— К одиннадцати часам ко мне придёт пациент. Будем готовить его к операции по пересадке печени, а пока его нет, поговорим.
Гость то и дело отвлекался на посторонние звуки, боясь увидеть кого-то или что-то, подёргивал ручку чемодана и вежливо кивал.
— Тебя что-то беспокоит? Пройдём ко мне в кабинет, — хлопнув его несколько раз по плечу, Филип вздохнул.
— Доброе утро, — дверь громко хлопнула, и на пороге появилась Ингрид. Она держала в руках чёрный зонтик и небольшую корзину с многочисленными травами и баночками, которые, как показалось Тенну, были наполнены всевозможными специями.
Как только девушка прошла в зал, Тёрнер сделал несколько шагов назад.
— Здравствуйте… мисс… Кроуфорд, — он поставил чемодан на пол, но не осмелился подойти к девушке.
— Здравствуй, Тенн, — Ингрид поставила покупки на стол и подошла к юному врачу, — не волнуйся, я прочла все твои письма, но, к сожалению, не успела ответить, — девушка протянула ему тонкую руку, — я не в обиде на тебя. Платье нам удалось отстирать, так что можешь не переживать, всё в порядке, — окинув его оценивающим взглядом, Ингрид кротко улыбнулась и, подождав пока тот поцелует её худощявую, скрылась в столовой.
Тёрнер взял свои вещи и ушёл наверх вместе с доктором.
— Ты написал ей письмо? — закрывая дверь, Филип прошёл за свой стол и, усевшись, по привычке закурил.
— Эм… Да, вернее будет сказать два письма. Они пришли ей буквально на следующий день после случившегося, я принёс мисс Кроуфорд, то есть мисс Ингрид свои извинения, — опустившись в мягкое кресло подле врача, Тенн опустил задумчивый взгляд в пол.
— В этом нет ничего постыдного, — слегка щурясь, — желаешь выпить?
— Откажусь. Я не пью.
Волнение захватило тело молодого стажера ещё сильнее, как только тот осознал, что врач пьет прямо перед процедурой. Каких бы демократических взглядов не придержывался Тенн, он никогда не позволял себе даже нюхать прокисший винград перед осмотром пациента, хотя после периодически отачаянно желал напиться Aube de Topaze в ближайшем ресторане.
— В нашем деле без алкоголя можно с ума сойти. Боишься крови? —Выпустив куб дыма, продолжил опрос.
— Нет, сэр. Я несколько раз принимал роды и делал аборт некой миссис… — парень быстро запнулся, понимая, что выдаёт свою врачебную тайну.
— Со мной можешь говорить обо всём. Я не любитель сплетен, так что, если есть что сказать… — он развёл руками, придерживая белыми зубами уже маленькую сигарету.
— Делал аборт миссис Бланш, — ещё больше смутившись, чем прежде, Тёрнер громко кашлянул.
— Миссис Бланш? — Кроуфорд обернулся и кинул взгляд на соседний балкон, — Вот же новость, — потушив окурок в чистой пепельнице, — хотя с другой стороны, я совершенно не удивлён. Дети явно не в её планах.
— А что в её планах? — Осознав, что задает лишние вопросы, которые никак не относятся ко встречи, Тенн ещё сильнее прежнего покраснел.
— Дьявол, — Филип небрежно потушил окурок на скомканный листок бумаги, лежащий подле его руки. — Деньги. Деньги, мой дорогой друг. Эта женщина коварна и беспощадна. Она засасывает в своё логово, приманивает пышными формами и невинным видом, а потом хватает тебя за глотку и не отпускает до конца жизни.
— С Вами она поступила так же? — Устремив взгляд в то же окно, Тенн задумался о возможной близости пышущей адским жаром соседки и врача, ведь если она проделовала такие трюки с мимо проходящими, то что было между столь близкими соседями... В прочем, Тёрнер снова одернул свое неугасающее юношеское любопытсво.
