Только вместо девушки, он, к своему глубокому разочарованию, застал в их просторной гостиной герцогиню Викторию Браэртон. Она сидела на диване, сложа ногу на ногу, и терпеливо ждала прихода Российского Императора для серьёзной душевной беседы, касающейся его отношений с её любимой дочерью Ореолой, ныне Великой княжной Ольгой Фёдоровной.
--Герцогиня!—только и выговорил потрясённый Николай. Он не ждал её, хотя и понимал, что рано или поздно, им предстоит встретиться. Этот момент настал, когда Николай не был к нему готов.
Она посмотрела на него и с оттенком лёгкого пренебрежения объявила, чем вызвала недоумение в, сбитом и без того с толку, Государе:
--Можете, не ждать мою дочь, принцессу Ореолу или, как, по-вашему, Великую княжну Ольгу Фёдоровну! Она останется в моих покоях! Вернётся ли, вообще к Вам, сказать не могу! Вы её сильно обидели, задев нежные чувства!
Николай догадался, о чём она говорит и, почувствовав себя, крайне неуютно и очень скверно, попытался загладить вину и упросить герцогиню, позволить ему увидеться с Ольгой для того, чтобы выпросить у неё прощения. Только Виктория была непреклонна.
--Нет! Вы к ней не пойдёте! С бедняжки достаточно и того, что из-за Вас она проплакала весь остаток вечера! Мне с большим трудом удалось её успокоить! Сейчас девочка спит!—не терпя никаких возражений, произнесла герцогиня. Этими словами она дала ему понять, что разговор окончен. Ей больше не хотелось слышать от него ни единого слова. Герцогиня грациозно поднялась с дивана, и, расправляя, образовавшиеся от долгого сидения, складки на юбке вечернего атласного платья рубинового цвета, которое было обшито золотистым гипюром, направилась к выходу из Императорских апартаментов. Только Николай остановил её приказным тоном:
--Вы, наверное, забыли, сударыня, о том, кто я такой! Я Российский Император, и требую немедленно отвести меня к Ольге!
Герцогиня грациозно и медленно обернулась и, с аристократическим достоинством смотря на венценосного собеседника, высокомерно заключила:
--А я мать Ольги! Это, куда важнее, чем Вы!
После этого, она мягкой поступью ушла. Николай остался ни с чем. Против такого аргумента, он не мог пойти. Ему пришлось уступить. Он печально вздохнул, и, принимая своё поражение, потерянно опустился в кресло.
Только избежать появления не желательного ночного визитёра охранницам, возглавляемым герцогиней Изольдой Браэртон, которая пила чай в своей каюте, но хорошо слышала всё, что происходит в коридоре у каюты её заботливой мачехи, не удалось. К любовному гнёздышку, где мило проводили время, в нежных объятиях друг друга капитан Эдвард Смит и юная Великая княжна Ольга Фёдоровна, вразвалочку, подошёл барон Джон Браэртон. Он вернулся из курительной комнаты, где весь вечер проводил, играя в карты, куря сигары и выпивая коньяк с такими богачами, как Джон Джейкоб Астор и Бенджамин Гуггенхайм.
Какого же, было его удивление, когда ему преградили дорогу к каюте супруги четыре хорошенькие, совсем ещё юные и стройные, как сосенки, пышногрудые девицы. Вернее, их было всего две. Просто, от выпитого ядреного вина, у Джона двоилось в глазах. Он даже, слегка пошатывался, как лодка на волнах.
--Вам туда нельзя! Немедленно уходите!—непреклонным тоном проговорила девушка с иссиня-чёрными густыми длинными волосами и одетая в сиреневое жаккардовое платье. Её глаза имели цвет морской синевы.
