Вдруг он заметил в одном из окон старую вывеску — «Открыто 24/7», и, несмотря на её обветшалость, она казалась почти символом того, как неприметные человеческие вещи оставались даже после того, как люди ушли.
Ветер пронёсся между разрушенными зданиями, вытирая пыль с земли, и Влад почувствовал, как его шаги становятся всё более лёгкими, как будто сам город подталкивает его вперёд. Он остановился у обрушившегося в сторону дома. Внешняя стена здания была полностью покрыта трещинами, но из этих трещин пробивались цветы — яркие, живые, красочные. Все как на картине, созданной самыми живыми силами природы.
Здесь было что-то тревожное, но вместе с тем это ощущение было полным умиротворением. Как будто этот мир не оставил места для страха и разрушений. В нём не было человеческого следа, и это была не утрата, а напоминание о том, что даже без нас мир продолжает существовать — яркий, живой, переполненный светом и зеленью.
Он набрёл на торговый центр. Величественное здание из стекла и бетона, некогда блестящее, теперь казалось древним монументом, отданным времени. Двери, покрытые пылью и следами лап, едва слышно заскрипели, когда он вошёл внутрь. Пространство поглотило его — гигантский зал, в котором воздух казался застоявшимся, как вода в запертом пруду.
Он прошёл между эскалаторами, остановившимися навсегда, и витринами, в которых застыла реклама прошлого. Здесь не было грабежей, мародёрства — всё стояло на своих местах, словно кто-то просто вышел на перерыв и не вернулся.
Влад наткнулся на супермаркет, чья автоматическая дверь по-прежнему отзывалась на движение, жалобно щёлкая. Внутри он нашёл консервы, сухие пайки, бутылки с водой. Всё это казалось свежим, будто приготовленным для него. Он не стал задаваться вопросами. Просто ел фасоль прямо из банки, хлебцы, запивал водой. Сидел на полу, прислонившись к холодильной витрине, и жевал, как зверь, выживший после долгой зимы.
Он устроился на ночь в павильоне напротив. Закрыл за собой стеклянную дверь и прижал к ней металлический стеллаж. Развёл небольшой костёр из рекламных буклетов и деревянной обшивки. Свет прыгал по стенам, рисуя несуществующие лица на манекенах.
Он смотрел в огонь и думал. Где все? Почему он остался? Был ли он последним… или первым? Что, если этот город — лишь прелюдия? Что, если впереди будет что-то большее, страннее?
Тишина торгового центра была тягучей. Влад сидел, прижав пистолет к ноге, и ловил себя на том, что оглядывается, вслушивается в каждый треск, каждый хруст стекла в темноте. Он не знал, кто может прийти… но чувствовал, что кто-то уже рядом. Или что-то.
Внутри начинала шевелиться мысль: может, дело вовсе не в мире. Может, он сам — тот, кто исчез. Или тот, кто остался вместо всех.
Где все?
Где те миллиарды голосов, смехов, криков, шагов? Где запахи еды с уличных кафе, где детские коляски, где ссоры в очередях? Где те, кто мечтал, спорил, строил, ждал?
Он не знал.
Были ли они уничтожены? Или просто исчезли? Может, ушли в другой мир — не такой, как этот, где природа тихо дышит сквозь бетон и стекло?
Он пытался представить последний день человечества — не катастрофу, не взрыв, не эпидемию, а просто... уход. Как если бы все вдруг поняли: хватит. Всё. Мы сделали, что могли. Мы больше не нужны. И — ушли. Кто-то — в небо. Кто-то — в землю. Кто-то — в себя.
И теперь он был здесь. Один. Остался — почему?
Почему он?
Быть последним человеком — это не быть свободным. Это быть памятью. Ходячим напоминанием о том, что когда-то был шум. Когда-то были сердца. Теперь всё, что осталось, — это дыхание листвы и его собственные шаги по пыльным плитам.
Иногда ему казалось, что он слышит другие шаги. Не призраков. Не существ. А людей. Живых. Настоящих. Но каждый раз, оборачиваясь, он видел только ветер. И деревья, склоняющиеся, будто кивают — «иди дальше».
