Прибор попищал, выдал какую-то кривую на экран подключенного ноутбука. Нихес сосредоточенно уставился на нее.
– Ну? – поторопила его Тереза. – Что там?
– Подождите. – Доктор не сумел скрыть раздражения. – Быстро не получится. Мне нужно разобраться в этих линиях. Возможно, обратиться к литературе…
– Смеетесь, что ли? – вспылила Тереза. – Вы же врач, а не студент-недоучка! Или вы только понтуетесь, а сами не знаете ни черта?
– Вы многого от меня хотите, – нахохлился Нихес. – Я не кардиолог.
Вот те раз!
– А кто? – растерянно спросила Тереза.
– Гинеколог, – буркнул он. – Нетрудно было догадаться.
Тереза фыркнула. В самом деле! Не сердце он ей щупал под наркозом-то, и студентам своим не о пульсе рассказывал.
– Но вас ведь всему понемногу учили!
– Учили, – проворчал Нихес, все еще смущаясь своей некомпетентности именно в том, что требуется. – Но когда это было? Надо вспоминать. И учили нас по верхам, глубоко такие вещи только специалисты изучают. В своем деле я – специалист. Ко мне привозят женщин со всего города, – не удержался он от похвальбы.
Немудрено, подумала Тереза. Вряд ли в Ноккэме много гинекологов. Профессия, прямо скажем, для Тикви редкая.
– Что заставило вас выбрать такую экзотическую специальность? – поинтересовалась Тереза.
– Как что? – Он удивленно вздернул бровь, отчего очки смешно перекосились. – Возможность лечить женщин, конечно. В юности, когда речь шла о выборе будущего, бедным студентом двигало неуемное любопытство. Как иначе прикоснуться к женщине? Эти обормоты, мои ученики, думают о том же самом. И не подозревают, что годы практики отобьют у них всякую охоту… А-а! – Он горестно махнул рукой. – Нет ничего печальнее и бессмысленнее, чем сбывшаяся мечта.
Судьба порой играет злые шутки. Это поначалу захлебываешься от впечатлений. Но что с них проку? Большинство пациенток – чьи-то жены. Немногочисленные незамужние девицы, попадающие к гинекологу, либо беременны, либо больны. Впечатления, не подкрепленные удовольствием, тускнеют. Спустя какое-то время начинаешь воспринимать женщин исключительно как работу. Особенно расстраивало Нихеса недавнее происшествие, когда в интернет-кафе он снял милую здоровую девочку и ничего с ней не смог. Не возбуждает, и хоть плачь.
Поломав голову над всплесками линий на кардиограмме, доктор Нихес еще раз беспомощно вздохнул. Без специальных учебников он мог на основании этой кривой сказать одно: пациент жив, и сердце бьется. С другой стороны, он мог это сказать и без всякой кардиограммы.
– Дома разберусь, – пообещал он и жалко добавил: – Постараюсь.
Тереза покачала головой, закрывая за ним дверь. Ну, что с гинеколога взять…
Маэдо неуклонно выздоравливал, но из палаты его пока не выпускали. Тереза почти каждый день наведывалась в больницу, балуя его, а заодно и сиделку то закатанными грибами, то сушеными ягодами. Бабка умилялась трогательным отношениям супругов, все еще не подозревая, что они не супруги, и постоянно беспокоясь, как бы с такой милой барышней не случилась беда, пока муж на больничной койке. И накаркала.
Почти накаркала. Потому что два беспринципных санитара, подкупленные каким-то толстосумом, не ожидали проблем. Позже следствие выяснит, что они проворачивали нехорошие дела за большие деньги неоднократно. Женщину, навещавшую больного, подкарауливали, фиксировали, шприц в вену и на каталку. Мало ли куда санитары катят прикрытое простыней тело? Может, в палату, а может, в морг. Докапываться особо не с чего. А когда больной выпишется и не обнаружит жены дома, поди пойми, в какой момент она пропала, откуда и по какой причине. Вроде бы безотказная схема.
