И огромное окно. Ничем не закрытое. Кто и ради чего решил сделать здесь мужскую раздевалку – об этом история умалчивает. Вероятно, директриса посчитала, что нет смысла тратить деньги на занавески. Принцип рынка и примерочных в магазинах: «ой, да кто там тебя увидит!». В женской раздевалке, впрочем, никакого подобия занавесок тоже не было. Полное и абсолютное равенство.
Но интересует его не это. Алик поворачивается к зеркалу на стене, прямо у двери и долго смотрит в него, пока пальцы лениво застегивают темно-синий пиджак. Полуночно-синий, если точнее. Ему нравится точность.
Что ему не нравится, так это то, что после того, как закрылась дверь, он не может вспомнить имен своих одноклассников, как бы ни пытался. В памяти очень легко всплывают всего трое: Юлиана, внезапно погибший Смирнов и чертов Ян Задорожный. Пальцы чуть подрагивают. Пуговица никак не желает застегиваться. Он выдыхает.
- Артем? Андрей? – спрашивает он пустоту. – Я сижу с ним на математике, ну же… Антон? Да… да, Антон. А фамилия…
Он смотрит сам себе в глаза. Допрашивает сам себя. Глаза сегодня почему-то красные, воспаленные, хотя брови упрямее чем обычно. И вообще, видок у него тот еще.
- Как-то на «Д»… Долгов? Домнин?..
Правое веко дергается, и все лицо как-то неуловимо плывет. Алик усмехается и усмешка ложится поверх искривленного лица, как клоунская маска. Пару мгновений он молча созерцает это зрелище, а потом опускает глаза к полу. И смеется. Сначала тихо, потом громче, рванее.
Когда он вскидывает подбородок в следующий раз, в глазах отражения пляшут темные искорки и плещется вызов.
- Эй, Автор! – зовет он, а рот сам растягивается в улыбке. Алик раскидывает руки в стороны и оборачивается вокруг своей оси. Улыбка застыла на его лице, будто приклеенная намертво.
- Автор! Так тебя не существует? Или ты все же покажешь мне хоть что-нибудь? Пусть что-то упадет. Или на зеркале надпись появится. Так же, как и в квартире Смирнова, помнишь?
Алик задирает подбородок еще выше, прислушиваясь к мертвой тишине. Он беззвучно смеется, будто сдерживаясь, но смех все равно вырывается из него. Толчками, как под давлением.
- Ты боишься, Автор? Боишься меня?
Бояться тебя? Смешно.
Алик оглядывается по сторонам, выжидает. Видимо, и правда ждет ответа, но не происходит ровным счетом ничего. Его улыбка кривится, стекает как плавящийся воск. Теперь он серьезен и лишь изгиб бровей и слегка приподнятый уголок губ хранят следы исчезнувшей улыбки.
- Видишь ли, у меня есть два варианта. Либо ты, Автор, правда существуешь. Либо Ян Задорожный знает гораздо больше, чем кажется. Я знаю, он был у Смирнова, когда это случилось, - выдыхает Алик и добавляет свистящим, заговорщическим шепотом. - Я видел записку. Она выпала из кармана Задорожного в ту ночь. Поэтому… если то, что написано в ней – правда, то тебе лучше мне это доказать, Автор.
Ладонями Алик находит стену по обе стороны от стекла, приближая лицо к зеркалу почти вплотную. Его лоб почти касается стекла. Отражение упрямо смотрит на него красноватыми, чуть раскосыми глазами.
- Тебе ведь еще нужен твой главный герой, правда? – спрашивает он, вглядываясь в зрачки отражения.
Вокруг повисает массивное, давящее молчание. Алик смотрит в глаза зеркальному двойнику долго, так, что у того начинают ощутимо дрожать напряженно сведенные брови. У самого Алика, впрочем, тоже. Из открытого окна прокрадывается холодный осенний воздух. Холодный ветер нетерпеливо треплет занавески.
Прошу прощения. Моя ошибка.
Холодный ветер разносится по комнате, прокрадываясь мурашками по коже.
- Хорошо, - зло роняет Алик. – Но это значит лишь одно. Если тебя нет… значит, Ян Задорожный вполне может быть убийцей.
