Маэдо позволил себе поднять бровь.
– И кем же подписан рапорт?
– Это мы с вами обсуждать не будем. – Тон непреклонный. Пьют чай из его чашек, а ему не предложили.
– А в чем меня подозревают? Это-то хоть можно узнать?
Лишь бы не в фальсификации базы данных. Маэдо старался казаться спокойным и слегка ироничным, но по спине потек предательский пот. За всю жизнь страж закона совершил единственное преступление. Но зато какое! Если ушлое начальство, взявшись перетряхивать биографию претендента на повышение, до этого докопалось, то кранты не только Эрвину Маэдо.
– Вы обвиняетесь в посягательстве на чужую женщину.
Гора с плеч. Он чуть не выдал себя облегченным вздохом, но вовремя сдержался. И тут же сообразил, откуда дует ветер. Ясное дело, Тереза не дает покоя коллегам с богатым воображением.
– В каком смысле вы употребляете слово «посягательство», господин следователь? – осведомился он. – Кража женщины? Могу вас заверить, я никого не прячу ни в квартире, ни в загородном доме.
– Однако в вашей квартире жила женщина, – с нажимом указал следователь. – Равно как и в загородном доме.
– Из этого не следует, что я ее украл или удерживал против воли, – заметил Маэдо. – Вам, как профессионалам, это должно быть очевидно. Вообще-то я являюсь доверенным лицом ее супруга. Можете проверить.
– Уже проверили, – промолвил второй, размешивая в чашке сахар.
– Вы состоите в интимной связи с чужой женой, – сухо произнес первый.
– И что с того? – Маэдо придвинул к себе третью чашку и налил заварку. Раз уж речь не о базе данных, то он не виноват и не обязан лебезить перед столичными посланниками. – В нашей связи нет места насилию и иному принуждению.
– Вы поступаете бесчестно по отношению к ее мужу.
– Помилуйте, и что здесь нечестного? Никто никого не обманывает, он знает о нашей близости. И не возражает.
– Мы уже побеседовали с господином Ильтеном.
То есть вызывали его на допрос. Аккурат в отсутствие Маэдо. Зохен, что он им наплел? Мог он подставить соперника, чисто потому что выдалась возможность? Нет, Ильтен же не идиот… Но порой даже умные люди делают глупости под влиянием эмоций.
– Что же он вам сказал? – полюбопытствовал Маэдо.
Ильтен не на шутку запаниковал, когда его вызвали безопасники, причем в середине рабочего дня, вынудив его извиниться перед клиентами, закрыть контору, а после – писать руководству объяснительную, по какой такой причине оставил рабочее место в неурочное время. И Маэдо, как назло, в отъезде. Первое, о чем подумал Ильтен: легавые все-таки пронюхали о махинациях с базой данных, Маэдо замели, Терезу задержали, а теперь и до него дошла очередь. Все сначала предполагают самое страшное. Но суровых офицеров интересовало не это. Их волновало, как бы моральный облик высшего командира Маэдо не запятнал светлый образ службы охраны безопасности. Они задавали нескромные вопросы и упорно повторяли один: есть ли у него претензии к господину Маэдо. Претензии вроде как когда-то были, но сейчас их почти не осталось. И в любом случае Ильтен не дурак, чтобы озвучивать эти самые претензии придирчивым следователям. Это их с Маэдо внутреннее дело на двоих, сами разберутся, без привлечения властей. Ильтен отлично понимал: ляпнуть что-то лишнее – это разрушить Маэдо карьеру. Во-первых, тот не простит, карьера для него важна. А во-вторых, зачем? Он искренне желал Маэдо успехов в продвижении по службе. Чем выше тот сидит, тем в большей безопасности они с Терезой в конечном счете.
– Господин Маэдо – мой друг, – натянуто заявил он. – И мне для него ничего не жалко. Как и ему для меня, смею заметить. Даже не пытайтесь нас рассорить.
Легавые отступились. Неизвестно, поверили или нет, но поняли, что ничего другого от него не добиться. Ильтен доплелся домой выжатый, как лимон, и пару часов релаксировал в цветочной ванне. Когда вода окончательно остыла, он пришел к выводу, что с Маэдо причитается как минимум еще один коньяк.
