Действовать нужно ночью, точно рассчитав время, когда солнце в надире. И точно в том месте, где ниаеннца – а в нашем случае ниаеннку – настигла смерть. Постелить красное покрывало, по четырем углам расставить символы четырех стихий – земли, воды, воздуха и огня, четырежды обойти вокруг… И на этом покрывале заняться любовью.
– И у вас не получилось, – констатировал Маэдо.
– У меня получилось все, что я считал необходимым, исходя из своего понимания ситуации, – натянуто произнес Ильтен. – Я полагал, что умершей повезло, ведь у меня под рукой имелась другая невеста, а это не так чтобы часто бывает на нашей прекрасной родине. Мы сделали все в точности, как говорила покойная. Но она могла что-то упустить. Либо считала очевидным и потому не упомянула, либо не успела сказать – она ведь умерла у меня на руках.
Он снова разлил коньяк по рюмкам.
– Однако после призраком занялась ваша служба. И преуспела. Из чего я могу заключить: они знали ритуал точнее, чем я.
Маэдо достал из папки распечатку, протянул ему:
– Здесь всё. Полное описание.
– Я так и думал, что оно найдется у вас в архивах. – Ильтен взял бумагу. – И где я совершил ошибку?
– Скорее всего, нигде. – Маэдо вздохнул и отпил еще. – Судя по вашему рассказу, вы все делали правильно. Вы просто не поняли смысла этих действий. Читайте, Ильтен, читайте. Смысл в том, что ниаеннец должен пройти через нормальную смерть. И чтобы это стало возможным, ему необходимо обрести плоть. Родиться. А вы думали, секс – это просто энергетическая подпитка ритуала?
– Зохен побери! – На Ильтена снизошло озарение. – Так вот где была загвоздка. Генетическая несовместимость. Та невеста не могла иметь детей с таким, как я.
– Пожалуй, что так. Если зачатие в принципе физически возможно, то оно обязательно происходит. Призрак исчезает, душа воплощается, и в положенный срок рождается ребенок того же пола, что покойный, похожий на него, как две капли. Но беда в том, что это не настоящее перерождение, а лишь необходимое завершение предыдущего жизненного цикла. Понимаете, о чем я?
Ильтен растерянно зашевелил бумажками, пытаясь найти в них ответ. В самом конце, черным по белому.
– Ребенок умирает в течение декады, душа обретает покой и забвение и уходит на новый цикл… О светлые небеса!
– А теперь решайте, Ильтен, показывать это Терезе или порвать и забыть.
Ильтен застонал.
– Вы отлично понимаете, что скрыть – не вариант. Она знает, что вы подавали запрос, и будет ждать ответа. Она ни за что не поверит, будто ответа не было, а в якобы отрицательном ответе захочет убедиться, потребует прочесть письмо. Вы что, до сих пор ее не изучили? Она же упертая, как…
– Да успокойтесь вы, Ильтен. – Маэдо пододвинул ему налитую рюмку. – Я вообще-то тоже так думаю, но вдруг у вас нашлись бы возражения… Я на это надеялся, честно говоря. Да, придется отдать ей описание.
– И отговорить ее от проведения ритуала не удастся, – скорбно произнес Ильтен. – Коли уж она решила спасти эту девушку во что бы то ни стало, с пути ее не свернуть. Только помочь. Извините, Маэдо, это ваше дело. Я не смогу. Не хочу смотреть, как моя новорожденная дочь умирает.
– А я что, хочу? – огрызнулся Маэдо. – Не переваливайте на меня, Ильтен. Это вы ее муж. Вы так себя называете, и у вас теперь даже документ есть. Вот и выполняйте свой супружеский долг.
– А вы, стало быть, ни при чем? – окрысился Ильтен. – Пообещали ей помочь, притащили этот зохенов ритуал. – Он хлопнул ладонью по листкам. – Так и проводите его сами. Вы же безопасник. Решать такие проблемы – как раз обязанность вашей службы.
