— Господин… — начал он встревоженно.
Но так и не закончил фразу.
Обернувшись, Цзиньюань увидел лишь, как нечто, похожее на белый хлыст или шип, выходит из его окровавленной груди, ломая доспехи, и утаскивает в пролом, в холодную глубину.
— Бань!
Следующий белый хлыст, похожий щупальце кальмара, едва не пронзил его самого. Лезвие меча соскользнуло по склизкой плоти, и на излёте отшвырнуло Цзиньюаня к стене. От удара, перед глазами на мгновение всё померкло, а затем, как в тумане, он увидел второе щупальце, стремящееся к нему, и собственную руку, поднимающую меч.
Звуки доносились будто из колодца: он услышал яростный вой чудовища и, кажется, собственный сдавленный стон, когда поднялся, весь залитый чёрной кровью твари. Едва увернулся от другого щупальца, и рубил, рубил, пока хватало сил. Нужно было пробраться в пролом, спасти Лай Баня… Но щупальца не подпускали Цзиньюаня.
В конце концов он понял: чтобы спасти старого друга, нужно пожертвовать собой. Чтобы чудовище утащило его в ту же сырую тьму, и лишь тогда…
Он опустил меч, но не успел выполнить задуманное. Чёрная тень с факелом в руке спрыгнула вдруг с карниза перед ним, и ещё в полёте выдохнула огромный столб пламени. Чудовище яростно взвизгнуло, и щупальца немедленно исчезли в проломе.
— Бань! — Цзиньюань бросился за ними, но тень факелом преградила ему дорогу.
— Нет! Оно тебя уничтожит!
— Там мой друг, я должен…
— Оно насадит тебя как жука на булавку, ты никому не поможешь! — тень схватила его за руку. — Быстрее, пока оно не вернулось!
В глубине души Цзиньюань знал, что она права. Лай Бань мёртв, и ему уже не помочь. Лишь потому он последовал за ней…
За ней?
Он вдруг понял, что его спаситель, вернее, спасительница, — девушка, закутанная в чёрное.
Смутившись, он высвободил руку.
Кто она такая? Лиса, посланная заманить его прямо к врагам?
Цзиньюань вскарабкался вслед за ней по стене, цепляясь за глубокие трещины, и оказался в маленькой нише: видно, когда-то давно тут стояла статуя.
Им двоим едва хватало там места, но он сделал всё, чтобы их колени не соприкасались.
— Как вас зовут, барышня? Каково уважаемое имя вашего отца? — спросил он как можно более учтиво, стараясь не пялиться слишком долго в её блестящие, ясные глаза. Словно феникс смотрел на него из тени между маской, скрывающей нижнюю часть лица, и шляпой. Феникс, пришедший в пламени…
— Я… — девушка быстро отвела взгляд. — Зовите меня… Лунной Хризантемой… Лунной Орхидеей!
— Л… лунной Орхидеей?
Даже для придуманного имени это было слишком вычурно. Но немного его успокоило, вряд ли лисица стала бы так неумело скрывать свою личность.
— Да! Меня зовут Лунная Орхидея. Я… странствующий мастер. Помогаю всем обездоленным… и убиваю демонов!
Нечто в её облике подсказывало Цзиньюаню, что она слишком молода для странствующего мастера, не старше него самого.
В другое время это развлекло бы его, но гибель Лай Баня не располагала к веселью.
— Раз так… Тогда и я странствующий мастер, убивающий демонов. И моё имя… Быстрый ветер.
Орхидея снисходительно усмехнулась.
— Разве так выглядят странствующие мастера? В ваших волосах серебряная заколка тончайшей работы, и убраны они туго, по придворной моде. А доспехи из тех, в которых воюют воины Западной Шу. И ваш плащ из дорогой ткани. Нет, господин, кем бы вы ни были, ваше положение куда выше!
Цзиньюань не нашёлся что ответить, удивлённый её наблюдательностью. Может быть, эта девушка и была простолюдинкой из Цзянху, но простушкой её нельзя было назвать. Несмотря на неумение лгать.
— Как вы попали на Агатовую гору? — спросил он. — Это слишком опасное место даже для Лунной Орхидеи, мастера боевых искусств.