Тереза заметила движение краем глаза и чисто машинально увернулась. Второй злодей, подскочивший со спины, попытался схватить ее за руки, но, едва прикоснувшись к запястьям цыпочки, получил затылком в челюсть и прилег отдохнуть. Первый набросился сбоку, ему удалось сбить Терезу с ног, но на этом его успех закончился: прежде чем он сумел достать шприц, рука его была сломана в двух местах, а шея жестоко прокушена. Он заорал, на вопль боли прибежали безопасники, караулившие палату Маэдо, и инцидент пришел к логическому завершению.
– Госпожа Ильтен, за что вы его так? – только и спросил младший командир.
– За дело, – сурово отрезала она, вытирая окровавленный рот рукавом. Кусать кого-то в шею не очень приятно; как только вампирам не противно? Пол-лица потом в кровище.
Неудачников упаковали, и их дальнейшая судьба была неочевидна только главврачу, пожелавшему узнать, куда это служба охраны безопасности тащит его стенающих сотрудников.
– Арестуйте его как сообщника! – зло посоветовала Тереза. – Это же он тут за все отвечает. И на его подотчетной территории такие вещи творятся! Санитары нападают на законопослушных граждан, похищают… Он наверняка в доле!
Главврач покрылся холодным потом.
– Я не… Что вы себе…
Младший командир покивал, однако арестовывать его не стал. Мало ли что госпожа Ильтен сердится, объективных оснований нет. Вызовем на допрос в свое время, но – как свидетеля.
Дело обещало быть громким. Младший командир поспешил доложить начальнику, раз уж тот рядом. Маэдо разрывался между двумя противоположными эмоциями. С одной стороны, его охватывало предвкушение раскрытия по меньшей мере полудюжины дел о пропавших женщинах. И в то же время по спине нет-нет и пробегала нервная дрожь. А вдруг бы они похитили Терезу? Разум шептал: она устроила бы армагеддон чуть позже, – но сердце трепетало: ну а вдруг?.. С Терезой вечно так.
С точки зрения Терезы, самым печальным в этой истории был синяк на лице. Прежде чем она сломала санитару руку, он ударил ее, намереваясь оглушить. Зря только: оглушить не оглушил, до Хэнка ему далеко, мощности не хватило; зато неприятностей теперь… Как с этим синяком показаться на глаза Ильтену? И у Маэдо в квартире не отсидишься: Тереза боялась оставить хворающего Ильтена надолго, а ну как в ее отсутствие его опять скрутит приступ? Она попыталась запудрить злополучный фингал – бесполезно, физиономия-то все равно перекошена.
Ильтен, конечно, заметил. И потребовал ответа: что случилось? Тереза хотела соврать: мол, об угол стены шарахнулась, не разглядев, или что-нибудь в этом духе… Но он же непостижимым образом чувствует, когда она врет. Раскусил с полуслова.
– Ты опять подралась!
– Я не дралась! – вознегодовала она. – Они сами на меня напали.
Эх, ляпнула. Ильтену только дай повод уцепиться, всю ниточку размотает.
– Тереза, ты же видишь, как опасно в больнице! Не ходи туда больше.
– Увянь! – ощетинилась она. – Как это не ходить? Там же Эрвин!
– У него там сиделка и команда легавых. Авось не пропадет. А у тебя я что-то не вижу телохранителя. Что, если в следующий раз кто-нибудь подсунет тебе маску с наркозом прежде, чем ты отреагируешь?
Тереза покраснела. Она так и не рассказала Ильтену, что это уже с ней приключилось. Слава богу, обошлось всего лишь внеклассным занятием для студентов, а не чем-то более серьезным.
Почуяв слабину, Ильтен надавил:
– Тебя заботит только Маэдо. А обо мне ты подумала? Если тебя похитят, у меня разрыв сердца случится!
Тереза покраснела сильнее. О том, что ее уже похищали, он тоже не знал.
– Между прочим, – проворчала она, – в Эрвина попали вместо тебя.
Ильтен всплеснул руками:
– То есть лучше бы попали в меня? Как и планировалось?
– Отвали, – буркнула Тереза, не сумев ответить по существу.