— Нет. На данный момент на такую даму обращают внимание только неокрепшие умы, — Филип сделал очевидную паузу. Через пару секунд он достал из стола стопку бумаг, отыскал нужное и протянул молодому врачу, — изучи это дома. Здесь правила поведения и правила безопасности в моей операционной и в моём кабинете. Всё чётко расписано: что тебе можно трогать и делать, а что нельзя. Чтобы без лишних вопросов. А здесь, — доставая еще одну маленькую стопочку, — здесь есть всё о травах и препаратах, которых ты в глаза не видел, но знать должен. Часть растет у меня в оранжерее, к ней у тебя есть доступ, но в пристуствии Патриции.
Тенн кивал головой, складывая всё в свой сырой чемодан.
Прогремел гром.
За разговорами пролетел целый час. Филип проводил нового ассистента в операционную, выдал белый халат, набор из рабочих перчаток, показал план первой операции операции и постарался всё разъяснить в мельчайших деталях, часть из рассказанного про техники и препараты Филипа в бумагах была опущена. Они прошлись пару раз по всему дому, и хозяин предложил выйти в небольшой сад.
— У вас очень уютно, мистер Кроуфорд, — сказал Тенн, поежившись от холодного ветра, когда они оказались на свежем воздухе.
Камень, из которого были выстланы узкие дорожки, давно осел вниз, сровнявшись с землёй, Тёрнер поймал себя на мысли, что ему гораздо больше лет, чем эта семья живет здесь. Редкая трава поросла между гравием, после дождя при ходьбе по камню раздавалось неприятное чавканье под ногами. Высокий забор, коим была огорожена территория также не веяла новшеством, даже издалека было заметно, что где-то стенки ограды просели и разрушились, а где-то так сильно поросли растениями, что невозможно было понять, живая ли ограда или каменная.
Мистер Кроуфорд всегда внушал другим образ человека, который при любом случае будет держать всё под своим строжайшем контролем, именно поэтому Тёрнер искренне изумился, увидев перед собой запустелый одинокий сад.
— Признаться я думал, мы поаадем в оранжерею, — немного опешив, Тенн беспокойно обернулся назад и снова посмотрел на грустную листву.
С шумом втянув побольше морозного воздуха, хозяин предложил гостю присесть на маленькую лавку, что скрылась от дождя под навесом, похожим на гигантскую ракушку. Голубая краска была очень старой, а от сырости покрылась трещинами и раскололась на мелкий песок. Вдали у забора стояли две одинокие скульптуры, вырезанные из светлого камня, что покрылись мхом. Кроуфорд сказал, что это подарок от одного пациента, чьё имя он не назвал.
— Это тоже чей-то подарок? — не устоял перед любопытством юный друг и кивнул на растение, цветущее под окнами дома.
Это был цветок (а как позже оказалось - обычный сорняк) неестественно-синего цвета, на отогнутых лепестках которого сверкали белоснежные прожилки. Когда двое мужчин проходили мимо, то вьюнки его, как живые усики, заколыхались у человеческих ног, и Тенну стало от этого не по себе. Растение источало неприятный горький запах, который разносился по ветру. И каждый раз, когда резкий порыв врывался в сад, Тенн невольно задерживал дыхание, чтобы едкий аромат удивительного растения не добрался до его нюха.
— Не совсем, — уклончиво ответил доктор, покуривая очередную сигарету.
— Любопытно, — проговорил ассистент, — вся природа почти увяла, а этот цветок, кажется, в самом расцвете!
— Он цветёт круглый год, мой друг.
— Невероятно. Что за вид? Это из каких-то южных стран, доктор? — продолжал интересоваться Тенн, но быстро понял, что подобный климат, как в Рейтфорде скорее убил бы это растение, чем приютил у себя на сырой земле. Похоже, его действительно поразило чудо-растение.
Кроуфорд устало вздохнул. Его эта беседа не занимала, а скорее удручала. Цветок был подарком Изеры, и по её просьбе он разместил его именно под своим окном. Однако, когда Филип впервые вышел на балкон, чтобы затянуться тяжелым дымом, он почувствовал исходящее от цветка зловоние, но никак не приятную сладость. Тогда на следующее утро Патриция вышла в сад, чтобы пересадить растение в дальний угол двора, но стоило ей прикоснуться к нему, как листья обожгли ей руки.
