– И о намерениях твоих я слышал, – продолжил мэр. – Драконы – наша беда, парень. В столице не понимают, потому что драконы не долетают до них. Мол, сами справляйтесь с вашими мелкими проблемами. Меры, которые мы вынуждены предпринимать, поглощают столько ресурсов… Да ты сам знаешь, Ковалёв. Если с драконами можно договориться… или как-то иначе решить вопрос… Я не забуду. Поедешь к учёным – зайди в мэрию за рекомендательным письмом.
Алик повеселел.
– Так точно! То есть спасибо.
Мэр снова похлопал его по плечу и прошествовал дальше. Обязательно за него проголосую на следующих выборах, подумал Алик, доедая пирожок. Я ж теперь горожанин Гринпорта!
Пронзительно-дребезжащую музыку сменили торжественные звуки речи. Мэр поздравлял население с Днём весны. Всем было очевидно, что весна наступит и без участия мэрии, но народ почтительно внимал отчёту о городских достижениях за прошедший год.
Коротко стриженый белобрысый юноша в военной форме подошёл за пирожком. Продавщица, обслужив, проводила его взглядом и пробурчала, стерев профессиональную улыбку:
– Ну всё, трындец, прикатили…
День весны – это святое. Даже в армии. Не получить увольнительную в такой праздник – облом, граничащий с трагедией. Тем не менее вооружённые силы Федерации должны быть готовы отразить нападение врага и справиться с иными бедствиями в любой момент. А вдруг враги выберут именно этот день для объявления войны, проведения диверсии или теракта? Поэтому отпустить развлекаться весь контингент части не представлялось возможным, и накануне наблюдался небывалый подъём дисциплины и служебного рвения: все старались проявить себя как можно лучше, чтобы дежурства за пультами и, что ещё обиднее, наряды по кухне и сортиру достались не им. Среди офицеров кипели нешуточные страсти: командиру худшего подразделения надлежало остаться нести вахту в части, даже если лично он не имел взысканий и был отмечен похвалами и благодарностями.
Лишь двое взирали на суету и раздоры свысока: командир части и один из его замов. Командир не любил бывать в Гринпорте, где и поговорить не с кем в присущей ему манере – разок зашёл там в бар и оказался в участке за публичное оскорбление и хулиганство. А ведь ничего даже не делал! С тех пор он в город – ни ногой. Тихо праздновал в своём кабинете за рюмочкой, умиротворённо глядя в окно на плац, где марширующие залётчики распевали патриотические песни.
Заму по связям с общественностью, напротив, предстояло отправляться в город, что бы ни случилось. Сопровождать автобус с радостно возбуждёнными, предвкушающими веселье бойцами, а вечером забирать их из полиции, собирать бесчувственные тела по барам и пивным, а то и по больницам, грузить в автобус и самому везти обратно, потому что шофёр, как ни зарекался, обязательно умудрялся выпить. Приходилось ещё и извиняться перед обывателями за каждого придурка, что-нибудь учудившего – а кому ж, как не ему, именно он ведь за связи с общественностью в ответе. Порой извинений не хватало, и он выкладывал денежную компенсацию за материальный ущерб – командир потом возвращал, заставляя проштрафившихся бойцов выплатить долг с процентами, но всё равно неприятно оплачивать все грехи, как будто в них виноват. Фактически, Танка ждало не развлечение, а морально тяжёлая работа. Потому этим солнечным утром, как и каждый год в аналогичный день, он был мрачен и неприветлив. Загнав докуривших бойцов в автобус, сел рядом с водителем и буркнул:
– Погнали.
Несколько раз он обращался к командиру с предложением послать вместо него кого-нибудь другого. Офицеры мечтают о празднике, так пусть кому-то улыбнётся счастливая звезда, а он, Танк, с удовольствием проинспектирует казарму, кухню, сортир, свинарник – выполнит всё то, что остальные считают смертной скукой и божьей карой. Предлагал и каждый раз напарывался на решительное «нет», сдобренное шквалом непечатных выражений. Мол, где твои мозги, так необходимые капитану, если он хочет стать майором? Любой другой офицер, как только окажется в проклятом городе, наклюкается и уйдёт в неадекват.
