия порой сама так считала. Она сама была прагматичной до мозга костей, и с детства читала что угодно, только не художественную литературу – справочники, энциклопедии, научные статьи. Оливия ласково называла ее «мой книжный червячок» и умоляла её ходить с ней на танцы, различные выставки и в театр, «чтобы ты не была таким заумным сухарем и хоть немного повитала в облаках».
Оливия за перегородкой вздохнула и застонала. Наверняка её снова мучают эротические сны – она частенько жаловалась на них Амелии, на что получала категоричное «да мужика тебе уже надо». Оливия, судя по всему, до сих пор была девственницей, в то время как Амелия в этом плане давно уже жила активной жизнью. Она даже шутила, что тут вселенная немного перепутала, обычно, наоборот, заучки дольше остаются старыми девами, а художницам полагается трахаться налево и направо. Правда, Оливию эти разговоры не забавляли, она говорила, что никуда не торопится, и уж тем более не собирается себя разбазаривать во все стороны. «А потом опять стонет по ночам», ворчливо подумала Амелия.
Они занимали комнату в небольшом общежитии на двести человек, мальчики в правом крыле, девочки – в левом, а посередине – душ, библиотека, спортзал и столовая. Довольно уютно, и даже весело, особенно когда пытаешься прошмыгнуть среди ночи мимо зоркой вахтерши в соседнее крыло, чтобы позабавиться.
Оливия снова застонала.
- Вот приведу тебе Карла, и пусть он тебе поможет, - Амелия захихикала, представив, как Оливия проснется от того, как на ней пыхтит местный жеребец Карл – высокий, спортивный парень, очень красивый и обаятельный, местная звезда большого секса. Даже Амелия на какой-то пьяной вечеринке с удовольствием угодила под его чары, и он её приятно удивил, так что она периодически предлагала ему зайти, когда Оливии не было в комнате.
Амелия, сама того не замечая, продолжала пробегать глазами строчки скучной для себя книжки, хотя мысли её витали где-то далеко. Точнее, не так уж и далеко, в соседнем корпусе. Она представляла Карла, как он, проснувшись, стоит в душе, струйки воды сбегают по его мускулистой спине и круглой заднице… Или как он смазывает тело кремом для загара, чтобы кожа приобрела красивый бронзовый оттенок, проводит рукой по своим крепким мышцам, растирая прохладный крем, от которого его кожа блестит, пока крем не впитается… Когда Амелия начала представлять его во всех возможных позах, которые они принимали с ним по ночам, и как она кричала, когда он входил слишком глубоко, её рука была уже внизу, пролезла под резинку пижамных штанов, нащупала пальцами теплый пульсирующий бугорок между ног и стала поглаживать его медленно, постепенно наращивая темп и силу нажима.
Оливия снова застонала за перегородкой (ох, как же хорошо, что они догадались поставить тут эту ширму между кроватями), её стон неожиданно пробудил в Амелии новую фантазию, как к ним с Карлом присоединяется Оливия. Её грудь, похожая на маленькие дыньки, гладкая загорелая кожа в сочетании с упругими мышцами Карла, их карамельного цвета руки, оплетающие белое тело Амелии со всех сторон, так возбудили её, что она кончила почти моментально, стиснув зубы, чтобы не закричать. Всё еще чувствуя себя неудовлетворенной, она опустила руку ниже и просунула пальцы внутрь, стимулируя себя в двух точках. Это заняло чуть больше времени, но она снова кончила, прикусив одеяло.
Приятная нега разлилась по телу Амелии, книжка выскользнула у неё из рук и упала на пол с гулким стуком. Амелия с улыбкой прикрыла глаза и уснула снова, пока в полвосьмого не прозвенел будильник.
Мисс Ольга бродила взад-вперед по аудитории, рассказывая что-то на французском, и периодически останавливалась рядом с кем-нибудь из студентов, требуя перевести то, что она сказала. Для Карла весь ее французский был сплошным чириканьем, вроде пения птиц за окном. Всё, что его волновало – её округлые бедра, затянутые в узкую юбку. Когда она проходила мимо него, от неё веяло холодком и сладкими духами, он мечтал схватить её и повалить прямо здесь, на глазах у одногруппников, разорвать её блузку и тесную юбку и войти между ее стройных ног.
Когда Карл поступал в университет, он, конечно, предполагал, что тут будет много соблазнительных студенточек, но что некоторые учителя будут ох, как горячи, он и не думал. Его либидо, казалось, вот-вот разорвёт его джинсы, он просто сходил с ума. Ни спорт, ни регулярный секс не снижали его потребность, каждый день у него была новая (или хорошо забытая старая) подружка, но он приходил на французский и кипел, как прыщавый подросток, которому ни разу не давали. Мисс Ольга была его мечтой, с самого первого взгляда, когда он зашел в её аудиторию и увидел эту копну рыжих волос, волнами разбросанную по плечам, её чувственные розовые губы… Он попытался подкатить к ней, небрежно, как делал со студентками, но получил такой жёсткий отпор, что больше не решался просто заговорить с ней даже по учебе.
- Курлык-курлык, Карл? – раздалось где-то над ухом, и узкая юбка остановилась на расстоянии протянутой руки.
Карл заёрзал. Мало того, что во французском он слабоват, так еще и размечтался.
- Же ма пур туа, - послышался за спиной тихий шёпот.
- Же… же ма пурта…- неуверенно повторил Карл и по лицу мисс Ольги понял, что ему никогда ничего с ней не светит.
- Шарман… Амели – тре бьен, Карл – прекрати витать в облаках, или проверь слух, иначе зачёта за семестр тебе не видать.
Раздался звонок, и все повыскакивали из аудитории. Карл задержался, он всё надеялся с ней поговорить, нужно только подыскать такие слова, которые могли бы растопить сердце мисс Ольги, и тут его легонько подтолкнули сзади. Он обернулся. Пришлось опустить голову, чтобы рассмотреть маленькую Амелию, с которой он периодически спал. Она была ничего, хороша в постели, но внешне холодновата для него.
