– Вот заявление в ЗАГС с просьбой о разводе вашего почти бывшего мужа, вот его же заявление в суд с просьбой развести вас в его отсутствие в связи с обстоятельствами. Вам нужно написать такое же заявление в ЗАГС, а повестку в суд вам пришлют. Пишите, не спешите.
Передо мной появился чистый лист, и я начала под диктовку писать.
Тут зашуршал бумагами и заскрипел стулом до того времени писавший человек. Я отвлеклась, потом продолжила писать и дважды написала одно и то же слово. Я виновато и беспомощно глянула на чиновника. И вспомнила, как ужасно неудобно, что все ждут меня, что нарушился естественный порядок очереди и дел.
– Ничего, ничего, – успокаивающе пробормотал чиновник и положил передо мной новый чистый лист.
Наконец, я управилась, освободила кресло. Мирон подхватил меня под локоть. И мы еще пять минут наблюдали, как нотариус – оказывается, всего лишь нотариус – заверял все три листа, делал три записи в свой гроссбух, везде поставил печати и расписался, сложил листы в папочку и, отдав ее Мирону, сказал:
– Отнесете в свой районный ЗАГС, товарищ подполковник.
Они пожали друг другу руки, и мы с Мироном покинули кабинет. И чуть не забыли Генку, устремившись на выход. Он сам напомнил о себе, догнав нас.
– Свободен. Возвращайся в поезд. Все дальнейшее вас не касается. Проблем не будет, – Мирон дал Генке отмашку рукой.
Я сняла с пальца обручальное кольцо и отдала Генке.
Он растеряно смотрел на кольцо на своей ладони. Поднял глаза на Мирона. В его глазах не было сожаления, только растерянность и злость.
– А это... - он кивнул на кольцо.
– Оно есть в декларации. Проблем не будет. Иди.
Генка отвернулся, не взглянув на меня, и поплелся к поезду.
Я недолго смотрела ему в след — не было ни жалости, ни сожаления. Так или иначе, он благодаря мне получил, что хотел. Тут я заметила родителей, стоявших у окна вагона, послала им воздушный поцелуй, помахала рукой и попросила Мирона:
– Мы можем уйти? Пожалуйста, уведи меня отсюда.
Мирон что-то сказал таможеннику, кивнув на вагон. Тот кивнул ему в ответ.
Мирон повел меня снова к зданию вокзала.
Генка навсегда исчез из моей жизни.
Мы вернулись в Москву, и через двое суток одним днем я получила развод с Генкой и стала женой Мирона».
– Я на тот момент уже пять лет служил в ГРУ и стоял на перроне после встречи с агентом, отъезжающим за границу. Прибыл в Брест по службе, а нашел свою женщину.
– А я потом, позже, уже после смерти Мирона, подумала, что можно было просто выбросить свое обручальное кольцо и надеть мамино. Но, если бы я так сделала, то никогда не узнала бы Мирона. Так мое недомыслие и внезапный всплеск авантюризма подарили мне счастье.
– Как ты жила без Мирона? – спросил Ант.
Видимо, он задался целью полностью вывернуть меня на изнанку.
– Но это уже не относится к моим отношениям с Мироном.
– Я просто хочу знать, как ты жила. Пожалуйста – не отступал Ант.
– Да ничего интересного. Не могу сказать, что, оставшись молодой вдовой с двумя маленькими детьми, жила как-то специально очень плохо.
Запнулась, подыскивая слова.
–Да, два года тосковала по Мирону смертельно, но ведь Китька и Тимка тоже живые люди, и к тому же детки любимые, грузить их детские души и мозг своим горем я не могла. Да, плющило меня знатно, только характер у меня такой – все про себя, ничего наружу – позитивно-флегматичный. Мне только повод для радости дай – за все скажу спасибо. Старалась не скукоживаться.
«Не рассказывать же, как меня плющило и колбасило».
– Так оно все и шло. Если мне не удавалось достаточно заработать, я не стеснялась попросить. Себе никогда ничего не просила, никогда денег в прежней жизни не брала взаймы, но, когда осталась с детьми на руках, любую помощь принимала без писка, не говоря уж о гоноре.