– А вот возьму и тоже наклюкаюсь, – заявил Танк однажды.
– Активируешь свои грёбаные херменты и протрезвеешь, на хрен, обратно, – безжалостно отрезал командир.
Ну и в чём тогда удовольствие от пития, если не пьянеть? Проще уж совсем не пить. Короче, неприкрытая эксплуатация киборга человеком, приправленная шантажом: хочешь повышения? Служи! Исполняй приказы вышестоящих чётко и с душой, и будет тебе счастье… когда-нибудь.
Молодые летёхи начали прикладываться к фляжкам уже по дороге, заранее разогреваясь. Рядовые всё-таки такого себе не позволяли. Танк рявкнул, отобрал фляги, просканировал весь личный состав на всякий случай и отобрал ещё несколько не засвеченных ёмкостей.
Город показался из-за холма, народ заулюлюкал, стал делиться планами. Танк поморщился и отключил входящий аудиосигнал. Этих дебилов послушать, так тут готовится массовое ограбление, избиение младенцев и групповое изнасилование по предварительному сговору, а не празднование Дня весны.
Когда автобус, прокатив по улицам Гринпорта, завернул к площади и остановился у библиотеки, Танк, велев водителю заблокировать дверь и дождавшись, пока возмущённые возгласы стихнут, внушительно сказал:
– Бойцы, вы меня знаете. Я вам не поп, мораль читать не буду, равно как и проповеди о вреде алкоголя. Напоминаю только, что этот город – не вражеская территория, а вы – не оккупационные войска. Здесь живут гражданские, которых вы призваны защищать. Ясно?
– Так точно, капитан, – нестройным хором заверил контингент.
Ничего им не ясно, бандитам. Нажрутся, потянет на подвиги.
– Что я сделаю, если вы кого-нибудь трахнете без спроса? Кнудсен!
Белоголовый парень судорожно сглотнул – а чего сразу я, почему я? – и перекрестился.
– Оторвёте оба яйца без наркоза, капитан, – ответил он, вытянувшись по стойке «смирно».
– Когда такое произошло в последний раз?
– Девять лет назад, капитан!
– И что мне сказал командир?
– «Выношу вам благодарность, старший лейтенант Тридцать Четыре!» – отбарабанил Кнудсен, поедая Танка преданными глазами. – «Буду ходатайствовать о вашем производстве в капитаны»!
На самом деле командир выразился несколько по-другому, в своём неповторимом стиле. Но ни слова об уголовной ответственности за варварское обращение с гражданином Федерации. В армии свои законы и традиции.
– Кто-нибудь хочет, чтобы меня произвели в майоры? – грозно спросил Танк.
Бойцы помалкивали, глядя в пол. Не то чтобы они были принципиально против повышения Танка, он справедливо считался одним из лучших офицеров части – но только не за свой счёт.
Танк кивнул и продолжил экзаменовать:
– Что я сделаю, если вы кого-нибудь убьёте? Брегвадзе!
– Вынете печень без скальпеля, капитан, – выдал заученное за несколько лет повторения черноусый лейтенант. – И заставите её сожрать.
– Когда это было в последний раз?
– Такого не случалось, капитан.
– А почему? – вкрадчиво поинтересовался Танк.
Почему-почему. Потому что дураков нет давиться собственной печенью, которую свирепому киберу выдрать из нутра голыми руками – раз плюнуть. Но правильный ответ был другим:
– Потому что убивать штатских нехорошо, капитан!
– То-то, – хмыкнул Танк. И разрешил водителю: – Открывай.
Солдаты и офицеры резво устремились к киоскам и забегаловкам, жизнерадостно окликая попадающихся по пути девушек. Танк хмуро поглядел им вслед, надеясь, что внушение крепко засело в мозгах, и повернул к библиотеке.