Джон хотел уже возмутиться, из-за того, что его не впускают в его собственную каюту, как в эту минуту услышал, доносящийся по ту сторону двери, весёлый звонкий девичий смех. Ему стало ясно, что там находится Великая Русская княжна Ольга Фёдоровна Романова. Она весело проводила время с мужчиной, играя в игру «угадай кто», тем самым изображая повадки его начальников, а он должен был отгадать, кого именно девушка ему показывает. У неё получалось так точно, что возлюбленный не мог удержаться от весёлого смеха, поддерживаемый самой девушкой. Только кем был этот таинственный ночной гость, Джон, даже, и представить себе не мог.
--Я всего лишь, хочу попасть в мою каюту для того, чтобы лечь спать!—собравшись, наконец, с мыслями, возмущаясь по чём свет стоит, произнёс барон, настойчиво требуя, впустить его внутрь.
Только девушки были непреклонны и уверенно стояли на том, чтобы визитёр немедленно покинул их территорию.
--Мы глубоко извиняемся. Только вам придётся найти себе другое место для ночлега!—стараясь быть как можно вежливее, объясняла и советовала ему всё та же брюнетка, но барон даже и не думал им уступать. Он рассвирепел ещё больше и гневно воскликнул:
--Да, что здесь в конце-концов происходит?! Кого вы прикрываете!
На его громкие высказывания, из своих апартаментов грациозной поступью вышла герцогиня Изольда Джеральдтон. Она не могла допустить того, чтобы её отец бесцеремонно вломился в каюту к Виктории и нарушил романтическую идиллию Ольги и капитана. Видя, что девушки не справляются, герцогиня решила им помочь. Она сдержанно вздохнула, и, одарив барона царственным взглядом, разумно и тоном, не терпящим никаких возражений, предложила:
--Идите спать к своим охранникам, папенька! Здесь, вам нечего делать!
Джон хотел было воспротивиться, но под её пристальным и непреклонным изумрудным взглядом понял, что ему лучше не спорить, а, прислушавшись к мудрым словам, подчиниться. Он устало вздохнул, и, уступая, всё же спросил:
--Изольда, а могу ли я, хотя бы узнать о том, с кем проводит эту ночь твоя сводная сестра?
Только ответа так и не получив, Джон ни с чем, поплёлся, восвояси, к своим охранникам. Его дочь не захотела выдавать тайну любви своей венценосной сводной сестры. Он, прекрасно понимал, что они станут над ним смеяться, но ему было всё равно, главное лечь спать, а уж утром, решит, как расквитаться с надоедливой русской девчонкой и её любовником.
Утром, перед тем как идти на обход лайнера, капитан принимал ванну, выполненную из розового мрамора, с приятной тёплой водой, которая помогла ему полностью расслабиться и даже задремать. Что касается убранства комнаты, она, по интерьеру, напоминала, купальню восточного владыки или грот с декоративным фонтаном с кристально-чистой водой. В ней плавали мелкие золотые рыбки. Стены выложены из камня, а по периметру расставлены фарфоровые кувшины с густой зеленью. Освещение спокойное и дополняемое, горящими в медных канделябрах, лампами в форме факелов свечей.
Только вскоре покой капитана был нарушен внезапными посетителями, которые, не говоря ни слова, принялись топить его в собственной ванне, словно котёнка или щенка. Бедняга не успел даже испугаться, как начал захлёбываться. С каждым мгновением, ему становилось дышать всё сложнее. Казалось, ещё немного, и жизнь покинет его бренное тело, но мучители, решив жестоко, поиграть с ним ещё немного, вытащили из воды. Они, издевательски, смеялись над ним и хладнокровно наблюдали за тем, как бедняга жадно глотал ртом воздух, часто и громко дышал, подобно, выброшенной из прохладной речной воды на раскалённый песок, рыбе.
--Сколько можно надо мной издеваться и играть, словно кошки с мышкой! Если уж решили убить, так сделайте это уже, наконец!—ещё не отдышавшись и не в силах больше терпеть покушений на свою жизнь, возмутился капитан, презрительно смотря на, стоявших немного в стороне, бритоголовых амбалов. Его терпение иссякло, а измученное сердце колотилось в трепетной груди, как сумасшедшее. В ответ ему был, лишь жестокий смешок.