«О! Да! Я бы и к родителям Мирона на поклон пошла, если бы оказалась совсем бесполезной!»
– И, хотя от помощи родителей Мирона отказывалась, охотно принимала помощь от Сережки, моего бывшего деверя, и от моей бывшей свекрови, мамы Генки, женщины незлобивой, не злопамятной, наоборот уютной и щедрой на ласку. И очень помог деверь, брат Мирона. Мои родители понемногу помогали на регулярной основе, делали небольшие переводы из заграницы, только при этом – фигурально выражаясь – морщили недовольно нос, но и я у них ничего не просила: хотят – пусть помогают, не хотят – их дело.
Там, конечно, рулила мама, не простившая мне своеволия, и ей важнее было купить торшер с абажуром «Тиффани», чем кинуть мне и ее же внукам подачку. К тому же они быстро приучились жить в кредит. Так что от них я помощи и не ждала.
– В общем даже в девяностые не бедствовала. Пенсию за Мирона, правда, получать стала не сразу, но и когда начала получать, ненадолго стало проще, ведь дети росли, и я все больше обретала самостоятельность, а самостоятельность тоже требовала расходов. Мои хобби прежде, чем начали приносить доход, требовали пусть и небольших, но вложений. Хорошо хоть квартира была своя. Её можно было сдавать и жить в более скромных жилищах, пока дети не пошли в сад и школу.
– А почему ты замуж снова не вышла – не успокаивался Ант.
– Не получилось. Ну не могла я. Были случаи, когда я себя уговаривала, что надо, шла на свидания, встречалась. С одним почти до постели дошли, он кофточку распахнул, смотрит на мою грудь, а я чувствую себя полной дурой. В общем, ему пришлось уйти не солоно хлебавши. А ведь даже азарт какой-то появился с этим мужчиной, но тут все опустилось и подниматься не хотело.
– Э-ва, – игриво протянул Ант, - ты ничего не путаешь? Обычно так мужчины говорят.
– Не путаю, – я подмигнула ему, – у женщин тоже опускается и не поднимается, только это не видно.
Ант хмыкнул, а я продолжила.
– Вот, а потом у меня дела с моими поделками пошли на лад. И мы вообще перестали нуждаться. Вернулись в нашу квартиру, Китти пошла в школу, Тимку перед школой отдала в сад. Потом тоже школа. Потом они выросли, оба получили высшее образование. Потом обзавелись семьями. Я закрыла свой бизнес. Москва порядком надоела. И я оказалась там, где вы меня нашли. Все?
Мужчины молча смотрели на меня. О чем думали, даже представить не могла, спрашивать не стала.
– Ну раз все, тогда, давайте, займемся делами насущными. Давайте, вернемся ко мне. Там малышка и Арсан целый день с Бернсом. У мэтра, наверное, уже волосы дыбом. И там книга. Нужно просмотреть все ритуалы крови до конца. Что-то мне не дает покоя. И еще, мальчики, я хочу, чтобы вы мне рассказали про деда и его семью.
Марк продолжал пребывать в задумчивости, а, судя по ехидной улыбке, Ант развлекался за мой счет:
– Да, мой генерал, будет сделано, – отдал мне честь Его Величество.
Я не смутилась. Ну а что? Я не ставила перед ними задачи, я просто озвучила их список.
И да, у Бернса волосы были дыбом, наверное, по всему телу. Дети его потрепали как следует. И он с очевидным облегчением сгрузил мне малышку и передал Арсана Анту.
Малышка была чистой и сытой, и поулыбавшись, и попутешествовав с рук на руки где-то с полчаса, снова ушла в сон. Я отнесла ее в спальню в кроватку. Включила радио-няню.
Марк пожелал чаю и отправился на кухню приготовить его на всех, а мы с Антом и Арсаном засели дальше просматривать ритуалы крови.
История с интервенцией успешно закончилась. Теперь нужно было вплотную заняться ситуацией с геноцидом королевской семьи.