– Я гляжу, вы так хорошо разбираетесь в моих обязанностях, – едко промолвил Маэдо. – Устав службы еще не выучили, нет? Давайте лучше я вам о ваших правах напомню. Государство заплатит пособие за ребенка, которого вам не придется растить. За девочку – целых тридцать тысяч единиц. Причем, что характерно, вам, а не мне. Так какого же зохена о мертвой дочери должен плакать я, раз деньги получите вы?
Ильтен сглотнул. Под таким углом он пока ситуацию не рассматривал. Деньги – это плюс. Если бы можно было получить деньги и при этом как-нибудь обойтись без смерти девочки… Пустые мечты! Посулить отдать деньги Маэдо, если он возьмет ритуал на себя? Жаба душит. И вообще, платить любовнику, чтобы он заделал ребенка жене – это совсем за гранью.
Он опрокинул рюмку и, почти смирившись, выдвинул последнее возражение:
– А вдруг опять не выйдет? Генетическая несовместимость не так уж редко встречается.
Маэдо налил себе еще. Настало время прояснить давно мучивший вопрос.
– Ильтен, а Тереза кто? Откуда?
Он, уже хорошо пьяный, беспомощно пожал плечами.
– Я не знаю, Маэдо. Ее привезли с Ирру, но она не иррийка. Нет, она не делала тайны… Говорила мне название, только такой планеты в наших каталогах нет, и я о ней не слыхал. Что за генотип – остается лишь гадать.
– Она вообще женщина? – осторожно спросил Маэдо.
– А вы не заметили? – выдавил кривую усмешку Ильтен.
– Я сейчас не про тело, Ильтен, – проговорил он совсем тихо. – Я про то, что внутри. Про душу или то, что заменяет ее иным существам.
Ильтен покивал.
– Я понимаю, отчего у вас подобные сомнения, Маэдо. Могу их развеять, как психолог. Тереза и меня периодически ставит в тупик, и все же она – человек, хотя в это с трудом верится. – Коньяк развязал язык, но не будет ведь ничего плохого, если он немного пооткровенничает с тем, кто и так знает о них достаточно, чтобы разрушить их жизнь, и вопреки здравому смыслу не делает этого. – И она однозначно женщина, противоречивая, порой нелогичная, взбалмошная. Ужасная, невыносимая, непостижимая, упрямая женщина. Ее привезли с пятью ножевыми ранами с какой-то войны. Один опытный поставщик сказал мне, что умные таких не берут, из них не получаются хорошие жены. Она долго считала нас врагами, все время рвалась в бой. А когда поправилась, наотрез отказалась выходить замуж. Я умел убеждать невест – словами, лаской, в крайнем случае силой. С ней ничего не прокатывало. Она делала только то, что хотела. Она потрясающая, да. Красивая, как сияющее солнце. И, как солнце, может сжечь неосторожно приблизившегося. Господин Сантор был прав: такая женщина не годится в жены нормальному человеку.
Маэдо усмехнулся – его тоже изрядно развезло.
– Где вы тут видите нормальных, Ильтен? Нормальные люди не планируют проводить ритуалы, завязанные на жизнь и смерть. Поступим так, Ильтен: если что-то не пройдет с генетикой, я вас подстрахую.
– А если и у вас не выйдет?
– Тогда господина Хэнка позовем, – предложил Маэдо.
– Тереза не согласится! – возразил Ильтен.
– Давайте отложим эту проблему на потом, Ильтен. Будем решать по порядку. При удачном раскладе очередь до нее не дойдет.
Маэдо был прав: Тереза не скучала. Дважды съездила на охоту, оба раза готовили дичь в доме номер 4: Хэнк решил, что неприлично ходить на ужин к женщине в отсутствие и мужа, и опекуна. Нет, он не пытался принизить этим самостоятельность Терезы. Она наконец сообразила: таким образом он проявлял заботу. И в заботе готов был зайти достаточно далеко. Когда она во время совместной трапезы обмолвилась, что собирается в лес за кореньями, он всполошился и несколько минут ее отговаривал; поняв же, что она тверда в своем намерении, скрипнул зубами и предложил ее сопроводить. Это была настоящая жертва: в сборе кореньев как таковом Хэнк не видел смысла, он вызвался помочь только ради безопасности госпожи Ильтен. Нет, скорее ради соблюдения приличий и традиций. Положа руку на сердце, он считал, что встреча госпожи Ильтен с крупным диким зверем или разбойником с топором окончится фатально отнюдь не для нее. Но от стереотипов никуда не деться. И незадолго до полудня они отправились в лес с двумя ведрами, которые ему пришлось тащить, и с ружьем, которое он взял на всякий случай.