--Если шэф прикажет, тогда убьём!—язвительно сказал один из мучителей и, устало зевнув, покинул офицерскую каюту. Его товарищ, не позволяя несчастной жертве, опомниться, снова окунул головой в воду и присоединился к первому в коридоре, но никак не ожидал, встретиться там с Великой княжной Ольгой Фёдоровной Романовой.
Она, словно, почувствовав неладное, пришла на помощь к избраннику, но наткнувшись там на двух «шестёрок» отчима, поняла, что не зря беспокоилась. Её обуял такой гнев, что девушка не смогла с ним справиться и накинулась на головорезов с яростными возмущениями. Она вся кипела и, совершенно, забыла о своём деликатном положении.
--Да, если вы с ним что-нибудь сделали, я вас сама на клочки порву!—яростно бушевала девушка, совсем не заботясь о том, что противники намного сильнее её и, если бы они захотели, могли, запросто, убить одним ударом. Только им не хотелось возиться с любовницей русского царя, и попытались угомонить её.
-- Не лезь ни в своё дело, девушка! Возвращайся к себе! Если капитану понадобятся твои услуги, за тобой пришлют!—небрежно сказал один из них. Ольга не стала терпеть такого оскорбления к своей венценосной персоне, занесла руку для того, чтобы дать обидчику звонкую пощёчину со словами, которые плавно перевела на лёгкий, едва слышимый шёпот:
--Да, вы, наверное, забыли, кому принадлежит этот прекрасный корабль! Это означает, что Государство, здесь—Я!—но, тот не желая, допустить того, чтобы женщина ударила его, резко схватил её за руку и так больно сжал, что девушка взвизгнула. Это привело к тому, что из своей каюты вышел капитан, став невольным свидетелем их разборок. Ему было, до глубины души приятно видеть, как девушка, подобно разъярённой кошке, защищает их общую честь. Он уже полностью пришёл в себя и привёл себя в порядок, но, пока ещё не торопился вмешаться и вместо этого, стоял немного в стороне и ждал подходящего момента. Девушка отлично справлялась и без него.
Она резко выдернула свою руку из массивной руки охранника деспотичного барона Браэртона, и, бросив на него испепеляющий взгляд, гневно бросила:
--Не смейте ко мне относиться так, словно я бесправная рабыня-наложница! Я любимая женщина Российского Государя Императора и мать его будущего наследника! Ко мне принято относиться и обращаться никак иначе, как к госпоже!
Девушка разошлась ни на шутку, что даже не заметила присутствия в, залитом мягким ярким светом, в белоснежном коридоре с золотыми настенными канделябрами, капитана. Зато он, не желая больше, быть молчаливым свидетелем дальнейшего развития, крайне неприятных событий, бесшумно приблизился к ней и, не говоря ни единого слова, галантно взял девушку себе под руку и увёл в каюту.
Там, закрыв за ними обоими дверь, капитан услышал громкие частые хлопки, напоминающие по своей специфике, звук, открывающейся бутылки шампанского. Они доносились из ванной-комнаты. Ему стало интересно узнать о том, что же там такого для него и себя устраивает юная девушка. В его голову лезли самые разные смелые мысли, из-за которых лицо Эдварда полыхало от смущения, и чаще билось сердце. Оно было переполнено глубокой нежностью.
--Моя прекрасная защитница!—с благодарностью произнёс капитан, бесшумно войдя в свою купальню и застав в ней юную девушку. Она, освещаемая лёгким медным мерцанием, зажжённых ею ранее, ароматических свечей, стояла возле большой чаши из розового мрамора и увлечённо наполняла её золотистым шампанским. Их мягкий отсвет придавал её гипюровому платью цвета свежего клевера с воланами на юбке, воздушными рукавами, плавно переходящими в плотную белоснежную шёлковую манжету, как и пояс, с воротником-шалью золотисто-медный оттенок. Длинные кудрявые шелковистые волосы красиво ниспадали по изящным плечам к стройной осиновой талии и ниже.