Наверное шутить с ней было неуместно, но слова вырвались у него сами собой. Он не видел её лица, но был уверен, что она красавица, и это странным образом волновало его даже посреди гробницы.
— А как вы попали сюда? Зачем воину из Западной Шу, одному, пробираться в логово демонов?
— Я был не один. — Цзиньюань стиснул кулаки. Острая боль от потери воинов и Лай Баня заслонила даже мечты о красоте девицы. Он жив и может развлекаться разговорами, а они… — Со мной пошли люди, доверявшие мне. А я завёл их в смертельную ловушку.
— Но ведь вы не бросили их на произвол судьбы, а отправились вместе с ними. — Её взгляд стал серьёзным и настороженным. — Что вы здесь искали?
Цзиньюань не увидел никакого вреда в том, чтобы выложить всё как есть.
— Глава школы Северного ветра был давним соратником Западной Шу и моим учителем. Мы гнались за демонами, которые посмели устроить резню, чтобы вернуть ценности, принадлежавшие ему. Но…
«Орхидея» подалась вперёд, так, что их носы едва не соприкоснулись. Цзиньюань немедленно покраснел и отпрянул.
— Вы хотели вернуть в Цзянху украденное демонами?!
Цзиньюань вспомнил Лай Баня и его совет, но отогнал эти мысли.
— Да. Сначала я думал, что нам удастся прорваться к хранилищу, но теперь…
— Я тоже пришла сюда для этого! Но у меня есть карта! — Девушка, не дослушав, вытащила из-за пазухи отрез шёлка и развернула его. — Многие воины ходили сюда, но не многим удалось вернуться. Моя семья хранит их знания.
Она расправила карту на коленях, и Цзиньюаню пришлось склониться ближе.
Ни одна хорошенькая служанка во дворце не вызывала в нём такой неловкости, он принимал их как должное, даже не думая, что они женщины. Куртизанки тоже не вызывали в нём интереса. Ему всю жизнь казалось, что его окружают прекрасные, ароматные, искусно сделанные куклы, — как тут ощущать волнение?
Но Лунная орхидея оказалась девушкой из плоти и крови. Такой же, настоящей, как воины, среди которых он привык жить. Изгиб её бровей, лёгкий металлический запах её пота и резкий — горючей смеси, которой она разжигала факел, близкое тепло её тела… Всё было настоящим, настолько, что он едва не прослушал объяснения.
Нет… Может быть, и вправду она лиса?
— Мы находимся здесь, — Орхидея постучала пальцем по завитушке на карте. — Хранилище должно находиться здесь, ниже, это место указал… м-м… некий монах. Нам нужно…
— Нам? — Цзиньюань очнулся. — Нет, барышня. Я не могу рисковать ещё и вами. Я пойду один, а вы лучше найдите выход.
Орхидея покачала головой.
— Если б вы знали, как мне это важно, вы бы не стали так самодовольно меня гнать! Каково! Я ведь не прогоняю вас из моих охотничьих угодий!
— Охотничьих угодий?
— Я охочусь на демонов, забыли? К тому же, со мной знания. Справились бы вы с чудовищем из глубин без меня? То-то же. Идeмте!
Цзиньюаню пришлось признать своe поражение. Он мог бы, пожалуй, отобрать у неe карту, даже связать… Но это никак не помогло бы Орхидее спастись, случись что.
«Путь сражения — это всегда путь смертей», — подумал он, выбираясь за девушкой из ниши. Цзиньюань любовался лeгкостью, с которой она шла по узкому карнизу, но тяжeлые мысли не давали ему насладиться зрелищем в полной мере. — «И если это прекрасный цветок погибнет, пусть я погибну тоже, мстя демонам за неe и Баня».
Эта мысль немного примирила его с горем. Цзиньюань не считал себя таким же умным, как старший брат, однако он был человеком действия, и лишь решительные поступки могли развеять его мрачные мысли.
***
Орхидея вела его странными путями — скорее норами, вдали от величественных коридоров.
— Вас заманили сюда, — пояснила она. — В ту часть гробницы, где остались ловушки, сделанные ещe императорскими архитекторами.
— Но где же… — Цзиньюаню претило даже задавать этот вопрос.