- Да.
Ян терпеливо пережидает поток торопливых слов и сильнее прижимает телефон к уху, пытаясь не уронить пачку листовок, зажатых под мышкой. Другой рукой он ловит мелкие снежинки. Они приземляются на ладонь, на кончики пальцев и тут же тают, стекая с рук. Снег пока еще редок, так что снежинки кажутся чудом. Совсем скоро они будут чем-то обыденным, ежедневным. Ведь если чудо происходит каждый день, значит не такое оно и чудо?
На самом деле эта мысль очень пугает. Сколько чудес мы не замечаем лишь потому, что они происходят с нами постоянно? Снежинки, каждая из которых уникальна. Цветущие белыми гроздьями липы. Одуванчики, каждый из которых – маленькое солнышко, упавшее на землю. Объятия на прощание с друзьями и совместные вечера. Дежурный поцелуй в щеку от кого-то близкого и важного.
Мало ли в этом мире чудес, происходящих каждый день?
- Да, мам. Мне штук пять еще доклеить и все. Я скоро приду, давай, пока.
Ян сбрасывает звонок и осторожно перекладывает оставшиеся листовки в другую руку, отряхнув ее от капель воды.
Небо медленно окрашивается в темно-синий с примесью фиолетового. Закат умирает, тихо погружаясь за горизонт. Ян расправляет листовки, уже тысячный раз за сегодняшний вечер натыкаясь взглядом на рекламный текст. Хуже всего на этой листовке – горчичного цвета пиджак на мужчине, который старательно улыбается, хотя сквозь улыбку и видно его очевидно не скромное прошлое. «Кто вообще покупает такие пиджаки?», - снова проскакивает мысль в голове у Яна. Вообще-то, он думает об этом каждый раз, когда видит эти дурацкие листовки. Ни больше, ни меньше.
Неожиданно сильный хлопок по плечу заставляет его вздрогнуть, а сердце – чуть ли не остановиться совсем.
- Бу! – выпаливают прямо ему в ухо.
Ян поворачивается рывком, рефлекторно выставляя перед собой руку. Перед ним незнакомая, но в то же время смутно знакомая девушка. Первое, что в ней удивляет – джинсовые короткие шорты. В это время года они смотрятся инородно, странно. Высокие вязаные чулки, прикрывающие колени и вовсе придают ей такой вид, как будто она опоздала лет на десять в своей манере одеваться. Ян щурится, вглядываясь в ее лицо. За темным, слегка готическим макияжем сложно что-то понять верно, но, скорее всего – примерно его ровесница.
Девушка скидывает капюшон, позволяя снежинкам падать на взлохмаченные темные волосы чуть выше плеч, и пристально разглядывает Яна, абсолютно не стесняясь.
- Куда ни пойдешь, повсюду одни конкуренты! – громогласно резюмирует она.
Ян хмурится.
- Что?
Вместо ответа девушка энергично встряхивает рекламными листовками у нее в руке. Тоже совсем мало осталось.
- Меня Мира зовут, - заявляет она, протягивая руку.
Пожимая ее, Ян поражается тому, насколько она теплая. Его собственные пальцы мерзнут настолько, что, кажется, еще немного и отвалятся совсем. А ведь Мира, в отличие от него, в шортах!
- Тебе не холодно? – спрашивает он.
Мира мотает головой.
- Мне никогда не холодно, - гордо заявляет она. – Я закаленная. Когда я была маленькая, я обожала играть в полярника. Ты бы видел лица моих родителей каждый раз, когда они находили меня на балконе в майке посреди зимы…
Ян фыркает. Все же, что-то в девушке не дает ему покоя. Он непроизвольно прищуривается. Черты ее лица кажутся ему очень знакомыми, но настолько неуловимо, как будто он смотрит на мираж в пустыне. Мираж и Мира. Удивительно похожие слова.
Мира склоняет голову вбок и весело смотрит на него.
- У меня что-то с лицом? – безапелляционно интересуется она.
- Нет, просто ты напоминаешь мне кого-то… - В голове у Яна будто срабатывает невидимый переключатель, и он щелкает пальцами, поймав нужную мысль. – Точно! Мою одноклассницу! Вы с ней прямо одно лицо. Ты, случайно, не сестра Юлианы?