Девушка была сосредоточенна на приятном занятии так сильно, что услыхав за спиной тихий бархатистый голос возлюбленного, невольно вздрогнула от неожиданности, но, собравшись с мыслями, разочарованно надула соблазнительные и, созданные для жарких бесконечных поцелуев, алые губки и с кокетливым недовольством пробормотала, даже не смотря на него:
--Эдвард, у меня ещё ничего не готово!
Он воспользовался замешательством девушки, и, понимая, что в ближайшие несколько часов, идти на утренний обход по кораблю и отчитываться о, проделанной работе перед Российским Государем, ему не придётся, решительно заключил её в крепкие мужские объятия.
--Раз мы гуляем, то позволь мне самому открывать бутылки с шампанским, так как это чисто мужское занятие!—тихо проговорил он, обдав её лебединую шею горячим дыханием, от которого по изящному стройному телу юной девушки побежали приятные мурашки. Оно завораживало и вызывало лёгкий душевный трепет. Она даже инстинктивно закрыла глаза от удовольствия, и, судорожно вздохнув, плавно и медленно повернулась к нему лицом. Только открыв снова глаза, ничего не сказала избраннику. Слова здесь были не нужны. Он прочёл всё по её бирюзовым омутам-глазам, и, накрыв трепетные, словно розовые лепестки, алые губы возлюбленной своими мягкими губами и принялся целовать их очень нежно и осторожно. При этом его сильные руки заботливо обнимали и гладили лебединую шею девушки тонкими пальцами, доставляя ей несказанное удовольствие. От него голова её шла кругом. Сердце колотилось, как заведённое. Трепетная душа замирала. Ноги становились ватными.
Ольга, вместе с возлюбленным, плавно опустилась на мраморный выступ ванной чаши, не выпуская его из своих объятий. Время для них словно остановилось, либо замедлило свой бег. Они совершенно забыли обо всех делах и обязанностях. Зато об этом не забыли другие.
Собравшиеся для утреннего совещания по поводу подведения итогов вчерашнего дня и разбора обязанностей на сегодня, в управленческой рубке капитанского мостика, помощники, возглавляемые мистером Уальдом, начали, беспокоится, из-за длительного отсутствия их капитана. Они не могли понять одного, почему он, до сих пор отсутствует. Неужели до него, всё-таки добрались барон Браэртон со своими верными «шестёрками», и с ним случилось что-то неладное? В их головы лезли разные мрачные мысли.
Свидетелем их беспокойных переговоров стал мистер Томас Эндрюс. Ему самому захотелось узнать причину отсутствия капитана. Для этого он и направился к его каюте, у дверей которой, его встретили преданные охранницы Великой княжны Ольги Фёдоровны, возглавляемые графиней Юлией Волынской. Они сами только что подошли сюда за своей госпожой, чтобы проводить её в хамам императорской семьи и помочь, приготовиться к семейному завтраку.
Значит, капитан находился в приятном обществе русской венценосной девушки, и с ним всё в порядке. Это успокоило Эндрюса. Он с огромным облегчением выдохнул. Беспокойство мгновенно испарилось.
--И давно, ли они вместе?—заинтересованно спросил он у, охранявших каюту, офицеров. Те не стали ничего скрывать от главного инженера «Титаника» и ответили, как на духу:
--Со вчерашнего вечера. Они просили никому их не беспокоить!
Эндрюс посмотрел на золотые часы с цепочкой, которые постоянно носил с собой. Их маленькая стрелка была на цифре девять. Любовь, действительно, сокрушительное чувство. Капитан серьёзно влюбился в Великую княжну Ольгу Фёдоровну, раз, совершенно забыл о своих прямых обязанностях по управлению этим прекрасным кораблём. Такого с ним никогда не бывало. Он всегда начинал рабочий день с шести утра и заставлял всех офицеров, придерживаться, установленному им же самим, распорядку.