В баре было людно, однако Тор и Ключ заранее заняли стол, и Алик с Кошкой, сориентировавшись, к ним присоединились. Вскоре подошёл и Пушок. Выпили по коктейлю, представили друг другу дам: Стейнбьёрн был с женой, Ключ с девушкой. За столиком в углу Шайтан курил кальян с незнакомыми мужиками – должно быть, коллеги или приятели-люди. Рядом расположилась небольшая компания ПВОшников – ботинки начищены, бляхи блестят, хоть прямо сейчас на парад. Они напомнили Алику драконов – не внешне, разумеется, а пристальными взглядами, которые бросали на женщин. Алик машинально потянулся за шокером, ухватил пустоту и чуть не посмеялся над собой: ну что за паранойя? Это не драконы, и за погляд спросу нет.
Сидеть слишком долго не собирались. Просто передышка посреди праздника, чтобы чуть позже вернуться к культурной программе, ведь в пятнадцать часов открывают фонтан, а у южного входа ещё выставка скульптур ожидает несмотренная. Время перекусить, обменяться впечатлениями и сплетнями. Алик рассказал о встрече с мэром, а Кошка «сдала» Ингу с Иваном – как выяснилось, девушка Ключа наслышана об Инге, а жена Тора и вовсе смотрит её влог. Смеяться над Теренией не стали – она аналитик инфранета, и смотреть каналы с высоким рейтингом входит в её обязанности. Ключ сообщил, что видел крановщика, которого они когда-то дважды спасали, и он снова сломал ногу, полезши на сцену обнимать Гидрогению, оступившись и свалившись. Ну, что поделать – видимо, плохая карма у мужика. Алик подивился, что у чудища, оказывается, есть фанаты.
Тем временем компания за столиком слева быстро и целенаправленно накидывалась и наконец достигла такого состояния, когда жизненная несправедливость всё ещё воспринимается остро, а преграды к её исправлению, заложенные воспитанием, слабеют. Ну, как можно спокойно смотреть на этакое безобразие: они пьют в унылом одиночестве, а за соседним столиком сидят три красивых девушки и смеются шуткам каких-то штатских хмырей, явно их недостойных.
Усатый брюнет с лейтенантскими погонами и бурным темпераментом не стерпел. Отодвинул стул, прошагал к столику с прекрасными дамами, проигнорировав их спутников, и по хозяйски опёрся о столешницу.
– Девушка, давай к нам, – бесхитростно позвал он, инстинктивно выбрав брюнетку во всём чёрном. – Вина купим, шашлык закажем – пальчики оближешь.
Кошка, на которую пал его выбор, посмотрела на него с любопытством, как энтомолог на редкий вид таракана.
– У меня уже есть вино. И компания.
– А у нас – лучше! Мы офицеры, можем себе позволить, – самодовольно усмехнулся он. – Деньги есть, гуляем весело, угощаем щедро.
– Слышь, офицер, – сказал Алик. – Прекращай свою рекламную кампанию. Это моя девушка.
– Заткнись, беднота, не с тобой разговаривают, – уронил тот через губу. – Красавица, это ж несерьёзно. – Он заглянул в тарелку Кошки. – Чипсы-стрипсы, тьфу! Твой приятель тебя не кормит. Я тебе куплю самое дорогое блюдо в этой унылой забегаловке, хочешь?
– Не хочу. – Кошка отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
Горячий брюнет намёков не понимал и заканчивать такую перспективную беседу не желал.
– Эй, красотка… – Он протянул руку, чтобы развернуть девушку обратно, но рука вдруг оказалась в захвате.
– Убери лапы, мужик, – прохладно произнёс Алик, – пока тебе их не сломали. И отвали от моей невесты.
Лейтенант скосил глаза.
– Это кто у нас тут? Мальчик, греби к мамочке!
Алик, вспыхнув, стиснул пальцы, и надменный офицер, которого он удерживал за руку, взвыл.
– У меня нет мамочки, ты, отброс!
– Да я тебя… – Офицер замахнулся, но Алик выкрутил руку в болевом приёме, и замах пришёлся в пол, куда противник ткнулся носом.
– Ты!..
– Эй, наших бьют! – Два его товарища вскочили из-за стола, опрокинув его.
– Ах вы, черти! – выругался бармен и принялся тыкать кнопки на видеофоне.