– И что же поведал вам господин Ильтен? – повторил вопрос Маэдо. Надо прояснить ситуацию до конца.
Допрашивающий вздохнул и буркнул:
– Да примерно то же, что и вы.
Маэдо, уже не пытаясь скрыть раздражение, дернул плечом:
– Тогда к чему весь этот спектакль?
– Хотелось посмотреть на вашу реакцию, – откликнулся второй, допив чай. – И потом, вдруг бы показания разошлись? Это было бы забавно.
Чтоб вас зохены побрали, подумал Маэдо. Забавляться они сюда приехали!
– Высший командир Маэдо. – Инициатива в разговоре перешла ко второму; видно, первый – опытный допросник, но второй главнее в негласной иерархии. – Мы рады, что сведения о якобы совершенном вами преступлении оказались ложными. Всегда неприятно, когда коллеги преступают закон, знаете ли. Это не просто отвратительно, это еще и отрицательно сказывается на имидже службы охраны безопасности. Прекрасно, что вы не преступник. Однако вы поступаете нехорошо. Вашей связью с чужой женой вы возбуждаете недовольство и подаете дурной пример. Вам необходимо об этом задуматься, если вы действительно желаете работать в столице.
Хоть зубами скрипи! Но Маэдо постарался не выдать слабости.
– А не стоит ли задуматься руководству, какие сотрудники ему нужны: те, кто эффективно борется с преступностью, или те, кто не имеет любовниц? Какие, по-вашему, благотворнее влияют на имидж нашей службы?
Собеседник неопределенно хмыкнул. Спустит на тормозах или донесет до начальства дерзкие слова? Наплевать. Если он достоин работать в центральном управлении, его все равно пригласят. А если начальству важнее, с кем он спит, то невелика честь прогибаться под такое начальство.
Следователи уехали, а Маэдо устроил подчиненным веселье. Чтобы не скучали и от скуки не писали дурацкие анонимки. Ежедневные совещания, удлиненные и внеочередные дежурства, круглосуточное патрулирование, учения, сдача нормативов, медкомиссии… Народ непонимающе взвыл. До сих пор высший командир Маэдо неизменно проявлял себя как адекватный начальник, радеющий за своих подчиненных, хорошо знакомый с тяготами работы и рядовых оперативников, и следователей. Когда напряжение достигло апогея и сотрудники захотели объяснений, на очередном совещании Маэдо довел до сведения коллектива свою точку зрения. Мол, избыток свободного времени провоцирует тратить его на нездоровые фантазии и необоснованные жалобы. Не прошло и трех дней, как сотрудники сдали автора кляузы. Типа, это на него свободное время подействовало растормаживающе, а мы его употребляем с пользой, так нельзя ли нам вернуться к прежнему распорядку, а с ним делайте, что хотите. Поистине, мотивы человеческих поступков что у преступников, что у честных безопасников одинаковы, и манипулировать теми и другими много ума не надо.
Доносчиком оказался завистливый клерк из отдела регистрации, озабоченный юнец. Кто бы мог подумать на эту фитюльку? Без лишних слов Маэдо указал ему на дверь. Еще не хватало держать рядом с собой подобных змеенышей. Даже если он просто дурак, а не расчетливый интриган, пусть учится жизни в каком-нибудь другом месте. Юноша пытался юлить и оправдываться, но выбор, предоставленный начальником, был невелик: пишите заявление по собственному желанию, или вылетите с треском по профнепригодности. Человек, работающий в городском управлении, должен уметь как разбираться в людях, так и просчитывать результаты своих действий. И уж, безусловно, уважать руководство.
Ильтена, конечно, пришлось пригласить в хороший ресторан и накрыть поляну. Не то чтобы тот настаивал или даже намекал, но Маэдо чувствовал: так будет правильно. И не ошибся. Они отлично посидели. Терезу предусмотрительно не взяли с собой, в последнее время она ворчала на употребление алкоголя без повода, да и вообще на все подряд, и наверняка испортила бы вечер. А так – неторопливая беседа под хороший коньячок с обильной закуской была приятна и познавательна. Ильтен поделился с Маэдо своей методикой оценки личности на основании выбора чайной чашки, и он решил обзавестись разноцветным комплектом специально для приема посетителей. Для «гадания на чашках» требовались подробности: цветов ведь больше, чем красный и белый.
