Она встретила их огнём. Йозеф понимал, что залпы предупредительные, огонь на поражение не ведётся. Пока. Но он передумал оставлять «Ийон» на орбите и спускаться вниз челноком. Нельзя бросать корабль, который так встречают.
– Считай посадку, Принц, – кинул он.
Перед глазами повисла тёмная пелена. Йозеф сжал веки и мотнул головой. Пелена исчезла.
– Нас вызывают с истребителя орбитальной обороны, – доложил связист.
Гржельчик молча кивнул.
– «Ийон Тихий», немедленно ложитесь на курс 50-42-97, отключите цепи управления орудиями и ждите. В случае неповиновения мы будем вынуждены стрелять!
Йозеф сморщился. Тёмная пелена вновь появилась, он сморгнул её.
– Где там Клара? Кажется, мне нужен ещё один укол.
– Вы не собираетесь подчиняться? – спросил Фархад. Не с упрёком или испугом, скорее с нейтральным интересом. Молодец мальчик. Далеко пойдёт, если переживёт сегодняшний день.
– Прости, Принц. Не собираюсь.
Он продолжал вести корабль к Земле недрожащей рукой, игнорируя лазерные залпы.
– «Ийон Тихий», вы меня слышите? – надрывались динамики. – Курс 50-42-97! Ради Бога, не делайте глупостей!
– Кэп, что с вами? – Клара с чемоданчиком быстро прошагала к нему, и плевать ей, что под ногами – весьма реалистичное изображение космического пространства. Приятно, когда рядом – профессионалы. – Что, совсем плохо?
А вампира при ней не видать. Странно.
– В глазах темнеет, – пожаловался Йозеф.
Она вздохнула.
– Действие препарата кончается. Давайте введу новую дозу.
– «Ийон Тихий», ответьте! Или мы откроем огонь!
Клара оглянулась на экран связи.
– Не обращай внимания, – махнул рукой Йозеф. – Пусть себе гундят.
Он закатал рукав, сел так, чтобы Кларе было удобнее колоть ему проклятую отраву.
– А где Аддарекх?
Она воззрилась удивлённо.
– Он вам нужен?
– Нет. – Он смутился. – Просто любопытно. Извини.
– Аддарекх с десантом. Там, где его место согласно боевому расписанию. – Докторша язвительно взглянула на капитана. – Оно, знаете ли, вовсе не рядом со мной.
Но взгляд её почти сразу стал виноватым. Жестоко язвить над умирающим, которому сама же помогаешь умереть.
– «Ийон Тихий», вы что, оглохли? Немедленно ложитесь на предписанный курс, иначе…
Йозеф благодарно кивнул Кларе, закрепился в пилотском кресле, включил микрофон.
– Да нет у меня времени тут с вами рассусоливать!
Дефлектор отразил первый настоящий удар. Гржельчик поморщился. Всё-таки они сделали это. Посмели выстрелить в своего. А он так надеялся, что ещё остаётся для Земли своим… Почему? Что он такого сотворил? Не стоит и перебирать. Просто в последнее время ему везёт, как утопленнику. Ничего, скоро это кончится. Только бы успеть попрощаться с Хеленкой.
Заработали двигатели «Ийона», уводя корабль с траектории выстрелов.
– Кэп, в чём дело? – раздался в наушниках голос дежурного стрелка. – Разблокируйте орудия, мы не можем ответить. Кэп!
Он закусил губу и мотнул головой.
– Мы не станем стрелять в землян!
– Тогда мы не пройдём к Земле.
– Пройдём, – упрямо возразил он. – Пройдём. Принц! Помнишь, как ты того Цаххайна уделал в «Небе в звёздах»? Считай прокол под стратосферу.
– Под стратосферу? – изумлённо воскликнул Фархад. – Но это опасно! Если при выходе не справиться с управлением…
– Я справлюсь, – сквозь зубы пообещал Йозеф. – Твоё дело посчитать, мальчик.
Небесная сфера вокруг плясала, мутя желудок тем, кто непривычен к космическим гонкам. Лазеры юрких внутрисистемных истребителей били мимо. Какие-то антенны снесло скользящим попаданием. Звено истребителей разомкнулось, ударило с нескольких сторон; левый дефлектор загудел, но через миг «Ийона» уже не было в прицелах.