Скрючившийся брюнет попытался ухватить Алика за ногу и уронить, но тот отшагнул и пнул его в живот, пригнувшись и пропуская над собой удар спешащего на помощь блондина, который пришёлся по низкой люстре.
– Да чтоб ты провалился! – сердито сказал бармен.
Алик врезал блондину под дых, тот отлетел, ухватившись при падении за скатерть; снова зазвенела бьющаяся посуда. Третий военный, бритый наголо, раскрутил над головой табуретку и швырнул в Алика, тот уклонился, табуретка угодила в голографическую платформу.
– Чёртовы вояки, а! – в сердцах бросил бармен.
Первые двое, очухавшись, налетели на Алика, третий, подхватив другую табуретку – следом. Игры кончились, понял Алик, бить надо на выбывание. Уход от табуретки, ногой по нападающему сзади; кулак брюнета, летящий в лицо; мгновенное смещение, рука, продолжающая кулак, зажимается меж двумя жёсткими ладонями и ломается в предплечье, а затем, продвинувшись по инерции – ещё раз, в плече; брюнет орёт, как потерпевший – впрочем, почему «как»? Табуретка рикошетит от стены; блондин целит ногой в пах – вот падла! Алик подхватывает чужую ногу, занося её вверх, блондин теряет равновесие, грохается со всей дури на пол крестцом, сверху его припечатывает табуретка, снова пролетевшая мимо ушедшего вправо Алика. Он разворачивается к бритому. Обманный финт в нос, противник отшатывается и раскрывается, не донеся кулак до глаза Алика; удар в грудь, хруст, и Алик засовывает его головой между ножек табуретки, фиксируя обломком другой табуретки за шею. Оглядывается в поисках новых противников… Кругом – тишина, нарушаемая только стонами пострадавших, да разруха. И глаза.
Алик с упрёком обернулся к товарищам, так и сидящим за столом с бокалами в руках.
– А вы чего? Почему не помогли мне?
Тор крякнул.
– Киберу под руку лезть – только зря собой рисковать.
– Блин! Я не…
Бесполезно. Результат говорит сам за себя: вокруг разгром, трое переломанных душераздирающе стонут, а в центре – победитель без единого синяка, только брюки лопнули по шву от богатырского замаха ногой.
Он перевёл взгляд на Шайтана.
– А ты-то?
– Я знал, что ты справишься, – невозмутимо ответил киборг, так внимательно наблюдавший за дракой, что Алик мог поклясться: записывал видео. – DEX, ну чего ты обижаешься? Это просто смешно. Я видел, как ты драконов бил, неужели не отметелил бы троих пьяных людишек?
– Ну, они как-никак военные. – Алик посмотрел на погоны на корчащихся фигурах. – Офицеры.
Шайтан фыркнул.
– Военные драться не умеют. Они привыкли к оружию. Были бы у них бластеры – я б тебе, конечно, подсобил.
Дверь хлопнула, быстрым шагом вошли двое полицейских – Наган и незнакомый человек.
– Где трупы? – с порога осведомился Наган.
– Какие трупы? – невинно спросил Алик.
– Нам сообщили, что тут киборг кого-то убивает.
Бармен виновато спрятался за стойку.
– А! – хмыкнул Шайтан. – Так это наш малыш резвился.
– Я аккуратненько, – оправдываясь, сказал Алик. – Они все живы. Вон, валяются.
Наган сурово кашлянул.
– Они первые на него напали! – загомонили присутствующие.
– Втроём на одного!
– Этот за свою девушку заступился!
– Да, не фиг было усатому к чужой девчонке лезть!
– Так! – гаркнул человек. – Говорите по одному, называя своё имя. – И включил диктофон.
Дверь едва не вылетела – в помещение ворвался Танк с книгой по стратегии под мышкой.
– Что тут, дьявол побери, происходит?
Алик вздохнул:
– Уже ничего.
Танк окинул натюрморт взглядом. Нет, всё-таки групповой портрет: три идиота показывали жалкие признаки жизни. Переломанные, в крови. И это боевые офицеры? Он разозлился. Нёсся сюда, думая, что придётся оттаскивать распалившихся вояк от избиваемых гражданских, а они тут кровавыми соплями истекают и боженьку зовут!