--Герцогиня!—только и выговорил потрясённый Николай. Он не ждал её, хотя и понимал, что рано или поздно, им предстоит встретиться. Этот момент настал, когда Николай не был к нему готов.
Она посмотрела на него и с оттенком лёгкого пренебрежения объявила, чем вызвала недоумение в, сбитом и без того с толку, Государе:
--Можете, не ждать мою дочь, принцессу Ореолу или, как, по-вашему, Великую княжну Ольгу Фёдоровну! Она останется в моих покоях! Вернётся ли, вообще к Вам, сказать не могу! Вы её сильно обидели, задев нежные чувства!
Николай догадался, о чём она говорит и, почувствовав себя, крайне неуютно и очень скверно, попытался загладить вину и упросить герцогиню, позволить ему увидеться с Ольгой для того, чтобы выпросить у неё прощения. Только Виктория была непреклонна.
--Нет! Вы к ней не пойдёте! С бедняжки достаточно и того, что из-за Вас она проплакала весь остаток вечера! Мне с большим трудом удалось её успокоить! Сейчас девочка спит!—не терпя никаких возражений, произнесла герцогиня. Этими словами она дала ему понять, что разговор окончен. Ей больше не хотелось слышать от него ни единого слова. Герцогиня грациозно поднялась с дивана, и, расправляя, образовавшиеся от долгого сидения, складки на юбке вечернего атласного платья рубинового цвета, которое было обшито золотистым гипюром, направилась к выходу из Императорских апартаментов. Только Николай остановил её приказным тоном:
--Вы, наверное, забыли, сударыня, о том, кто я такой! Я Российский Император, и требую немедленно отвести меня к Ольге!
Герцогиня грациозно и медленно обернулась и, с аристократическим достоинством смотря на венценосного собеседника, высокомерно заключила:
--А я мать Ольги! Это, куда важнее, чем Вы!
После этого, она мягкой поступью ушла. Николай остался ни с чем. Против такого аргумента, он не мог пойти. Ему пришлось уступить. Он печально вздохнул, и, принимая своё поражение, потерянно опустился в кресло.
Только избежать появления не желательного ночного визитёра охранницам, возглавляемым герцогиней Изольдой Браэртон, которая пила чай в своей каюте, но хорошо слышала всё, что происходит в коридоре у каюты её заботливой мачехи, не удалось. К любовному гнёздышку, где мило проводили время, в нежных объятиях друг друга капитан Эдвард Смит и юная Великая княжна Ольга Фёдоровна, вразвалочку, подошёл барон Джон Браэртон. Он вернулся из курительной комнаты, где весь вечер проводил, играя в карты, куря сигары и выпивая коньяк с такими богачами, как Джон Джейкоб Астор и Бенджамин Гуггенхайм.
Какого же, было его удивление, когда ему преградили дорогу к каюте супруги четыре хорошенькие, совсем ещё юные и стройные, как сосенки, пышногрудые девицы. Вернее, их было всего две. Просто, от выпитого ядреного вина, у Джона двоилось в глазах. Он даже, слегка пошатывался, как лодка на волнах.
--Вам туда нельзя! Немедленно уходите!—непреклонным тоном проговорила девушка с иссиня-чёрными густыми длинными волосами и одетая в сиреневое жаккардовое платье. Её глаза имели цвет морской синевы.
Джон хотел уже возмутиться, из-за того, что его не впускают в его собственную каюту, как в эту минуту услышал, доносящийся по ту сторону двери, весёлый звонкий девичий смех. Ему стало ясно, что там находится Великая Русская княжна Ольга Фёдоровна Романова. Она весело проводила время с мужчиной, играя в игру «угадай кто», тем самым изображая повадки его начальников, а он должен был отгадать, кого именно девушка ему показывает. У неё получалось так точно, что возлюбленный не мог удержаться от весёлого смеха, поддерживаемый самой девушкой. Только кем был этот таинственный ночной гость, Джон, даже, и представить себе не мог.