Мира пожимает плечами. По ее лицу расплывается коварная улыбка.
- Давай соревнование! – без всякого перехода предлагает она, отступая на шаг назад и встряхивая оставшимися листовками. – Расклеишь быстрее меня – отвечу на вопрос.
Не дожидаясь ответа, Мира резко срывается с места и бежит в сторону обшарпанной автобусной остановки. Яну требуется всего минута, прежде чем он сбрасывает с себя ошарашенное выражение лица и бросается догонять ее.
Азарт соревнования подстегивает его, и даже онемевшие пальцы начинают слушаться. Пусть даже на кону и не стоит ничего слишком уж важного – в конце концов, даже если она не ответит, он всегда может спросить у Юлианы – но то, как именно было поставлено условие…
Разглаживая листовку по холодной металлической поверхности, Ян ловит себя на мысли, что его очень легко взять на слабо.
- Я победил! – обозначает Ян, показывая пустые ладони.
Мира указывает на не приклеенный угол листовки.
- Это нечестно!
- Она же держится! Значит, все честно, - парирует Ян.
Мира хмыкает и стучит носком высокого, почти военного ботинка о бордюр, чтобы стряхнуть снег. Сначала одним, а потом вторым. Ян терпеливо ждет, оглядываясь вокруг. Небо уже совсем темное, так что деревья вокруг кажутся мифическими монстрами. Закончив, Мира поворачивается и неторопливо вручает ему последнюю свою листовку.
- У тебя еще одна, - невозмутимо говорит она.
- Неправда, она твоя!
- Тебе показалось, - Мира встряхивает плечами, чтобы лямки небольшого черного рюкзачка легли поудобнее. – До встречи, Ян.
И она действительно быстрым шагом направляется прочь от него, не сказав больше ни слова. Пару мгновений Ян недоумевающе смотрит ей вслед. Когда опускающаяся темнота и снег почти совсем скрывают ее силуэт из виду, он смотрит на листовку в своих руках.
Глаза привычно цепляются за дурацкий горчичный пиджак. Мужчина на листовке все так же улыбается и показывает большой палец вверх. Ян пробегается глазами по тексту. «Ремонт квартир». Номера телефонов. Цифры, обещания. Все точь-в-точь так же, как и в любой другой рекламе. Меняются лишь цифры. Жажда заработать, стоящая за ними – никогда.
Рядом с мужчиной подпись: «АЛТЫННИКОВ Андрей Михайлович, генеральный директор фирмы».
Больше никакого нового смысла в листовке Ян не находит, хотя и смотрит на нее еще несколько минут. Может, он просто не о том думает. С его губ срывается короткий смешок, когда он вспоминает новую знакомую. Последняя листовка чуть было не отправляется в урну, но в последний момент Ян передумывает ее выбрасывать - аккуратно сворачивает пополам и отправляет в карман.
Пока он идет до дома, на небе медленно загораются бледные огоньки звезд.
Все хорошее рано или поздно заканчивается. Нельзя бесконечно есть стаканчик мороженого или шуршать пакетиком чипсов, смотреть лучший на свете фильм или прогуливать школу. Рано или поздно ты столкнешься с горькой реальностью.
Ян игнорирует эту мысль и толкает дверь в класс. Лучше сделать быстро, резко, чем погружаться в зыбучие пески тревоги и сомнений.
Несколько одноклассников оглядываются, но не более. Их взгляды остаются незаинтересованными. Ян ловит взгляд Алика с дальнего ряда: цепкий, обманчиво ленивый. Алик не двигается ни на миллиметр, только наблюдает, скрестив руки на груди. Его глаза неторопливо скользят по лицу Яна с такой небрежностью, что любой император бы позавидовал.
Ян вскидывает ладонь в приветственном жесте. Медленно, тягуче, и улыбается углом рта.
Когда он подходит к своей парте, воздух кажется липким, оседающим на коже. Ненавидеть – страшное и очень громкое слово. Он не испытывает ненависти к Алику. Вообще ни к кому. В этом чувстве можно утонуть, увязнуть как в болоте. Лучше никого и никогда не ненавидеть.