– Какого хрена? – раздражённо спросил он. – Кто их так?
– Я, – признался Алик.
– Проклятье! – Танк хрустнул кулаком. – С тех пор, как ты появился в городе, от тебя одно беспокойство! Какого…
Алик повеселел.
– Так точно! То есть спасибо.
Мэр снова похлопал его по плечу и прошествовал дальше. Обязательно за него проголосую на следующих выборах, подумал Алик, доедая пирожок. Я ж теперь горожанин Гринпорта!
Пронзительно-дребезжащую музыку сменили торжественные звуки речи. Мэр поздравлял население с Днём весны. Всем было очевидно, что весна наступит и без участия мэрии, но народ почтительно внимал отчёту о городских достижениях за прошедший год.
Коротко стриженый белобрысый юноша в военной форме подошёл за пирожком. Продавщица, обслужив, проводила его взглядом и пробурчала, стерев профессиональную улыбку:
– Ну всё, трындец, прикатили…
День весны – это святое. Даже в армии. Не получить увольнительную в такой праздник – облом, граничащий с трагедией. Тем не менее вооружённые силы Федерации должны быть готовы отразить нападение врага и справиться с иными бедствиями в любой момент. А вдруг враги выберут именно этот день для объявления войны, проведения диверсии или теракта? Поэтому отпустить развлекаться весь контингент части не представлялось возможным, и накануне наблюдался небывалый подъём дисциплины и служебного рвения: все старались проявить себя как можно лучше, чтобы дежурства за пультами и, что ещё обиднее, наряды по кухне и сортиру достались не им. Среди офицеров кипели нешуточные страсти: командиру худшего подразделения надлежало остаться нести вахту в части, даже если лично он не имел взысканий и был отмечен похвалами и благодарностями.
Лишь двое взирали на суету и раздоры свысока: командир части и один из его замов. Командир не любил бывать в Гринпорте, где и поговорить не с кем в присущей ему манере – разок зашёл там в бар и оказался в участке за публичное оскорбление и хулиганство. А ведь ничего даже не делал! С тех пор он в город – ни ногой. Тихо праздновал в своём кабинете за рюмочкой, умиротворённо глядя в окно на плац, где марширующие залётчики распевали патриотические песни.
Заму по связям с общественностью, напротив, предстояло отправляться в город, что бы ни случилось. Сопровождать автобус с радостно возбуждёнными, предвкушающими веселье бойцами, а вечером забирать их из полиции, собирать бесчувственные тела по барам и пивным, а то и по больницам, грузить в автобус и самому везти обратно, потому что шофёр, как ни зарекался, обязательно умудрялся выпить. Приходилось ещё и извиняться перед обывателями за каждого придурка, что-нибудь учудившего – а кому ж, как не ему, именно он ведь за связи с общественностью в ответе. Порой извинений не хватало, и он выкладывал денежную компенсацию за материальный ущерб – командир потом возвращал, заставляя проштрафившихся бойцов выплатить долг с процентами, но всё равно неприятно оплачивать все грехи, как будто в них виноват. Фактически, Танка ждало не развлечение, а морально тяжёлая работа. Потому этим солнечным утром, как и каждый год в аналогичный день, он был мрачен и неприветлив. Загнав докуривших бойцов в автобус, сел рядом с водителем и буркнул:
– Погнали.
Несколько раз он обращался к командиру с предложением послать вместо него кого-нибудь другого. Офицеры мечтают о празднике, так пусть кому-то улыбнётся счастливая звезда, а он, Танк, с удовольствием проинспектирует казарму, кухню, сортир, свинарник – выполнит всё то, что остальные считают смертной скукой и божьей карой. Предлагал и каждый раз напарывался на решительное «нет», сдобренное шквалом непечатных выражений. Мол, где твои мозги, так необходимые капитану, если он хочет стать майором? Любой другой офицер, как только окажется в проклятом городе, наклюкается и уйдёт в неадекват.
– А вот возьму и тоже наклюкаюсь, – заявил Танк однажды.
– Активируешь свои грёбаные херменты и протрезвеешь, на хрен, обратно, – безжалостно отрезал командир.