Надеюсь нам это удастся.
И, надеюсь, мальчикам удастся уговорить меня. Хочу дать им шанс.
Конец первой части
Передо мной появился чистый лист, и я начала под диктовку писать.
Тут зашуршал бумагами и заскрипел стулом до того времени писавший человек. Я отвлеклась, потом продолжила писать и дважды написала одно и то же слово. Я виновато и беспомощно глянула на чиновника. И вспомнила, как ужасно неудобно, что все ждут меня, что нарушился естественный порядок очереди и дел.
– Ничего, ничего, – успокаивающе пробормотал чиновник и положил передо мной новый чистый лист.
Наконец, я управилась, освободила кресло. Мирон подхватил меня под локоть. И мы еще пять минут наблюдали, как нотариус – оказывается, всего лишь нотариус – заверял все три листа, делал три записи в свой гроссбух, везде поставил печати и расписался, сложил листы в папочку и, отдав ее Мирону, сказал:
– Отнесете в свой районный ЗАГС, товарищ подполковник.
Они пожали друг другу руки, и мы с Мироном покинули кабинет. И чуть не забыли Генку, устремившись на выход. Он сам напомнил о себе, догнав нас.
– Свободен. Возвращайся в поезд. Все дальнейшее вас не касается. Проблем не будет, – Мирон дал Генке отмашку рукой.
Я сняла с пальца обручальное кольцо и отдала Генке.
Он растеряно смотрел на кольцо на своей ладони. Поднял глаза на Мирона. В его глазах не было сожаления, только растерянность и злость.
– А это... - он кивнул на кольцо.
– Оно есть в декларации. Проблем не будет. Иди.
Генка отвернулся, не взглянув на меня, и поплелся к поезду.
Я недолго смотрела ему в след — не было ни жалости, ни сожаления. Так или иначе, он благодаря мне получил, что хотел. Тут я заметила родителей, стоявших у окна вагона, послала им воздушный поцелуй, помахала рукой и попросила Мирона:
– Мы можем уйти? Пожалуйста, уведи меня отсюда.
Мирон что-то сказал таможеннику, кивнув на вагон. Тот кивнул ему в ответ.
Мирон повел меня снова к зданию вокзала.
Генка навсегда исчез из моей жизни.
Мы вернулись в Москву, и через двое суток одним днем я получила развод с Генкой и стала женой Мирона».
Глава 22. Возвращение в мой дом
– Я на тот момент уже пять лет служил в ГРУ и стоял на перроне после встречи с агентом, отъезжающим за границу. Прибыл в Брест по службе, а нашел свою женщину.
– А я потом, позже, уже после смерти Мирона, подумала, что можно было просто выбросить свое обручальное кольцо и надеть мамино. Но, если бы я так сделала, то никогда не узнала бы Мирона. Так мое недомыслие и внезапный всплеск авантюризма подарили мне счастье.
– Как ты жила без Мирона? – спросил Ант.
Видимо, он задался целью полностью вывернуть меня на изнанку.
– Но это уже не относится к моим отношениям с Мироном.
– Я просто хочу знать, как ты жила. Пожалуйста – не отступал Ант.
– Да ничего интересного. Не могу сказать, что, оставшись молодой вдовой с двумя маленькими детьми, жила как-то специально очень плохо.
Запнулась, подыскивая слова.
–Да, два года тосковала по Мирону смертельно, но ведь Китька и Тимка тоже живые люди, и к тому же детки любимые, грузить их детские души и мозг своим горем я не могла. Да, плющило меня знатно, только характер у меня такой – все про себя, ничего наружу – позитивно-флегматичный. Мне только повод для радости дай – за все скажу спасибо. Старалась не скукоживаться.
«Не рассказывать же, как меня плющило и колбасило».
– Так оно все и шло. Если мне не удавалось достаточно заработать, я не стеснялась попросить. Себе никогда ничего не просила, никогда денег в прежней жизни не брала взаймы, но, когда осталась с детьми на руках, любую помощь принимала без писка, не говоря уж о гоноре.