– А желтый что означает? – выпытывал он.
– Желтый бывает разным, – протянул Ильтен. – Лимонно-желтый склонны выбирать эпатажные субъекты. Выпендрежники, иначе говоря. Чистого ярко-желтого мужчины обычно избегают. Если такой цвет выберет женщина, то, скорее всего, это веселушка, любящая наряжаться. А мужчина с ярко-желтой чашкой, возможно, подсознательно выбирает женское ролевое поведение, потенциальный либо уже реализовавшийся трансгендер. Бледно-желтый же притягивает людей нездоровых, со слабой нервной системой, неуверенных в себе…
– А черный? – перебил Маэдо.
Ильтен пожал плечами.
– Черный – неоднозначный цвет. Кто-то может выбрать черный просто потому, что является официальным лицом и привык избегать ярких красок, демонстрируя показную строгость и сдержанность. А в общественном мнении черный настолько прочно связан с депрессией, что психологи считают его использование в анализе бессмысленным. Будущий самоубийца наверняка откажется от черного, потому что не хочет, чтобы его заподозрили в депрессии. Понимаете?
– А, скажем, фиолетовый?
Ильтен засмеялся.
– Маэдо, а вы сами какой цвет выбрали бы?
Он задумался. Прежде, когда он не знал того, что открыл ему Ильтен, выбрал бы без труда. Какой? Проблема в том, что после всего услышанного он был неспособен на непредвзятый, спонтанный выбор. Помедлив некоторое время, он вздохнул:
– Вот зохен! Не знаю. Я теперь, наверное, и чаю попить не смогу. Буду сидеть перед чашками и тупить, какую бы взять, чтобы обо мне чего-нибудь не подумали. Выпью-ка лучше коктейль.
Он подозвал официанта с подносом, на котором стояло несколько стеклянных бокалов на выбор. Помедитировал немного и указал на один из них, с крупной ягодой, надетой на бортик.
Ильтен покивал.
– Обратите внимание, Маэдо, на бокал, который предпочли.
– Что? Да они же все одного цвета! То есть вообще никакого, прозрачные, и всё.
– Верно. Но вы взяли бокал с ровными стенками, без вычурностей и завитушек. И не строго цилиндрический, а расширяющийся кверху. Почему? Вы прямой и честный человек, Маэдо, а изворотливость, хитрость считаете чертой скорее мошенника, чем хорошего следователя. Но при этом вы любите наслаждаться жизнью, и не в вашем характере себя ограничивать. И ягодка эта на бортике… Там дюжина без ягод была, а вы захотели с ягодкой. Вы не стесняетесь ни своего счастья, ни своих достижений – наоборот, делаете все, чтобы вам завидовали и вами восхищались.
Маэдо смутился.
– Вы просто хорошо меня знаете, – пробормотал он, теребя бокал. – Вы не могли сделать такие выводы только по зохенову бокалу.
Ильтен усмехнулся.
– Конечно, не мог бы. Ни один психолог не руководствуется в далеко идущих выводах только одной методикой. Но каждый новый анализ – это новый опыт, который помогает устанавливать корреляции. И, видя ваш бокал, я уже примерно знаю, чего могу от вас ожидать. Не в точности, разумеется, но в пределах определенных границ.
Он чокнулся своей рюмкой с бокалом Маэдо.
– А как вы думаете, какой бокал понравился бы Терезе?
– Н-ну… – Маэдо заколебался.
– Точно такой, как ваш! И с ягодкой – непременно.
Маэдо заказал себе набор чашек двенадцати разных цветов. Двести пятьдесят шесть, конечно, было бы лучше, но его остановили два соображения. Во-первых, такое количество чашек в однокомнатной квартире негде хранить, а во-вторых, он в жизни не запомнит столько толкований характеров.