С визитами в больницу пришлось завязать. Пару раз Тереза порывалась, но Ильтен так многозначительно смотрел на ее синяк и как бы невзначай обводил на своем лице то место, где он у нее находился, что плащ сам собой вешался обратно в шкаф, а туфли оказывались на полке. Ну, что с ним сделаешь? Хоть убей, а он прав.
Ильтен старался компенсировать ей психологический дискомфорт. Романтические ужины, завтраки в постель и – по выходным – обеды в ресторане. Да, в каком-то отношении несправедливо: Маэдо там с капельницами мается, а мы тут развлекаемся. Но ведь приятно, и с этим тоже ничего не поделать.
Впрочем, Маэдо не собирался долго разлеживаться. Кругом жизнь кипит, одно разбирательство накладывается на другое, без него кого-то допрашивают, на свободе гуляют еще не пойманные преступники, а он тут к капельницам привязан? Ну нет, не его это стиль. Даже проводить планерки и принимать отчеты удобнее в своем кабинете, чем в больничной палате, что уж говорить об оперативной работе. Тереза такой подход одобряла, и Ильтену было ясно, почему: она сама такая же. Но с врачами не очень-то поспоришь. В особенности, когда организм подводит, и комплект из боли и слабости не дает проявить твердость духа – а ведь попадаешь к ним именно в такие периоды. И все, что остается – это решать дела по телефону да гонять подчиненных от управления до больницы и обратно.
Однако рано или поздно неприятности заканчиваются, так или иначе. Либо пациент умирает, либо его выписывают. Первый вариант давно отпал, и вот наконец реализовался второй. Маэдо признали здоровым и позволили покинуть больницу.
Этот радостный момент пришелся на конец декады. В выходной Ильтены взяли машину и приехали за ним вместе. Тереза встретила Маэдо в вестибюле, пока Ильтен ждал в машине, боясь появиться на больничном пороге: вдруг его узнают?
– С твоего мужа банкет, – заявил Маэдо сразу после приветственных объятий, вынужденно коротких под взглядом регистратора и охраны. – Я тут за него лежал, если что.
Тереза засмеялась.
– Он и сам так подумал. Столик нас уже ждет, в том самом баре. Ну, а чего? – Она приметила слегка вытянутое лицо Маэдо. – Место проверенное.
– Пристрелянное, – добавил он. – Надеюсь, хоть столик не тот самый?
Столик предусмотрительно заказали другой. Вдали от окон, чисто на всякий случай. Ильтен выставил дорогое вино, даже не из долины Сарагет, родины многих качественных напитков, а более экзотическое, с северных отрогов Дармского хребта на Т6.
– Мне очень жаль, что вы пострадали вместо меня, – сокрушенно промолвил он. – Надеюсь, вы простите, что я не навещал вас в больнице. После того, как мне пришлось оттуда сбежать, было бы несколько неосмотрительно…
– Да бросьте, Ильтен. – Маэдо попробовал вино и откинулся на спинку дивана. – Все я понимаю, нельзя вам светиться перед докторами. Было бы, безусловно, лучше, если бы этот горе-киллер вообще ни в кого не попал. Но если бы он попал в вас, было бы гораздо хуже. После ранения от полного обследования и медкомиссии не отвертеться. Это если еще летальный исход не рассматривать.
– Кстати, что вам сказали на медкомиссии? – поинтересовался Ильтен.
– Ничего плохого, – довольно усмехнулся Маэдо. – Хронические заболевания отсутствуют, остаточных травматических состояний нет. Проще говоря, к дальнейшей службе годен. И к женитьбе тоже. Что весьма радует, ведь ваша дурацкая компания возвращает всего треть суммы при отзыве заявления.
– Почему дурацкая? – Ильтен счел себя обязанным проявить корпоративную сознательность и вступиться за честь фирмы, но Тереза его перебила:
– Что?! Какая еще женитьба? На ком это ты собрался жениться, чертов развратник? Выкуси!
Под руку попался бокал. Мелькнула мысль: не бить посуду, ведь платит Ильтен. И она не врезала Маэдо бокалом, чтобы стеклянные крошки процарапали его наглую ухмыляющуюся физиономию, а всего лишь выплеснула в нее вино.
– Проклятье, – выдавил Маэдо, отфыркиваясь, пытаясь утереться и одновременно вжать голову в плечи, ожидая нового акта агрессии.