— Это было очень давно, Тенн, я и не упомню всего. К тому же, я плох в декоративных растениях.
— А мне кажется, что этот экземпляр из ряда лечебных, — поспорил юноша, с энтузиазмом поглядывая на собеседника в предвкушении интереснейшего спора, но Кроуфорд не ответил ему.
Заброшенность и дикость сада оказывала на молодого ассистента сильное давление. Если прежде дом Кроуфордов навевал на него непосильную тоску, то теперь он мечтал вернуться туда. Чувство некой безнадежности витало в воздухе, а угрюмая погода делала его более насыщенным. Тёрнер невольно начал было припоминать самые худшие моменты жизни и почувствовал горечь в горле, как, к счастью, Кроуфорд заговорил и отвлёк его.
— Тенн, позволь спросить, где ты учился? — он причмокнул губами, придерживая всё ту же жалкую палочку с табаком у себя во рту.
— На юге страны, сэр, — начал было Тёрнер, немного отвернувшись от собеседника. Юноша не переносил запах курева, чувствовал жжение в носу, но так и не осмелился попросить Кроуфорда выпускать клубы дыма в другую сторону. — С детства родители привили мне любовь к медицине, работали на дому в Ситтингборне, это недалеко от Рейтфорда, — Кроуфорд, затянувшись, закивал. — Однако отец не хотел, чтобы я перенимал их знания, они желали, чтобы я достиг большего, потому и направили к иностранному профессору на обучение.
— Не припоминаешь его имя?
— Конечно, мистер Кроуфорд. Я работал с профессором Парфит, вы знакомы?
— К сожалению, нет. Однако мне довелось многое слышать о его нестандартных методиках, Тенн.
— Прошу простить за сентиментальность, — проговорил немного тише Тёрнер, — Но я бы очень хотел, чтобы мои родители некогда познакомились с вами. Жаль, что они так и не дожили до этого, — на щеках его вспыхнул юношеский румянец.
— Позволь узнать, что произошло с ними? — поинтересовался Кроуфорд, отстранив тлеющую сигарету от губ.
— Моя мать стала жертвой одного из её поклонников. Была заколота в общей столовой. А отец слишком любил её, чтобы смириться с произошедшем. Через несколько дней его нашли застреленным из револьвера в туалетной комнате…
Огни праздничных свечей отражались в бокалах, наполненных дорогим вином. Пластинка, заправленная в граммофон, ещё не отыграла песнь, и громко звучала тихая мелодия, прерываемая приятным треском. В голубых глазах миссис Тёрнер появился хмельной блеск. Она обнимала за широкие и крепкие плечи гостя, вдыхала его запах и улыбалась ему, пока Филип не видел того. Рюшечки на платье покачивались в такт музыке, следуя за бедром. Мужчина неуверенно придерживал хозяйку за спину, положив ладонь между её лопаток. Кроуфорду было искренне жаль её, она была неплохим врачом, заботливой матерью и порядочным человеком, однако скоро выходил срок, а другой жертвы он так и не нашёл. Именно поэтому мужчина решил сделать всё быстро.
Пока миссис Тёрнер прижималась к его груди, Филип незаметно протянулся к столу, схватил нож для масла, и, когда, осмелившись, женщина приподнялась на носочки и потянулась к его сухим губам, нанёс резкий удар в бок. С губ её сорвался болезненный всхлип, вместе с которым женщину начала покидать жизнь. Глаза обескураженно встретились с его взглядом, в них плескался немой крик о помощи. Миссис Тёрнер обмякла в его руках, и он опустил её на пол. Изо рта женщины полилась кровь, она в последний раз вздрогнула в его объятиях, взгляд ей остекленел и уставился в пустоту, с губ сорвалась едва заметная чёрная дымка. Кроуфорд обмакнул свои пальцы её кровью и начертил на лбу руну. Он достал из сумки ёмкость, собрал всё необходимое, как только стеклянная колба наполнилась, руна исчезла и, убедившись, что Филип не уставил видимых следов, вышел в холл.