Первыми испытуемыми стали Камма и Винк. Не специально, просто они зашли к нему узнать, как дела у госпожи Ильтен. Ну, и чайник поставили, как же без этого. Пока он вскипел, прокурили всю кухню, но Маэдо не делал замечаний, смекнув, что сейчас будет самое интересное. Винк потянулся к оранжевой чашке. Ага, сделал мысленную зарубку Маэдо. Жизнелюб и весельчак с активной жизненной позицией. Оранжевый – цвет зримой энергии, так говорил Ильтен. Цвет пламени. А Камма взял коричневую. Цвет земли, характерный для основательных, неторопливых, спокойных и хозяйственных людей. Вроде похоже.
Маэдо воодушевился и как бы невзначай подсунул чашечки Терезе. Шмыгнул в ванную: мол, я немного занят, а ты там сама налей себе чайку. И тут же какая-то из чашек разбилась о дверь ванной: вот ты как гостей принимаешь?
Боясь за судьбу всего комплекта, он не стал задерживаться. Высунул нос. На полу валялись мелкие черные осколки. Ладно уж, Ильтен ведь говорил, что черный – все равно ненадежный цвет.
– Ну какая же ты гостья? – умиротворяющее промурлыкал Маэдо. – Ты здесь почти хозяйка.
Тереза фыркнула. Она уже успела налить чай. Черный – в красную чашку, зеленый – в синюю, а в серую бухнула полбанки варенья. Ну, и как проводить анализ? Красный – цвет силы. Ильтен что-то там упоминал насчет горошков, но на чашках Маэдо никакого горошка не было. А, вот: если красный ничем не разбавлен, то он может отражать склонность к агрессии. А синий? Синий обозначает долг, служение. Форменная одежда часто синяя, взять хотя бы синие шейные платки и синие нашивки службы охраны безопасности. Синий цвет по душе тем, кто верен родине и профессии. Про серый же Ильтен выразился странно. С одной стороны, это цвет скромников, но такое явно не про Терезу. А с другой стороны, серый – цвет маскировки. Цвет шпионов, цвет тех, кто играет чужие роли, но не напоказ, как актеры, а стремясь слиться с фоном. И снова засвербел так и не разрешенный вопрос: кто же она такая?
Маэдо купил еще один сервиз – для офиса – и соотносил теперь цветовые предпочтения коллег с их известными характеристиками. Или неизвестными – он не всех знал хорошо и пытался с помощью чашек предсказать их черты личности. В целом система работала. Не стопроцентно: некоторые не морочились цветами, а брали самую ближнюю или наиболее чистую. Наверняка Ильтен и в таком случае сделал бы какие-то заключения, но этой мудростью он еще не успел поделиться.
А вот на преступниках метод, на который он уже стал рассчитывать, дал сбой. Во-первых, задержанными овладевал когнитивный диссонанс, когда им предлагали чай. Кое-кто даже пугался, но абсолютно все принимались искать подвох. С чего это безопасник угощает подозреваемого? Во-вторых, допрашиваемые стремились соврать. И не только на словах, но и в поступках насквозь фальшивили, делали все не так. На цвета велись одни простаки: грабители, драчуны, дебоширы. Однако воры и мошенники не поддавались, начиная с самых рядовых, не говоря уже о главарях шаек и великих комбинаторах. Выбирали с гарантией не то. Зачастую – прямо противоположное. Сидит пойманный с поличным браконьер и спекулянт, этакий рыболов-охотник, заросший бородой, весь в брезенте и высоких сапогах, смотрит на тебя честными-пречестными глазами и тычет в ярко-желтую чашечку. Трансгендер, понимаешь ли, выискался!
О странной манере высшего командира поить подследственных чаем доложили наверх. Не анонимно, вполне официально. Центр ведь должен знать, что происходит в регионах. Опять приезжала комиссия – те же двое, что были в прошлый раз. Методика с успехом была продемонстрирована на них самих. Они заинтересовались. Дескать, надо распространить в массы. Наплевать на выбивающихся из системы воров, пусть их раскалывают по старинке. Это же настоящая находка для работы с кадрами! Начальство не может не оценить.