--Я всего лишь, хочу попасть в мою каюту для того, чтобы лечь спать!—собравшись, наконец, с мыслями, возмущаясь по чём свет стоит, произнёс барон, настойчиво требуя, впустить его внутрь.
Только девушки были непреклонны и уверенно стояли на том, чтобы визитёр немедленно покинул их территорию.
--Мы глубоко извиняемся. Только вам придётся найти себе другое место для ночлега!—стараясь быть как можно вежливее, объясняла и советовала ему всё та же брюнетка, но барон даже и не думал им уступать. Он рассвирепел ещё больше и гневно воскликнул:
--Да, что здесь в конце-концов происходит?! Кого вы прикрываете!
На его громкие высказывания, из своих апартаментов грациозной поступью вышла герцогиня Изольда Джеральдтон. Она не могла допустить того, чтобы её отец бесцеремонно вломился в каюту к Виктории и нарушил романтическую идиллию Ольги и капитана. Видя, что девушки не справляются, герцогиня решила им помочь. Она сдержанно вздохнула, и, одарив барона царственным взглядом, разумно и тоном, не терпящим никаких возражений, предложила:
--Идите спать к своим охранникам, папенька! Здесь, вам нечего делать!
Джон хотел было воспротивиться, но под её пристальным и непреклонным изумрудным взглядом понял, что ему лучше не спорить, а, прислушавшись к мудрым словам, подчиниться. Он устало вздохнул, и, уступая, всё же спросил:
--Изольда, а могу ли я, хотя бы узнать о том, с кем проводит эту ночь твоя сводная сестра?
Только ответа так и не получив, Джон ни с чем, поплёлся, восвояси, к своим охранникам. Его дочь не захотела выдавать тайну любви своей венценосной сводной сестры. Он, прекрасно понимал, что они станут над ним смеяться, но ему было всё равно, главное лечь спать, а уж утром, решит, как расквитаться с надоедливой русской девчонкой и её любовником.
Утром, перед тем как идти на обход лайнера, капитан принимал ванну, выполненную из розового мрамора, с приятной тёплой водой, которая помогла ему полностью расслабиться и даже задремать. Что касается убранства комнаты, она, по интерьеру, напоминала, купальню восточного владыки или грот с декоративным фонтаном с кристально-чистой водой. В ней плавали мелкие золотые рыбки. Стены выложены из камня, а по периметру расставлены фарфоровые кувшины с густой зеленью. Освещение спокойное и дополняемое, горящими в медных канделябрах, лампами в форме факелов свечей.
Только вскоре покой капитана был нарушен внезапными посетителями, которые, не говоря ни слова, принялись топить его в собственной ванне, словно котёнка или щенка. Бедняга не успел даже испугаться, как начал захлёбываться. С каждым мгновением, ему становилось дышать всё сложнее. Казалось, ещё немного, и жизнь покинет его бренное тело, но мучители, решив жестоко, поиграть с ним ещё немного, вытащили из воды. Они, издевательски, смеялись над ним и хладнокровно наблюдали за тем, как бедняга жадно глотал ртом воздух, часто и громко дышал, подобно, выброшенной из прохладной речной воды на раскалённый песок, рыбе.
--Сколько можно надо мной издеваться и играть, словно кошки с мышкой! Если уж решили убить, так сделайте это уже, наконец!—ещё не отдышавшись и не в силах больше терпеть покушений на свою жизнь, возмутился капитан, презрительно смотря на, стоявших немного в стороне, бритоголовых амбалов. Его терпение иссякло, а измученное сердце колотилось в трепетной груди, как сумасшедшее. В ответ ему был, лишь жестокий смешок.