Ян опирается ладонью на поверхность стола. Сегодня ему предстоит сидеть одному, и от этой мысли почти физически тошнит. Стул Витька чуть выдвинут. Как будто он просто вышел и вот-вот вернется. Плюхнется на стул, как ни в чем ни бывало, развернется к Яну и начнет разглагольствовать.
- Нужно поговорить, Задорожный.
Алик абсолютно бесцеремонно опирается поясницей об его парту, не давая ему сесть. Все те же скрещенные руки и пренебрежительный взгляд.
- Меня от тебя тошнит, - неожиданно даже для себя высказывает Ян. – Что тебе нужно?
Алик подавляет смешок.
- Скажи, Ян, Автор и правда существует?
На мгновение Яну действительно кажется, что он не может вдохнуть.
- Откуда ты…
Ян осекается и поспешно пытается вернуть невозмутимое выражение лица, но поздно: Алик кажется вполне удовлетворенным его реакцией. Он вытягивает из кармана аккуратно свернутую бумажку и задерживает ее перед глазами Яна. Всего на пару секунд, но этого хватает, чтобы Ян узнал. Знакомая записка. Та, самая роковая записка, которую он потерял. Ян поспешно вскидывает глаза. Лучше уж смотреть на Алика, чем снова видеть то, что написано в той записке.
- Ты серьезно? Просто тупая шутка.
- Так никакого Автора нет? – уточняет Алик.
Как было бы хорошо, если бы это было правдой.
- Никакого Автора нет. Уйди от моей парты! – требует Ян.
Смешок Алика совсем тихий, но отчетливый.
- Если никакого Автора нет… тогда ты так или иначе преступник, Задорожный, - шепчет он, и торжество в его голосе почти нескрываемо. – Я ведь видел тебя, когда ты выбегал той ночью от Смирнова. Испуганный, нервный… Наводит на мысли, правда?
Щеки Яна теплеют от прилившей крови.
- А если Автор все же есть… кто-то должен быть главным героем, - продолжает Алик. – А если с главным героем что-то случится… это сломает весь сюжет, ведь так?
Ян хочет прервать его, сказать, что все что он говорит – полный бред, сделать хоть что-нибудь, но не может. Тело не хочет слушаться. Все как в детстве, когда ругались родители, орали друг на друга и на него тоже, а он не мог сделать ничего. Только смотреть и слушать.
Ненависть – ужасное слово. Он никого не ненавидит. Никогда не ненавидел.
Алик придвигается ближе и выдыхает около его уха.
- Я расскажу всем, что ты убийца.
Ян толкает его в грудь со всей силы прежде чем понимает, что делает. Алик влетает бедром в соседнюю парту. Морщится от боли. Одноклассники поворачиваются на шум. Повсюду удивленные глаза. Ян чувствует себя, как будто он в центре цирковой арены.
Алик поднимает с пола упавшую записку.
- Хотите узнать очень интересный факт? – громко спрашивает он, окидывая взглядом класс.
Внутри разгорается страх, переходящий в ярость. Говорят, крыса, загнанная в угол, будет драться не на жизнь, а на смерть. И сейчас он и правда загнан в угол.
- Замолчи, идиот! – почти кричит Ян, не узнавая свой голос.
- Да сам ты идиот!
Ян кидается к Алику, но его будто окатывают холодным душем. На его пути возникает невысокая, но очень решительно настроенная Юлиана.
- Перестаньте! Что с вами обоими сегодня?! – возмущенно спрашивает она, буравя Яна своими беззащитными глазами маленького олененка. Сейчас, впрочем, беззащитности в них разглядеть не получается.
Алик откашливается и выпрямляется, потирая ушибленную ногу.
- … дело в том, что Ян от нас кое-что скрывает. И я не побоюсь об этом рассказать. В этой записке…
Поверх голов одноклассников, Алик наконец видит то, чего он добивался. На центральном окне кабинета медленно проявляются темные, будто второпях написанные черным маркером, буквы.
«Прекрати. Автор».