Утро наступило тихо, без какого-либо преображения, как если бы мир не знал, что такое рассвет. Влад проснулся на холодном полу, все так же окружённый пустыми витринами торгового центра. Его сумка была рядом, пистолет — под рукой. Он встал и огляделся, заметив, как всё вокруг замирает, как будто никто не рискнул нарушить этот странный баланс. Он почувствовал, что должен продолжить свой путь.
Невольно он вздохнул, отряхивая пыль с одежды. Мир был настолько живым в своей мёртвой пустоте, что от этого становилось странно тревожно. Он не знал, куда идти, но иного пути, кроме как двигаться вперёд, не было. Влад снова направился к выходу.
Время, кажется, стояло здесь. Он шагал по тёмному холлу, наполненному эхом его шагов, и вдруг заметил, как за стеклом, в одном из магазинов, тускло поблёскивает свет. Это был старый светильник, спрятанный в углу. Инстинктивно он подошёл ближе, осторожно заглядывая в темное помещение.
Магазин не был пуст, там были стеллажи, наполненные товарами, старые вывески с ценами, пластиковые пакеты, которые кто-то забыл. В одном углу стояли манекены, чьи лица казались знакомыми, как персонажи забытых снов. Всё это было настолько обычным, что Влад на мгновение забыл, где находится, и что с ним происходит.
Он подошёл к полке, где когда-то стояли банки с продуктами. На одной из полок заметил что-то странное — коробка с надписью «Быстрая помощь». Он открыл её, и внутри оказались старые медицинские инструменты, бинты и порошки, как если бы здесь оставили всё самое необходимое на случай экстренной ситуации.
Влад пригляделся, затем осторожно убрал коробку в свою сумку. Проходя мимо других витрин, он вдруг услышал какой-то звук. Тихий, едва различимый, но он был. Влад замер и прислушался. Звук шел из одного из коридоров, ведущих за угол. Тонкий, как шорох листвы, но отчётливо слышимый в абсолютной тишине этого мира.
Он подошёл ближе, отталкивая стеклянную дверь, которая скрипнула, открывая пространство. В коридоре было темно, но свет, что пробивался через окна на потолке, освещал пол. Шаги — или это было то, что можно было принять за шаги — звучали всё громче. Влад замедлил шаги, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Он не знал, кто может быть в этом мире. Не знал, что его ждёт за следующим углом. Но он не мог остановиться. В его голове всё чаще крутились вопросы: кто ещё может быть здесь? Кто — кроме него?
Он не знал, от кого или чего будет защищаться. Но ощущение внутреннего холода не покидало его — липкое, ползучее, как невидимые пальцы, скользящие по позвоночнику. Влад шагнул вперёд, и воздух вокруг него изменился — стал гуще, будто поглощённый временем.
Он оказался в коридоре. Потолок провис, лампы мерцали тусклым больничным светом, хотя ни одной лампы видно не было. Стены были неровными — дышащими. Влад поклялся бы, что одна из них слегка подалась, словно вдыхая его присутствие. Он шёл, стараясь не смотреть в сторону — там, за трещинами, что-то шевелилось.
Каждый шаг отзывался эхом, которое возвращалось к нему с задержкой, словно кто-то — или что-то — повторяло его движения с ленивым интересом. Через пару шагов он услышал, как скрипит пол за его спиной. Остановился. Тишина. Повернулся. Никого.
Но когда он снова пошёл вперёд, кто-то, не скрываясь, сделал шаг в унисон.
Он ускорил шаг. За ним — тоже. Он побежал. И вдруг коридор исказился — стены начали сближаться, потолок опустился, и Влад ударился плечом о ржавую трубу, торчащую из стены, как клык. Он заорал и, стиснув зубы, выбежал в распахнувшуюся перед ним арку.
Там был зал. На потолке медленно вращалась чёрная люстра, вся увитая тонкими нитями, похожими на жилы. На полу стояло кресло. А в нём — силуэт.
Влад замер. У фигуры не было лица. Только чёрное пятно, будто чьё-то лицо было выжжено. Но она дышала. Легко, едва заметно, грудь поднималась и опускалась.