– Тереза, успокойся, – увещевающе произнес Ильтен. – Господин Маэдо подал свое заявление задолго до встречи с тобой. Кроме того, совсем не факт, что оно будет когда-нибудь удовлетворено.
– Вот-вот, – подтвердил Маэдо, радуясь, что Ильтен на его стороне. Поистине, более разумного мужика трудно сыскать.
– И наконец, – Ильтен заострил внимание Терезы, – ты моя жена, и твое недовольство личной жизнью чужого мужчины выглядит странно, чтобы не сказать – непристойно.
Она скорчила рожу. Уж эти правила приличия! Пора бы Ильтену понять, что не для нее они писаны, нет же – все время про них напоминает. Тем не менее ему удалось добиться своего: Тереза ощутила неловкость. Маэдо только-только после больницы, не стоило на него так резко наезжать.
– Ладно, забыли, – пробурчала она. Надо бы извиниться, но язык не поворачивается для произнесения столь нехарактерных слов. – Налей мне, Рино, видишь – бокал пустой.
Маэдо с опаской покосился на наполненный бокал. Но вроде бы Тереза больше не пыталась им размахивать. Сколько дорогого напитка сгубила из-за сущей ерунды! Зохенка, одно слово.
– Вы консультировались с врачом, Ильтен? – спросил он, переводя разговор на другую тему. – Кажется, Тереза нашла врача, который готов держать язык за зубами – я прав?
Тереза хмыкнула.
– Доктор Нихес не выдаст, но толку от него чуть более чем никакого.
Доктор все-таки принес расшифровку кардиограммы. То ли сам над книгами корпел, то ли заморочил голову коллеге-кардиологу. Заключение пестрело терминами, которые Нихес не смог внятно объяснить. И рекомендации выдал такие, которые Тереза могла бы и сама составить: избегать тяжелых физических нагрузок, больше бывать на свежем воздухе, ограничить потребление кофеина, и все в таком ключе.
– Он оказался некомпетентен? – Маэдо изумленно поднял бровь. – Ты говорила, он давно практикует и преподает к тому же, а такой опыт не выкинешь.
– Компетентен, – вздохнула Тереза, – только не в том, что надо. Он гинеколог, представляешь?
Самая редкая врачебная специальность в Тикви. Что ведет к другому перекосу: когда таких специалистов на город всего несколько, к ним обращаются лишь при явных патологиях, а беременных наблюдает обычный терапевт.
– Ну, тоже может пригодиться, – протянул Маэдо.
Тереза едва не плюнула. Доктор Нихес изо всех сил пытался быть полезным. Когда стало понятно, что кардиолога из него не выйдет при всем желании, предложил осмотреть ее по своей специальности.
– Отвалите! – огрызнулась она. – Вы меня уже осматривали с вашими бестолковыми учениками. Вот и скажите, какой диагноз поставили.
– Никакого, – огорченно произнес он. – Вы абсолютно здоровы.
И на что он в таком разе нужен? Прямо обидно: он у нее в долгу и признаёт это, а приспособить не к чему.
– Как продвигается следствие? – полюбопытствовал Ильтен.
– По покушению на нас? – уточнил Маэдо. – Или по нападению на… – Он осекся. Знал же, что Тереза старается скрывать от мужа все, связанное с риском. Совсем расслабился в этой клятой больнице.
Ильтен ответил полуулыбкой.
– Я в курсе, Маэдо. Тереза постоянно дразнит судьбу. – И ничего я не дразню, проворчала Тереза. – Было бы удивительно, если бы судьба никак не реагировала и не кусала в ответ. То и дело случается какая-нибудь неприятность.
– Самая главная неприятность случилась, когда я никого не дразнила, – сердито проговорила Тереза. – Делала свою работу, налаживала связь. А эти подонки убили всех, кто был со мной, и меня чуть не убили. Вот это – неприятность. А дураки-санитары – просто фигня. Я им зубы и руки пообломала.
– Но пока они не нарвались на тебя, похитили из больницы четырех женщин, приходивших к мужьям, – сказал Маэдо. – И это только те случаи, которые твердо удалось доказать.