– И кем же подписан рапорт?
– Это мы с вами обсуждать не будем. – Тон непреклонный. Пьют чай из его чашек, а ему не предложили.
– А в чем меня подозревают? Это-то хоть можно узнать?
Лишь бы не в фальсификации базы данных. Маэдо старался казаться спокойным и слегка ироничным, но по спине потек предательский пот. За всю жизнь страж закона совершил единственное преступление. Но зато какое! Если ушлое начальство, взявшись перетряхивать биографию претендента на повышение, до этого докопалось, то кранты не только Эрвину Маэдо.
– Вы обвиняетесь в посягательстве на чужую женщину.
Гора с плеч. Он чуть не выдал себя облегченным вздохом, но вовремя сдержался. И тут же сообразил, откуда дует ветер. Ясное дело, Тереза не дает покоя коллегам с богатым воображением.
– В каком смысле вы употребляете слово «посягательство», господин следователь? – осведомился он. – Кража женщины? Могу вас заверить, я никого не прячу ни в квартире, ни в загородном доме.
– Однако в вашей квартире жила женщина, – с нажимом указал следователь. – Равно как и в загородном доме.
– Из этого не следует, что я ее украл или удерживал против воли, – заметил Маэдо. – Вам, как профессионалам, это должно быть очевидно. Вообще-то я являюсь доверенным лицом ее супруга. Можете проверить.
– Уже проверили, – промолвил второй, размешивая в чашке сахар.
– Вы состоите в интимной связи с чужой женой, – сухо произнес первый.
– И что с того? – Маэдо придвинул к себе третью чашку и налил заварку. Раз уж речь не о базе данных, то он не виноват и не обязан лебезить перед столичными посланниками. – В нашей связи нет места насилию и иному принуждению.
– Вы поступаете бесчестно по отношению к ее мужу.
– Помилуйте, и что здесь нечестного? Никто никого не обманывает, он знает о нашей близости. И не возражает.
– Мы уже побеседовали с господином Ильтеном.
То есть вызывали его на допрос. Аккурат в отсутствие Маэдо. Зохен, что он им наплел? Мог он подставить соперника, чисто потому что выдалась возможность? Нет, Ильтен же не идиот… Но порой даже умные люди делают глупости под влиянием эмоций.
– Что же он вам сказал? – полюбопытствовал Маэдо.
Ильтен не на шутку запаниковал, когда его вызвали безопасники, причем в середине рабочего дня, вынудив его извиниться перед клиентами, закрыть контору, а после – писать руководству объяснительную, по какой такой причине оставил рабочее место в неурочное время. И Маэдо, как назло, в отъезде. Первое, о чем подумал Ильтен: легавые все-таки пронюхали о махинациях с базой данных, Маэдо замели, Терезу задержали, а теперь и до него дошла очередь. Все сначала предполагают самое страшное. Но суровых офицеров интересовало не это. Их волновало, как бы моральный облик высшего командира Маэдо не запятнал светлый образ службы охраны безопасности. Они задавали нескромные вопросы и упорно повторяли один: есть ли у него претензии к господину Маэдо. Претензии вроде как когда-то были, но сейчас их почти не осталось. И в любом случае Ильтен не дурак, чтобы озвучивать эти самые претензии придирчивым следователям. Это их с Маэдо внутреннее дело на двоих, сами разберутся, без привлечения властей. Ильтен отлично понимал: ляпнуть что-то лишнее – это разрушить Маэдо карьеру. Во-первых, тот не простит, карьера для него важна. А во-вторых, зачем? Он искренне желал Маэдо успехов в продвижении по службе. Чем выше тот сидит, тем в большей безопасности они с Терезой в конечном счете.
– Господин Маэдо – мой друг, – натянуто заявил он. – И мне для него ничего не жалко. Как и ему для меня, смею заметить. Даже не пытайтесь нас рассорить.
Легавые отступились. Неизвестно, поверили или нет, но поняли, что ничего другого от него не добиться. Ильтен доплелся домой выжатый, как лимон, и пару часов релаксировал в цветочной ванне. Когда вода окончательно остыла, он пришел к выводу, что с Маэдо причитается как минимум еще один коньяк.