Против ожиданий, поход за какой-то условно съедобной мутотой оказался не таким уж унылым и довольно познавательным. Соблюдать тишину, как на охоте, не нужно было: коренья ведь не убегают, услышав шум. Они с госпожой Ильтен беседовали всю дорогу. Она рассказывала о лесах на ее родине и о том, чем они богаты, о разнообразной растительности и – что было Хэнку особенно интересно – о дичи и способах охоты на нее. В какой-то момент они заспорили, потом вроде пришли к согласию… Заговорили о том, что общего у охоты и войны, и Хэнк вдруг понял, что госпожа Ильтен знает о войне не понаслышке. Как женщину пустили на войну? В голове такое укладывалось с трудом. Женщины дрались только у зохенов. Хотя, правду сказать, госпожа Ильтен сильно смахивала на зохенку – ни в коем случае не внешностью, но манерами и увлечениями точно.
Открытие, что эта женщина приходится ему коллегой, поразило Хэнка до глубины души. Впрочем, говоря о солдатах разных армий, их обычно не называют коллегами. Либо союзники, либо потенциальные противники, либо реальные враги. Понять бы, кто они друг другу. Быть ее противником совершенно не хотелось, а для союзников у них слишком разные жизненные позиции. К концу похода Хэнк почти определился со статусом: вооруженный нейтралитет с периодическими совместными операциями против общего врага. К общему врагу были причислены птицы и дурацкие коренья.
Тереза отблагодарила Хэнка на свой лад: ему досталось полведра кореньев. Он отказывался – ну на что этот силос нужен? Потом осознал, что проще взять, чем отбояриться. И не прогадал: Лика неожиданному гостинцу очень обрадовалась, часть потушила, а часть замариновала, и вышла вкуснятина. Получив положительное подкрепление, Хэнк задумался о том, чтобы повторить поход, и даже сам предложил это внезапно удивившейся госпоже Ильтен.
Лика против отлучек мужа с чужой женой абсолютно не возражала. И не то чтобы ему вздумалось поинтересоваться ее отношением к происходящему, а тем более как-то корректировать свое поведение в связи с этим. Но от того, чтобы втихую ревновать и тайком плакать, Лика была далека. Чем больше Билле пропадает в лесу или на озере, тем меньше придирается и бьет. Когда его нет, и дышится легче, не вжимаешь голову в плечи постоянно в ожидании недоброго. А если бы у них с госпожой Ильтен сложилось в смысле секса, было бы вообще замечательно. Но что-то пока не ладилось, и, приходя домой, Билле непременно вспоминал о том, для чего главным образом нужна жена.
Однажды Лика решилась заговорить об этом с Терезой, когда они вместе чистили коренья для консервирования. Мол, если вам Билле приглянулся – так забирайте, не стесняйтесь. У Терезы аж глаза на лоб вылезли. Кулаками махать не стала, и на том спасибо, но обругала еще хуже Билле. Типа, на моего мужика глаз положила, а своего хочешь мне подсунуть? Обойдусь как-нибудь без твоего супермена, сама его ублажай! Это если вкратце, без сопутствующих эмоциональных оценок Ликиной морали и нравственности. А ведь она, Лика, не хотела ничего дурного, наоборот, думала порадовать госпожу Ильтен. Ну да она уже привыкла к несправедливости судьбы вообще и окружающих в частности.
Ильтен и Маэдо неожиданно явились вдвоем, аккурат вечером перед выходными. Оба озабоченные, будто им необходимо сообщить Терезе какую-то неприятную новость вроде того, что они оба с ней расстаются, потому что полюбили друг друга. Она с усилием отогнала эту идиотскую мысль, но на всякий случай грозно подбоченилась:
– Ну? Что у нас плохого?
Они еще и переглянулись! Как пить дать, что-то неладно.