– Ну? – поторопила его Тереза. – Что там?
– Подождите. – Доктор не сумел скрыть раздражения. – Быстро не получится. Мне нужно разобраться в этих линиях. Возможно, обратиться к литературе…
– Смеетесь, что ли? – вспылила Тереза. – Вы же врач, а не студент-недоучка! Или вы только понтуетесь, а сами не знаете ни черта?
– Вы многого от меня хотите, – нахохлился Нихес. – Я не кардиолог.
Вот те раз!
– А кто? – растерянно спросила Тереза.
– Гинеколог, – буркнул он. – Нетрудно было догадаться.
Тереза фыркнула. В самом деле! Не сердце он ей щупал под наркозом-то, и студентам своим не о пульсе рассказывал.
– Но вас ведь всему понемногу учили!
– Учили, – проворчал Нихес, все еще смущаясь своей некомпетентности именно в том, что требуется. – Но когда это было? Надо вспоминать. И учили нас по верхам, глубоко такие вещи только специалисты изучают. В своем деле я – специалист. Ко мне привозят женщин со всего города, – не удержался он от похвальбы.
Немудрено, подумала Тереза. Вряд ли в Ноккэме много гинекологов. Профессия, прямо скажем, для Тикви редкая.
– Что заставило вас выбрать такую экзотическую специальность? – поинтересовалась Тереза.
– Как что? – Он удивленно вздернул бровь, отчего очки смешно перекосились. – Возможность лечить женщин, конечно. В юности, когда речь шла о выборе будущего, бедным студентом двигало неуемное любопытство. Как иначе прикоснуться к женщине? Эти обормоты, мои ученики, думают о том же самом. И не подозревают, что годы практики отобьют у них всякую охоту… А-а! – Он горестно махнул рукой. – Нет ничего печальнее и бессмысленнее, чем сбывшаяся мечта.
Судьба порой играет злые шутки. Это поначалу захлебываешься от впечатлений. Но что с них проку? Большинство пациенток – чьи-то жены. Немногочисленные незамужние девицы, попадающие к гинекологу, либо беременны, либо больны. Впечатления, не подкрепленные удовольствием, тускнеют. Спустя какое-то время начинаешь воспринимать женщин исключительно как работу. Особенно расстраивало Нихеса недавнее происшествие, когда в интернет-кафе он снял милую здоровую девочку и ничего с ней не смог. Не возбуждает, и хоть плачь.
Поломав голову над всплесками линий на кардиограмме, доктор Нихес еще раз беспомощно вздохнул. Без специальных учебников он мог на основании этой кривой сказать одно: пациент жив, и сердце бьется. С другой стороны, он мог это сказать и без всякой кардиограммы.
– Дома разберусь, – пообещал он и жалко добавил: – Постараюсь.
Тереза покачала головой, закрывая за ним дверь. Ну, что с гинеколога взять…
Маэдо неуклонно выздоравливал, но из палаты его пока не выпускали. Тереза почти каждый день наведывалась в больницу, балуя его, а заодно и сиделку то закатанными грибами, то сушеными ягодами. Бабка умилялась трогательным отношениям супругов, все еще не подозревая, что они не супруги, и постоянно беспокоясь, как бы с такой милой барышней не случилась беда, пока муж на больничной койке. И накаркала.
Почти накаркала. Потому что два беспринципных санитара, подкупленные каким-то толстосумом, не ожидали проблем. Позже следствие выяснит, что они проворачивали нехорошие дела за большие деньги неоднократно. Женщину, навещавшую больного, подкарауливали, фиксировали, шприц в вену и на каталку. Мало ли куда санитары катят прикрытое простыней тело? Может, в палату, а может, в морг. Докапываться особо не с чего. А когда больной выпишется и не обнаружит жены дома, поди пойми, в какой момент она пропала, откуда и по какой причине. Вроде бы безотказная схема.