— Где мeртвый император? Я слышала, что Агатовый владыка вышвырнул его тело на склон, когда занял это место. Оставил его на съедение собакам и воронам. Его наложниц, воинов, похороненных вместе с ним… всех! Но это слишком отвратительно, я не верю, что так может быть.
Цзиньюань не стал рассказывать ей о том, что видел на границах: как богачи крадут трупы, для того чтоб чтобы оженить погибших родичей, как знахари, промышляющие колдовством, разграбляют могилы. Он был молод и знатен, но уже повидал самые отвратительные стороны жизни.
— Демоны — не люди, для них не существует ни чести, ни добродетели. Они способны на всe. Если вы этого не знаете, вам лучше уйти отсюда.
— Какой же вы резкий! Я знаю, на что они способны. — Орхидея легко, словно ласточка, перепорхнула широкий разлом в полу. — Но как только заберу у них Зеркало глубин… О, им не поздоровится! Мы им отомстим, и навсегда очистим это место.
— «Мы»? — Цзиньюань немного неуклюже прыгнул за ней. Его учитель был мастером из Цзянху, но так и не смог привить ученику такой же лeгкости.
— Я и мои братья. Мой старший брат сейчас глава семьи. Конечно, он поворчит на меня, когда я вернусь, может быть, даже накажет… Но это ничего. Так и положено главе. Зато потом он порадуется.
— У вас такой строгий брат? У меня тоже. — Цзиньюань подумал о Цзиньлэ. Как-то он поживает во дворце… Наверное, даже не заметил, что младшего брата нет дольше обычного. Он бывает таким рассеянным, когда погружается в дела…
— Он всегда серьёзный, но пока отец был жив, чаще улыбался. Сейчас… всe не так. А ваш брат?
— Дразнит меня. — Цзиньюань усмехнулся. — Всe ещe считает ребeнком. Многие называют его жестоким и хитрым человеком, но только я знаю, каков он на самом деле. Ответственный, и хочет блага для всех.
Он едва не сказал: «Он будет хорошим императором», но вовремя сдержался.
— Кажется, мы слишком громко разговариваем… — начал он, но тут Орхидея попятилась и потянула меч из ножен.
Странный звук, словно стон на высокой ноте, пронёсся по коридорам. Чeрное облако шeлка опустилось перед ней. Сперва Цзиньюань не разглядел в нeм человека, но когда понял…
Первым его желанием было схватить Орхидею за плечи и отбросить, но прежде чем он успел шевельнуться, она сама схватила его за руку и потянула, словно они были детьми, убегающими от учителя.
Он успел увидеть, как блеснул в свете факела старинный медный цзянь, как загорелись символы на его широком клинке…
Успел увидеть взметнувшиеся цепи, вбитые в плечи… но не увидел лица. Только белую пустоту на том месте, где оно должно было быть.
Цзиньюань думал, что удар настигнет его, и приготовился закрыть Орхидею собой, но вместо этого неожиданная сила потянула его к себе, вырвала его руку из ее руки.
— Быстрый Ветер!
— Беги! — только и успел крикнуть Цзиньюань, чувствуя, как дрожит и осыпается под ним земля.
Он выхватил меч и обернулся, лицом к лицу встречая опасность.
«Агатовый владыка», — понял он, глядя, как развеваются чeрные одежды. Значит, это конец.
Вместо того чтобы бежать за Орхидеей, он прыгнул вперeд, целясь клинком в пустоту под капюшоном.
Ещe взмах меча, и огромная сила отшвырнула его, грозя переломать все кости.
Подземелье дрожало, целые плиты отслаивались от стен и рушились, поднимая пыль.
— Быстрый Ветер! Скорее! Выход там!
Цзиньюань попытался подняться на ноги, но мраморный пол растрескался под ним, как сухая земля, и он почувствовал, что падает, падает…
***
Гудело пламя, потрескивал костёр.
Сквозь сон Цзиньюань подумал, что всe ещe в походе, уснул у огня и увидел кошмар. Сейчас Бань принесёт седло и зазвенит упряжью, а кони будут всхрапывать и тянуться к нему, пытаясь съесть его шапку…
Цзиньюань перевернулся набок, но камень больно впился в плечо, и это окончательно его разбудило.