Ну и в чём тогда удовольствие от пития, если не пьянеть? Проще уж совсем не пить. Короче, неприкрытая эксплуатация киборга человеком, приправленная шантажом: хочешь повышения? Служи! Исполняй приказы вышестоящих чётко и с душой, и будет тебе счастье… когда-нибудь.
Молодые летёхи начали прикладываться к фляжкам уже по дороге, заранее разогреваясь. Рядовые всё-таки такого себе не позволяли. Танк рявкнул, отобрал фляги, просканировал весь личный состав на всякий случай и отобрал ещё несколько не засвеченных ёмкостей.
Город показался из-за холма, народ заулюлюкал, стал делиться планами. Танк поморщился и отключил входящий аудиосигнал. Этих дебилов послушать, так тут готовится массовое ограбление, избиение младенцев и групповое изнасилование по предварительному сговору, а не празднование Дня весны.
Когда автобус, прокатив по улицам Гринпорта, завернул к площади и остановился у библиотеки, Танк, велев водителю заблокировать дверь и дождавшись, пока возмущённые возгласы стихнут, внушительно сказал:
– Бойцы, вы меня знаете. Я вам не поп, мораль читать не буду, равно как и проповеди о вреде алкоголя. Напоминаю только, что этот город – не вражеская территория, а вы – не оккупационные войска. Здесь живут гражданские, которых вы призваны защищать. Ясно?
– Так точно, капитан, – нестройным хором заверил контингент.
Ничего им не ясно, бандитам. Нажрутся, потянет на подвиги.
– Что я сделаю, если вы кого-нибудь трахнете без спроса? Кнудсен!
Белоголовый парень судорожно сглотнул – а чего сразу я, почему я? – и перекрестился.
– Оторвёте оба яйца без наркоза, капитан, – ответил он, вытянувшись по стойке «смирно».
– Когда такое произошло в последний раз?
– Девять лет назад, капитан!
– И что мне сказал командир?
– «Выношу вам благодарность, старший лейтенант Тридцать Четыре!» – отбарабанил Кнудсен, поедая Танка преданными глазами. – «Буду ходатайствовать о вашем производстве в капитаны»!
На самом деле командир выразился несколько по-другому, в своём неповторимом стиле. Но ни слова об уголовной ответственности за варварское обращение с гражданином Федерации. В армии свои законы и традиции.
– Кто-нибудь хочет, чтобы меня произвели в майоры? – грозно спросил Танк.
Бойцы помалкивали, глядя в пол. Не то чтобы они были принципиально против повышения Танка, он справедливо считался одним из лучших офицеров части – но только не за свой счёт.
Танк кивнул и продолжил экзаменовать:
– Что я сделаю, если вы кого-нибудь убьёте? Брегвадзе!
– Вынете печень без скальпеля, капитан, – выдал заученное за несколько лет повторения черноусый лейтенант. – И заставите её сожрать.
– Когда это было в последний раз?
– Такого не случалось, капитан.
– А почему? – вкрадчиво поинтересовался Танк.
Почему-почему. Потому что дураков нет давиться собственной печенью, которую свирепому киберу выдрать из нутра голыми руками – раз плюнуть. Но правильный ответ был другим:
– Потому что убивать штатских нехорошо, капитан!
– То-то, – хмыкнул Танк. И разрешил водителю: – Открывай.
Солдаты и офицеры резво устремились к киоскам и забегаловкам, жизнерадостно окликая попадающихся по пути девушек. Танк хмуро поглядел им вслед, надеясь, что внушение крепко засело в мозгах, и повернул к библиотеке.
В баре было людно, однако Тор и Ключ заранее заняли стол, и Алик с Кошкой, сориентировавшись, к ним присоединились. Вскоре подошёл и Пушок. Выпили по коктейлю, представили друг другу дам: Стейнбьёрн был с женой, Ключ с девушкой. За столиком в углу Шайтан курил кальян с незнакомыми мужиками – должно быть, коллеги или приятели-люди. Рядом расположилась небольшая компания ПВОшников – ботинки начищены, бляхи блестят, хоть прямо сейчас на парад. Они напомнили Алику драконов – не внешне, разумеется, а пристальными взглядами, которые бросали на женщин. Алик машинально потянулся за шокером, ухватил пустоту и чуть не посмеялся над собой: ну что за паранойя? Это не драконы, и за погляд спросу нет.