— Кто ты? — голос Влада прозвучал хрипло.
Фигура повернула к нему пустоту.
— Ты всё ещё спишь, — прошептало нечто из кресла.
И в тот же миг из стен начали вытекать руки. Серые, покрытые струпьями, с кривыми пальцами. Они тянулись к нему, виляли в воздухе, будто ощущая запах живого.
Влад отступил назад, схватился за пистолет, но металл был липким, как будто им кто-то пользовался до него — и очень недавно.
Монстры только пробуждались.
Одна из рук дотянулась до его ноги — быстро, как удар змеи, и вцепилась в лодыжку. Влад закричал, выстрелил — рука отпустила, но не исчезла. Она осталась на полу, корчась в собственной боли, как отрубленный хвост ящерицы. Из неё капала чёрная жидкость, испаряющаяся при касании с воздухом.
Фигура в кресле встала. Не изогнулась, не сделала шаг — просто исчезла и оказалась ближе. Влад почувствовал, как температура упала, как лёд забрался под кожу. Зрачки у него расширились, он пытался дышать, но воздух будто превратился в стекло.
С потолка посыпались сухие насекомые — десятки, сотни — они шуршали по полу, по его ботинкам, заползали в штанины. Он заорал снова, в этот раз от ужаса, первобытного и животного.
Шипение снова пронзило воздух. Влад споткнулся, почти рухнув на колени, но удержался. Сердце в груди било так яростно, будто хотело вырваться наружу. Он знал это чувство — не просто страх, а первобытный ужас, с рождения живущий в крови человека. Тот, что шепчет: «Ты здесь чужой. Беги».
Он сделал шаг. Пистолет в руке дрожал. Металл, будто вибрировал в унисон с гулом, доносившимся со всех сторон — как будто сама постройка стонала от боли.
С каждой секундой стены становились всё... менее реальными. Одна начала вытягиваться в арку, будто горло гиганта, готового проглотить. Другая дёргалась, словно её хватали невидимые руки изнутри. Пол шевелился под ногами, как кожа на живом теле.
Влад выстрелил ещё раз — просто в пространство. Отдача в руке вернула его к реальности. Откуда-то справа донеслось сдавленное визгливое рычание. Он повернулся, и тут же едва не уронил оружие.
Из щели в стене выползло существо. Оно было неуловимо человекоподобным, но лишь отдалённо. Слишком длинные руки, колени, выгнутые в обратную сторону, и рот, разодранный до ушей. Кожа висела лоскутами, будто кто-то пытался содрать её, но передумал. Глаза — два чёрных бездонных провала.
— Назад... — прошептал Влад, хотя понимал, что уговаривать монстра бесполезно.
Существо сделало первый шаг. Потом второй. С каждой секундой оно искажалось всё сильнее, как фигура, нарисованная на мокром стекле.
Влад прицелился и выстрелил. Пуля вошла в его плечо, но не остановила. Существо издало шипение, и изо рта полилась густая чёрная слизь. Оно бросилось вперёд.
Влад упал на бок, перекатился и вслепую выстрелил снова. Удар. Крик. Куски плоти — если это вообще была плоть — разлетелись по стене, окрасив её алым и чёрным.
Он встал. Дышал часто, с усилием. Вкус железа во рту. Глаза резало. Он обернулся — и понял, что больше не в том же зале. Оно стало ближе. Влад развернулся и, не разбирая дороги, бросился в обратную сторону, в узкий коридор. Монстр ревел за его спиной, цеплялся когтями за стены, но бежал быстро — слишком быстро. Влад почти не чувствовал ног, только адреналин гнал его вперёд.
Коридор вывел его в пролом стены. За ним — улица. Бетон, пыль, вечернее небо цвета ржавчины. Влад выскочил наружу, спотыкаясь, прыгая через бетонные глыбы. Вдалеке стояли панельные пятиэтажки-призраки, а между ними — деревянный дом, перекошенный, будто забытый временем.
Он бросился туда, не оборачиваясь. Влетел в дверь, захлопнул её и прислонился к стене, тяжело дыша. Влад замер, пытаясь не дышать. Снаружи слышался хруст шагов. Шипение. Существо вышло на улицу. Оно нюхало воздух. Идёт. Ближе.