Маэдо развел руками, словно в ответ на не прозвучавшую реплику Ильтена, и молча протянул ей папку. Она вытащила листки, надеясь, что это не штрафы и не повестки в суд – хотя вроде бы причин бояться суда теперь не было. И сперва обрадовалась, поняв, что речь идет о ритуале. Но Ильтен и Маэдо почему-то выглядели нерадостно. Стояли и ждали, когда она дочитает. И она стала читать дальше.
– Ч-черт! – Она уронила руку с зажатыми в ней листами. – У нас же нет красного покрывала!
Ильтен подумал, что ослышался.
– Это всё, что тебя волнует?
– Естественно, не всё. Но без этого же не получится? Надо срочно найти красное покрывало… Ну, что вы так смотрите?
– Ты правда готова на это пойти? Вот так легко? – недоверчиво спросил он.
Она коротко вздохнула.
– Я обещала, Рино. Я поклялась Элеоноре сделать все, что от меня зависит.
Они опять переглянулись, и тут уже Ильтен развел руками. Что за язык жестов?
– В чем дело, а? Что вы пялитесь друг на друга и корчите рожи? Спорите, кто станет отцом Элеоноры?
– Он. – Маэдо указал на Ильтена. И тот хмуро подтвердил:
– Я.
Неудачный выбор. Терезе это сразу стало ясно, при одном только взгляде на безнадежное выражение лица мужа, словно перед плахой. Эта ноша не для него. Он будет переживать всю беременность, сам изведется и ее изведет, а того гляди, еще сердце прихватит, вон какой бледный, и испарина на лбу.
– Нет. – Она покачала головой и ткнула пальцем в Маэдо. – Ты.
Маэдо другой. Загруженный своими делами, переживать особо некогда, да и здоровая доза цинизма сильно помогает преодолевать жизненные кризисы. Он не уйдет в запой от депрессии и не загремит в больницу с инфарктом. Стиснет зубы и справится.
Это было правильное решение. Лицо Ильтена ожило, на него вернулась краска. Маэдо тихо помянул зохена и закатил глаза – но, как Тереза и предполагала, не приготовился ни к обмороку, ни к суициду. Ильтен кивнул ему со смесью облегчения и сочувствия и снова развел руками.
– А ну прекратите перемигиваться! – Тереза вновь уперла руки в боки. – Рино, найди покрывало. Или там простыню, да любую красную тряпку. Переверни вверх дном весь поселок, хоть из-под земли достань. Эрвин, не стой, как дерево, сделай мне чаю.
Ильтен, не совсем еще веря в чудесное избавление, побежал к Хэнкам. Тереза лучше понимала, что красного покрывала в их доме нет: Хэнк не любит ярких цветов, у них всё каких-то военно-защитных расцветок, кроме Ликиных платьев. Но останавливать мужа не стала. Пусть действует, это на пользу организму, испытавшему стресс.
Она крепилась, но ей тоже было не по себе. Как-то не по-летнему зябко. Она сдернула с вешалки палантин, укуталась. Маэдо поставил на стол две чашки горячего чая. Она отпила, но холод не торопился уходить.
– Прости, – сказал он. – Мы думали только о себе. Чуть не переругались, друг на друга спихивая. Но тебе ведь не менее тяжело. Ты в любом случае ее потеряешь. Первую дочку, может, и единственную.
Он обнял ее за плечи. В уголках зеленых глаз наливались капли.
– Так ли оно необходимо, Тереза? Ну его, давай Хэнка попросим, пусть они с женой у нас в подвале покувыркаются, не обязательно же тебе…
– С ума сошел? – она всхлипнула. – Как чужих людей об этаком просить? Если даже самим невмоготу…
Он прижал ее к груди. Пусть выплачется, может, станет легче. Самому бы тоже не мешало поплакать, но что-то не дает.
– Мы что-нибудь придумаем, – пробормотала она. – Наверное.
Он не стал ее разубеждать.
Элеонора появилась, едва стемнело – как чувствовала. Заглянула в окно, подняв рукой свою голову. Тереза вышла к ней. Воздух показался холодным. То ли осень близко, то ли пробирает дрожь от того, что предстоит.
