Затем воин с видимой неохотой разомкнул объятья, что-то шепнул на ухо своей возлюбленной. Он вывел из загона коня и вскочил в седло. Обитатели избушки отпрянули от косяка. Старушка метнулась к печи, взяв ложку, принялась помешивать похлёбку. Колдун и мальчишка сели на скамью. Дин опустился рядом.
Лекарка вошла, даже не пытаясь скрыть счастливых глаз. Старушка и колдун переглянулись как-то печально. И послушник понял эту печаль. Не пара простая лекарка знатному богатому воину. Всколыхнулась затаённая боль: вот и он, Дин, не пара красавице дочери оружейника. Лекарка подошла к послушнику и успокаивающе погладила по руке. То ли мысли угадала, то ли просто уверяла, что воин не тронет.
На следующий день воин появился в сопровождении невысокого пожилого русса. Как выяснилось, толмача. Толмач сносно объяснялся на языке Дина.
- Князь велел передать, что все рыцари, с которыми ты пришёл, убиты, - произнёс он.
Дин, перебирая чётки, прочёл короткую молитву. Он испытал лишь лёгкое сожаление. Единственный, по кому послушник скорбел, Янис, погиб раньше. Много раньше.
Руссы терпеливо ждали окончания молитвы. Затем воин, оказавшийся князем, вновь заговорил. Через толмача он спросил у Дина, к какому ордену тот относится. Послушник не видел смысла скрывать. Князь отвязал мешок с монетами, дал толмачу, что-то сказал, кивнув на Дина. Затем взял за руку притаившуюся на скамье лекарку и вывел её из дома.
- Тебя оставляют в живых, - пояснил толмач. - Мало того, вот деньги, чтобы ты добрался домой. Но есть условие: расскажи об участи сотоварищей. А ещё передай, так будет с каждым, кто осмелится на нас напасть. - Толмач помолчал немного и добавил уже от себя: - Советую уезжать побыстрее. Хоть ты и монах, но князь рядом со своей избранницей никакого мужчину терпеть не будет.
Спустя пару дней послушник собирался в дорогу. К седлу Ворона, нетерпеливо фыркающего, был приторочен короб с едой. Кошель с монетами оттягивал пояс и внушал уверенность, что обратный путь тяжёлым не будет.
Князь с толмачом ожидали неподалёку. Приехали проводить. Толмач объяснил: "Чтоб цел остался, пока по землям нашим проезжать будешь". Но Дин подозревал, скорее всего, князь хочет его поскорее выпроводить из дома лекарки.
Послушник прощался с приютившими и выходившими его руссами. Обнялся с колдуном, старушкой, мальчишкой. Лекарку обнять не посмел, просто поклонился. Дева сняла с шеи талисман - гладкий камушек с отверстием в центре на суровой нитке, и одела на Дина. Послушник, не раздумывая, подал ей чётки. Направился, было к коню, затем вернулся, взял лекарку за руки и горячо прошептал:
- Мне не дано, пусть хоть у тебя любовь счастливою будет.
Лекарка тепло улыбнулась, Дину показалось, она его поняла.
Резкий окрик князя заставил вздрогнуть. Послушник и без толмача сообразил, его торопят, подошёл к Ворону и вскочил на него. У края поляны обернулся и помахал рукой.
Всадники ехали молча, пересекли поле. Над лесом справа летали вороны. Дин вспомнил Берсерка, его слова о важной миссии - спрятать надёжно святыни Ордена. Послушнику тогда показалось странной откровенность предводителя. Сейчас озарило - его не собирались оставлять в живых. Понял он и проклятье Яниса, и кем была дева в белых одеждах, и непонятную печаль в глазах Великого Магистра. Но Дин не ощутил ненависти к учителю, назначившему его жертвой. Великий Магистр ради Ордена пожертвовал бы кем угодно, даже собой. И ещё мысль мелькнула: а ведь мальчишка с колдуном ничего не рассказали князю о случившемся у Ведьмина камня. Князь обязательно спросил бы, что прятали. "Ведьму боятся. Молчать будут", - пришла откуда-то уверенность.
Миновав холм, Дин увидел разорённое рыцарями поселенье. Там вовсю кипела работа. Руссы отстраивали уничтоженные дома. Князя приветствовали дружно, радостно. Послушник опустил голову, он не мог смотреть в глаза этим людям.
Неподалёку от границы провожающие попрощались с Дином и развернули коней.