– Зелены вы со мной тягаться, – пробормотал Йозеф под нос. – Цепные шавки рядом с волком.
– Стационарные посты орбитальной обороны активируют орудия, – доложил наблюдательно-аналитический отдел.
Земля уже совсем близко, но вокруг планеты – плотный пояс военных спутников, последний рубеж обороны. Их не пройти. Их командиры знают свою задачу, последние посты не остановятся ни перед чем, Земля – прямо за ними.
– Пуск ракеты со спутника LZ, – сообщила женщина-аналитик. – Самонаведение, термоядерная боеголовка. Пуск со спутников LR, LT…
– Сколько у нас времени?
– Двадцать четыре секунды. Двадцать три… двадцать две…
– Принц, что с проколом?
– Девяносто восемь процентов. – Голос юноши звучит хрипло.
– Пятнадцать… четырнадцать…
Ракеты были уже видны невооруженным глазом. Это ощущение, когда ты видишь, как к тебе с трёх сторон приближается смерть, нельзя сравнить ни с чем. Волосы встают дыбом, душа с тихим писком прячется в пятки, нетренированные сфинктеры забывают о своих функциях… Мрланк и то замер в углу рубки с глазами какающего лемура – вряд ли понимал, что означает изображение на экране, скорее ощущал чувства присутствующих людей.
– Девяносто девять процентов, – прошептал Фархад. – Но если они ударят во время прокола…
– Мы ляжем на параллельный вектор, – отрывисто бросил Гржельчик.
– Шесть… пять…
Корабль нырнул вниз, пол провалился под ногами, гравикомпенсаторы не успевали. С визгом и воем, с гигантскими перегрузками крейсер ушёл с траектории. Компьютеры внезапно потеряли цель, но системы самонаведения работали исправно – каждая из трёх ракет зафиксировала излучение двигателей двух новых целей. Ракеты слились где-то вверху и сзади, и вспыхнувшее облако плазмы начало стремительно расширяться, догоняя «Ийон».
– Сто процентов, кэп.
На спутниках уже поняли, что произошло.
– Кэп, LR запускает новую ракету, – доложила аналитик. – И LZ тоже…
– Фархад, дай оценку, сколько займёт прокол.
– Так близко – три секунды.
Йозеф включил ГС-привод. За три секунды их не достанет ни горячее дыхание термоядерного взрыва, ни новые ракеты.
Радуга, разлившаяся по экранам, продержалась три удара сердца, а потом «Ийон» мотнуло, тряхнуло, повело куда-то, стрелки приборов бешено заскакали по шкалам. Фархад невольно прикрыл глаза. В космосе все направления равны, но здесь в атмосфере, есть верх и низ, и здесь можно разбиться, упав с высоты. Выла тревога, корабль кидало, ударяя будто о камни – на такой скорости неоднородности воздуха казались вполне ощутимыми препятствиями. На экранах было видно, как горит обшивка. Безумно хотелось крикнуть что-нибудь паническое, но отвлекать капитана, колдующего за пультом, закусив губу так, что струйка крови ползла по подбородку – вот настоящее безумие. По носу бушевало белое пламя – носовые ускорители работали на торможение.
Тяжёлый бомбардировщик летел над Сибирью. Нет, он не собирался кидать бомбы, эмблема на борту была российская, а что номер московский, а не сибирский – кто же различит? Чтобы не заметили беспокойные обыватели, самолёт набрал большую высоту. А касаемо постов ПВО… Экипаж надеялся, что придираться не станут. Тёщи у всех есть, в конце концов.
Бомбардировщик вёз на родину тёщу второго пилота. Бабке приспичило повидать старых подруг и былых ухажёров. Кто-нибудь пробовал отказать тёще в сокровенном желании? То-то и оно. Командование отнеслось с пониманием.
Первым заметил неладное штурман. Сзади по курсу, слегка левее и выше, вспыхнуло радужное сияние, переливаясь, стало стремительно смещаться к северо-северо-востоку, словно след на воде от гигантской кисти, окунутой в смесь люминесцентных красок. А в середине этого сияния открылась дыра в ничто, куда ухнули, деформируясь и корёжась, подсвеченные облака, доселе степенно плывшие по небу. Ветер забился, сменил направление, закрутился вихрем, всасывающим воздушные массы в дыру.
