Глава 1
— Свободная касса! — всего пять минут продержаться и домой. Устала. Глаза еле открываются, словно не отдыхала лет сто. Выработалась. Вторая неделя без выходных. Сменщица ушла в декрет, а молодежь работать не хочет. И вроде я и сама не так и далека, от этой молодежи — всего-то тридцать лет, но чувствую разницу. Между теми, кто родился в девяностых, и теми, кто после двухтысячных: иные запросы, иные взгляды, совершенно другие потребности.
— Извините, касса закрыта. — Все, хватит. Я и так, уже задержалась, а ведь еще сдавать наличность, готовить отчет и добираться домой, к черту на кулички. Надоело перерабатывать!
— Но я такую очередь простояла! — Поднимаю голову, передо мной парень лет двадцати и девушка, моложе его с надутыми губами и ресницами, как у кукол. Агнец Божий, сама невинность.
— Отпусти нас, потом закроешь! — пролепетал этот хмырь.
— Сожалею. Моя смена закончилась пятнадцать минут назад. Над головой висит табло с предупреждением, что касса работает до двадцати трёх, ноль-ноль. Перейдите в другую очередь.
— Слышь, я сказал… — Я не стала его слушать и перебила.
— Что бы вы здесь ни наговорили, я уже нажала на волшебную кнопочку. Программа не пропустит. Если что-то не нравится, — указала на стену с информацией, — там висит «книга отзывов и предложений». Можете высказаться в нее. Хорошего вечера.
Достали. В мое время, всех воспитывали с уважением к людям всех профессий. Какое-то иное измерение, ей Богу. И так каждый день: то не улыбнулась, то посмотрела не так, то поздно открылась, то рано закрылась. Замкнутый круг, повторяющийся день за днем.
Сдав смену, я переоделась и уверенно направилась к выходу. Пройдя несколько улиц и свернув в парк, где освещение было тусклым, я наткнулась на прежнюю парочку с компанией, стояли и преграждали мне дорогу. Ну что за дела, начинается спектакль. Что может быть захватывающе, чем толпой запугать работницу общепита? Они словно ждали этого момента, и тут же последовал удар по полной урне, а ее содержимое разлетелось по тротуару.
Когда все это происходит, чувствуется горечь происходящего. А ведь каждый из нас имеет право на уважение — даже в нашем, порой, глухом мире.
— Слушай, овца. Мы ведь просили по-хорошему, чтобы ты нам пробила эти гребаные гамбургеры, а ты ведёшь себя как скотина. — Ну вот и приплыли, это я веду себя по-скотски. Отлично.
— Ребята, поняла. Приняла к сведению. Больше так не буду. Ну что, давайте представим, будто вы молодцы. Мне всё сказали, я всё выслушала, поплакала от обиды, и вы, пожалев меня, отпустили домой. Как вам такое?
— Ты, похоже, совсем коньки попутала. Что ты несёшь? — И правда, что я несу?
— Ясно. Тогда давайте побыстрее. У меня дома голодный кот, а я уже четырнадцать часов на смене. Есть кнопка ускоренной перемотки?
— Братух, да она вообще не в себе. Мы ей слово, она десять. Может, и не стоит? — вмешался третий.
— Какой «может и не стоит». Она Катюху обидела. — Да, было бы чем, всего-то, закрылась по часам.
— Ну решайте сами, кого я обидела, и чем. А я пойду. Это бред какой-то. Неудачный наезд. — Я обошла нескольких, но не успела уйти от толпы, как почувствовала толчок в спину. Не удержав равновесия, упала, больно ударившись головой. Кажется, бордюр зацепила.
— Э, Катюха, ты что делаешь? Зачем ты ее толкнула?
— Она просто меня бесит — а у нее противный, писклявый голос.
Меня начинает просто отключать. Великое благо, потерять сознание прямо на улице.
В голове пронеслась целая буря мыслей: голодный кот, деньги в кошельке, которые, без сомнения, отнимут эти мелкие твари, и пронизывающий осенний холод — заболею ведь еще…
И вдруг тишина. Я просто отключилась.