Хотелось бы написать «лицо Алика просветляется», ведь так оно и было. И все же, когда мы говорим «просветляется», мы обычно представляем, что лицо стало радостнее, добрее. Светлее. В лице Алика же было что-то пугающее. Злое торжество, искажавшее его изначальные черты. Превращающее их в пугающую маску. Пародию на «свет». Насмешку над ним.
Но интересует его не это. Алик поворачивается к зеркалу на стене, прямо у двери и долго смотрит в него, пока пальцы лениво застегивают темно-синий пиджак. Полуночно-синий, если точнее. Ему нравится точность.
Что ему не нравится, так это то, что после того, как закрылась дверь, он не может вспомнить имен своих одноклассников, как бы ни пытался. В памяти очень легко всплывают всего трое: Юлиана, внезапно погибший Смирнов и чертов Ян Задорожный. Пальцы чуть подрагивают. Пуговица никак не желает застегиваться. Он выдыхает.
- Артем? Андрей? – спрашивает он пустоту. – Я сижу с ним на математике, ну же… Антон? Да… да, Антон. А фамилия…
Он смотрит сам себе в глаза. Допрашивает сам себя. Глаза сегодня почему-то красные, воспаленные, хотя брови упрямее чем обычно. И вообще, видок у него тот еще.
- Как-то на «Д»… Долгов? Домнин?..
Правое веко дергается, и все лицо как-то неуловимо плывет. Алик усмехается и усмешка ложится поверх искривленного лица, как клоунская маска. Пару мгновений он молча созерцает это зрелище, а потом опускает глаза к полу. И смеется. Сначала тихо, потом громче, рванее.
Когда он вскидывает подбородок в следующий раз, в глазах отражения пляшут темные искорки и плещется вызов.
- Эй, Автор! – зовет он, а рот сам растягивается в улыбке. Алик раскидывает руки в стороны и оборачивается вокруг своей оси. Улыбка застыла на его лице, будто приклеенная намертво.
- Автор! Так тебя не существует? Или ты все же покажешь мне хоть что-нибудь? Пусть что-то упадет. Или на зеркале надпись появится. Так же, как и в квартире Смирнова, помнишь?
Алик задирает подбородок еще выше, прислушиваясь к мертвой тишине. Он беззвучно смеется, будто сдерживаясь, но смех все равно вырывается из него. Толчками, как под давлением.
- Ты боишься, Автор? Боишься меня?
Бояться тебя? Смешно.
Алик оглядывается по сторонам, выжидает. Видимо, и правда ждет ответа, но не происходит ровным счетом ничего. Его улыбка кривится, стекает как плавящийся воск. Теперь он серьезен и лишь изгиб бровей и слегка приподнятый уголок губ хранят следы исчезнувшей улыбки.
- Видишь ли, у меня есть два варианта. Либо ты, Автор, правда существуешь. Либо Ян Задорожный знает гораздо больше, чем кажется. Я знаю, он был у Смирнова, когда это случилось, - выдыхает Алик и добавляет свистящим, заговорщическим шепотом. - Я видел записку. Она выпала из кармана Задорожного в ту ночь. Поэтому… если то, что написано в ней – правда, то тебе лучше мне это доказать, Автор.
Ладонями Алик находит стену по обе стороны от стекла, приближая лицо к зеркалу почти вплотную. Его лоб почти касается стекла. Отражение упрямо смотрит на него красноватыми, чуть раскосыми глазами.
- Тебе ведь еще нужен твой главный герой, правда? – спрашивает он, вглядываясь в зрачки отражения.
Вокруг повисает массивное, давящее молчание. Алик смотрит в глаза зеркальному двойнику долго, так, что у того начинают ощутимо дрожать напряженно сведенные брови. У самого Алика, впрочем, тоже. Из открытого окна прокрадывается холодный осенний воздух. Холодный ветер нетерпеливо треплет занавески.
Прошу прощения. Моя ошибка.
Холодный ветер разносится по комнате, прокрадываясь мурашками по коже.
- Хорошо, - зло роняет Алик. – Но это значит лишь одно. Если тебя нет… значит, Ян Задорожный вполне может быть убийцей.
***
- Да.