– Элеонора, мы сегодня проведем ритуал, – сказала Тереза, и глаза привидения с надеждой засияли. – Покажешь нам, где умерла? Тебе наверняка больно об этом вспоминать, но нужно точно знать место.
– И у вас не получилось, – констатировал Маэдо.
– У меня получилось все, что я считал необходимым, исходя из своего понимания ситуации, – натянуто произнес Ильтен. – Я полагал, что умершей повезло, ведь у меня под рукой имелась другая невеста, а это не так чтобы часто бывает на нашей прекрасной родине. Мы сделали все в точности, как говорила покойная. Но она могла что-то упустить. Либо считала очевидным и потому не упомянула, либо не успела сказать – она ведь умерла у меня на руках.
Он снова разлил коньяк по рюмкам.
– Однако после призраком занялась ваша служба. И преуспела. Из чего я могу заключить: они знали ритуал точнее, чем я.
Маэдо достал из папки распечатку, протянул ему:
– Здесь всё. Полное описание.
– Я так и думал, что оно найдется у вас в архивах. – Ильтен взял бумагу. – И где я совершил ошибку?
– Скорее всего, нигде. – Маэдо вздохнул и отпил еще. – Судя по вашему рассказу, вы все делали правильно. Вы просто не поняли смысла этих действий. Читайте, Ильтен, читайте. Смысл в том, что ниаеннец должен пройти через нормальную смерть. И чтобы это стало возможным, ему необходимо обрести плоть. Родиться. А вы думали, секс – это просто энергетическая подпитка ритуала?
– Зохен побери! – На Ильтена снизошло озарение. – Так вот где была загвоздка. Генетическая несовместимость. Та невеста не могла иметь детей с таким, как я.
– Пожалуй, что так. Если зачатие в принципе физически возможно, то оно обязательно происходит. Призрак исчезает, душа воплощается, и в положенный срок рождается ребенок того же пола, что покойный, похожий на него, как две капли. Но беда в том, что это не настоящее перерождение, а лишь необходимое завершение предыдущего жизненного цикла. Понимаете, о чем я?
Ильтен растерянно зашевелил бумажками, пытаясь найти в них ответ. В самом конце, черным по белому.
– Ребенок умирает в течение декады, душа обретает покой и забвение и уходит на новый цикл… О светлые небеса!
– А теперь решайте, Ильтен, показывать это Терезе или порвать и забыть.
Ильтен застонал.
– Вы отлично понимаете, что скрыть – не вариант. Она знает, что вы подавали запрос, и будет ждать ответа. Она ни за что не поверит, будто ответа не было, а в якобы отрицательном ответе захочет убедиться, потребует прочесть письмо. Вы что, до сих пор ее не изучили? Она же упертая, как…
– Да успокойтесь вы, Ильтен. – Маэдо пододвинул ему налитую рюмку. – Я вообще-то тоже так думаю, но вдруг у вас нашлись бы возражения… Я на это надеялся, честно говоря. Да, придется отдать ей описание.
– И отговорить ее от проведения ритуала не удастся, – скорбно произнес Ильтен. – Коли уж она решила спасти эту девушку во что бы то ни стало, с пути ее не свернуть. Только помочь. Извините, Маэдо, это ваше дело. Я не смогу. Не хочу смотреть, как моя новорожденная дочь умирает.
– А я что, хочу? – огрызнулся Маэдо. – Не переваливайте на меня, Ильтен. Это вы ее муж. Вы так себя называете, и у вас теперь даже документ есть. Вот и выполняйте свой супружеский долг.
– А вы, стало быть, ни при чем? – окрысился Ильтен. – Пообещали ей помочь, притащили этот зохенов ритуал. – Он хлопнул ладонью по листкам. – Так и проводите его сами. Вы же безопасник. Решать такие проблемы – как раз обязанность вашей службы.
– Я гляжу, вы так хорошо разбираетесь в моих обязанностях, – едко промолвил Маэдо. – Устав службы еще не выучили, нет? Давайте лучше я вам о ваших правах напомню. Государство заплатит пособие за ребенка, которого вам не придется растить. За девочку – целых тридцать тысяч единиц. Причем, что характерно, вам, а не мне. Так какого же зохена о мертвой дочери должен плакать я, раз деньги получите вы?