- Помни, что передать должен, - напутствовал толмач.
Послушник долго смотрел вслед всадникам. Окинул взглядом лес, поле, небо, затянутое лёгкими облаками.
- Прощай, край журавлиный, - сказал Дин и добавил дрогнувшим голосом: - И прости.
Лёгкий прохладный ветер шелестел начинающими желтеть листьями. Дед Лапоть закончил работу и пристально рассматривал маленький лапоток. Второй такой же стоял рядом на бревне. За изгородью зло фыркал огромный белый жеребец.
- Угомонись, Злыдень, - прикрикнул дед, обернувшись. Заметив, как начали наливаться кровью глаза коня, добавил: - Вот ведь вражья сила! Почитай, с сенокоса у нас, а до сих пор злобишься.
Коня страшного рыцаря привела Кривуша. Сам вышел к ней, хоть и зверюга, а к людям потянулся, и даже позволил за собой ухаживать. Но только Кривуше, остальных близко не подпускал, за что и получил прозванье Злыдень.
На полянку перед избой вышла Баушка. Она быстро подошла к деду Лаптю и присела рядышком.
- Ну? - вопросительно поднял брови дед, после приветствия. Баушка вздохнула и не ответила. Лапоть прищурился и ехидно добавил: - Ты ж, вроде как, вестница, и где твои вести? Неужто, совсем дело плохо?
Вестница пожала плечами и, наконец, заговорила:
- Не вернулись покуда из Суздали Добрынюшка с князем. И весточек оттуда нету. А по граду княжьему слух идёт: князь перед отъездом рабынь своих отпустил. Приданное хорошее положил да мужей нашёл. Говорят, жениться собрался, вот жену будущую задабривает. О Кривуше в граде речей не ведут. Видать, Добрыня, да тот толмач, языки за зубами держать могут.
Лапоть помолчал, подумал, затем молвил:
- Жениться-то женится, да вот на ком? Навряд ли на Кривуше. Она-то, глупая, верит, что вернётся за ней князь, как обещал, плат вдовий сняла.
Баушка ответила:
- О чём Сокол думает, таким птахам, как мы не ведомо. Не ровня они, не ровня.
- Дедка! - голос Шумелки заставил стариков вздрогнуть. Чуть с бревна не сверзились от неожиданности.
- Подслушивал, вражья сила? Вот я тебе! - пригрозил дед.
- А и подслушивал, - нисколько не напугался Шумелко. - Чай, Кривушенька мне не чужая. Деда, я вот о чём. А ежели мы тот сундук с драгоценностями выроем Кривуше на приданое? Тогда она князю ровней станет?
Дед Лапоть словно онемел, а Баушка, которой они о том, что у Ведьмина камня случилось, поведали, насмешливо спросила:
- И ведьмы не забоишься?
Мальчик побледнел, но ответил смело:
- Не забоюсь.
- И рыцаря страшного?
Шумелко оторопело уставился на Баушку.
- Его ж того, ведьма забрала.
Вестница оживилась.
- Преданье одно есть. Ежели, кто ведьму просит сокровища укрыть, она просящего смертушке предаёт и стражем клада ставит. И супротив такого стража пойдёшь?
Шумелко вспомнил рыцаря, что и при жизни был ох каким страшным, вздохнул, сел прямо на землю, обхватил руками коленки и честно ответил:
- Не пойду. Он меня одним перстом повалит.
Тут "отмер" Лапоть.
- Федяйка. - Шумелко замер, не часто его дед именем при крещенье данным называл. - Побожись, что никому про клад у камня Ведьминого не скажешь и речи о нём заводить боле не станешь. - Мальчик послушно перекрестился. - Ведь ежели кто узнает, захочет клад добыть - по глупости, по смелости иль по жадности - не важно. А смерти-то ихние нам в вину будут. Грехом тяжким на душеньку лягут. Понял?
Шумелко часто закивал.
- Понял. Молчать буду, дедка.
Лапоть неожиданно улыбнулся и потянул маленькие лапти внуку.
- Это братцу твоему. Как раз к зиме пойдёт, чтоб босым по избе не топал. Завтра с утреца сбегаешь, отнесёшь.
Из избы выглянула Кривуша и позвала всех за стол. После еды, дед с внуком осматривали печь, нужно ли чинить к зиме. Кривуша и Баушка занялись шитьём. Вестница Кривуше о слухах говорить не стала, да та и не спрашивала. Никто и не заметил, как в избу вошёл князь Всеслав.