– И что же поведал вам господин Ильтен? – повторил вопрос Маэдо. Надо прояснить ситуацию до конца.
Допрашивающий вздохнул и буркнул:
– Да примерно то же, что и вы.
Маэдо, уже не пытаясь скрыть раздражение, дернул плечом:
– Тогда к чему весь этот спектакль?
– Хотелось посмотреть на вашу реакцию, – откликнулся второй, допив чай. – И потом, вдруг бы показания разошлись? Это было бы забавно.
Чтоб вас зохены побрали, подумал Маэдо. Забавляться они сюда приехали!
– Высший командир Маэдо. – Инициатива в разговоре перешла ко второму; видно, первый – опытный допросник, но второй главнее в негласной иерархии. – Мы рады, что сведения о якобы совершенном вами преступлении оказались ложными. Всегда неприятно, когда коллеги преступают закон, знаете ли. Это не просто отвратительно, это еще и отрицательно сказывается на имидже службы охраны безопасности. Прекрасно, что вы не преступник. Однако вы поступаете нехорошо. Вашей связью с чужой женой вы возбуждаете недовольство и подаете дурной пример. Вам необходимо об этом задуматься, если вы действительно желаете работать в столице.
Хоть зубами скрипи! Но Маэдо постарался не выдать слабости.
– А не стоит ли задуматься руководству, какие сотрудники ему нужны: те, кто эффективно борется с преступностью, или те, кто не имеет любовниц? Какие, по-вашему, благотворнее влияют на имидж нашей службы?
Собеседник неопределенно хмыкнул. Спустит на тормозах или донесет до начальства дерзкие слова? Наплевать. Если он достоин работать в центральном управлении, его все равно пригласят. А если начальству важнее, с кем он спит, то невелика честь прогибаться под такое начальство.
Следователи уехали, а Маэдо устроил подчиненным веселье. Чтобы не скучали и от скуки не писали дурацкие анонимки. Ежедневные совещания, удлиненные и внеочередные дежурства, круглосуточное патрулирование, учения, сдача нормативов, медкомиссии… Народ непонимающе взвыл. До сих пор высший командир Маэдо неизменно проявлял себя как адекватный начальник, радеющий за своих подчиненных, хорошо знакомый с тяготами работы и рядовых оперативников, и следователей. Когда напряжение достигло апогея и сотрудники захотели объяснений, на очередном совещании Маэдо довел до сведения коллектива свою точку зрения. Мол, избыток свободного времени провоцирует тратить его на нездоровые фантазии и необоснованные жалобы. Не прошло и трех дней, как сотрудники сдали автора кляузы. Типа, это на него свободное время подействовало растормаживающе, а мы его употребляем с пользой, так нельзя ли нам вернуться к прежнему распорядку, а с ним делайте, что хотите. Поистине, мотивы человеческих поступков что у преступников, что у честных безопасников одинаковы, и манипулировать теми и другими много ума не надо.
Доносчиком оказался завистливый клерк из отдела регистрации, озабоченный юнец. Кто бы мог подумать на эту фитюльку? Без лишних слов Маэдо указал ему на дверь. Еще не хватало держать рядом с собой подобных змеенышей. Даже если он просто дурак, а не расчетливый интриган, пусть учится жизни в каком-нибудь другом месте. Юноша пытался юлить и оправдываться, но выбор, предоставленный начальником, был невелик: пишите заявление по собственному желанию, или вылетите с треском по профнепригодности. Человек, работающий в городском управлении, должен уметь как разбираться в людях, так и просчитывать результаты своих действий. И уж, безусловно, уважать руководство.
Ильтена, конечно, пришлось пригласить в хороший ресторан и накрыть поляну. Не то чтобы тот настаивал или даже намекал, но Маэдо чувствовал: так будет правильно. И не ошибся. Они отлично посидели. Терезу предусмотрительно не взяли с собой, в последнее время она ворчала на употребление алкоголя без повода, да и вообще на все подряд, и наверняка испортила бы вечер. А так – неторопливая беседа под хороший коньячок с обильной закуской была приятна и познавательна. Ильтен поделился с Маэдо своей методикой оценки личности на основании выбора чайной чашки, и он решил обзавестись разноцветным комплектом специально для приема посетителей. Для «гадания на чашках» требовались подробности: цветов ведь больше, чем красный и белый.