– Твою мать! – только и успел он вымолвить.
Руки командира действовали быстрее мозга. Он ещё толком не осознал, что случилось, а самолёт, снятый с автопилота, уже резко уходил прочь, пытаясь вырваться из чудовищного воздуховорота. Плоскости скрипели и трещали, машина кувыркалась в предательском воздухе, кто-то матерился в шлемофоне, визжала тёща второго.
Три секунды, и радуга погасла, дыра схлопнулась, выплюнув что-то настолько громадное, что и летать-то по воздуху не должно; тем не менее оно непостижимым образом летело, на глазах окутываясь пламенем; прямо по направлению движения забили клубы белого огня и дыма. Громадина, непрерывно горя и извергая огонь короткими фонтанами, на счёт «раз» настигла реактивный самолёт, движущийся в режиме форсажа, пронеслась мимо, обдав его жаркой турбулентностью, и за пару секунд исчезла вдали.
– Блин, что это за хрень? – ошарашенно спросил штурман. – Сделала нас, как стоячих.
Командир с трудом выровнял самолёт, воздушные потоки всё ещё схлестывались в кильватере этого чудовища, как бешеные.
– О-ох, – застонала бледно-зелёная бабка. – Уморить меня решил, зятёк?
– Да что вы, мама, – несчастно возразил второй пилот.
– Ты это специально подстроил, чтобы поиздеваться над пожилой женщиной, – убеждённо обвинила его тёща. – Я же вас знаю, алкашей и хулиганов! Никакого почтения к старости…
– Принц, не спи, – позвал Гржельчик. – Проси разрешение на посадку. Видишь, мне некогда.
Этот приказ, отданный будничным тоном, привёл Фархада в себя. Капитан просит посадку. Значит, он рассчитывает сесть, а не рухнуть. И впрямь, болтанка стала меньше, горизонт выравнивался, пламя, бушующее снаружи, опало.
– Капитан, Байк-паркинг отказал в посадке. Спрашивать Канаверал?
– Ну, спроси, – скептически согласился Йозеф. – Для очистки совести.
Отказ его не удивил. Коли уж «Ийон» чуть не расстреляли на подходе…
– Кэп, Канаверал тоже не даёт.
– Что и требовалось доказать, – пробурчал капитан. – Готовь посадку в Ебурге, мальчик. На территории Академии есть такое большое тренировочное поле, знаешь?
– А нам разрешат на него сесть? – недоверчиво уточнил Фархад.
– Разумеется, нет. Только спрашивать мы не будем. Некогда уже. Посадка мне нужна через пятнадцать минут.
Тренировочное поле Академии космоса не простаивало. В солнечных лучах натужно поднимались в воздух, неуклюже барахтались в нём и плюхались на землю, порой разбиваясь, большие пенопластовые муляжи космических кораблей. Сегодня будущих пилотов учили стартовать и сажать корабль на планету. Игрушки на дистанционном управлении были промежуточным шагом между компьютерным симулятором и реальным учебным катером на двоих с инструктором. Центр подготовки в Финиксе традиционно пренебрегал этим этапом: руководство считало, что, раз интерфейс симулятора идеально отвечает рубке корабля, то никаких переходных этапов не требуется. В Ебурге полагали иначе. Интерфейс интерфейсом, но мы живём не в виртуальности, а в реальном мире, настолько многофакторном, что никакие компьютерные технологии не помогут его исчерпывающе описать. А посему отвлекись-ка, курсант, от любимого ноутбука, сядь за учебный пульт в углу поля и погляди своими глазами, как кидают порывы ветра пятиметровую пенопластовую хреновину с гордым названием, намалёванным гуашью на борту. Почувствуй сам, каково ей, такой хрупкой, приближаться к земной поверхности под твоим неумелым управлением, как летят полимерные крошки от стабилизаторов, чиркающих по бетону, как разваливается на куски казавшаяся надежной конструкция оттого, что пилот не учёл какой-нибудь ерунды. Послушай матерные вопли инструктора вместо корректного замечания операционной системы: «Вы проиграли», – и порадуйся, что это не плач безутешных родственников тех, кого ты погубил своей недостаточной квалификацией.