Сидеть слишком долго не собирались. Просто передышка посреди праздника, чтобы чуть позже вернуться к культурной программе, ведь в пятнадцать часов открывают фонтан, а у южного входа ещё выставка скульптур ожидает несмотренная. Время перекусить, обменяться впечатлениями и сплетнями. Алик рассказал о встрече с мэром, а Кошка «сдала» Ингу с Иваном – как выяснилось, девушка Ключа наслышана об Инге, а жена Тора и вовсе смотрит её влог. Смеяться над Теренией не стали – она аналитик инфранета, и смотреть каналы с высоким рейтингом входит в её обязанности. Ключ сообщил, что видел крановщика, которого они когда-то дважды спасали, и он снова сломал ногу, полезши на сцену обнимать Гидрогению, оступившись и свалившись. Ну, что поделать – видимо, плохая карма у мужика. Алик подивился, что у чудища, оказывается, есть фанаты.
Тем временем компания за столиком слева быстро и целенаправленно накидывалась и наконец достигла такого состояния, когда жизненная несправедливость всё ещё воспринимается остро, а преграды к её исправлению, заложенные воспитанием, слабеют. Ну, как можно спокойно смотреть на этакое безобразие: они пьют в унылом одиночестве, а за соседним столиком сидят три красивых девушки и смеются шуткам каких-то штатских хмырей, явно их недостойных.
Усатый брюнет с лейтенантскими погонами и бурным темпераментом не стерпел. Отодвинул стул, прошагал к столику с прекрасными дамами, проигнорировав их спутников, и по хозяйски опёрся о столешницу.
– Девушка, давай к нам, – бесхитростно позвал он, инстинктивно выбрав брюнетку во всём чёрном. – Вина купим, шашлык закажем – пальчики оближешь.
Кошка, на которую пал его выбор, посмотрела на него с любопытством, как энтомолог на редкий вид таракана.
– У меня уже есть вино. И компания.
– А у нас – лучше! Мы офицеры, можем себе позволить, – самодовольно усмехнулся он. – Деньги есть, гуляем весело, угощаем щедро.
– Слышь, офицер, – сказал Алик. – Прекращай свою рекламную кампанию. Это моя девушка.
– Заткнись, беднота, не с тобой разговаривают, – уронил тот через губу. – Красавица, это ж несерьёзно. – Он заглянул в тарелку Кошки. – Чипсы-стрипсы, тьфу! Твой приятель тебя не кормит. Я тебе куплю самое дорогое блюдо в этой унылой забегаловке, хочешь?
– Не хочу. – Кошка отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
Горячий брюнет намёков не понимал и заканчивать такую перспективную беседу не желал.
– Эй, красотка… – Он протянул руку, чтобы развернуть девушку обратно, но рука вдруг оказалась в захвате.
– Убери лапы, мужик, – прохладно произнёс Алик, – пока тебе их не сломали. И отвали от моей невесты.
Лейтенант скосил глаза.
– Это кто у нас тут? Мальчик, греби к мамочке!
Алик, вспыхнув, стиснул пальцы, и надменный офицер, которого он удерживал за руку, взвыл.
– У меня нет мамочки, ты, отброс!
– Да я тебя… – Офицер замахнулся, но Алик выкрутил руку в болевом приёме, и замах пришёлся в пол, куда противник ткнулся носом.
– Ты!..
– Эй, наших бьют! – Два его товарища вскочили из-за стола, опрокинув его.
– Ах вы, черти! – выругался бармен и принялся тыкать кнопки на видеофоне.
Скрючившийся брюнет попытался ухватить Алика за ногу и уронить, но тот отшагнул и пнул его в живот, пригнувшись и пропуская над собой удар спешащего на помощь блондина, который пришёлся по низкой люстре.
– Да чтоб ты провалился! – сердито сказал бармен.