«О! Да! Я бы и к родителям Мирона на поклон пошла, если бы оказалась совсем бесполезной!»
– И, хотя от помощи родителей Мирона отказывалась, охотно принимала помощь от Сережки, моего бывшего деверя, и от моей бывшей свекрови, мамы Генки, женщины незлобивой, не злопамятной, наоборот уютной и щедрой на ласку. И очень помог деверь, брат Мирона. Мои родители понемногу помогали на регулярной основе, делали небольшие переводы из заграницы, только при этом – фигурально выражаясь – морщили недовольно нос, но и я у них ничего не просила: хотят – пусть помогают, не хотят – их дело.
Там, конечно, рулила мама, не простившая мне своеволия, и ей важнее было купить торшер с абажуром «Тиффани», чем кинуть мне и ее же внукам подачку. К тому же они быстро приучились жить в кредит. Так что от них я помощи и не ждала.
– В общем даже в девяностые не бедствовала. Пенсию за Мирона, правда, получать стала не сразу, но и когда начала получать, ненадолго стало проще, ведь дети росли, и я все больше обретала самостоятельность, а самостоятельность тоже требовала расходов. Мои хобби прежде, чем начали приносить доход, требовали пусть и небольших, но вложений. Хорошо хоть квартира была своя. Её можно было сдавать и жить в более скромных жилищах, пока дети не пошли в сад и школу.
– А почему ты замуж снова не вышла – не успокаивался Ант.
– Не получилось. Ну не могла я. Были случаи, когда я себя уговаривала, что надо, шла на свидания, встречалась. С одним почти до постели дошли, он кофточку распахнул, смотрит на мою грудь, а я чувствую себя полной дурой. В общем, ему пришлось уйти не солоно хлебавши. А ведь даже азарт какой-то появился с этим мужчиной, но тут все опустилось и подниматься не хотело.
– Э-ва, – игриво протянул Ант, - ты ничего не путаешь? Обычно так мужчины говорят.
– Не путаю, – я подмигнула ему, – у женщин тоже опускается и не поднимается, только это не видно.
Ант хмыкнул, а я продолжила.
– Вот, а потом у меня дела с моими поделками пошли на лад. И мы вообще перестали нуждаться. Вернулись в нашу квартиру, Китти пошла в школу, Тимку перед школой отдала в сад. Потом тоже школа. Потом они выросли, оба получили высшее образование. Потом обзавелись семьями. Я закрыла свой бизнес. Москва порядком надоела. И я оказалась там, где вы меня нашли. Все?
Мужчины молча смотрели на меня. О чем думали, даже представить не могла, спрашивать не стала.
– Ну раз все, тогда, давайте, займемся делами насущными. Давайте, вернемся ко мне. Там малышка и Арсан целый день с Бернсом. У мэтра, наверное, уже волосы дыбом. И там книга. Нужно просмотреть все ритуалы крови до конца. Что-то мне не дает покоя. И еще, мальчики, я хочу, чтобы вы мне рассказали про деда и его семью.
Марк продолжал пребывать в задумчивости, а, судя по ехидной улыбке, Ант развлекался за мой счет:
– Да, мой генерал, будет сделано, – отдал мне честь Его Величество.
Я не смутилась. Ну а что? Я не ставила перед ними задачи, я просто озвучила их список.
***
И да, у Бернса волосы были дыбом, наверное, по всему телу. Дети его потрепали как следует. И он с очевидным облегчением сгрузил мне малышку и передал Арсана Анту.
Малышка была чистой и сытой, и поулыбавшись, и попутешествовав с рук на руки где-то с полчаса, снова ушла в сон. Я отнесла ее в спальню в кроватку. Включила радио-няню.
Марк пожелал чаю и отправился на кухню приготовить его на всех, а мы с Антом и Арсаном засели дальше просматривать ритуалы крови.
История с интервенцией успешно закончилась. Теперь нужно было вплотную заняться ситуацией с геноцидом королевской семьи.
Надеюсь нам это удастся.
И, надеюсь, мальчикам удастся уговорить меня. Хочу дать им шанс.
Конец первой части