Грохнулась на покрытие площадки очередная пенопластовая фигня, вырезанная в виде ГС-крейсера, хрустнула перемычка между правым модулем и центральными отсеками, часть «корабля» отвалилась и запрыгала по бетонке независимо, кувыркаясь и крошась.
– Ньюмен, вы тупица! – завопил инструктор Молчанов. – Безрукий неуч! Когда вы уже научитесь садиться, а не только взлетать? Земле не нужны камикадзе! Наши корабли слишком дороги для того, чтобы быть одноразовыми! Даже эта пластиковая бандура – чересчур дорогое удовольствие, она не рассчитана, чёрт побери, что её будут ломать так часто! Ньюмен, так вас и разэтак! Если вы повредили не только пенопластовый каркас, но и электронную начинку, я вас отдам в рабство мастерам на две недели, пока не прочувствуете на своей шкуре, каково паять всю эту лабуду для развлечения криворуких идиотов вроде вас!
Он перевёл дух и вновь завопил:
– Ньюмен! Неужели у вас в детстве не было вертолёта на дистанционном управлении?
– Был, – признался юноша, красный, как варёный рак.
– И что, вы так же над ним издевались?
– Ну-у, нет. Он нормально садился. Но с вертолётом ведь легче, у него винт…
Инструктор всплеснул руками.
– И это всё, чего вам не хватает, Ньюмен? К следующему разу вырежьте из пенопласта винт и приклейте к этому несчастью! И назовите его «Карлсон»!
Валяющееся на бетонке разбитое творение Ньюмена носило название «Конан Варвар». Называть муляжи крейсеров настоящими именами, используемыми в обиходе, строго воспрещалось, но курсанты старались придерживаться традиций и выбирали имена героев сказок и фантастики.
– А чего сразу Карлсон? – тихонько проворчал другой курсант, блондин по имени Свен.
Молчанов орал громко, но слышал хорошо.
– Разговорчики, Карлсон? К пульту, быстро! Как вы назвали свой летающий гроб, лишь по недоразумению имеющий силуэт крейсера?
– Эта-а… «Капитан Флинт».
– Карлсон, вы что, офонарели? – Инструктор аж изменился в лице. – Живо за водой и тряпкой! Меняйте название, не то Кенвуд Флинт, командир «Игоря Селезнева», вам в страшных снах будет являться! Как же можно называть тренировочные хреновины именами живых людей? Вы подумайте, Карлсон! А вдруг ваш гроб разобьётся? Чёрт, он наверняка разобьётся!
– Да-а, – обиделся Свен, – а «Карлсон», значит, пусть разбивается, и ничего?
Молчанов шикнул на несчастного Свена, и тот побрёл за тряпкой.
– Та-ак, кто у нас следующий? Вон то страшилище, «Птица Рух» – чьё оно? Эта птица хоть взлететь сможет?
Черноволосый паренёк небольшого роста шагнул к пульту, ввёл свой код. «Птица Рух» поднялась в воздух, покружила над полем, задрожала под неожиданным порывом ветра, идя на посадку, клюнула носом.
– Разве птицы так садятся, чёрт возьми? – рявкнул инструктор. – Птица ваша пьяная, или вы пьяны, а?
– А вы сами попробуйте! – предложил черноволосый. – Покажите нам, как надо.
– Вот-вот, – поддержали его из задних рядов. – Покажите!
Эрик Молчанов нахмурился. Он ругал курсантов не потому, что они были так уж плохи, а в воспитательных целях, чтобы они стремились превзойти себя. На самом деле управлять вёрткой, непослушной пластиковой конструкцией сложнее, чем настоящим кораблём, устойчивым, имеющим кучу вспомогательных цепей управления и стабилизации. Эрик был неплохим пилотом, но немного опасался опозориться. Он поднял глаза на внезапно потемневшее небо, пытаясь угадать направления ветров на разных высотах, и вдруг замер. Вниз стремительно опускался корабль. ГС-крейсер. Не пенопластовый, всамделишный.
– В стороны, – просипел он.
Курсанты порскнули по краям поля, не отрывая глаз от зрелища. Корабль гнал перед собой горячий ветер, разметавший остатки пенопласта. Стали различимы буквы на борту: «Ийон Тихий».
– Что он тут делает? – удивился Свен.
– Садится он тут, – сухо ответил инструктор. – Просили показать, как надо? Смотрите.