- Здравия вам, люди добрые, - поприветствовал князь. Кривуша подбежала и, не таясь, прижалась к любимому. Остальные с мест соскочили, поклонились низко. Всеслав обратился к деду Лаптю: - Ну что, отец, отдашь в жёны мне дочь свою? Благословишь ли?
Баушка шустро метнулась в красный угол, взяла иконку и вложила в руки растерявшемуся старику.
- Благословляю, - пробормотал Лапоть.
Кривуша с князем на колени опустились, иконку поцеловали. И тут все засуетились, по новой стол накрыли. И сели за тот стол Кривуша с князем женихом и невестой.
- Уж простите, что без даров, да без сватов. Торопился к Журавушке своей. Дары позже подвезут. А мы с невестушкой, - князь ласково посмотрел на зардевшуюся Кривушу, - поедем в Николино, там нас в церкви обвенчают, уже всё сговорено. В град въедешь княгинюшкой.
- Когда поедем? - спросила Кривуша.
- А вот сейчас и отправимся, - широко улыбнулся князь.
Кривуша растеряно посмотрела на обитателей избы.
- Как же вы без меня?
Ответил князь:
- Коль захотят, всем в наших хоромах место найдётся. Собирайтесь.
Дед Лапоть крякнул, по душе ему такие слова пришлись. Видать и впрямь князь Кривушу любит, раз к ней в придачу их всех взять готов.
- Оно, конечно, благодарствую, за приглашение, но я уж здесь останусь, - твёрдо ответил Лапоть. К вестнице повернулся: - И ты со мной оставайся, вместе век доживать будем. Хватит тебе уж по чужим домам сорокой летать, угла своего не имея.
Баушка охнула от неожиданности.
Князь к Шумелке обратился:
- А ты, отрок? Батюшка с матушкой, чай, отпустят. Подрастёшь, в дружину возьму.
Глаза у мальчика заблестели, но и он приглашенья князя не принял.
- И отпустят, и поехал бы с радостью. Но кто же тятеньке помощником будет, пока малой подрастёт? Да и за дедкой с Баушкой пригляд нужен.
- Вот ведь, вражья сила, пригляд за нами нужен, - проворчал дед Лапоть, утирая непрошенную слезу, и глянул в окно.
Высоко в небе с курлыканьем улетала журавлиная стая.
Лекарка вошла, даже не пытаясь скрыть счастливых глаз. Старушка и колдун переглянулись как-то печально. И послушник понял эту печаль. Не пара простая лекарка знатному богатому воину. Всколыхнулась затаённая боль: вот и он, Дин, не пара красавице дочери оружейника. Лекарка подошла к послушнику и успокаивающе погладила по руке. То ли мысли угадала, то ли просто уверяла, что воин не тронет.
На следующий день воин появился в сопровождении невысокого пожилого русса. Как выяснилось, толмача. Толмач сносно объяснялся на языке Дина.
- Князь велел передать, что все рыцари, с которыми ты пришёл, убиты, - произнёс он.
Дин, перебирая чётки, прочёл короткую молитву. Он испытал лишь лёгкое сожаление. Единственный, по кому послушник скорбел, Янис, погиб раньше. Много раньше.
Руссы терпеливо ждали окончания молитвы. Затем воин, оказавшийся князем, вновь заговорил. Через толмача он спросил у Дина, к какому ордену тот относится. Послушник не видел смысла скрывать. Князь отвязал мешок с монетами, дал толмачу, что-то сказал, кивнув на Дина. Затем взял за руку притаившуюся на скамье лекарку и вывел её из дома.
- Тебя оставляют в живых, - пояснил толмач. - Мало того, вот деньги, чтобы ты добрался домой. Но есть условие: расскажи об участи сотоварищей. А ещё передай, так будет с каждым, кто осмелится на нас напасть. - Толмач помолчал немного и добавил уже от себя: - Советую уезжать побыстрее. Хоть ты и монах, но князь рядом со своей избранницей никакого мужчину терпеть не будет.
Спустя пару дней послушник собирался в дорогу. К седлу Ворона, нетерпеливо фыркающего, был приторочен короб с едой. Кошель с монетами оттягивал пояс и внушал уверенность, что обратный путь тяжёлым не будет.