Ильтен сглотнул. Под таким углом он пока ситуацию не рассматривал. Деньги – это плюс. Если бы можно было получить деньги и при этом как-нибудь обойтись без смерти девочки… Пустые мечты! Посулить отдать деньги Маэдо, если он возьмет ритуал на себя? Жаба душит. И вообще, платить любовнику, чтобы он заделал ребенка жене – это совсем за гранью.
Он опрокинул рюмку и, почти смирившись, выдвинул последнее возражение:
– А вдруг опять не выйдет? Генетическая несовместимость не так уж редко встречается.
Маэдо налил себе еще. Настало время прояснить давно мучивший вопрос.
– Ильтен, а Тереза кто? Откуда?
Он, уже хорошо пьяный, беспомощно пожал плечами.
– Я не знаю, Маэдо. Ее привезли с Ирру, но она не иррийка. Нет, она не делала тайны… Говорила мне название, только такой планеты в наших каталогах нет, и я о ней не слыхал. Что за генотип – остается лишь гадать.
– Она вообще женщина? – осторожно спросил Маэдо.
– А вы не заметили? – выдавил кривую усмешку Ильтен.
– Я сейчас не про тело, Ильтен, – проговорил он совсем тихо. – Я про то, что внутри. Про душу или то, что заменяет ее иным существам.
Ильтен покивал.
– Я понимаю, отчего у вас подобные сомнения, Маэдо. Могу их развеять, как психолог. Тереза и меня периодически ставит в тупик, и все же она – человек, хотя в это с трудом верится. – Коньяк развязал язык, но не будет ведь ничего плохого, если он немного пооткровенничает с тем, кто и так знает о них достаточно, чтобы разрушить их жизнь, и вопреки здравому смыслу не делает этого. – И она однозначно женщина, противоречивая, порой нелогичная, взбалмошная. Ужасная, невыносимая, непостижимая, упрямая женщина. Ее привезли с пятью ножевыми ранами с какой-то войны. Один опытный поставщик сказал мне, что умные таких не берут, из них не получаются хорошие жены. Она долго считала нас врагами, все время рвалась в бой. А когда поправилась, наотрез отказалась выходить замуж. Я умел убеждать невест – словами, лаской, в крайнем случае силой. С ней ничего не прокатывало. Она делала только то, что хотела. Она потрясающая, да. Красивая, как сияющее солнце. И, как солнце, может сжечь неосторожно приблизившегося. Господин Сантор был прав: такая женщина не годится в жены нормальному человеку.
Маэдо усмехнулся – его тоже изрядно развезло.
– Где вы тут видите нормальных, Ильтен? Нормальные люди не планируют проводить ритуалы, завязанные на жизнь и смерть. Поступим так, Ильтен: если что-то не пройдет с генетикой, я вас подстрахую.
– А если и у вас не выйдет?
– Тогда господина Хэнка позовем, – предложил Маэдо.
– Тереза не согласится! – возразил Ильтен.
– Давайте отложим эту проблему на потом, Ильтен. Будем решать по порядку. При удачном раскладе очередь до нее не дойдет.
Маэдо был прав: Тереза не скучала. Дважды съездила на охоту, оба раза готовили дичь в доме номер 4: Хэнк решил, что неприлично ходить на ужин к женщине в отсутствие и мужа, и опекуна. Нет, он не пытался принизить этим самостоятельность Терезы. Она наконец сообразила: таким образом он проявлял заботу. И в заботе готов был зайти достаточно далеко. Когда она во время совместной трапезы обмолвилась, что собирается в лес за кореньями, он всполошился и несколько минут ее отговаривал; поняв же, что она тверда в своем намерении, скрипнул зубами и предложил ее сопроводить. Это была настоящая жертва: в сборе кореньев как таковом Хэнк не видел смысла, он вызвался помочь только ради безопасности госпожи Ильтен. Нет, скорее ради соблюдения приличий и традиций. Положа руку на сердце, он считал, что встреча госпожи Ильтен с крупным диким зверем или разбойником с топором окончится фатально отнюдь не для нее. Но от стереотипов никуда не деться. И незадолго до полудня они отправились в лес с двумя ведрами, которые ему пришлось тащить, и с ружьем, которое он взял на всякий случай.