Он и сам ни черта не понимал, почему один из крейсеров садится не в порту приписки, а здесь, практически на лужайке, ну разве что залитой бетоном для местных нужд.
– Считай посадку, Принц, – кинул он.
Перед глазами повисла тёмная пелена. Йозеф сжал веки и мотнул головой. Пелена исчезла.
– Нас вызывают с истребителя орбитальной обороны, – доложил связист.
Гржельчик молча кивнул.
– «Ийон Тихий», немедленно ложитесь на курс 50-42-97, отключите цепи управления орудиями и ждите. В случае неповиновения мы будем вынуждены стрелять!
Йозеф сморщился. Тёмная пелена вновь появилась, он сморгнул её.
– Где там Клара? Кажется, мне нужен ещё один укол.
– Вы не собираетесь подчиняться? – спросил Фархад. Не с упрёком или испугом, скорее с нейтральным интересом. Молодец мальчик. Далеко пойдёт, если переживёт сегодняшний день.
– Прости, Принц. Не собираюсь.
Он продолжал вести корабль к Земле недрожащей рукой, игнорируя лазерные залпы.
– «Ийон Тихий», вы меня слышите? – надрывались динамики. – Курс 50-42-97! Ради Бога, не делайте глупостей!
– Кэп, что с вами? – Клара с чемоданчиком быстро прошагала к нему, и плевать ей, что под ногами – весьма реалистичное изображение космического пространства. Приятно, когда рядом – профессионалы. – Что, совсем плохо?
А вампира при ней не видать. Странно.
– В глазах темнеет, – пожаловался Йозеф.
Она вздохнула.
– Действие препарата кончается. Давайте введу новую дозу.
– «Ийон Тихий», ответьте! Или мы откроем огонь!
Клара оглянулась на экран связи.
– Не обращай внимания, – махнул рукой Йозеф. – Пусть себе гундят.
Он закатал рукав, сел так, чтобы Кларе было удобнее колоть ему проклятую отраву.
– А где Аддарекх?
Она воззрилась удивлённо.
– Он вам нужен?
– Нет. – Он смутился. – Просто любопытно. Извини.
– Аддарекх с десантом. Там, где его место согласно боевому расписанию. – Докторша язвительно взглянула на капитана. – Оно, знаете ли, вовсе не рядом со мной.
Но взгляд её почти сразу стал виноватым. Жестоко язвить над умирающим, которому сама же помогаешь умереть.
– «Ийон Тихий», вы что, оглохли? Немедленно ложитесь на предписанный курс, иначе…
Йозеф благодарно кивнул Кларе, закрепился в пилотском кресле, включил микрофон.
– Да нет у меня времени тут с вами рассусоливать!
Дефлектор отразил первый настоящий удар. Гржельчик поморщился. Всё-таки они сделали это. Посмели выстрелить в своего. А он так надеялся, что ещё остаётся для Земли своим… Почему? Что он такого сотворил? Не стоит и перебирать. Просто в последнее время ему везёт, как утопленнику. Ничего, скоро это кончится. Только бы успеть попрощаться с Хеленкой.
Заработали двигатели «Ийона», уводя корабль с траектории выстрелов.
– Кэп, в чём дело? – раздался в наушниках голос дежурного стрелка. – Разблокируйте орудия, мы не можем ответить. Кэп!
Он закусил губу и мотнул головой.
– Мы не станем стрелять в землян!
– Тогда мы не пройдём к Земле.
– Пройдём, – упрямо возразил он. – Пройдём. Принц! Помнишь, как ты того Цаххайна уделал в «Небе в звёздах»? Считай прокол под стратосферу.
– Под стратосферу? – изумлённо воскликнул Фархад. – Но это опасно! Если при выходе не справиться с управлением…
– Я справлюсь, – сквозь зубы пообещал Йозеф. – Твоё дело посчитать, мальчик.
Небесная сфера вокруг плясала, мутя желудок тем, кто непривычен к космическим гонкам. Лазеры юрких внутрисистемных истребителей били мимо. Какие-то антенны снесло скользящим попаданием. Звено истребителей разомкнулось, ударило с нескольких сторон; левый дефлектор загудел, но через миг «Ийона» уже не было в прицелах.
– Зелены вы со мной тягаться, – пробормотал Йозеф под нос. – Цепные шавки рядом с волком.