– А желтый что означает? – выпытывал он.
– Желтый бывает разным, – протянул Ильтен. – Лимонно-желтый склонны выбирать эпатажные субъекты. Выпендрежники, иначе говоря. Чистого ярко-желтого мужчины обычно избегают. Если такой цвет выберет женщина, то, скорее всего, это веселушка, любящая наряжаться. А мужчина с ярко-желтой чашкой, возможно, подсознательно выбирает женское ролевое поведение, потенциальный либо уже реализовавшийся трансгендер. Бледно-желтый же притягивает людей нездоровых, со слабой нервной системой, неуверенных в себе…
– А черный? – перебил Маэдо.
Ильтен пожал плечами.
– Черный – неоднозначный цвет. Кто-то может выбрать черный просто потому, что является официальным лицом и привык избегать ярких красок, демонстрируя показную строгость и сдержанность. А в общественном мнении черный настолько прочно связан с депрессией, что психологи считают его использование в анализе бессмысленным. Будущий самоубийца наверняка откажется от черного, потому что не хочет, чтобы его заподозрили в депрессии. Понимаете?
– А, скажем, фиолетовый?
Ильтен засмеялся.
– Маэдо, а вы сами какой цвет выбрали бы?
Он задумался. Прежде, когда он не знал того, что открыл ему Ильтен, выбрал бы без труда. Какой? Проблема в том, что после всего услышанного он был неспособен на непредвзятый, спонтанный выбор. Помедлив некоторое время, он вздохнул:
– Вот зохен! Не знаю. Я теперь, наверное, и чаю попить не смогу. Буду сидеть перед чашками и тупить, какую бы взять, чтобы обо мне чего-нибудь не подумали. Выпью-ка лучше коктейль.
Он подозвал официанта с подносом, на котором стояло несколько стеклянных бокалов на выбор. Помедитировал немного и указал на один из них, с крупной ягодой, надетой на бортик.
Ильтен покивал.
– Обратите внимание, Маэдо, на бокал, который предпочли.
– Что? Да они же все одного цвета! То есть вообще никакого, прозрачные, и всё.
– Верно. Но вы взяли бокал с ровными стенками, без вычурностей и завитушек. И не строго цилиндрический, а расширяющийся кверху. Почему? Вы прямой и честный человек, Маэдо, а изворотливость, хитрость считаете чертой скорее мошенника, чем хорошего следователя. Но при этом вы любите наслаждаться жизнью, и не в вашем характере себя ограничивать. И ягодка эта на бортике… Там дюжина без ягод была, а вы захотели с ягодкой. Вы не стесняетесь ни своего счастья, ни своих достижений – наоборот, делаете все, чтобы вам завидовали и вами восхищались.
Маэдо смутился.
– Вы просто хорошо меня знаете, – пробормотал он, теребя бокал. – Вы не могли сделать такие выводы только по зохенову бокалу.
Ильтен усмехнулся.
– Конечно, не мог бы. Ни один психолог не руководствуется в далеко идущих выводах только одной методикой. Но каждый новый анализ – это новый опыт, который помогает устанавливать корреляции. И, видя ваш бокал, я уже примерно знаю, чего могу от вас ожидать. Не в точности, разумеется, но в пределах определенных границ.
Он чокнулся своей рюмкой с бокалом Маэдо.
– А как вы думаете, какой бокал понравился бы Терезе?
– Н-ну… – Маэдо заколебался.
– Точно такой, как ваш! И с ягодкой – непременно.
Маэдо заказал себе набор чашек двенадцати разных цветов. Двести пятьдесят шесть, конечно, было бы лучше, но его остановили два соображения. Во-первых, такое количество чашек в однокомнатной квартире негде хранить, а во-вторых, он в жизни не запомнит столько толкований характеров.