Влад прижался к стене, поднял пистолет и навёл его на вход. Но монстр не входил. Он кружил вокруг. Слушал. Искал.
И тогда Влад понял: если он издаст хоть звук — всё закончится.
Он затаил дыхание и стал ждать. Секунды тянулись вечностью, пока за дверью всё не стихло.
Но Влад знал — это не конец. Монстр где-то рядом. Он не ушёл. Он просто ждёт.
Влад огляделся: несмотря на внешнюю ветхость, внутри дом выглядел удивительно ухоженным. Пыль почти не скапливалась, мебель стояла на своих местах — тяжёлый деревянный стол, кресло-качалка с вытертым пледом, застеленный диван, книжный шкаф, полный записных книжек и дневников. В углу стояла металлическая печка, рядом — стопка дров.
На стене висела керосиновая лампа. Он поднимался по лестнице, медленно, ступень за ступенью. Сквозь узкий проём на потолке пробивался свет — чердак.
Он подтянулся, вскарабкался, захлопнул люк за собой и замер. Сердце ещё колотилось, в висках пульсировала боль. Но чердак... был тих. Тепло. Почти уютно.
Под низким покатым потолком стояла железная кровать с аккуратно заправленным одеялом. Рядом — несколько коробок, забитых консервами и бутылками с водой. У стены — керосиновая лампа, запас топлива и стопки рукописных дневников, будто кто-то вёл здесь хронику собственного безумия.
Он медленно подошёл к маленькому окошку, выходящему во двор. Присел на корточки, поднял голову.
И замер.
Существо стояло прямо у двери дома Почти впритык. Его глаза — две чёрные дыры — смотрели на него. Лицо искажено, рот открыт, из него стекала чёрная слизь. Но оно не двигалось. Не шло вперёд. Просто смотрело.
И Влад понял — оно не может войти. Дом… защищает его.
Существо шагнуло назад, исчезло в темноте улицы. Но взгляд Влада ещё долго не мог оторваться от окна. Он чувствовал: игра только начинается. Этот дом — убежище. Но не навсегда.
Он сел на кровать, включил лампу, открыл один из дневников.
На первом листе была только одна фраза, нацарапанная почти до разрыва бумаги:
«Они приходят, когда ты начинаешь вспоминать».
Влад перелистнул страницу. Почерк был нервный, буквы порой сливались, как будто писавший торопился или дрожал.
Иногда мне кажется, что я слышу, как этот старый дом дышит. Как он втягивает в себя сырой воздух сквозь трещины в рамах, а потом с усталым вздохом выпускает его обратно. Я сижу в кресле, которое скрипит, будто ворчит на меня за то, что я не даю ему покоя. Раньше здесь жили люди — я это чувствую. Их запах до сих пор живёт в подкладке штор, в затхлой пыли, в пружинах матраса, на котором я теперь сплю, поджав под себя колени, словно ребёнок, прячущийся от чудовищ.
А чудовища здесь есть. О, да, они прячутся между стен. Я слышу, как они шепчутся по ночам. Иногда кто-то царапает изнутри, будто хочет выбраться. Или… впустить меня. И я не уверен, что из этих двух мыслей пугает меня больше.
Сегодня я проснулся от того, что кто-то шепнул мне на ухо: "Он идёт." Только и всего. Два слова, но они продолжали звенеть в голове, как ржавый колокол на ветру. Я вскочил, схватил фонарик и пошёл по коридору, босыми ногами ступая по холодному дереву. Свет падал пятнами, и тени шевелились, словно за мной крались. Но никого не было. Как всегда.
Может, это дом так играет со мной. Или ветер. Или я сам.
Иногда я думаю, что если буду достаточно долго вслушиваться в тишину, она заговорит со мной. А может, уже говорит.
Влад закрыл глаза.
Он подошёл к маленькому окошку и выглянул наружу.
Ночь была бездонной и торжественной, словно сама Вселенная склонилась к нему, раскрыв своё сердце. Звёзды не просто сияли — они пульсировали, жили, дышали вместе с ним, каждая — как отдельная история, светящаяся в бескрайнем море мрака.