Тереза заметила движение краем глаза и чисто машинально увернулась. Второй злодей, подскочивший со спины, попытался схватить ее за руки, но, едва прикоснувшись к запястьям цыпочки, получил затылком в челюсть и прилег отдохнуть. Первый набросился сбоку, ему удалось сбить Терезу с ног, но на этом его успех закончился: прежде чем он сумел достать шприц, рука его была сломана в двух местах, а шея жестоко прокушена. Он заорал, на вопль боли прибежали безопасники, караулившие палату Маэдо, и инцидент пришел к логическому завершению.
– Госпожа Ильтен, за что вы его так? – только и спросил младший командир.
– За дело, – сурово отрезала она, вытирая окровавленный рот рукавом. Кусать кого-то в шею не очень приятно; как только вампирам не противно? Пол-лица потом в кровище.
Неудачников упаковали, и их дальнейшая судьба была неочевидна только главврачу, пожелавшему узнать, куда это служба охраны безопасности тащит его стенающих сотрудников.
– Арестуйте его как сообщника! – зло посоветовала Тереза. – Это же он тут за все отвечает. И на его подотчетной территории такие вещи творятся! Санитары нападают на законопослушных граждан, похищают… Он наверняка в доле!
Главврач покрылся холодным потом.
– Я не… Что вы себе…
Младший командир покивал, однако арестовывать его не стал. Мало ли что госпожа Ильтен сердится, объективных оснований нет. Вызовем на допрос в свое время, но – как свидетеля.
Дело обещало быть громким. Младший командир поспешил доложить начальнику, раз уж тот рядом. Маэдо разрывался между двумя противоположными эмоциями. С одной стороны, его охватывало предвкушение раскрытия по меньшей мере полудюжины дел о пропавших женщинах. И в то же время по спине нет-нет и пробегала нервная дрожь. А вдруг бы они похитили Терезу? Разум шептал: она устроила бы армагеддон чуть позже, – но сердце трепетало: ну а вдруг?.. С Терезой вечно так.
С точки зрения Терезы, самым печальным в этой истории был синяк на лице. Прежде чем она сломала санитару руку, он ударил ее, намереваясь оглушить. Зря только: оглушить не оглушил, до Хэнка ему далеко, мощности не хватило; зато неприятностей теперь… Как с этим синяком показаться на глаза Ильтену? И у Маэдо в квартире не отсидишься: Тереза боялась оставить хворающего Ильтена надолго, а ну как в ее отсутствие его опять скрутит приступ? Она попыталась запудрить злополучный фингал – бесполезно, физиономия-то все равно перекошена.
Ильтен, конечно, заметил. И потребовал ответа: что случилось? Тереза хотела соврать: мол, об угол стены шарахнулась, не разглядев, или что-нибудь в этом духе… Но он же непостижимым образом чувствует, когда она врет. Раскусил с полуслова.
– Ты опять подралась!
– Я не дралась! – вознегодовала она. – Они сами на меня напали.
Эх, ляпнула. Ильтену только дай повод уцепиться, всю ниточку размотает.
– Тереза, ты же видишь, как опасно в больнице! Не ходи туда больше.
– Увянь! – ощетинилась она. – Как это не ходить? Там же Эрвин!
– У него там сиделка и команда легавых. Авось не пропадет. А у тебя я что-то не вижу телохранителя. Что, если в следующий раз кто-нибудь подсунет тебе маску с наркозом прежде, чем ты отреагируешь?
Тереза покраснела. Она так и не рассказала Ильтену, что это уже с ней приключилось. Слава богу, обошлось всего лишь внеклассным занятием для студентов, а не чем-то более серьезным.
Почуяв слабину, Ильтен надавил:
– Тебя заботит только Маэдо. А обо мне ты подумала? Если тебя похитят, у меня разрыв сердца случится!
Тереза покраснела сильнее. О том, что ее уже похищали, он тоже не знал.
– Между прочим, – проворчала она, – в Эрвина попали вместо тебя.
Ильтен всплеснул руками:
– То есть лучше бы попали в меня? Как и планировалось?
– Отвали, – буркнула Тереза, не сумев ответить по существу.
Глава 8. Роль госпожи Герт
С визитами в больницу пришлось завязать. Пару раз Тереза порывалась, но Ильтен так многозначительно смотрел на ее синяк и как бы невзначай обводил на своем лице то место, где он у нее находился, что плащ сам собой вешался обратно в шкаф, а туфли оказывались на полке. Ну, что с ним сделаешь? Хоть убей, а он прав.