Стены огня вздымались над ним, куда ни кинь взгляд. Где-то в вышине темнел пролом, из которого он упал, но разглядеть, высоко ли это, Цзиньюань не мог: языки пламени заслоняли всё.
«Но я не сгорел», — подумал он, осматривая себя. — «И даже одежда не пострадала!»
Когда его глаза привыкли к ярким всполохам, он заметил, что огненные стены изгибаются, образуя коридор, словно приглашая его следовать дальше.
Оставалось только принять приглашение.
***
Чем дольше Цзиньюань шeл, окружeнный вечно колеблющимся, танцующим пламенем, тем сильнее чувствовал, что попал из одного сна, понятного и знакомого, в другой, который видел однажды, но давным-давно забыл.
Огонь охватывает листья и тонкие ветви, но не обжигает, нет — он словно растворяет всe на своeм пути. Цветы съeжились и осыпались пеплом, но маленькая душа не чувствует страха: только печаль, ведь он не смог выполнить свой долг, не смог защитить…
Цзиньюань утeр слeзы, неожиданно навернувшиеся вдруг на глаза. Это место было полно было странных иллюзий, неужели оно наконец сломило его разум и душу? Нет, не может быть… Наверное, это какой-то блуждающий призрак коснулся его.
Он вышел в большую залу, и даже его глазам, привыкшим к огню, стало больно от жара.
Омытые пламенем, с потолка свисали толстые чeрные цепи, множество цепей: они переплетались как паутина, и в сердце этой паутины висело тело.
Человеческое тело, безвольное, словно марионетка на ниточках, одетое в длиннополые чёрные одежды, расшитые серебряными клубами дыма. Оно не было приковано — скорее нанизано на острейшие клинки. Самый изящный, богато украшенный клинок насквозь пронзил его грудь и вышел из спины.
Цзиньюань подошёл ближе. Тело висело достаточно низко, чтобы он мог заглянуть под капюшон.
Сперва он не понял, на что смотрит: волосы, даже не седые, а серые, как пепел, свисали, мешая разглядеть лицо, но стоило коснуться пряди, чтобы отвести её, как она рассыпалась, будто столбик пепла на палочке благовоний.
Облик, который она скрывала, был таков же: словно неизвестный мастер вылепил из седого пепла юное, но надменное лицо с тонким носом, высокими скулами и крепко сжатыми полными губами. Изящные брови навсегда застыли у переносицы — единственный признак страдания, которое этот гордый мужчина позволил себе при жизни.
Цзиньюань нахмурился в ответ.
Кто бы он ни был: император, для которого предназначалась эта гробница, или несчастный из Цзянху, над которым издевались демоны, — ни с одним человеком нельзя так обращаться после смерти!
— Это неправильно… — прошептал он, и от его дыхания пылинки пепла взлетели с губ сожжённого. — Я освобожу тебя и похороню как следует. Обещаю.
Он взялся за рукоять древнего по виду бронзового цзяня, торчавшего из груди покойного, и осторожно потянул, стараясь не потревожить тело…
Стоило его пальцам сомкнуться на рукояти, как знаки на клинке вспыхнули, и меч, вместо того чтобы выскользнуть из плоти, осыпался в его руках, будто как зола.
Но Цзиньюань этого даже не заметил. Его взгляд приковало нечто совсем иное: на неподвижном пепельном лице зажглись золотые, как пламя, глаза. Серые губы приоткрылись, кончик языка, чёрный, как уголь, скользнул между ними…
Цепи рухнули, вздымая облака золы и пепла, и вместе с ними рухнул сожжённый, распадаясь на лету. Словно вихрь пронёсся через Цзиньюаня: пепел запорошил его глаза, проник в лёгкие, мешая дышать, осел на лице, в волосах, на одежде…
Он закашлялся, хрипя, пытаясь вдохнуть, но перед глазами поплыли красные круги.
Вода… В его фляге была вода…
Но прежде чем он успел дотянуться до неё, землю словно выбили из-под ног.
Стены огня качнулись в вышине, он успел понять, что падает… и не упал. Взметнулись чёрные рукава, и кто-то бережно подхватил его, без труда удержав.