Ветер пронёсся между разрушенными зданиями, вытирая пыль с земли, и Влад почувствовал, как его шаги становятся всё более лёгкими, как будто сам город подталкивает его вперёд. Он остановился у обрушившегося в сторону дома. Внешняя стена здания была полностью покрыта трещинами, но из этих трещин пробивались цветы — яркие, живые, красочные. Все как на картине, созданной самыми живыми силами природы.
Здесь было что-то тревожное, но вместе с тем это ощущение было полным умиротворением. Как будто этот мир не оставил места для страха и разрушений. В нём не было человеческого следа, и это была не утрата, а напоминание о том, что даже без нас мир продолжает существовать — яркий, живой, переполненный светом и зеленью.
Он набрёл на торговый центр. Величественное здание из стекла и бетона, некогда блестящее, теперь казалось древним монументом, отданным времени. Двери, покрытые пылью и следами лап, едва слышно заскрипели, когда он вошёл внутрь. Пространство поглотило его — гигантский зал, в котором воздух казался застоявшимся, как вода в запертом пруду.
Он прошёл между эскалаторами, остановившимися навсегда, и витринами, в которых застыла реклама прошлого. Здесь не было грабежей, мародёрства — всё стояло на своих местах, словно кто-то просто вышел на перерыв и не вернулся.
Влад наткнулся на супермаркет, чья автоматическая дверь по-прежнему отзывалась на движение, жалобно щёлкая. Внутри он нашёл консервы, сухие пайки, бутылки с водой. Всё это казалось свежим, будто приготовленным для него. Он не стал задаваться вопросами. Просто ел фасоль прямо из банки, хлебцы, запивал водой. Сидел на полу, прислонившись к холодильной витрине, и жевал, как зверь, выживший после долгой зимы.
Он устроился на ночь в павильоне напротив. Закрыл за собой стеклянную дверь и прижал к ней металлический стеллаж. Развёл небольшой костёр из рекламных буклетов и деревянной обшивки. Свет прыгал по стенам, рисуя несуществующие лица на манекенах.
Он смотрел в огонь и думал. Где все? Почему он остался? Был ли он последним… или первым? Что, если этот город — лишь прелюдия? Что, если впереди будет что-то большее, страннее?
Тишина торгового центра была тягучей. Влад сидел, прижав пистолет к ноге, и ловил себя на том, что оглядывается, вслушивается в каждый треск, каждый хруст стекла в темноте. Он не знал, кто может прийти… но чувствовал, что кто-то уже рядом. Или что-то.
Внутри начинала шевелиться мысль: может, дело вовсе не в мире. Может, он сам — тот, кто исчез. Или тот, кто остался вместо всех.
Где все?
Где те миллиарды голосов, смехов, криков, шагов? Где запахи еды с уличных кафе, где детские коляски, где ссоры в очередях? Где те, кто мечтал, спорил, строил, ждал?
Он не знал.
Были ли они уничтожены? Или просто исчезли? Может, ушли в другой мир — не такой, как этот, где природа тихо дышит сквозь бетон и стекло?
Он пытался представить последний день человечества — не катастрофу, не взрыв, не эпидемию, а просто... уход. Как если бы все вдруг поняли: хватит. Всё. Мы сделали, что могли. Мы больше не нужны. И — ушли. Кто-то — в небо. Кто-то — в землю. Кто-то — в себя.
И теперь он был здесь. Один. Остался — почему?
Почему он?
Быть последним человеком — это не быть свободным. Это быть памятью. Ходячим напоминанием о том, что когда-то был шум. Когда-то были сердца. Теперь всё, что осталось, — это дыхание листвы и его собственные шаги по пыльным плитам.
Иногда ему казалось, что он слышит другие шаги. Не призраков. Не существ. А людей. Живых. Настоящих. Но каждый раз, оборачиваясь, он видел только ветер. И деревья, склоняющиеся, будто кивают — «иди дальше».