Против ожиданий, поход за какой-то условно съедобной мутотой оказался не таким уж унылым и довольно познавательным. Соблюдать тишину, как на охоте, не нужно было: коренья ведь не убегают, услышав шум. Они с госпожой Ильтен беседовали всю дорогу. Она рассказывала о лесах на ее родине и о том, чем они богаты, о разнообразной растительности и – что было Хэнку особенно интересно – о дичи и способах охоты на нее. В какой-то момент они заспорили, потом вроде пришли к согласию… Заговорили о том, что общего у охоты и войны, и Хэнк вдруг понял, что госпожа Ильтен знает о войне не понаслышке. Как женщину пустили на войну? В голове такое укладывалось с трудом. Женщины дрались только у зохенов. Хотя, правду сказать, госпожа Ильтен сильно смахивала на зохенку – ни в коем случае не внешностью, но манерами и увлечениями точно.
Открытие, что эта женщина приходится ему коллегой, поразило Хэнка до глубины души. Впрочем, говоря о солдатах разных армий, их обычно не называют коллегами. Либо союзники, либо потенциальные противники, либо реальные враги. Понять бы, кто они друг другу. Быть ее противником совершенно не хотелось, а для союзников у них слишком разные жизненные позиции. К концу похода Хэнк почти определился со статусом: вооруженный нейтралитет с периодическими совместными операциями против общего врага. К общему врагу были причислены птицы и дурацкие коренья.
Тереза отблагодарила Хэнка на свой лад: ему досталось полведра кореньев. Он отказывался – ну на что этот силос нужен? Потом осознал, что проще взять, чем отбояриться. И не прогадал: Лика неожиданному гостинцу очень обрадовалась, часть потушила, а часть замариновала, и вышла вкуснятина. Получив положительное подкрепление, Хэнк задумался о том, чтобы повторить поход, и даже сам предложил это внезапно удивившейся госпоже Ильтен.
Лика против отлучек мужа с чужой женой абсолютно не возражала. И не то чтобы ему вздумалось поинтересоваться ее отношением к происходящему, а тем более как-то корректировать свое поведение в связи с этим. Но от того, чтобы втихую ревновать и тайком плакать, Лика была далека. Чем больше Билле пропадает в лесу или на озере, тем меньше придирается и бьет. Когда его нет, и дышится легче, не вжимаешь голову в плечи постоянно в ожидании недоброго. А если бы у них с госпожой Ильтен сложилось в смысле секса, было бы вообще замечательно. Но что-то пока не ладилось, и, приходя домой, Билле непременно вспоминал о том, для чего главным образом нужна жена.
Однажды Лика решилась заговорить об этом с Терезой, когда они вместе чистили коренья для консервирования. Мол, если вам Билле приглянулся – так забирайте, не стесняйтесь. У Терезы аж глаза на лоб вылезли. Кулаками махать не стала, и на том спасибо, но обругала еще хуже Билле. Типа, на моего мужика глаз положила, а своего хочешь мне подсунуть? Обойдусь как-нибудь без твоего супермена, сама его ублажай! Это если вкратце, без сопутствующих эмоциональных оценок Ликиной морали и нравственности. А ведь она, Лика, не хотела ничего дурного, наоборот, думала порадовать госпожу Ильтен. Ну да она уже привыкла к несправедливости судьбы вообще и окружающих в частности.
Ильтен и Маэдо неожиданно явились вдвоем, аккурат вечером перед выходными. Оба озабоченные, будто им необходимо сообщить Терезе какую-то неприятную новость вроде того, что они оба с ней расстаются, потому что полюбили друг друга. Она с усилием отогнала эту идиотскую мысль, но на всякий случай грозно подбоченилась:
– Ну? Что у нас плохого?
Они еще и переглянулись! Как пить дать, что-то неладно.
Маэдо развел руками, словно в ответ на не прозвучавшую реплику Ильтена, и молча протянул ей папку. Она вытащила листки, надеясь, что это не штрафы и не повестки в суд – хотя вроде бы причин бояться суда теперь не было. И сперва обрадовалась, поняв, что речь идет о ритуале. Но Ильтен и Маэдо почему-то выглядели нерадостно. Стояли и ждали, когда она дочитает. И она стала читать дальше.