– Стационарные посты орбитальной обороны активируют орудия, – доложил наблюдательно-аналитический отдел.
Земля уже совсем близко, но вокруг планеты – плотный пояс военных спутников, последний рубеж обороны. Их не пройти. Их командиры знают свою задачу, последние посты не остановятся ни перед чем, Земля – прямо за ними.
– Пуск ракеты со спутника LZ, – сообщила женщина-аналитик. – Самонаведение, термоядерная боеголовка. Пуск со спутников LR, LT…
– Сколько у нас времени?
– Двадцать четыре секунды. Двадцать три… двадцать две…
– Принц, что с проколом?
– Девяносто восемь процентов. – Голос юноши звучит хрипло.
– Пятнадцать… четырнадцать…
Ракеты были уже видны невооруженным глазом. Это ощущение, когда ты видишь, как к тебе с трёх сторон приближается смерть, нельзя сравнить ни с чем. Волосы встают дыбом, душа с тихим писком прячется в пятки, нетренированные сфинктеры забывают о своих функциях… Мрланк и то замер в углу рубки с глазами какающего лемура – вряд ли понимал, что означает изображение на экране, скорее ощущал чувства присутствующих людей.
– Девяносто девять процентов, – прошептал Фархад. – Но если они ударят во время прокола…
– Мы ляжем на параллельный вектор, – отрывисто бросил Гржельчик.
– Шесть… пять…
Корабль нырнул вниз, пол провалился под ногами, гравикомпенсаторы не успевали. С визгом и воем, с гигантскими перегрузками крейсер ушёл с траектории. Компьютеры внезапно потеряли цель, но системы самонаведения работали исправно – каждая из трёх ракет зафиксировала излучение двигателей двух новых целей. Ракеты слились где-то вверху и сзади, и вспыхнувшее облако плазмы начало стремительно расширяться, догоняя «Ийон».
– Сто процентов, кэп.
На спутниках уже поняли, что произошло.
– Кэп, LR запускает новую ракету, – доложила аналитик. – И LZ тоже…
– Фархад, дай оценку, сколько займёт прокол.
– Так близко – три секунды.
Йозеф включил ГС-привод. За три секунды их не достанет ни горячее дыхание термоядерного взрыва, ни новые ракеты.
Радуга, разлившаяся по экранам, продержалась три удара сердца, а потом «Ийон» мотнуло, тряхнуло, повело куда-то, стрелки приборов бешено заскакали по шкалам. Фархад невольно прикрыл глаза. В космосе все направления равны, но здесь в атмосфере, есть верх и низ, и здесь можно разбиться, упав с высоты. Выла тревога, корабль кидало, ударяя будто о камни – на такой скорости неоднородности воздуха казались вполне ощутимыми препятствиями. На экранах было видно, как горит обшивка. Безумно хотелось крикнуть что-нибудь паническое, но отвлекать капитана, колдующего за пультом, закусив губу так, что струйка крови ползла по подбородку – вот настоящее безумие. По носу бушевало белое пламя – носовые ускорители работали на торможение.
Тяжёлый бомбардировщик летел над Сибирью. Нет, он не собирался кидать бомбы, эмблема на борту была российская, а что номер московский, а не сибирский – кто же различит? Чтобы не заметили беспокойные обыватели, самолёт набрал большую высоту. А касаемо постов ПВО… Экипаж надеялся, что придираться не станут. Тёщи у всех есть, в конце концов.
Бомбардировщик вёз на родину тёщу второго пилота. Бабке приспичило повидать старых подруг и былых ухажёров. Кто-нибудь пробовал отказать тёще в сокровенном желании? То-то и оно. Командование отнеслось с пониманием.
Первым заметил неладное штурман. Сзади по курсу, слегка левее и выше, вспыхнуло радужное сияние, переливаясь, стало стремительно смещаться к северо-северо-востоку, словно след на воде от гигантской кисти, окунутой в смесь люминесцентных красок. А в середине этого сияния открылась дыра в ничто, куда ухнули, деформируясь и корёжась, подсвеченные облака, доселе степенно плывшие по небу. Ветер забился, сменил направление, закрутился вихрем, всасывающим воздушные массы в дыру.
– Твою мать! – только и успел он вымолвить.