Приходила в себя, ощущая явный дискомфорт, пронизывающий все тело. Промерзла, лежа на холодном асфальте? Кости ломят, голова раскалывается, а во рту пустыня. Пить охота, но глаза словно приросли к векам. И этот странный, отвратительный запах. Тухлятина. Вонь давно не мытого тела. И отдаленно, запах сырой земли. Меня что, за мусорные баки выбросили? Совсем озверели?
С трудом, сквозь слёзы, я приоткрыла глаза. Не баки. Просто свалка мусора. Какое-то безумие! О-о, новые запахи начали наседать на уже ощутимые. Зловоние разложения и гниения. Повернув голову, я поняла, в чем дело. Жалко котика.
Собравшись с силами, на четвереньках, терпя жуткое головокружение, я начала выползать из этой кучи. Я оказалась в яме. Меня вывезли за город? Зачем? Лучше бы оставили там, зачем так утруждаться?
Яма оказалась незначительной глубины, и, вытащив свое бренное тело на поверхность, я опустилась на колени. Вся в грязи, вроде дождя не было, а земля сырая. Подняв голову, я не удержалась и рухнула на задницу.
Перед глазами предстала картина, напоминающая город из интернет-галерей. Домики, замок на горизонте и красная луна, парящая над всем этим. Где же я, черт побери?
С трудом встала на ноги, покачиваясь. Попыталась отряхнуться, но тщетно; пока не высохнет, эм, платье? Что за тряпка на мне надета? Вдруг на грудь упала растрепанная коса, темного цвета. Это не мое. Дернула — ай, больно! Не понимая, как оказалась здесь, я отошла от мусорной ямы и споткнулась о брусчатку.
Кирпичик к кирпичику, так дороги уже не делают. Асфальт дешевле и практичнее — но обо всем этом позже. Нужно добраться до ближайшего магазина и попросить позвонить. Мысли, настырно вламывающиеся в голову, прогоняю пыльной метлой. Не хочу верить в то, что вижу. Не хочу, говорю.
Идти пришлось долго, ноги путались, а в висках, казалось, забивают гвозди. Но едва я сделала тридцать шагов в сторону города, как воздушная волна сбила меня с ног. Что здесь, черт возьми, происходит? Обернувшись, я увидела приземляющегося дракона. ДРАКОНА, МАТЬ! Живого, словно сошедшего со страниц фэнтезийных романчиков, но уменьшенного в размерах, по сравнению с их описаниями. Лап передних у него нет — вернее, они превращаются в крылья. А, точно, виверна.
— Ты кто такая и что тут делаешь? — раздался строгий голос. Я подняла голову и осознала, что на спине этого мини-дракона сидит человек. Конечно, я бы и не заметила его, как не заметила бы человека на крыше КамАЗа — пропорции здесь схожи.
— Э-э… Я не знаю? Не помню. Очнулась в канаве, вот иду.
— И куда же ты идешь, нищенка? В городе вас не жалуют.
— Да хрен его знает, теперь. А где вообще жалуют?
— Можешь дойти до распределителя. Там скажут, где нужны работники, и постарайся больше не попадаться в таком виде — произнес мужчина в кожаной броне с металлическими вставками и мечом на поясе.
Я в полной заднице. Я в гребаном, средневековом фэнтези. Никогда не верила в чепуху о переселениях душ и диковинных попаданок, но вот я здесь. Но, черт возьми, сейчас я здесь. Мой разум все еще в норме, я легко различаю сон и реальность. И это — явная реальность. Запахи, боль, ясные мысли — все здесь. В общем, кажется я попала в серьезные неприятности.
Не знаю, почему оставила в тайне свое попаданство. Наверное, даже под пытками не смогла бы найти на это разумный ответ. Местный вояка указал направление, но предупредив, что мне придется ждать до утра — сейчас все закрыто, и я вынуждена ночевать на улице. Поблагодарив его за помощь, я направилась к указанному месту.
Свернув на первой улице направо и пройдя до конца, я наткнулась на двухэтажное здание — местный распределитель. Звучит не слишком многообещающе. Боюсь, как бы не отправили меня в шахты, махать киркой за крошку хлеба. А еще, от всей души надеюсь, что в этом мире нет рабства.