Первыми испытуемыми стали Камма и Винк. Не специально, просто они зашли к нему узнать, как дела у госпожи Ильтен. Ну, и чайник поставили, как же без этого. Пока он вскипел, прокурили всю кухню, но Маэдо не делал замечаний, смекнув, что сейчас будет самое интересное. Винк потянулся к оранжевой чашке. Ага, сделал мысленную зарубку Маэдо. Жизнелюб и весельчак с активной жизненной позицией. Оранжевый – цвет зримой энергии, так говорил Ильтен. Цвет пламени. А Камма взял коричневую. Цвет земли, характерный для основательных, неторопливых, спокойных и хозяйственных людей. Вроде похоже.
Маэдо воодушевился и как бы невзначай подсунул чашечки Терезе. Шмыгнул в ванную: мол, я немного занят, а ты там сама налей себе чайку. И тут же какая-то из чашек разбилась о дверь ванной: вот ты как гостей принимаешь?
Боясь за судьбу всего комплекта, он не стал задерживаться. Высунул нос. На полу валялись мелкие черные осколки. Ладно уж, Ильтен ведь говорил, что черный – все равно ненадежный цвет.
– Ну какая же ты гостья? – умиротворяющее промурлыкал Маэдо. – Ты здесь почти хозяйка.
Тереза фыркнула. Она уже успела налить чай. Черный – в красную чашку, зеленый – в синюю, а в серую бухнула полбанки варенья. Ну, и как проводить анализ? Красный – цвет силы. Ильтен что-то там упоминал насчет горошков, но на чашках Маэдо никакого горошка не было. А, вот: если красный ничем не разбавлен, то он может отражать склонность к агрессии. А синий? Синий обозначает долг, служение. Форменная одежда часто синяя, взять хотя бы синие шейные платки и синие нашивки службы охраны безопасности. Синий цвет по душе тем, кто верен родине и профессии. Про серый же Ильтен выразился странно. С одной стороны, это цвет скромников, но такое явно не про Терезу. А с другой стороны, серый – цвет маскировки. Цвет шпионов, цвет тех, кто играет чужие роли, но не напоказ, как актеры, а стремясь слиться с фоном. И снова засвербел так и не разрешенный вопрос: кто же она такая?
Маэдо купил еще один сервиз – для офиса – и соотносил теперь цветовые предпочтения коллег с их известными характеристиками. Или неизвестными – он не всех знал хорошо и пытался с помощью чашек предсказать их черты личности. В целом система работала. Не стопроцентно: некоторые не морочились цветами, а брали самую ближнюю или наиболее чистую. Наверняка Ильтен и в таком случае сделал бы какие-то заключения, но этой мудростью он еще не успел поделиться.
А вот на преступниках метод, на который он уже стал рассчитывать, дал сбой. Во-первых, задержанными овладевал когнитивный диссонанс, когда им предлагали чай. Кое-кто даже пугался, но абсолютно все принимались искать подвох. С чего это безопасник угощает подозреваемого? Во-вторых, допрашиваемые стремились соврать. И не только на словах, но и в поступках насквозь фальшивили, делали все не так. На цвета велись одни простаки: грабители, драчуны, дебоширы. Однако воры и мошенники не поддавались, начиная с самых рядовых, не говоря уже о главарях шаек и великих комбинаторах. Выбирали с гарантией не то. Зачастую – прямо противоположное. Сидит пойманный с поличным браконьер и спекулянт, этакий рыболов-охотник, заросший бородой, весь в брезенте и высоких сапогах, смотрит на тебя честными-пречестными глазами и тычет в ярко-желтую чашечку. Трансгендер, понимаешь ли, выискался!
О странной манере высшего командира поить подследственных чаем доложили наверх. Не анонимно, вполне официально. Центр ведь должен знать, что происходит в регионах. Опять приезжала комиссия – те же двое, что были в прошлый раз. Методика с успехом была продемонстрирована на них самих. Они заинтересовались. Дескать, надо распространить в массы. Наплевать на выбивающихся из системы воров, пусть их раскалывают по старинке. Это же настоящая находка для работы с кадрами! Начальство не может не оценить.