Руки командира действовали быстрее мозга. Он ещё толком не осознал, что случилось, а самолёт, снятый с автопилота, уже резко уходил прочь, пытаясь вырваться из чудовищного воздуховорота. Плоскости скрипели и трещали, машина кувыркалась в предательском воздухе, кто-то матерился в шлемофоне, визжала тёща второго.
Три секунды, и радуга погасла, дыра схлопнулась, выплюнув что-то настолько громадное, что и летать-то по воздуху не должно; тем не менее оно непостижимым образом летело, на глазах окутываясь пламенем; прямо по направлению движения забили клубы белого огня и дыма. Громадина, непрерывно горя и извергая огонь короткими фонтанами, на счёт «раз» настигла реактивный самолёт, движущийся в режиме форсажа, пронеслась мимо, обдав его жаркой турбулентностью, и за пару секунд исчезла вдали.
– Блин, что это за хрень? – ошарашенно спросил штурман. – Сделала нас, как стоячих.
Командир с трудом выровнял самолёт, воздушные потоки всё ещё схлестывались в кильватере этого чудовища, как бешеные.
– О-ох, – застонала бледно-зелёная бабка. – Уморить меня решил, зятёк?
– Да что вы, мама, – несчастно возразил второй пилот.
– Ты это специально подстроил, чтобы поиздеваться над пожилой женщиной, – убеждённо обвинила его тёща. – Я же вас знаю, алкашей и хулиганов! Никакого почтения к старости…
– Принц, не спи, – позвал Гржельчик. – Проси разрешение на посадку. Видишь, мне некогда.
Этот приказ, отданный будничным тоном, привёл Фархада в себя. Капитан просит посадку. Значит, он рассчитывает сесть, а не рухнуть. И впрямь, болтанка стала меньше, горизонт выравнивался, пламя, бушующее снаружи, опало.
– Капитан, Байк-паркинг отказал в посадке. Спрашивать Канаверал?
– Ну, спроси, – скептически согласился Йозеф. – Для очистки совести.
Отказ его не удивил. Коли уж «Ийон» чуть не расстреляли на подходе…
– Кэп, Канаверал тоже не даёт.
– Что и требовалось доказать, – пробурчал капитан. – Готовь посадку в Ебурге, мальчик. На территории Академии есть такое большое тренировочное поле, знаешь?
– А нам разрешат на него сесть? – недоверчиво уточнил Фархад.
– Разумеется, нет. Только спрашивать мы не будем. Некогда уже. Посадка мне нужна через пятнадцать минут.
Тренировочное поле Академии космоса не простаивало. В солнечных лучах натужно поднимались в воздух, неуклюже барахтались в нём и плюхались на землю, порой разбиваясь, большие пенопластовые муляжи космических кораблей. Сегодня будущих пилотов учили стартовать и сажать корабль на планету. Игрушки на дистанционном управлении были промежуточным шагом между компьютерным симулятором и реальным учебным катером на двоих с инструктором. Центр подготовки в Финиксе традиционно пренебрегал этим этапом: руководство считало, что, раз интерфейс симулятора идеально отвечает рубке корабля, то никаких переходных этапов не требуется. В Ебурге полагали иначе. Интерфейс интерфейсом, но мы живём не в виртуальности, а в реальном мире, настолько многофакторном, что никакие компьютерные технологии не помогут его исчерпывающе описать. А посему отвлекись-ка, курсант, от любимого ноутбука, сядь за учебный пульт в углу поля и погляди своими глазами, как кидают порывы ветра пятиметровую пенопластовую хреновину с гордым названием, намалёванным гуашью на борту. Почувствуй сам, каково ей, такой хрупкой, приближаться к земной поверхности под твоим неумелым управлением, как летят полимерные крошки от стабилизаторов, чиркающих по бетону, как разваливается на куски казавшаяся надежной конструкция оттого, что пилот не учёл какой-нибудь ерунды. Послушай матерные вопли инструктора вместо корректного замечания операционной системы: «Вы проиграли», – и порадуйся, что это не плач безутешных родственников тех, кого ты погубил своей недостаточной квалификацией.
Грохнулась на покрытие площадки очередная пенопластовая фигня, вырезанная в виде ГС-крейсера, хрустнула перемычка между правым модулем и центральными отсеками, часть «корабля» отвалилась и запрыгала по бетонке независимо, кувыркаясь и крошась.