Ян терпеливо пережидает поток торопливых слов и сильнее прижимает телефон к уху, пытаясь не уронить пачку листовок, зажатых под мышкой. Другой рукой он ловит мелкие снежинки. Они приземляются на ладонь, на кончики пальцев и тут же тают, стекая с рук. Снег пока еще редок, так что снежинки кажутся чудом. Совсем скоро они будут чем-то обыденным, ежедневным. Ведь если чудо происходит каждый день, значит не такое оно и чудо?
На самом деле эта мысль очень пугает. Сколько чудес мы не замечаем лишь потому, что они происходят с нами постоянно? Снежинки, каждая из которых уникальна. Цветущие белыми гроздьями липы. Одуванчики, каждый из которых – маленькое солнышко, упавшее на землю. Объятия на прощание с друзьями и совместные вечера. Дежурный поцелуй в щеку от кого-то близкого и важного.
Мало ли в этом мире чудес, происходящих каждый день?
- Да, мам. Мне штук пять еще доклеить и все. Я скоро приду, давай, пока.
Ян сбрасывает звонок и осторожно перекладывает оставшиеся листовки в другую руку, отряхнув ее от капель воды.
Небо медленно окрашивается в темно-синий с примесью фиолетового. Закат умирает, тихо погружаясь за горизонт. Ян расправляет листовки, уже тысячный раз за сегодняшний вечер натыкаясь взглядом на рекламный текст. Хуже всего на этой листовке – горчичного цвета пиджак на мужчине, который старательно улыбается, хотя сквозь улыбку и видно его очевидно не скромное прошлое. «Кто вообще покупает такие пиджаки?», - снова проскакивает мысль в голове у Яна. Вообще-то, он думает об этом каждый раз, когда видит эти дурацкие листовки. Ни больше, ни меньше.
Неожиданно сильный хлопок по плечу заставляет его вздрогнуть, а сердце – чуть ли не остановиться совсем.
- Бу! – выпаливают прямо ему в ухо.
Ян поворачивается рывком, рефлекторно выставляя перед собой руку. Перед ним незнакомая, но в то же время смутно знакомая девушка. Первое, что в ней удивляет – джинсовые короткие шорты. В это время года они смотрятся инородно, странно. Высокие вязаные чулки, прикрывающие колени и вовсе придают ей такой вид, как будто она опоздала лет на десять в своей манере одеваться. Ян щурится, вглядываясь в ее лицо. За темным, слегка готическим макияжем сложно что-то понять верно, но, скорее всего – примерно его ровесница.
Девушка скидывает капюшон, позволяя снежинкам падать на взлохмаченные темные волосы чуть выше плеч, и пристально разглядывает Яна, абсолютно не стесняясь.
- Куда ни пойдешь, повсюду одни конкуренты! – громогласно резюмирует она.
Ян хмурится.
- Что?
Вместо ответа девушка энергично встряхивает рекламными листовками у нее в руке. Тоже совсем мало осталось.
- Меня Мира зовут, - заявляет она, протягивая руку.
Пожимая ее, Ян поражается тому, насколько она теплая. Его собственные пальцы мерзнут настолько, что, кажется, еще немного и отвалятся совсем. А ведь Мира, в отличие от него, в шортах!
- Тебе не холодно? – спрашивает он.
Мира мотает головой.
- Мне никогда не холодно, - гордо заявляет она. – Я закаленная. Когда я была маленькая, я обожала играть в полярника. Ты бы видел лица моих родителей каждый раз, когда они находили меня на балконе в майке посреди зимы…
Ян фыркает. Все же, что-то в девушке не дает ему покоя. Он непроизвольно прищуривается. Черты ее лица кажутся ему очень знакомыми, но настолько неуловимо, как будто он смотрит на мираж в пустыне. Мираж и Мира. Удивительно похожие слова.
Мира склоняет голову вбок и весело смотрит на него.
- У меня что-то с лицом? – безапелляционно интересуется она.
- Нет, просто ты напоминаешь мне кого-то… - В голове у Яна будто срабатывает невидимый переключатель, и он щелкает пальцами, поймав нужную мысль. – Точно! Мою одноклассницу! Вы с ней прямо одно лицо. Ты, случайно, не сестра Юлианы?
Мира пожимает плечами. По ее лицу расплывается коварная улыбка.