Ильтен старался компенсировать ей психологический дискомфорт. Романтические ужины, завтраки в постель и – по выходным – обеды в ресторане. Да, в каком-то отношении несправедливо: Маэдо там с капельницами мается, а мы тут развлекаемся. Но ведь приятно, и с этим тоже ничего не поделать.
Впрочем, Маэдо не собирался долго разлеживаться. Кругом жизнь кипит, одно разбирательство накладывается на другое, без него кого-то допрашивают, на свободе гуляют еще не пойманные преступники, а он тут к капельницам привязан? Ну нет, не его это стиль. Даже проводить планерки и принимать отчеты удобнее в своем кабинете, чем в больничной палате, что уж говорить об оперативной работе. Тереза такой подход одобряла, и Ильтену было ясно, почему: она сама такая же. Но с врачами не очень-то поспоришь. В особенности, когда организм подводит, и комплект из боли и слабости не дает проявить твердость духа – а ведь попадаешь к ним именно в такие периоды. И все, что остается – это решать дела по телефону да гонять подчиненных от управления до больницы и обратно.
Однако рано или поздно неприятности заканчиваются, так или иначе. Либо пациент умирает, либо его выписывают. Первый вариант давно отпал, и вот наконец реализовался второй. Маэдо признали здоровым и позволили покинуть больницу.
Этот радостный момент пришелся на конец декады. В выходной Ильтены взяли машину и приехали за ним вместе. Тереза встретила Маэдо в вестибюле, пока Ильтен ждал в машине, боясь появиться на больничном пороге: вдруг его узнают?
– С твоего мужа банкет, – заявил Маэдо сразу после приветственных объятий, вынужденно коротких под взглядом регистратора и охраны. – Я тут за него лежал, если что.
Тереза засмеялась.
– Он и сам так подумал. Столик нас уже ждет, в том самом баре. Ну, а чего? – Она приметила слегка вытянутое лицо Маэдо. – Место проверенное.
– Пристрелянное, – добавил он. – Надеюсь, хоть столик не тот самый?
Столик предусмотрительно заказали другой. Вдали от окон, чисто на всякий случай. Ильтен выставил дорогое вино, даже не из долины Сарагет, родины многих качественных напитков, а более экзотическое, с северных отрогов Дармского хребта на Т6.
– Мне очень жаль, что вы пострадали вместо меня, – сокрушенно промолвил он. – Надеюсь, вы простите, что я не навещал вас в больнице. После того, как мне пришлось оттуда сбежать, было бы несколько неосмотрительно…
– Да бросьте, Ильтен. – Маэдо попробовал вино и откинулся на спинку дивана. – Все я понимаю, нельзя вам светиться перед докторами. Было бы, безусловно, лучше, если бы этот горе-киллер вообще ни в кого не попал. Но если бы он попал в вас, было бы гораздо хуже. После ранения от полного обследования и медкомиссии не отвертеться. Это если еще летальный исход не рассматривать.
– Кстати, что вам сказали на медкомиссии? – поинтересовался Ильтен.
– Ничего плохого, – довольно усмехнулся Маэдо. – Хронические заболевания отсутствуют, остаточных травматических состояний нет. Проще говоря, к дальнейшей службе годен. И к женитьбе тоже. Что весьма радует, ведь ваша дурацкая компания возвращает всего треть суммы при отзыве заявления.
– Почему дурацкая? – Ильтен счел себя обязанным проявить корпоративную сознательность и вступиться за честь фирмы, но Тереза его перебила:
– Что?! Какая еще женитьба? На ком это ты собрался жениться, чертов развратник? Выкуси!
Под руку попался бокал. Мелькнула мысль: не бить посуду, ведь платит Ильтен. И она не врезала Маэдо бокалом, чтобы стеклянные крошки процарапали его наглую ухмыляющуюся физиономию, а всего лишь выплеснула в нее вино.
– Проклятье, – выдавил Маэдо, отфыркиваясь, пытаясь утереться и одновременно вжать голову в плечи, ожидая нового акта агрессии.