Песня кончилась. Ещё одна смерть будет лежать на его совести. Однако он и не думал, что навсегда запомнит эти кристально чистые глаза небесного цвета…
— … и я вместе с дочерью профессора прошли общий курс, — продолжал Тёрнер младший. — Парфит не заменил мне родителей, однако был добр ко мне, как никто другой.
Кроуфорд заглянул в юношеские глаза и подумал, насколько они похожи… Сигарета в его руке тлела, а Тенн продолжал рассказывать о своей жизни.
— Мистер Кроуфорд! — В сад выбежала горничная, придерживая одной рукой подол темного платья, — доктор, они приехали…
Филип резко поднялся со своего места, прекрасно понимая, о ком именно говорит Патриция.
— Кто приехал? — Тенн с недопониманием смотрел то на работницу дома, то на врача.
— Тебе пора, мой друг. Сегодня, к твоему великому сожалению, практики не будет, мне нужно срочно отъехать, — Филип смотрел, казалось, сквозь забор.
— Но операция... — непонимающий юноша удивленно приподнял брови.
— Патриция, будь так добра, предупреди моего клиента, что сегодня приема не будет, перенеси господина на следующий свободный день в моём расписании, — отдав свой халат Тёрнеру, Кроуфорд быстрым шагом ушёл в дом.
— Идём, я проведу тебя через задний вход, пошли, — женщина ловко подхватила парня под руку и повела через сад.
Кроуфорд сделал три глубоких входа и, как только увидел полицейских, как можно шире улыбнулся.
— Здравствуйте, господа. Чем могу служить?
Двое мужчин сделали несколько шагов вперед и протянули небольшой свиток.
— Сегодня ночью скончался Джон Уинслет. Полагаю, мистер Кроуфорд, вы были с ним знакомы.
Филип, еле держа в руке бумагу, упорно читал содержание. Бкувы расплывались с каждым прищуром, казалось, врачу требовались очки, но он скорее надышался злощастной травой в саду, чем страдал от близорукости.
— Да, все верно, мы были знакомы. — Делая вид, что изучил содержание газеты, произнес врач. — Очень жаль, Джон был совсем молод, — скрывая нарастающий мандраж, он свернул приглашение суда обратно и, еще раз осмотрев рослых мужчин, кивнул головой, — дайте мне пару минут.
Его тело как будто онемело, доктор не чувствовал ничего: ни порыва ветра, ни первых капель начавшегося дождя. Перед глазами был только Джон, который буквально еще вчера вечером громко смеялся, разливал по бокалам вино и благодарил врача за спасение своей жизни.
Тошнило.
Зайдя внутрь, Филип накинул на себя пальто, взял трость, цилиндр, и хотел было уже уйти, но резко остановился, переведя взгляд на дочь. Ингрид сидела на диванчике и, по всей видимости, уже давно следила за отцом.
— Снова уходишь? Надолго? Эоран будет тебя ждать в городе? — На лице девушки читалось жуткое негодование. Она сложила руки у себя на груди и, подойдя ближе, тяжело вздохнула, — будь осторожен, хорошо?
Филип ей ничего не ответил. Он нежно поцеловал девушку в лоб и скрылся за дверью.
* * *
— Здравствуйте, мистер Кроуфорд, меня зовут Тойнби Арнольд, — Филипа встретил невысокий мужчина преклонного возраста. У него в руках была потертая темная папка и круглый монокль с серебряной оправой, — Вы не против, если мы немного побеседуем?
Мужчина, не дожидаясь ответа на свой, как он считал, вежливый приветсвтенный вопрос, проводил доктора до кабинета и они уба уселись за небольшой деревянный стол.
— Расскажите мне, пожалуйста, что вы делали с четырёх и до осьми вечера вчерашнего дня, — опуская все прочие формальности мужчина громко откашлялся и, положив перед собой чистый лист, приготовился писать.
— Вы подозреваете меня в убийстве? — Неожиданно для себя спросил Филип.
— О, что вы, это всего лишь протокол, я обязан заполнить Вашу карточку, доктор.
Арнольд стал громко перелистывать желтую бумагу с личным делом Кроуфорда. Очевидно, они уже много на него накопали, но еще недостаточно, чтобы предъявлять какие-либо серьезные обвинения.