--Если шэф прикажет, тогда убьём!—язвительно сказал один из мучителей и, устало зевнув, покинул офицерскую каюту. Его товарищ, не позволяя несчастной жертве, опомниться, снова окунул головой в воду и присоединился к первому в коридоре, но никак не ожидал, встретиться там с Великой княжной Ольгой Фёдоровной Романовой.
Она, словно, почувствовав неладное, пришла на помощь к избраннику, но наткнувшись там на двух «шестёрок» отчима, поняла, что не зря беспокоилась. Её обуял такой гнев, что девушка не смогла с ним справиться и накинулась на головорезов с яростными возмущениями. Она вся кипела и, совершенно, забыла о своём деликатном положении.
--Да, если вы с ним что-нибудь сделали, я вас сама на клочки порву!—яростно бушевала девушка, совсем не заботясь о том, что противники намного сильнее её и, если бы они захотели, могли, запросто, убить одним ударом. Только им не хотелось возиться с любовницей русского царя, и попытались угомонить её.
-- Не лезь ни в своё дело, девушка! Возвращайся к себе! Если капитану понадобятся твои услуги, за тобой пришлют!—небрежно сказал один из них. Ольга не стала терпеть такого оскорбления к своей венценосной персоне, занесла руку для того, чтобы дать обидчику звонкую пощёчину со словами, которые плавно перевела на лёгкий, едва слышимый шёпот:
--Да, вы, наверное, забыли, кому принадлежит этот прекрасный корабль! Это означает, что Государство, здесь—Я!—но, тот не желая, допустить того, чтобы женщина ударила его, резко схватил её за руку и так больно сжал, что девушка взвизгнула. Это привело к тому, что из своей каюты вышел капитан, став невольным свидетелем их разборок. Ему было, до глубины души приятно видеть, как девушка, подобно разъярённой кошке, защищает их общую честь. Он уже полностью пришёл в себя и привёл себя в порядок, но, пока ещё не торопился вмешаться и вместо этого, стоял немного в стороне и ждал подходящего момента. Девушка отлично справлялась и без него.
Она резко выдернула свою руку из массивной руки охранника деспотичного барона Браэртона, и, бросив на него испепеляющий взгляд, гневно бросила:
--Не смейте ко мне относиться так, словно я бесправная рабыня-наложница! Я любимая женщина Российского Государя Императора и мать его будущего наследника! Ко мне принято относиться и обращаться никак иначе, как к госпоже!
Девушка разошлась ни на шутку, что даже не заметила присутствия в, залитом мягким ярким светом, в белоснежном коридоре с золотыми настенными канделябрами, капитана. Зато он, не желая больше, быть молчаливым свидетелем дальнейшего развития, крайне неприятных событий, бесшумно приблизился к ней и, не говоря ни единого слова, галантно взял девушку себе под руку и увёл в каюту.
Там, закрыв за ними обоими дверь, капитан услышал громкие частые хлопки, напоминающие по своей специфике, звук, открывающейся бутылки шампанского. Они доносились из ванной-комнаты. Ему стало интересно узнать о том, что же там такого для него и себя устраивает юная девушка. В его голову лезли самые разные смелые мысли, из-за которых лицо Эдварда полыхало от смущения, и чаще билось сердце. Оно было переполнено глубокой нежностью.
--Моя прекрасная защитница!—с благодарностью произнёс капитан, бесшумно войдя в свою купальню и застав в ней юную девушку. Она, освещаемая лёгким медным мерцанием, зажжённых ею ранее, ароматических свечей, стояла возле большой чаши из розового мрамора и увлечённо наполняла её золотистым шампанским. Их мягкий отсвет придавал её гипюровому платью цвета свежего клевера с воланами на юбке, воздушными рукавами, плавно переходящими в плотную белоснежную шёлковую манжету, как и пояс, с воротником-шалью золотисто-медный оттенок. Длинные кудрявые шелковистые волосы красиво ниспадали по изящным плечам к стройной осиновой талии и ниже.