Подойдя к закрытой двери, заметила девчушку лет десяти. Ее внешний вид не намного лучше моего.
Кстати о моем виде. Я не в своей одежде. А в платье местного времени. Оно все в заплатках, грязное, и даже сквозь разводы пятен понятно, что носили его не снимая, пару десятков лет. Тело тоже, судя по обветренным рукам и отсутствию груди, не мое. Мои, лишь мысли, память… и душа? В любом случае, картина невеселая. Я оставила свою жизнь позади, скорее всего, умерла и оказалась в этой мертвой оболочке, которую, похоже, просто выбросили на свалку. Что делать с этим? Придут ли за моей душой, или за этим телом — неизвестно.
Пока я варилась в собственных размышлениях, девочка, что до этого сидела на корточках, вдруг подскочила и кинулся ко мне.
— Марика! Ты жива! — между нами повисло молчание, наполненное эмоциями. А мое новое имя, достаточно красивое.
— Прости, малышка, ты меня знаешь? — я опустилась на корточки, чтобы встретиться с её взглядом.
— Марика, что с тобой? — бедная девочка разрыдалась. — Я, я тебя так долго ждала! Тебя не было три дня. Я, я очень хотела поесть и пришла сюда. Вдруг мне предложат какую-нибудь работу за хлеб. Помню, ты запрещала сюда приходить, но я уже не надеялась, что ты вернешься.
— Прости, малышка, не плачь. Всё хорошо, я вернулась, и мы что-нибудь придумаем. Где мы раньше жили? — в душе всё обрывалось, и я ещё жаловалась на свою жизнь, не осознавая, каково бывает по-другому. Голод, бедность, можно сказать, нищета.
— Ты забыла? — протирает маленьким кулачком слёзы, бедное дитя.
— Совсем-совсем ничего не помню. Как хорошо, что ты меня нашла! Значит, ты поможешь мне, и память вернется, договорились? — я стараюсь сменить тему, улыбнувшись ей. — Так что, у нас есть где переночевать?
— Есть. Мы живем в сарае у тётки Веды.
— Тогда веди меня. Там ты мне всё расскажешь.
Глава 2
Она привела меня в сараюшку, расположенную через стенку от свинарника. Запах такой, что глаза слезятся. Условия для жизни нельзя назвать даже убогими. Мы спим на соломе, укрываемся тряпками, едим лишь то, что подаст судьба. В общем, таков наш быт. Это если говорить кратко. В более точном описании, то её история поразила меня до глубины души.
Она мне никто, то есть не родственница по крови. Это дочь моего покойного мужа. Зовут ее Рада — так ее назвала мать. Радость. Но та ушла из жизни, когда девочке исполнилось три года. Спустя год пришла другая жена, но и она не прожила долго, оставив мир прежде, чем успела понять суровую действительность. Теперь я. Но что-то пошло не по замыслу, и муж покинул этот мир до меня, оставив нас с огромными долгами и нищетой. Мы были изгнаны из дома, забрали все, что можно было забрать, и еще должны остались. Прежняя хозяйка тела, как могла, искала работу, но ей везде отказывали или платили такие гроши, что на еду не хватало. Веда, дальняя родственница, разрешила нам жить в этих «хоромах», за которые надо платить, только вот откуда взять денег на оплату, если банально, жрать нечего? От чего умерла бывшая Марика, история умалчивает. Пошла искать работу и не вернулась. А если сложить два и два, то ее скорее всего убили, а труп выкинули. Не радостная картина вырисовывается.
Рада, уставшая от слез и свернувшись в калачик, уснула, невзирая на гулкое рычание голодного живота, который не успокаивался ни на минуту. Я укрыла её старыми тряпками, что удалось найти, и вышла на улицу. Свежий воздух обжег лёгкие, но запах свиного говна будто намертво ко мне приклеился, а в сарае он был особенно удушающим.
Я направилась к краю города, в бешеном танце мыслей, увлекающих меня к идеям выживания. Паника стучала в моей голове, но я научилась подавлять её, как в прошлой жизни. Драматические порывы эмоций, всегда лишены смысла и никогда не приносят какую-либо пользу.