– Ньюмен, вы тупица! – завопил инструктор Молчанов. – Безрукий неуч! Когда вы уже научитесь садиться, а не только взлетать? Земле не нужны камикадзе! Наши корабли слишком дороги для того, чтобы быть одноразовыми! Даже эта пластиковая бандура – чересчур дорогое удовольствие, она не рассчитана, чёрт побери, что её будут ломать так часто! Ньюмен, так вас и разэтак! Если вы повредили не только пенопластовый каркас, но и электронную начинку, я вас отдам в рабство мастерам на две недели, пока не прочувствуете на своей шкуре, каково паять всю эту лабуду для развлечения криворуких идиотов вроде вас!
Он перевёл дух и вновь завопил:
– Ньюмен! Неужели у вас в детстве не было вертолёта на дистанционном управлении?
– Был, – признался юноша, красный, как варёный рак.
– И что, вы так же над ним издевались?
– Ну-у, нет. Он нормально садился. Но с вертолётом ведь легче, у него винт…
Инструктор всплеснул руками.
– И это всё, чего вам не хватает, Ньюмен? К следующему разу вырежьте из пенопласта винт и приклейте к этому несчастью! И назовите его «Карлсон»!
Валяющееся на бетонке разбитое творение Ньюмена носило название «Конан Варвар». Называть муляжи крейсеров настоящими именами, используемыми в обиходе, строго воспрещалось, но курсанты старались придерживаться традиций и выбирали имена героев сказок и фантастики.
– А чего сразу Карлсон? – тихонько проворчал другой курсант, блондин по имени Свен.
Молчанов орал громко, но слышал хорошо.
– Разговорчики, Карлсон? К пульту, быстро! Как вы назвали свой летающий гроб, лишь по недоразумению имеющий силуэт крейсера?
– Эта-а… «Капитан Флинт».
– Карлсон, вы что, офонарели? – Инструктор аж изменился в лице. – Живо за водой и тряпкой! Меняйте название, не то Кенвуд Флинт, командир «Игоря Селезнева», вам в страшных снах будет являться! Как же можно называть тренировочные хреновины именами живых людей? Вы подумайте, Карлсон! А вдруг ваш гроб разобьётся? Чёрт, он наверняка разобьётся!
– Да-а, – обиделся Свен, – а «Карлсон», значит, пусть разбивается, и ничего?
Молчанов шикнул на несчастного Свена, и тот побрёл за тряпкой.
– Та-ак, кто у нас следующий? Вон то страшилище, «Птица Рух» – чьё оно? Эта птица хоть взлететь сможет?
Черноволосый паренёк небольшого роста шагнул к пульту, ввёл свой код. «Птица Рух» поднялась в воздух, покружила над полем, задрожала под неожиданным порывом ветра, идя на посадку, клюнула носом.
– Разве птицы так садятся, чёрт возьми? – рявкнул инструктор. – Птица ваша пьяная, или вы пьяны, а?
– А вы сами попробуйте! – предложил черноволосый. – Покажите нам, как надо.
– Вот-вот, – поддержали его из задних рядов. – Покажите!
Эрик Молчанов нахмурился. Он ругал курсантов не потому, что они были так уж плохи, а в воспитательных целях, чтобы они стремились превзойти себя. На самом деле управлять вёрткой, непослушной пластиковой конструкцией сложнее, чем настоящим кораблём, устойчивым, имеющим кучу вспомогательных цепей управления и стабилизации. Эрик был неплохим пилотом, но немного опасался опозориться. Он поднял глаза на внезапно потемневшее небо, пытаясь угадать направления ветров на разных высотах, и вдруг замер. Вниз стремительно опускался корабль. ГС-крейсер. Не пенопластовый, всамделишный.
– В стороны, – просипел он.
Курсанты порскнули по краям поля, не отрывая глаз от зрелища. Корабль гнал перед собой горячий ветер, разметавший остатки пенопласта. Стали различимы буквы на борту: «Ийон Тихий».
– Что он тут делает? – удивился Свен.
– Садится он тут, – сухо ответил инструктор. – Просили показать, как надо? Смотрите.
Он и сам ни черта не понимал, почему один из крейсеров садится не в порту приписки, а здесь, практически на лужайке, ну разве что залитой бетоном для местных нужд.