Князь с толмачом ожидали неподалёку. Приехали проводить. Толмач объяснил: "Чтоб цел остался, пока по землям нашим проезжать будешь". Но Дин подозревал, скорее всего, князь хочет его поскорее выпроводить из дома лекарки.
Послушник прощался с приютившими и выходившими его руссами. Обнялся с колдуном, старушкой, мальчишкой. Лекарку обнять не посмел, просто поклонился. Дева сняла с шеи талисман - гладкий камушек с отверстием в центре на суровой нитке, и одела на Дина. Послушник, не раздумывая, подал ей чётки. Направился, было к коню, затем вернулся, взял лекарку за руки и горячо прошептал:
- Мне не дано, пусть хоть у тебя любовь счастливою будет.
Лекарка тепло улыбнулась, Дину показалось, она его поняла.
Резкий окрик князя заставил вздрогнуть. Послушник и без толмача сообразил, его торопят, подошёл к Ворону и вскочил на него. У края поляны обернулся и помахал рукой.
Всадники ехали молча, пересекли поле. Над лесом справа летали вороны. Дин вспомнил Берсерка, его слова о важной миссии - спрятать надёжно святыни Ордена. Послушнику тогда показалось странной откровенность предводителя. Сейчас озарило - его не собирались оставлять в живых. Понял он и проклятье Яниса, и кем была дева в белых одеждах, и непонятную печаль в глазах Великого Магистра. Но Дин не ощутил ненависти к учителю, назначившему его жертвой. Великий Магистр ради Ордена пожертвовал бы кем угодно, даже собой. И ещё мысль мелькнула: а ведь мальчишка с колдуном ничего не рассказали князю о случившемся у Ведьмина камня. Князь обязательно спросил бы, что прятали. "Ведьму боятся. Молчать будут", - пришла откуда-то уверенность.
Миновав холм, Дин увидел разорённое рыцарями поселенье. Там вовсю кипела работа. Руссы отстраивали уничтоженные дома. Князя приветствовали дружно, радостно. Послушник опустил голову, он не мог смотреть в глаза этим людям.
Неподалёку от границы провожающие попрощались с Дином и развернули коней.
- Помни, что передать должен, - напутствовал толмач.
Послушник долго смотрел вслед всадникам. Окинул взглядом лес, поле, небо, затянутое лёгкими облаками.
- Прощай, край журавлиный, - сказал Дин и добавил дрогнувшим голосом: - И прости.
Эпилог
Лёгкий прохладный ветер шелестел начинающими желтеть листьями. Дед Лапоть закончил работу и пристально рассматривал маленький лапоток. Второй такой же стоял рядом на бревне. За изгородью зло фыркал огромный белый жеребец.
- Угомонись, Злыдень, - прикрикнул дед, обернувшись. Заметив, как начали наливаться кровью глаза коня, добавил: - Вот ведь вражья сила! Почитай, с сенокоса у нас, а до сих пор злобишься.
Коня страшного рыцаря привела Кривуша. Сам вышел к ней, хоть и зверюга, а к людям потянулся, и даже позволил за собой ухаживать. Но только Кривуше, остальных близко не подпускал, за что и получил прозванье Злыдень.
На полянку перед избой вышла Баушка. Она быстро подошла к деду Лаптю и присела рядышком.
- Ну? - вопросительно поднял брови дед, после приветствия. Баушка вздохнула и не ответила. Лапоть прищурился и ехидно добавил: - Ты ж, вроде как, вестница, и где твои вести? Неужто, совсем дело плохо?
Вестница пожала плечами и, наконец, заговорила:
- Не вернулись покуда из Суздали Добрынюшка с князем. И весточек оттуда нету. А по граду княжьему слух идёт: князь перед отъездом рабынь своих отпустил. Приданное хорошее положил да мужей нашёл. Говорят, жениться собрался, вот жену будущую задабривает. О Кривуше в граде речей не ведут. Видать, Добрыня, да тот толмач, языки за зубами держать могут.
Лапоть помолчал, подумал, затем молвил:
- Жениться-то женится, да вот на ком? Навряд ли на Кривуше. Она-то, глупая, верит, что вернётся за ней князь, как обещал, плат вдовий сняла.
Баушка ответила:
- О чём Сокол думает, таким птахам, как мы не ведомо. Не ровня они, не ровня.
- Дедка! - голос Шумелки заставил стариков вздрогнуть. Чуть с бревна не сверзились от неожиданности.
- Подслушивал, вражья сила? Вот я тебе! - пригрозил дед.