С глотком очередного комка горечи в горле, я пыталась разогнать свой разум до немыслимых высот, однако никакие плоды вдохновения не приходили ко мне. В этот момент жизнь казалась бесконечным лабиринтом, в котором мысль о будущем терялась среди теней насущного, оставляя лишь глухое эхо безысходности.
Я слышала много историй о попаданцах — в прошлое, в миры фэнтези, в игры или книги, но сама так и не прочитала ни одной. Это чтение представлялось мне непонятным и чуждым. В игровых мирах еще можно найти смысл: возможность прокачки предлагает шанс на выживание, но все остальное казалось несуразным. Однажды я скачала одну книгу на пробу, но после третьей главы, где героиня вдруг решает заняться производством антибиотиков, закрыла её и удалила. Ну не бывает такого. Какой антибиотик, если ты в прошлом — учитель детского сада? Это же абсурд! Конечно, наш мозг переполнен разной ерундой, но кто в здравом уме изучает, как добывать пенициллин подручными средствами, когда в аптеке можно купить хороший, чистый, протестированный? Или, как построить кузницу для плавки стекла. Конечно, есть редкие индивидуумы, которые жаждут возврата к древности и порой уходят в отшельничество. Но, это сотни из миллионов и я не из их числа. У меня диплом, учителя физкультуры. Вот чему могу научить местных, так нормативам по отжиманию. В здоровом теле- здоровый дух! Подумаешь, анорексия лезет от голодания, ты главное приседай. Так, ладно. Шутки в сторону.
Я сужу по собственному опыту: я умею сажать и выращивать овощи. Однако, чтобы добиться хоть каких-то результатов, мне пришлось усердно изучать множество обучающих роликов, провести анализ почвы и, узнав, что моя земля кислая, применять специализированные препараты — и всё это ради простого салата. Пара кустов одного сорта, пара другого. Теперь, перенесемся здесь: какая земля, какие культуры — всё это остаётся под знаком вопроса. Безусловно, метод проб и ошибок способен принести результаты, но на это может уйти не один год и не два. А что насчет полива? Судя по тому, что мне довелось увидеть в городе, здесь не изобрели резиновые шланги. Значит, как в средневековье, я буду зависеть от капризов погоды или придется трудиться с ведрами. Я даже боюсь представить, какие трудности поджидают меня в этом.
Дальше — я умею шить, вышивать, готовить, но! Я не смогу сшить платье для бала или простое нарядное одеяние. Мои навыки ограничены, для создания наволочки я пользовалась готовыми выкройками. Вышивала крестиком только для мамы в пятом классе, что тоже вряд ли считается настоящим мастерством. Что касается кулинарии, готовила я лишь из уже подготовленных, купленных продуктов. Понятия не имею, как сделать майонез, потрошить курицу или взбивать масло. Я не знаю что такое сода, уксус, сахар. Точнее, знаю, но о том, как и из чего они изготавливаются, понятия не имею. Так можно продолжать бесконечно. Какое, к черту, прогрессорство? Из всего перечисленного, мои варианты профессий ограничиваются лишь уборщицей, официанткой или посудомойкой. И вот главный вопрос, почему же не смогла устроиться на работу, бывшая хозяйка тела? Не нашла ничего, из перечисленных вариантов?
Могу предположить, опираясь на знания прошлого и то, что вижу. Это средневековье. Процент богатых составляет лишь двадцать-тридцать, остальные находятся за чертой бедности. Соответственно, получить место слуги в богатом доме весьма непросто: нужны связи или рекомендательные письма. Прачки и мастерские — это семейные дела, и третьи лица не допускаются. История жестока, но логика ее неоспорима. А таверны этого времени — не место для молодой девушки. В первый же день там, пустят по кругу.
Я бродила по безлюдным ночным улицам, запирая на дне груди нарастающие слезы отчаяния. Слезы не помогут, как и истерика. А, да, уже говорила об этом. Ночь, окутанная полутенью, словно шептала свои тайны, но я оставалась глуха к ее призывам.