Девушка была сосредоточенна на приятном занятии так сильно, что услыхав за спиной тихий бархатистый голос возлюбленного, невольно вздрогнула от неожиданности, но, собравшись с мыслями, разочарованно надула соблазнительные и, созданные для жарких бесконечных поцелуев, алые губки и с кокетливым недовольством пробормотала, даже не смотря на него:
--Эдвард, у меня ещё ничего не готово!
Он воспользовался замешательством девушки, и, понимая, что в ближайшие несколько часов, идти на утренний обход по кораблю и отчитываться о, проделанной работе перед Российским Государем, ему не придётся, решительно заключил её в крепкие мужские объятия.
--Раз мы гуляем, то позволь мне самому открывать бутылки с шампанским, так как это чисто мужское занятие!—тихо проговорил он, обдав её лебединую шею горячим дыханием, от которого по изящному стройному телу юной девушки побежали приятные мурашки. Оно завораживало и вызывало лёгкий душевный трепет. Она даже инстинктивно закрыла глаза от удовольствия, и, судорожно вздохнув, плавно и медленно повернулась к нему лицом. Только открыв снова глаза, ничего не сказала избраннику. Слова здесь были не нужны. Он прочёл всё по её бирюзовым омутам-глазам, и, накрыв трепетные, словно розовые лепестки, алые губы возлюбленной своими мягкими губами и принялся целовать их очень нежно и осторожно. При этом его сильные руки заботливо обнимали и гладили лебединую шею девушки тонкими пальцами, доставляя ей несказанное удовольствие. От него голова её шла кругом. Сердце колотилось, как заведённое. Трепетная душа замирала. Ноги становились ватными.
Ольга, вместе с возлюбленным, плавно опустилась на мраморный выступ ванной чаши, не выпуская его из своих объятий. Время для них словно остановилось, либо замедлило свой бег. Они совершенно забыли обо всех делах и обязанностях. Зато об этом не забыли другие.
Собравшиеся для утреннего совещания по поводу подведения итогов вчерашнего дня и разбора обязанностей на сегодня, в управленческой рубке капитанского мостика, помощники, возглавляемые мистером Уальдом, начали, беспокоится, из-за длительного отсутствия их капитана. Они не могли понять одного, почему он, до сих пор отсутствует. Неужели до него, всё-таки добрались барон Браэртон со своими верными «шестёрками», и с ним случилось что-то неладное? В их головы лезли разные мрачные мысли.
Свидетелем их беспокойных переговоров стал мистер Томас Эндрюс. Ему самому захотелось узнать причину отсутствия капитана. Для этого он и направился к его каюте, у дверей которой, его встретили преданные охранницы Великой княжны Ольги Фёдоровны, возглавляемые графиней Юлией Волынской. Они сами только что подошли сюда за своей госпожой, чтобы проводить её в хамам императорской семьи и помочь, приготовиться к семейному завтраку.
Значит, капитан находился в приятном обществе русской венценосной девушки, и с ним всё в порядке. Это успокоило Эндрюса. Он с огромным облегчением выдохнул. Беспокойство мгновенно испарилось.
--И давно, ли они вместе?—заинтересованно спросил он у, охранявших каюту, офицеров. Те не стали ничего скрывать от главного инженера «Титаника» и ответили, как на духу:
--Со вчерашнего вечера. Они просили никому их не беспокоить!
Эндрюс посмотрел на золотые часы с цепочкой, которые постоянно носил с собой. Их маленькая стрелка была на цифре девять. Любовь, действительно, сокрушительное чувство. Капитан серьёзно влюбился в Великую княжну Ольгу Фёдоровну, раз, совершенно забыл о своих прямых обязанностях по управлению этим прекрасным кораблём. Такого с ним никогда не бывало. Он всегда начинал рабочий день с шести утра и заставлял всех офицеров, придерживаться, установленному им же самим, распорядку.