- Давай соревнование! – без всякого перехода предлагает она, отступая на шаг назад и встряхивая оставшимися листовками. – Расклеишь быстрее меня – отвечу на вопрос.
Не дожидаясь ответа, Мира резко срывается с места и бежит в сторону обшарпанной автобусной остановки. Яну требуется всего минута, прежде чем он сбрасывает с себя ошарашенное выражение лица и бросается догонять ее.
Азарт соревнования подстегивает его, и даже онемевшие пальцы начинают слушаться. Пусть даже на кону и не стоит ничего слишком уж важного – в конце концов, даже если она не ответит, он всегда может спросить у Юлианы – но то, как именно было поставлено условие…
Разглаживая листовку по холодной металлической поверхности, Ян ловит себя на мысли, что его очень легко взять на слабо.
- Я победил! – обозначает Ян, показывая пустые ладони.
Мира указывает на не приклеенный угол листовки.
- Это нечестно!
- Она же держится! Значит, все честно, - парирует Ян.
Мира хмыкает и стучит носком высокого, почти военного ботинка о бордюр, чтобы стряхнуть снег. Сначала одним, а потом вторым. Ян терпеливо ждет, оглядываясь вокруг. Небо уже совсем темное, так что деревья вокруг кажутся мифическими монстрами. Закончив, Мира поворачивается и неторопливо вручает ему последнюю свою листовку.
- У тебя еще одна, - невозмутимо говорит она.
- Неправда, она твоя!
- Тебе показалось, - Мира встряхивает плечами, чтобы лямки небольшого черного рюкзачка легли поудобнее. – До встречи, Ян.
И она действительно быстрым шагом направляется прочь от него, не сказав больше ни слова. Пару мгновений Ян недоумевающе смотрит ей вслед. Когда опускающаяся темнота и снег почти совсем скрывают ее силуэт из виду, он смотрит на листовку в своих руках.
Глаза привычно цепляются за дурацкий горчичный пиджак. Мужчина на листовке все так же улыбается и показывает большой палец вверх. Ян пробегается глазами по тексту. «Ремонт квартир». Номера телефонов. Цифры, обещания. Все точь-в-точь так же, как и в любой другой рекламе. Меняются лишь цифры. Жажда заработать, стоящая за ними – никогда.
Рядом с мужчиной подпись: «АЛТЫННИКОВ Андрей Михайлович, генеральный директор фирмы».
Больше никакого нового смысла в листовке Ян не находит, хотя и смотрит на нее еще несколько минут. Может, он просто не о том думает. С его губ срывается короткий смешок, когда он вспоминает новую знакомую. Последняя листовка чуть было не отправляется в урну, но в последний момент Ян передумывает ее выбрасывать - аккуратно сворачивает пополам и отправляет в карман.
Пока он идет до дома, на небе медленно загораются бледные огоньки звезд.
***
Все хорошее рано или поздно заканчивается. Нельзя бесконечно есть стаканчик мороженого или шуршать пакетиком чипсов, смотреть лучший на свете фильм или прогуливать школу. Рано или поздно ты столкнешься с горькой реальностью.
Ян игнорирует эту мысль и толкает дверь в класс. Лучше сделать быстро, резко, чем погружаться в зыбучие пески тревоги и сомнений.
Несколько одноклассников оглядываются, но не более. Их взгляды остаются незаинтересованными. Ян ловит взгляд Алика с дальнего ряда: цепкий, обманчиво ленивый. Алик не двигается ни на миллиметр, только наблюдает, скрестив руки на груди. Его глаза неторопливо скользят по лицу Яна с такой небрежностью, что любой император бы позавидовал.
Ян вскидывает ладонь в приветственном жесте. Медленно, тягуче, и улыбается углом рта.
Когда он подходит к своей парте, воздух кажется липким, оседающим на коже. Ненавидеть – страшное и очень громкое слово. Он не испытывает ненависти к Алику. Вообще ни к кому. В этом чувстве можно утонуть, увязнуть как в болоте. Лучше никого и никогда не ненавидеть.
Ян опирается ладонью на поверхность стола. Сегодня ему предстоит сидеть одному, и от этой мысли почти физически тошнит. Стул Витька чуть выдвинут. Как будто он просто вышел и вот-вот вернется. Плюхнется на стул, как ни в чем ни бывало, развернется к Яну и начнет разглагольствовать.