– Ч-черт! – Она уронила руку с зажатыми в ней листами. – У нас же нет красного покрывала!
Ильтен подумал, что ослышался.
– Это всё, что тебя волнует?
– Естественно, не всё. Но без этого же не получится? Надо срочно найти красное покрывало… Ну, что вы так смотрите?
– Ты правда готова на это пойти? Вот так легко? – недоверчиво спросил он.
Она коротко вздохнула.
– Я обещала, Рино. Я поклялась Элеоноре сделать все, что от меня зависит.
Они опять переглянулись, и тут уже Ильтен развел руками. Что за язык жестов?
– В чем дело, а? Что вы пялитесь друг на друга и корчите рожи? Спорите, кто станет отцом Элеоноры?
– Он. – Маэдо указал на Ильтена. И тот хмуро подтвердил:
– Я.
Неудачный выбор. Терезе это сразу стало ясно, при одном только взгляде на безнадежное выражение лица мужа, словно перед плахой. Эта ноша не для него. Он будет переживать всю беременность, сам изведется и ее изведет, а того гляди, еще сердце прихватит, вон какой бледный, и испарина на лбу.
– Нет. – Она покачала головой и ткнула пальцем в Маэдо. – Ты.
Маэдо другой. Загруженный своими делами, переживать особо некогда, да и здоровая доза цинизма сильно помогает преодолевать жизненные кризисы. Он не уйдет в запой от депрессии и не загремит в больницу с инфарктом. Стиснет зубы и справится.
Это было правильное решение. Лицо Ильтена ожило, на него вернулась краска. Маэдо тихо помянул зохена и закатил глаза – но, как Тереза и предполагала, не приготовился ни к обмороку, ни к суициду. Ильтен кивнул ему со смесью облегчения и сочувствия и снова развел руками.
– А ну прекратите перемигиваться! – Тереза вновь уперла руки в боки. – Рино, найди покрывало. Или там простыню, да любую красную тряпку. Переверни вверх дном весь поселок, хоть из-под земли достань. Эрвин, не стой, как дерево, сделай мне чаю.
Ильтен, не совсем еще веря в чудесное избавление, побежал к Хэнкам. Тереза лучше понимала, что красного покрывала в их доме нет: Хэнк не любит ярких цветов, у них всё каких-то военно-защитных расцветок, кроме Ликиных платьев. Но останавливать мужа не стала. Пусть действует, это на пользу организму, испытавшему стресс.
Она крепилась, но ей тоже было не по себе. Как-то не по-летнему зябко. Она сдернула с вешалки палантин, укуталась. Маэдо поставил на стол две чашки горячего чая. Она отпила, но холод не торопился уходить.
– Прости, – сказал он. – Мы думали только о себе. Чуть не переругались, друг на друга спихивая. Но тебе ведь не менее тяжело. Ты в любом случае ее потеряешь. Первую дочку, может, и единственную.
Он обнял ее за плечи. В уголках зеленых глаз наливались капли.
– Так ли оно необходимо, Тереза? Ну его, давай Хэнка попросим, пусть они с женой у нас в подвале покувыркаются, не обязательно же тебе…
– С ума сошел? – она всхлипнула. – Как чужих людей об этаком просить? Если даже самим невмоготу…
Он прижал ее к груди. Пусть выплачется, может, станет легче. Самому бы тоже не мешало поплакать, но что-то не дает.
– Мы что-нибудь придумаем, – пробормотала она. – Наверное.
Он не стал ее разубеждать.
Элеонора появилась, едва стемнело – как чувствовала. Заглянула в окно, подняв рукой свою голову. Тереза вышла к ней. Воздух показался холодным. То ли осень близко, то ли пробирает дрожь от того, что предстоит.
– Элеонора, мы сегодня проведем ритуал, – сказала Тереза, и глаза привидения с надеждой засияли. – Покажешь нам, где умерла? Тебе наверняка больно об этом вспоминать, но нужно точно знать место.