- А и подслушивал, - нисколько не напугался Шумелко. - Чай, Кривушенька мне не чужая. Деда, я вот о чём. А ежели мы тот сундук с драгоценностями выроем Кривуше на приданое? Тогда она князю ровней станет?
Дед Лапоть словно онемел, а Баушка, которой они о том, что у Ведьмина камня случилось, поведали, насмешливо спросила:
- И ведьмы не забоишься?
Мальчик побледнел, но ответил смело:
- Не забоюсь.
- И рыцаря страшного?
Шумелко оторопело уставился на Баушку.
- Его ж того, ведьма забрала.
Вестница оживилась.
- Преданье одно есть. Ежели, кто ведьму просит сокровища укрыть, она просящего смертушке предаёт и стражем клада ставит. И супротив такого стража пойдёшь?
Шумелко вспомнил рыцаря, что и при жизни был ох каким страшным, вздохнул, сел прямо на землю, обхватил руками коленки и честно ответил:
- Не пойду. Он меня одним перстом повалит.
Тут "отмер" Лапоть.
- Федяйка. - Шумелко замер, не часто его дед именем при крещенье данным называл. - Побожись, что никому про клад у камня Ведьминого не скажешь и речи о нём заводить боле не станешь. - Мальчик послушно перекрестился. - Ведь ежели кто узнает, захочет клад добыть - по глупости, по смелости иль по жадности - не важно. А смерти-то ихние нам в вину будут. Грехом тяжким на душеньку лягут. Понял?
Шумелко часто закивал.
- Понял. Молчать буду, дедка.
Лапоть неожиданно улыбнулся и потянул маленькие лапти внуку.
- Это братцу твоему. Как раз к зиме пойдёт, чтоб босым по избе не топал. Завтра с утреца сбегаешь, отнесёшь.
Из избы выглянула Кривуша и позвала всех за стол. После еды, дед с внуком осматривали печь, нужно ли чинить к зиме. Кривуша и Баушка занялись шитьём. Вестница Кривуше о слухах говорить не стала, да та и не спрашивала. Никто и не заметил, как в избу вошёл князь Всеслав.
- Здравия вам, люди добрые, - поприветствовал князь. Кривуша подбежала и, не таясь, прижалась к любимому. Остальные с мест соскочили, поклонились низко. Всеслав обратился к деду Лаптю: - Ну что, отец, отдашь в жёны мне дочь свою? Благословишь ли?
Баушка шустро метнулась в красный угол, взяла иконку и вложила в руки растерявшемуся старику.
- Благословляю, - пробормотал Лапоть.
Кривуша с князем на колени опустились, иконку поцеловали. И тут все засуетились, по новой стол накрыли. И сели за тот стол Кривуша с князем женихом и невестой.
- Уж простите, что без даров, да без сватов. Торопился к Журавушке своей. Дары позже подвезут. А мы с невестушкой, - князь ласково посмотрел на зардевшуюся Кривушу, - поедем в Николино, там нас в церкви обвенчают, уже всё сговорено. В град въедешь княгинюшкой.
- Когда поедем? - спросила Кривуша.
- А вот сейчас и отправимся, - широко улыбнулся князь.
Кривуша растеряно посмотрела на обитателей избы.
- Как же вы без меня?
Ответил князь:
- Коль захотят, всем в наших хоромах место найдётся. Собирайтесь.
Дед Лапоть крякнул, по душе ему такие слова пришлись. Видать и впрямь князь Кривушу любит, раз к ней в придачу их всех взять готов.
- Оно, конечно, благодарствую, за приглашение, но я уж здесь останусь, - твёрдо ответил Лапоть. К вестнице повернулся: - И ты со мной оставайся, вместе век доживать будем. Хватит тебе уж по чужим домам сорокой летать, угла своего не имея.
Баушка охнула от неожиданности.
Князь к Шумелке обратился:
- А ты, отрок? Батюшка с матушкой, чай, отпустят. Подрастёшь, в дружину возьму.
Глаза у мальчика заблестели, но и он приглашенья князя не принял.
- И отпустят, и поехал бы с радостью. Но кто же тятеньке помощником будет, пока малой подрастёт? Да и за дедкой с Баушкой пригляд нужен.
- Вот ведь, вражья сила, пригляд за нами нужен, - проворчал дед Лапоть, утирая непрошенную слезу, и глянул в окно.
Высоко в небе с курлыканьем улетала журавлиная стая.