Глава 5 Черный БоГ
Утро наступило тихо, без какого-либо преображения, как если бы мир не знал, что такое рассвет. Влад проснулся на холодном полу, все так же окружённый пустыми витринами торгового центра. Его сумка была рядом, пистолет — под рукой. Он встал и огляделся, заметив, как всё вокруг замирает, как будто никто не рискнул нарушить этот странный баланс. Он почувствовал, что должен продолжить свой путь.
Невольно он вздохнул, отряхивая пыль с одежды. Мир был настолько живым в своей мёртвой пустоте, что от этого становилось странно тревожно. Он не знал, куда идти, но иного пути, кроме как двигаться вперёд, не было. Влад снова направился к выходу.
Время, кажется, стояло здесь. Он шагал по тёмному холлу, наполненному эхом его шагов, и вдруг заметил, как за стеклом, в одном из магазинов, тускло поблёскивает свет. Это был старый светильник, спрятанный в углу. Инстинктивно он подошёл ближе, осторожно заглядывая в темное помещение.
Магазин не был пуст, там были стеллажи, наполненные товарами, старые вывески с ценами, пластиковые пакеты, которые кто-то забыл. В одном углу стояли манекены, чьи лица казались знакомыми, как персонажи забытых снов. Всё это было настолько обычным, что Влад на мгновение забыл, где находится, и что с ним происходит.
Он подошёл к полке, где когда-то стояли банки с продуктами. На одной из полок заметил что-то странное — коробка с надписью «Быстрая помощь». Он открыл её, и внутри оказались старые медицинские инструменты, бинты и порошки, как если бы здесь оставили всё самое необходимое на случай экстренной ситуации.
Влад пригляделся, затем осторожно убрал коробку в свою сумку. Проходя мимо других витрин, он вдруг услышал какой-то звук. Тихий, едва различимый, но он был. Влад замер и прислушался. Звук шел из одного из коридоров, ведущих за угол. Тонкий, как шорох листвы, но отчётливо слышимый в абсолютной тишине этого мира.
Он подошёл ближе, отталкивая стеклянную дверь, которая скрипнула, открывая пространство. В коридоре было темно, но свет, что пробивался через окна на потолке, освещал пол. Шаги — или это было то, что можно было принять за шаги — звучали всё громче. Влад замедлил шаги, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Он не знал, кто может быть в этом мире. Не знал, что его ждёт за следующим углом. Но он не мог остановиться. В его голове всё чаще крутились вопросы: кто ещё может быть здесь? Кто — кроме него?
Он не знал, от кого или чего будет защищаться. Но ощущение внутреннего холода не покидало его — липкое, ползучее, как невидимые пальцы, скользящие по позвоночнику. Влад шагнул вперёд, и воздух вокруг него изменился — стал гуще, будто поглощённый временем.
Он оказался в коридоре. Потолок провис, лампы мерцали тусклым больничным светом, хотя ни одной лампы видно не было. Стены были неровными — дышащими. Влад поклялся бы, что одна из них слегка подалась, словно вдыхая его присутствие. Он шёл, стараясь не смотреть в сторону — там, за трещинами, что-то шевелилось.
Каждый шаг отзывался эхом, которое возвращалось к нему с задержкой, словно кто-то — или что-то — повторяло его движения с ленивым интересом. Через пару шагов он услышал, как скрипит пол за его спиной. Остановился. Тишина. Повернулся. Никого.
Но когда он снова пошёл вперёд, кто-то, не скрываясь, сделал шаг в унисон.
Он ускорил шаг. За ним — тоже. Он побежал. И вдруг коридор исказился — стены начали сближаться, потолок опустился, и Влад ударился плечом о ржавую трубу, торчащую из стены, как клык. Он заорал и, стиснув зубы, выбежал в распахнувшуюся перед ним арку.
Там был зал. На потолке медленно вращалась чёрная люстра, вся увитая тонкими нитями, похожими на жилы. На полу стояло кресло. А в нём — силуэт.
Влад замер. У фигуры не было лица. Только чёрное пятно, будто чьё-то лицо было выжжено. Но она дышала. Легко, едва заметно, грудь поднималась и опускалась.
— Кто ты? — голос Влада прозвучал хрипло.
Фигура повернула к нему пустоту.