Гость то и дело отвлекался на посторонние звуки, боясь увидеть кого-то или что-то, подёргивал ручку чемодана и вежливо кивал.
— Тебя что-то беспокоит? Пройдём ко мне в кабинет, — хлопнув его несколько раз по плечу, Филип вздохнул.
— Доброе утро, — дверь громко хлопнула, и на пороге появилась Ингрид. Она держала в руках чёрный зонтик и небольшую корзину с многочисленными травами и баночками, которые, как показалось Тенну, были наполнены всевозможными специями.
Как только девушка прошла в зал, Тёрнер сделал несколько шагов назад.
— Здравствуйте… мисс… Кроуфорд, — он поставил чемодан на пол, но не осмелился подойти к девушке.
— Здравствуй, Тенн, — Ингрид поставила покупки на стол и подошла к юному врачу, — не волнуйся, я прочла все твои письма, но, к сожалению, не успела ответить, — девушка протянула ему тонкую руку, — я не в обиде на тебя. Платье нам удалось отстирать, так что можешь не переживать, всё в порядке, — окинув его оценивающим взглядом, Ингрид кротко улыбнулась и, подождав пока тот поцелует её худощявую, скрылась в столовой.
Тёрнер взял свои вещи и ушёл наверх вместе с доктором.
— Ты написал ей письмо? — закрывая дверь, Филип прошёл за свой стол и, усевшись, по привычке закурил.
— Эм… Да, вернее будет сказать два письма. Они пришли ей буквально на следующий день после случившегося, я принёс мисс Кроуфорд, то есть мисс Ингрид свои извинения, — опустившись в мягкое кресло подле врача, Тенн опустил задумчивый взгляд в пол.
— В этом нет ничего постыдного, — слегка щурясь, — желаешь выпить?
— Откажусь. Я не пью.
Волнение захватило тело молодого стажера ещё сильнее, как только тот осознал, что врач пьет прямо перед процедурой. Каких бы демократических взглядов не придержывался Тенн, он никогда не позволял себе даже нюхать прокисший винград перед осмотром пациента, хотя после периодически отачаянно желал напиться Aube de Topaze в ближайшем ресторане.
— В нашем деле без алкоголя можно с ума сойти. Боишься крови? —Выпустив куб дыма, продолжил опрос.
— Нет, сэр. Я несколько раз принимал роды и делал аборт некой миссис… — парень быстро запнулся, понимая, что выдаёт свою врачебную тайну.
— Со мной можешь говорить обо всём. Я не любитель сплетен, так что, если есть что сказать… — он развёл руками, придерживая белыми зубами уже маленькую сигарету.
— Делал аборт миссис Бланш, — ещё больше смутившись, чем прежде, Тёрнер громко кашлянул.
— Миссис Бланш? — Кроуфорд обернулся и кинул взгляд на соседний балкон, — Вот же новость, — потушив окурок в чистой пепельнице, — хотя с другой стороны, я совершенно не удивлён. Дети явно не в её планах.
— А что в её планах? — Осознав, что задает лишние вопросы, которые никак не относятся ко встречи, Тенн ещё сильнее прежнего покраснел.
— Дьявол, — Филип небрежно потушил окурок на скомканный листок бумаги, лежащий подле его руки. — Деньги. Деньги, мой дорогой друг. Эта женщина коварна и беспощадна. Она засасывает в своё логово, приманивает пышными формами и невинным видом, а потом хватает тебя за глотку и не отпускает до конца жизни.
— С Вами она поступила так же? — Устремив взгляд в то же окно, Тенн задумался о возможной близости пышущей адским жаром соседки и врача, ведь если она проделовала такие трюки с мимо проходящими, то что было между столь близкими соседями... В прочем, Тёрнер снова одернул свое неугасающее юношеское любопытсво.