– Тереза, успокойся, – увещевающе произнес Ильтен. – Господин Маэдо подал свое заявление задолго до встречи с тобой. Кроме того, совсем не факт, что оно будет когда-нибудь удовлетворено.
– Вот-вот, – подтвердил Маэдо, радуясь, что Ильтен на его стороне. Поистине, более разумного мужика трудно сыскать.
– И наконец, – Ильтен заострил внимание Терезы, – ты моя жена, и твое недовольство личной жизнью чужого мужчины выглядит странно, чтобы не сказать – непристойно.
Она скорчила рожу. Уж эти правила приличия! Пора бы Ильтену понять, что не для нее они писаны, нет же – все время про них напоминает. Тем не менее ему удалось добиться своего: Тереза ощутила неловкость. Маэдо только-только после больницы, не стоило на него так резко наезжать.
– Ладно, забыли, – пробурчала она. Надо бы извиниться, но язык не поворачивается для произнесения столь нехарактерных слов. – Налей мне, Рино, видишь – бокал пустой.
Маэдо с опаской покосился на наполненный бокал. Но вроде бы Тереза больше не пыталась им размахивать. Сколько дорогого напитка сгубила из-за сущей ерунды! Зохенка, одно слово.
– Вы консультировались с врачом, Ильтен? – спросил он, переводя разговор на другую тему. – Кажется, Тереза нашла врача, который готов держать язык за зубами – я прав?
Тереза хмыкнула.
– Доктор Нихес не выдаст, но толку от него чуть более чем никакого.
Доктор все-таки принес расшифровку кардиограммы. То ли сам над книгами корпел, то ли заморочил голову коллеге-кардиологу. Заключение пестрело терминами, которые Нихес не смог внятно объяснить. И рекомендации выдал такие, которые Тереза могла бы и сама составить: избегать тяжелых физических нагрузок, больше бывать на свежем воздухе, ограничить потребление кофеина, и все в таком ключе.
– Он оказался некомпетентен? – Маэдо изумленно поднял бровь. – Ты говорила, он давно практикует и преподает к тому же, а такой опыт не выкинешь.
– Компетентен, – вздохнула Тереза, – только не в том, что надо. Он гинеколог, представляешь?
Самая редкая врачебная специальность в Тикви. Что ведет к другому перекосу: когда таких специалистов на город всего несколько, к ним обращаются лишь при явных патологиях, а беременных наблюдает обычный терапевт.
– Ну, тоже может пригодиться, – протянул Маэдо.
Тереза едва не плюнула. Доктор Нихес изо всех сил пытался быть полезным. Когда стало понятно, что кардиолога из него не выйдет при всем желании, предложил осмотреть ее по своей специальности.
– Отвалите! – огрызнулась она. – Вы меня уже осматривали с вашими бестолковыми учениками. Вот и скажите, какой диагноз поставили.
– Никакого, – огорченно произнес он. – Вы абсолютно здоровы.
И на что он в таком разе нужен? Прямо обидно: он у нее в долгу и признаёт это, а приспособить не к чему.
– Как продвигается следствие? – полюбопытствовал Ильтен.
– По покушению на нас? – уточнил Маэдо. – Или по нападению на… – Он осекся. Знал же, что Тереза старается скрывать от мужа все, связанное с риском. Совсем расслабился в этой клятой больнице.
Ильтен ответил полуулыбкой.
– Я в курсе, Маэдо. Тереза постоянно дразнит судьбу. – И ничего я не дразню, проворчала Тереза. – Было бы удивительно, если бы судьба никак не реагировала и не кусала в ответ. То и дело случается какая-нибудь неприятность.
– Самая главная неприятность случилась, когда я никого не дразнила, – сердито проговорила Тереза. – Делала свою работу, налаживала связь. А эти подонки убили всех, кто был со мной, и меня чуть не убили. Вот это – неприятность. А дураки-санитары – просто фигня. Я им зубы и руки пообломала.
– Но пока они не нарвались на тебя, похитили из больницы четырех женщин, приходивших к мужьям, – сказал Маэдо. – И это только те случаи, которые твердо удалось доказать.