— Ты всё ещё спишь, — прошептало нечто из кресла.
И в тот же миг из стен начали вытекать руки. Серые, покрытые струпьями, с кривыми пальцами. Они тянулись к нему, виляли в воздухе, будто ощущая запах живого.
Влад отступил назад, схватился за пистолет, но металл был липким, как будто им кто-то пользовался до него — и очень недавно.
Монстры только пробуждались.
Одна из рук дотянулась до его ноги — быстро, как удар змеи, и вцепилась в лодыжку. Влад закричал, выстрелил — рука отпустила, но не исчезла. Она осталась на полу, корчась в собственной боли, как отрубленный хвост ящерицы. Из неё капала чёрная жидкость, испаряющаяся при касании с воздухом.
Фигура в кресле встала. Не изогнулась, не сделала шаг — просто исчезла и оказалась ближе. Влад почувствовал, как температура упала, как лёд забрался под кожу. Зрачки у него расширились, он пытался дышать, но воздух будто превратился в стекло.
С потолка посыпались сухие насекомые — десятки, сотни — они шуршали по полу, по его ботинкам, заползали в штанины. Он заорал снова, в этот раз от ужаса, первобытного и животного.
Шипение снова пронзило воздух. Влад споткнулся, почти рухнув на колени, но удержался. Сердце в груди било так яростно, будто хотело вырваться наружу. Он знал это чувство — не просто страх, а первобытный ужас, с рождения живущий в крови человека. Тот, что шепчет: «Ты здесь чужой. Беги».
Он сделал шаг. Пистолет в руке дрожал. Металл, будто вибрировал в унисон с гулом, доносившимся со всех сторон — как будто сама постройка стонала от боли.
С каждой секундой стены становились всё... менее реальными. Одна начала вытягиваться в арку, будто горло гиганта, готового проглотить. Другая дёргалась, словно её хватали невидимые руки изнутри. Пол шевелился под ногами, как кожа на живом теле.
Влад выстрелил ещё раз — просто в пространство. Отдача в руке вернула его к реальности. Откуда-то справа донеслось сдавленное визгливое рычание. Он повернулся, и тут же едва не уронил оружие.
Из щели в стене выползло существо. Оно было неуловимо человекоподобным, но лишь отдалённо. Слишком длинные руки, колени, выгнутые в обратную сторону, и рот, разодранный до ушей. Кожа висела лоскутами, будто кто-то пытался содрать её, но передумал. Глаза — два чёрных бездонных провала.
— Назад... — прошептал Влад, хотя понимал, что уговаривать монстра бесполезно.
Существо сделало первый шаг. Потом второй. С каждой секундой оно искажалось всё сильнее, как фигура, нарисованная на мокром стекле.
Влад прицелился и выстрелил. Пуля вошла в его плечо, но не остановила. Существо издало шипение, и изо рта полилась густая чёрная слизь. Оно бросилось вперёд.
Влад упал на бок, перекатился и вслепую выстрелил снова. Удар. Крик. Куски плоти — если это вообще была плоть — разлетелись по стене, окрасив её алым и чёрным.
Он встал. Дышал часто, с усилием. Вкус железа во рту. Глаза резало. Он обернулся — и понял, что больше не в том же зале. Оно стало ближе. Влад развернулся и, не разбирая дороги, бросился в обратную сторону, в узкий коридор. Монстр ревел за его спиной, цеплялся когтями за стены, но бежал быстро — слишком быстро. Влад почти не чувствовал ног, только адреналин гнал его вперёд.
Коридор вывел его в пролом стены. За ним — улица. Бетон, пыль, вечернее небо цвета ржавчины. Влад выскочил наружу, спотыкаясь, прыгая через бетонные глыбы. Вдалеке стояли панельные пятиэтажки-призраки, а между ними — деревянный дом, перекошенный, будто забытый временем.
Он бросился туда, не оборачиваясь. Влетел в дверь, захлопнул её и прислонился к стене, тяжело дыша. Влад замер, пытаясь не дышать. Снаружи слышался хруст шагов. Шипение. Существо вышло на улицу. Оно нюхало воздух. Идёт. Ближе.