— Нет. На данный момент на такую даму обращают внимание только неокрепшие умы, — Филип сделал очевидную паузу. Через пару секунд он достал из стола стопку бумаг, отыскал нужное и протянул молодому врачу, — изучи это дома. Здесь правила поведения и правила безопасности в моей операционной и в моём кабинете. Всё чётко расписано: что тебе можно трогать и делать, а что нельзя. Чтобы без лишних вопросов. А здесь, — доставая еще одну маленькую стопочку, — здесь есть всё о травах и препаратах, которых ты в глаза не видел, но знать должен. Часть растет у меня в оранжерее, к ней у тебя есть доступ, но в пристуствии Патриции.
Тенн кивал головой, складывая всё в свой сырой чемодан.
Прогремел гром.
За разговорами пролетел целый час. Филип проводил нового ассистента в операционную, выдал белый халат, набор из рабочих перчаток, показал план первой операции операции и постарался всё разъяснить в мельчайших деталях, часть из рассказанного про техники и препараты Филипа в бумагах была опущена. Они прошлись пару раз по всему дому, и хозяин предложил выйти в небольшой сад.
— У вас очень уютно, мистер Кроуфорд, — сказал Тенн, поежившись от холодного ветра, когда они оказались на свежем воздухе.
Камень, из которого были выстланы узкие дорожки, давно осел вниз, сровнявшись с землёй, Тёрнер поймал себя на мысли, что ему гораздо больше лет, чем эта семья живет здесь. Редкая трава поросла между гравием, после дождя при ходьбе по камню раздавалось неприятное чавканье под ногами. Высокий забор, коим была огорожена территория также не веяла новшеством, даже издалека было заметно, что где-то стенки ограды просели и разрушились, а где-то так сильно поросли растениями, что невозможно было понять, живая ли ограда или каменная.
Мистер Кроуфорд всегда внушал другим образ человека, который при любом случае будет держать всё под своим строжайшем контролем, именно поэтому Тёрнер искренне изумился, увидев перед собой запустелый одинокий сад.
— Признаться я думал, мы поаадем в оранжерею, — немного опешив, Тенн беспокойно обернулся назад и снова посмотрел на грустную листву.
С шумом втянув побольше морозного воздуха, хозяин предложил гостю присесть на маленькую лавку, что скрылась от дождя под навесом, похожим на гигантскую ракушку. Голубая краска была очень старой, а от сырости покрылась трещинами и раскололась на мелкий песок. Вдали у забора стояли две одинокие скульптуры, вырезанные из светлого камня, что покрылись мхом. Кроуфорд сказал, что это подарок от одного пациента, чьё имя он не назвал.
— Это тоже чей-то подарок? — не устоял перед любопытством юный друг и кивнул на растение, цветущее под окнами дома.
Это был цветок (а как позже оказалось - обычный сорняк) неестественно-синего цвета, на отогнутых лепестках которого сверкали белоснежные прожилки. Когда двое мужчин проходили мимо, то вьюнки его, как живые усики, заколыхались у человеческих ног, и Тенну стало от этого не по себе. Растение источало неприятный горький запах, который разносился по ветру. И каждый раз, когда резкий порыв врывался в сад, Тенн невольно задерживал дыхание, чтобы едкий аромат удивительного растения не добрался до его нюха.
— Не совсем, — уклончиво ответил доктор, покуривая очередную сигарету.
— Любопытно, — проговорил ассистент, — вся природа почти увяла, а этот цветок, кажется, в самом расцвете!
— Он цветёт круглый год, мой друг.
— Невероятно. Что за вид? Это из каких-то южных стран, доктор? — продолжал интересоваться Тенн, но быстро понял, что подобный климат, как в Рейтфорде скорее убил бы это растение, чем приютил у себя на сырой земле. Похоже, его действительно поразило чудо-растение.
Кроуфорд устало вздохнул. Его эта беседа не занимала, а скорее удручала. Цветок был подарком Изеры, и по её просьбе он разместил его именно под своим окном. Однако, когда Филип впервые вышел на балкон, чтобы затянуться тяжелым дымом, он почувствовал исходящее от цветка зловоние, но никак не приятную сладость. Тогда на следующее утро Патриция вышла в сад, чтобы пересадить растение в дальний угол двора, но стоило ей прикоснуться к нему, как листья обожгли ей руки.