- Нужно поговорить, Задорожный.
Алик абсолютно бесцеремонно опирается поясницей об его парту, не давая ему сесть. Все те же скрещенные руки и пренебрежительный взгляд.
- Меня от тебя тошнит, - неожиданно даже для себя высказывает Ян. – Что тебе нужно?
Алик подавляет смешок.
- Скажи, Ян, Автор и правда существует?
На мгновение Яну действительно кажется, что он не может вдохнуть.
- Откуда ты…
Ян осекается и поспешно пытается вернуть невозмутимое выражение лица, но поздно: Алик кажется вполне удовлетворенным его реакцией. Он вытягивает из кармана аккуратно свернутую бумажку и задерживает ее перед глазами Яна. Всего на пару секунд, но этого хватает, чтобы Ян узнал. Знакомая записка. Та, самая роковая записка, которую он потерял. Ян поспешно вскидывает глаза. Лучше уж смотреть на Алика, чем снова видеть то, что написано в той записке.
- Ты серьезно? Просто тупая шутка.
- Так никакого Автора нет? – уточняет Алик.
Как было бы хорошо, если бы это было правдой.
- Никакого Автора нет. Уйди от моей парты! – требует Ян.
Смешок Алика совсем тихий, но отчетливый.
- Если никакого Автора нет… тогда ты так или иначе преступник, Задорожный, - шепчет он, и торжество в его голосе почти нескрываемо. – Я ведь видел тебя, когда ты выбегал той ночью от Смирнова. Испуганный, нервный… Наводит на мысли, правда?
Щеки Яна теплеют от прилившей крови.
- А если Автор все же есть… кто-то должен быть главным героем, - продолжает Алик. – А если с главным героем что-то случится… это сломает весь сюжет, ведь так?
Ян хочет прервать его, сказать, что все что он говорит – полный бред, сделать хоть что-нибудь, но не может. Тело не хочет слушаться. Все как в детстве, когда ругались родители, орали друг на друга и на него тоже, а он не мог сделать ничего. Только смотреть и слушать.
Ненависть – ужасное слово. Он никого не ненавидит. Никогда не ненавидел.
Алик придвигается ближе и выдыхает около его уха.
- Я расскажу всем, что ты убийца.
Ян толкает его в грудь со всей силы прежде чем понимает, что делает. Алик влетает бедром в соседнюю парту. Морщится от боли. Одноклассники поворачиваются на шум. Повсюду удивленные глаза. Ян чувствует себя, как будто он в центре цирковой арены.
Алик поднимает с пола упавшую записку.
- Хотите узнать очень интересный факт? – громко спрашивает он, окидывая взглядом класс.
Внутри разгорается страх, переходящий в ярость. Говорят, крыса, загнанная в угол, будет драться не на жизнь, а на смерть. И сейчас он и правда загнан в угол.
- Замолчи, идиот! – почти кричит Ян, не узнавая свой голос.
- Да сам ты идиот!
Ян кидается к Алику, но его будто окатывают холодным душем. На его пути возникает невысокая, но очень решительно настроенная Юлиана.
- Перестаньте! Что с вами обоими сегодня?! – возмущенно спрашивает она, буравя Яна своими беззащитными глазами маленького олененка. Сейчас, впрочем, беззащитности в них разглядеть не получается.
Алик откашливается и выпрямляется, потирая ушибленную ногу.
- … дело в том, что Ян от нас кое-что скрывает. И я не побоюсь об этом рассказать. В этой записке…
Поверх голов одноклассников, Алик наконец видит то, чего он добивался. На центральном окне кабинета медленно проявляются темные, будто второпях написанные черным маркером, буквы.
«Прекрати. Автор».
Хотелось бы написать «лицо Алика просветляется», ведь так оно и было. И все же, когда мы говорим «просветляется», мы обычно представляем, что лицо стало радостнее, добрее. Светлее. В лице Алика же было что-то пугающее. Злое торжество, искажавшее его изначальные черты. Превращающее их в пугающую маску. Пародию на «свет». Насмешку над ним.