Влад прижался к стене, поднял пистолет и навёл его на вход. Но монстр не входил. Он кружил вокруг. Слушал. Искал.
И тогда Влад понял: если он издаст хоть звук — всё закончится.
Глава 6 Голос дома
Он затаил дыхание и стал ждать. Секунды тянулись вечностью, пока за дверью всё не стихло.
Но Влад знал — это не конец. Монстр где-то рядом. Он не ушёл. Он просто ждёт.
Влад огляделся: несмотря на внешнюю ветхость, внутри дом выглядел удивительно ухоженным. Пыль почти не скапливалась, мебель стояла на своих местах — тяжёлый деревянный стол, кресло-качалка с вытертым пледом, застеленный диван, книжный шкаф, полный записных книжек и дневников. В углу стояла металлическая печка, рядом — стопка дров.
На стене висела керосиновая лампа. Он поднимался по лестнице, медленно, ступень за ступенью. Сквозь узкий проём на потолке пробивался свет — чердак.
Он подтянулся, вскарабкался, захлопнул люк за собой и замер. Сердце ещё колотилось, в висках пульсировала боль. Но чердак... был тих. Тепло. Почти уютно.
Под низким покатым потолком стояла железная кровать с аккуратно заправленным одеялом. Рядом — несколько коробок, забитых консервами и бутылками с водой. У стены — керосиновая лампа, запас топлива и стопки рукописных дневников, будто кто-то вёл здесь хронику собственного безумия.
Он медленно подошёл к маленькому окошку, выходящему во двор. Присел на корточки, поднял голову.
И замер.
Существо стояло прямо у двери дома Почти впритык. Его глаза — две чёрные дыры — смотрели на него. Лицо искажено, рот открыт, из него стекала чёрная слизь. Но оно не двигалось. Не шло вперёд. Просто смотрело.
И Влад понял — оно не может войти. Дом… защищает его.
Существо шагнуло назад, исчезло в темноте улицы. Но взгляд Влада ещё долго не мог оторваться от окна. Он чувствовал: игра только начинается. Этот дом — убежище. Но не навсегда.
Он сел на кровать, включил лампу, открыл один из дневников.
На первом листе была только одна фраза, нацарапанная почти до разрыва бумаги:
«Они приходят, когда ты начинаешь вспоминать».
Влад перелистнул страницу. Почерк был нервный, буквы порой сливались, как будто писавший торопился или дрожал.
Иногда мне кажется, что я слышу, как этот старый дом дышит. Как он втягивает в себя сырой воздух сквозь трещины в рамах, а потом с усталым вздохом выпускает его обратно. Я сижу в кресле, которое скрипит, будто ворчит на меня за то, что я не даю ему покоя. Раньше здесь жили люди — я это чувствую. Их запах до сих пор живёт в подкладке штор, в затхлой пыли, в пружинах матраса, на котором я теперь сплю, поджав под себя колени, словно ребёнок, прячущийся от чудовищ.
А чудовища здесь есть. О, да, они прячутся между стен. Я слышу, как они шепчутся по ночам. Иногда кто-то царапает изнутри, будто хочет выбраться. Или… впустить меня. И я не уверен, что из этих двух мыслей пугает меня больше.
Сегодня я проснулся от того, что кто-то шепнул мне на ухо: "Он идёт." Только и всего. Два слова, но они продолжали звенеть в голове, как ржавый колокол на ветру. Я вскочил, схватил фонарик и пошёл по коридору, босыми ногами ступая по холодному дереву. Свет падал пятнами, и тени шевелились, словно за мной крались. Но никого не было. Как всегда.
Может, это дом так играет со мной. Или ветер. Или я сам.
Иногда я думаю, что если буду достаточно долго вслушиваться в тишину, она заговорит со мной. А может, уже говорит.
Влад закрыл глаза.
Он подошёл к маленькому окошку и выглянул наружу.
Ночь была бездонной и торжественной, словно сама Вселенная склонилась к нему, раскрыв своё сердце. Звёзды не просто сияли — они пульсировали, жили, дышали вместе с ним, каждая — как отдельная история, светящаяся в бескрайнем море мрака.