— Это было очень давно, Тенн, я и не упомню всего. К тому же, я плох в декоративных растениях.
— А мне кажется, что этот экземпляр из ряда лечебных, — поспорил юноша, с энтузиазмом поглядывая на собеседника в предвкушении интереснейшего спора, но Кроуфорд не ответил ему.
Заброшенность и дикость сада оказывала на молодого ассистента сильное давление. Если прежде дом Кроуфордов навевал на него непосильную тоску, то теперь он мечтал вернуться туда. Чувство некой безнадежности витало в воздухе, а угрюмая погода делала его более насыщенным. Тёрнер невольно начал было припоминать самые худшие моменты жизни и почувствовал горечь в горле, как, к счастью, Кроуфорд заговорил и отвлёк его.
— Тенн, позволь спросить, где ты учился? — он причмокнул губами, придерживая всё ту же жалкую палочку с табаком у себя во рту.
— На юге страны, сэр, — начал было Тёрнер, немного отвернувшись от собеседника. Юноша не переносил запах курева, чувствовал жжение в носу, но так и не осмелился попросить Кроуфорда выпускать клубы дыма в другую сторону. — С детства родители привили мне любовь к медицине, работали на дому в Ситтингборне, это недалеко от Рейтфорда, — Кроуфорд, затянувшись, закивал. — Однако отец не хотел, чтобы я перенимал их знания, они желали, чтобы я достиг большего, потому и направили к иностранному профессору на обучение.
— Не припоминаешь его имя?
— Конечно, мистер Кроуфорд. Я работал с профессором Парфит, вы знакомы?
— К сожалению, нет. Однако мне довелось многое слышать о его нестандартных методиках, Тенн.
— Прошу простить за сентиментальность, — проговорил немного тише Тёрнер, — Но я бы очень хотел, чтобы мои родители некогда познакомились с вами. Жаль, что они так и не дожили до этого, — на щеках его вспыхнул юношеский румянец.
— Позволь узнать, что произошло с ними? — поинтересовался Кроуфорд, отстранив тлеющую сигарету от губ.
— Моя мать стала жертвой одного из её поклонников. Была заколота в общей столовой. А отец слишком любил её, чтобы смириться с произошедшем. Через несколько дней его нашли застреленным из револьвера в туалетной комнате…
Огни праздничных свечей отражались в бокалах, наполненных дорогим вином. Пластинка, заправленная в граммофон, ещё не отыграла песнь, и громко звучала тихая мелодия, прерываемая приятным треском. В голубых глазах миссис Тёрнер появился хмельной блеск. Она обнимала за широкие и крепкие плечи гостя, вдыхала его запах и улыбалась ему, пока Филип не видел того. Рюшечки на платье покачивались в такт музыке, следуя за бедром. Мужчина неуверенно придерживал хозяйку за спину, положив ладонь между её лопаток. Кроуфорду было искренне жаль её, она была неплохим врачом, заботливой матерью и порядочным человеком, однако скоро выходил срок, а другой жертвы он так и не нашёл. Именно поэтому мужчина решил сделать всё быстро.
Пока миссис Тёрнер прижималась к его груди, Филип незаметно протянулся к столу, схватил нож для масла, и, когда, осмелившись, женщина приподнялась на носочки и потянулась к его сухим губам, нанёс резкий удар в бок. С губ её сорвался болезненный всхлип, вместе с которым женщину начала покидать жизнь. Глаза обескураженно встретились с его взглядом, в них плескался немой крик о помощи. Миссис Тёрнер обмякла в его руках, и он опустил её на пол. Изо рта женщины полилась кровь, она в последний раз вздрогнула в его объятиях, взгляд ей остекленел и уставился в пустоту, с губ сорвалась едва заметная чёрная дымка. Кроуфорд обмакнул свои пальцы её кровью и начертил на лбу руну. Он достал из сумки ёмкость, собрал всё необходимое, как только стеклянная колба наполнилась, руна исчезла и, убедившись, что Филип не уставил видимых следов, вышел в холл.