Алик врезал блондину под дых, тот отлетел, ухватившись при падении за скатерть; снова зазвенела бьющаяся посуда. Третий военный, бритый наголо, раскрутил над головой табуретку и швырнул в Алика, тот уклонился, табуретка угодила в голографическую платформу.
– Чёртовы вояки, а! – в сердцах бросил бармен.
Первые двое, очухавшись, налетели на Алика, третий, подхватив другую табуретку – следом. Игры кончились, понял Алик, бить надо на выбывание. Уход от табуретки, ногой по нападающему сзади; кулак брюнета, летящий в лицо; мгновенное смещение, рука, продолжающая кулак, зажимается меж двумя жёсткими ладонями и ломается в предплечье, а затем, продвинувшись по инерции – ещё раз, в плече; брюнет орёт, как потерпевший – впрочем, почему «как»? Табуретка рикошетит от стены; блондин целит ногой в пах – вот падла! Алик подхватывает чужую ногу, занося её вверх, блондин теряет равновесие, грохается со всей дури на пол крестцом, сверху его припечатывает табуретка, снова пролетевшая мимо ушедшего вправо Алика. Он разворачивается к бритому. Обманный финт в нос, противник отшатывается и раскрывается, не донеся кулак до глаза Алика; удар в грудь, хруст, и Алик засовывает его головой между ножек табуретки, фиксируя обломком другой табуретки за шею. Оглядывается в поисках новых противников… Кругом – тишина, нарушаемая только стонами пострадавших, да разруха. И глаза.
Алик с упрёком обернулся к товарищам, так и сидящим за столом с бокалами в руках.
– А вы чего? Почему не помогли мне?
Тор крякнул.
– Киберу под руку лезть – только зря собой рисковать.
– Блин! Я не…
Бесполезно. Результат говорит сам за себя: вокруг разгром, трое переломанных душераздирающе стонут, а в центре – победитель без единого синяка, только брюки лопнули по шву от богатырского замаха ногой.
Он перевёл взгляд на Шайтана.
– А ты-то?
– Я знал, что ты справишься, – невозмутимо ответил киборг, так внимательно наблюдавший за дракой, что Алик мог поклясться: записывал видео. – DEX, ну чего ты обижаешься? Это просто смешно. Я видел, как ты драконов бил, неужели не отметелил бы троих пьяных людишек?
– Ну, они как-никак военные. – Алик посмотрел на погоны на корчащихся фигурах. – Офицеры.
Шайтан фыркнул.
– Военные драться не умеют. Они привыкли к оружию. Были бы у них бластеры – я б тебе, конечно, подсобил.
Дверь хлопнула, быстрым шагом вошли двое полицейских – Наган и незнакомый человек.
– Где трупы? – с порога осведомился Наган.
– Какие трупы? – невинно спросил Алик.
– Нам сообщили, что тут киборг кого-то убивает.
Бармен виновато спрятался за стойку.
– А! – хмыкнул Шайтан. – Так это наш малыш резвился.
– Я аккуратненько, – оправдываясь, сказал Алик. – Они все живы. Вон, валяются.
Наган сурово кашлянул.
– Они первые на него напали! – загомонили присутствующие.
– Втроём на одного!
– Этот за свою девушку заступился!
– Да, не фиг было усатому к чужой девчонке лезть!
– Так! – гаркнул человек. – Говорите по одному, называя своё имя. – И включил диктофон.
Дверь едва не вылетела – в помещение ворвался Танк с книгой по стратегии под мышкой.
– Что тут, дьявол побери, происходит?
Алик вздохнул:
– Уже ничего.
Танк окинул натюрморт взглядом. Нет, всё-таки групповой портрет: три идиота показывали жалкие признаки жизни. Переломанные, в крови. И это боевые офицеры? Он разозлился. Нёсся сюда, думая, что придётся оттаскивать распалившихся вояк от избиваемых гражданских, а они тут кровавыми соплями истекают и боженьку зовут!
– Какого хрена? – раздражённо спросил он. – Кто их так?
– Я, – признался Алик.
– Проклятье! – Танк хрустнул кулаком. – С тех пор, как ты появился в городе, от тебя одно беспокойство! Какого…