Песня кончилась. Ещё одна смерть будет лежать на его совести. Однако он и не думал, что навсегда запомнит эти кристально чистые глаза небесного цвета…
— … и я вместе с дочерью профессора прошли общий курс, — продолжал Тёрнер младший. — Парфит не заменил мне родителей, однако был добр ко мне, как никто другой.
Кроуфорд заглянул в юношеские глаза и подумал, насколько они похожи… Сигарета в его руке тлела, а Тенн продолжал рассказывать о своей жизни.
— Мистер Кроуфорд! — В сад выбежала горничная, придерживая одной рукой подол темного платья, — доктор, они приехали…
Филип резко поднялся со своего места, прекрасно понимая, о ком именно говорит Патриция.
— Кто приехал? — Тенн с недопониманием смотрел то на работницу дома, то на врача.
— Тебе пора, мой друг. Сегодня, к твоему великому сожалению, практики не будет, мне нужно срочно отъехать, — Филип смотрел, казалось, сквозь забор.
— Но операция... — непонимающий юноша удивленно приподнял брови.
— Патриция, будь так добра, предупреди моего клиента, что сегодня приема не будет, перенеси господина на следующий свободный день в моём расписании, — отдав свой халат Тёрнеру, Кроуфорд быстрым шагом ушёл в дом.
— Идём, я проведу тебя через задний вход, пошли, — женщина ловко подхватила парня под руку и повела через сад.
Кроуфорд сделал три глубоких входа и, как только увидел полицейских, как можно шире улыбнулся.
— Здравствуйте, господа. Чем могу служить?
Двое мужчин сделали несколько шагов вперед и протянули небольшой свиток.
— Сегодня ночью скончался Джон Уинслет. Полагаю, мистер Кроуфорд, вы были с ним знакомы.
Филип, еле держа в руке бумагу, упорно читал содержание. Бкувы расплывались с каждым прищуром, казалось, врачу требовались очки, но он скорее надышался злощастной травой в саду, чем страдал от близорукости.
— Да, все верно, мы были знакомы. — Делая вид, что изучил содержание газеты, произнес врач. — Очень жаль, Джон был совсем молод, — скрывая нарастающий мандраж, он свернул приглашение суда обратно и, еще раз осмотрев рослых мужчин, кивнул головой, — дайте мне пару минут.
Его тело как будто онемело, доктор не чувствовал ничего: ни порыва ветра, ни первых капель начавшегося дождя. Перед глазами был только Джон, который буквально еще вчера вечером громко смеялся, разливал по бокалам вино и благодарил врача за спасение своей жизни.
Тошнило.
Зайдя внутрь, Филип накинул на себя пальто, взял трость, цилиндр, и хотел было уже уйти, но резко остановился, переведя взгляд на дочь. Ингрид сидела на диванчике и, по всей видимости, уже давно следила за отцом.
— Снова уходишь? Надолго? Эоран будет тебя ждать в городе? — На лице девушки читалось жуткое негодование. Она сложила руки у себя на груди и, подойдя ближе, тяжело вздохнула, — будь осторожен, хорошо?
Филип ей ничего не ответил. Он нежно поцеловал девушку в лоб и скрылся за дверью.
* * *
— Здравствуйте, мистер Кроуфорд, меня зовут Тойнби Арнольд, — Филипа встретил невысокий мужчина преклонного возраста. У него в руках была потертая темная папка и круглый монокль с серебряной оправой, — Вы не против, если мы немного побеседуем?
Мужчина, не дожидаясь ответа на свой, как он считал, вежливый приветсвтенный вопрос, проводил доктора до кабинета и они уба уселись за небольшой деревянный стол.
— Расскажите мне, пожалуйста, что вы делали с четырёх и до осьми вечера вчерашнего дня, — опуская все прочие формальности мужчина громко откашлялся и, положив перед собой чистый лист, приготовился писать.
— Вы подозреваете меня в убийстве? — Неожиданно для себя спросил Филип.
— О, что вы, это всего лишь протокол, я обязан заполнить Вашу карточку, доктор.
Арнольд стал громко перелистывать желтую бумагу с личным делом Кроуфорда. Очевидно, они уже много на него накопали, но еще недостаточно, чтобы предъявлять какие-либо серьезные обвинения.
